Ревизор: возвращение в СССР 36

Глава 21

Венесуэла, Каракас

Во врученной Диане бархатной коробке оказались украшения. Но какие! Изящное золотое колье с подвеской в виде маленького автомата Калашникова, выполненного из золота и украшенного бриллиантами. Золотые сережки в виде стилизованных патронов и золотой браслет с подвеской в виде такого же патрона, как на сережках. Патроны на сережках и браслете также были украшены маленькими бриллиантиками.

Диана смотрела на подарок и не могла насмотреться. Ей очень понравилась и идея, и исполнение.

Взяв микрофон, Диана искренне поблагодарила венесуэльских партнеров за чудесный подарок. После ее слов, старательно переведенных переводчиком, гости разразились бурными аплодисментами, а сеньор Ромеро предложил Диане примерить украшения, на что она с энтузиазмом согласилась.

– При всей вашей несомненной храбрости, сеньора Эль-Хажж, – сказал Диане Фидель Луго, – я хочу пожелать, чтобы впредь это было единственное оружие, с которым вам придется столкнуться в жизни.

Гости снова зааплодировали, а Диана просто светилась от удовольствия, лучезарно всем улыбаясь.

Подарок изумительный, но на стрельбы я все равно буду ездить, – думала она, – как показывает жизнь, владение оружием – важный навык.

Клятые венесуэльцы! – размышлял Фирдаус, глядя на жену с восхищением и одновременно с досадой. – Обошли меня по полной программе. Это я должен был ей такой подарок подарить… Эх! Опередили. Вот когда надо, их не дождешься, а когда не надо, так быстрее всех все делают! – с раздражением подумал он. – Хотя… Стоп! Теперь понятно, почему они так долго правки в договор вносили. Тянули время просто, чтобы этот заказ их ювелиры успели выполнить, – озарила Фирдауса догадка.

Москва, Лубянка

Вавилов осмысливал итоги разговора с Андроповым. Разговор прошёл прямо перед отпуском председателя, так что ничего изменить до конца августа, переговорив заново, уже не получится.

То, что у него не получилось всё, что он хотел сделать, в том числе уволить Третьякова, никакого удивления у Вавилова не вызвало. Он слишком давно уже работал в разных государственных структурах, чтобы прекрасно понимать, что, если начальника кто-то длительно настраивал против тебя, одна, даже такая яркая, речь не сможет заставить его моментально изменить точку зрения. Ну и опять же вопрос начальственного престижа… Андропов выдвинул ему обвинения, в том числе одно очень серьёзное, о разглашении секретных данных. После того, как он все эти обвинения с лёгкостью опроверг, председатель ни в коем случае не мог тут же полностью сдать назад. А как же самоуважение? А как же популярный тезис, что начальник всегда прав? Даже прекрасно понимая то, что вполне может быть, что его слова о том, что Третьякова надо гнать поганой метлой, являются абсолютно адекватной оценкой этого полковника...

Вот что у него реально вызвало негодование, так это поведение Кудряшова. Пригрел, получается, на груди змею. Все эти годы, когда ему помогал, тем, значит, уже списаны… А раз так, Миша, то не обессудь теперь! Я тебя по-дружески предупредил о проверке, чтобы ты успел хоть как-то подготовиться, а ты, зараза такая, побежал выходы на Андропова искать? Ну ладно, земля круглая, однажды сочтемся. Ну а то, что Третьяков остается в Москве, это даже удобнее. При первом серьезном проколе…

Теперь одна из главных задач – выяснить, через кого Кудряшов Андропову настучал… Кстати, вполне может быть, ответ на этот вопрос можно выяснить, посмотрев, куда переведут Третьякова. Вполне могут и под крылышко того, кто помог Кудряшову выйти на Андропова…

Святославль

Шанцев, вернувшись после поездки в Москву в Святославль, разобрался с накопившимися делами и вспомнил о разговоре с Ивлевым про Эмму Либкинд. Не мог не вспомнить, очень уж его впечатлило то, как Ивлев, хоть и отрицая это, помог своей подруге и другу. Как бы он не переводил стрелки на Министерство обороны, Шанцеву было все ясно. Никакого предложения от военных Эмма не получила бы, не подсвети ее фамилию Ивлев в своих статьях. А ведь он мог этого и не делать, скромная провинциальная девчонка была бы в восторге, даже если бы и вовсе ее там не упомянули. От одного факта, что ее текст оказался напечатан в такой серьезной газете…

Где она живет, он у Ивлева уточнил, так что сразу велел водителю ехать туда после работы. Заканчивал он работать одним из последних в здании, так что был уверен, что она уже точно пришла после работы с Механического завода… Его завода…

Так оно и оказалось. Эмма, конечно, как и ее бабушка, была очень поражена внезапному появлению дома первого секретаря города.

– Ну что, красавица! – с места в карьер начал Шанцев, – говорят, тебе надо помочь в столицу перебраться. Чего я, собственно, и пришел.

– Кто говорит, Ивлев? – спросила она настороженно.

Не понравилась Шанцеву ее реакция… Неужто Паша прав, что подозревает что-то… И бедная девочка не поняла, что жизнь такими шансами не разбрасывается? Единственное, что хорошо, что не шепелявит уже почти.

– А хотя бы и Ивлев, – улыбнулся Шанцев, – да еще и Министерство обороны, и газета «Красная звезда». Да и я сам. Я вот лично тоже очень заинтересован в том, чтобы ты в столицу поскорее перебралась…

Как ни пыталась Эмма разговаривать спокойно и даже немного равнодушно, тут она не выдержала:

– А ваш какой интерес, Александр Викторович? Люди в Москву все поуезжают, так опустеет Святославль…

И вправду, бойкая на язычок. Понятно, почему такие успехи в журналистике делает.

– Мой интерес прост. Ты девушка хорошая, в Москву хоть и уедешь, а про город наш не забудешь. Мало ли какая помощь городу понадобится, так я к тебе в Москву и обращусь. Теперь понимаешь?

– Ой, ну что я там смогу сделать-то… – начала прибедняться Эмма.

– Сможешь, сможешь, я в твои таланты верю. Вот я к Паше обратился за помощью, и скоро наш мясокомбинат перестанет отравлять людям жизнь. А ведь Пашка два года назад вместе с тобой по улицам нашего городка бегал…

В таком же духе поговорили еще минут пять. Шанцев уже и к Кларе Васильевне воззвал, чтобы она помогла убедить внучку. И сразу по реакции той понял, что она вовсе не желает в этом помогать градоначальнику… Вот, возможно, одна из проблем, бабка против переезда... Хотя и сама девчонка тоже очень упрямая, – думал он, возвращаясь к машине после нелегкого разговора.

Ничего, скоро и сам Паша приедет на свадьбу брата в Святославль. Авось совместными усилиями и убедим ее ехать в Москву…

Москва, аэропорт

В Берлин, такое впечатление, вылетал весь аэропорт. Уж больно много было похожих друг на друга групп молодых людей под руководством нескольких человек постарше. Насилу нашел Эмму Эдуардовну в этом хаосе.

Поздоровался с ней, спросил, нужно ли мне на всякий случай взять свой билет?

– Ни к чему, Паша, все билеты нашей группы у меня. – сказала она, – просто держись меня.

– Да уж, многовато народу сегодня летит в Берлин! – сказал я.

– Это еще не так много, большая часть вчера улетела, – улыбнулась замдекана, – а жаль… Сегодня только один дополнительный борт будет, а вчера четыре улетело.

– Почему жаль? – удивился я, – меньше народу – больше кислороду…

– Не тот случай! – снова улыбнулась Эмма Эдуардовна улыбкой человека, знающего какую-то тайну, – тут такие люди с нами в Берлине будут, ты просто не знаешь… Достав из сумки какой-то список, она зачитала:

– Трижды Герой Советского Союза, маршал авиации А.И. Покрышкин – слышал про него? Дважды Герой Советского Союза, генерал армии П.И. Батов; дважды Герой Советского Союза В.И. Севастьянов, Герой Советского Союза А.П. Маресьев; летчики-космонавты, включая В.В. Николаева-Терешкова, чемпионы мира и Олимпийских игр! А интеллигенция! Симонов, Ошанин, Рождественский, Пахмутова, Плисецкая, кинорежиссеры Герасимов и Кармен…

– Ого! – сказал я пораженно, – вот тебе и фестиваль молодежи и студентов… Как можно было ожидать такого! Кажется, я больше не жалею, что поеду… Если хоть с кем-то из них удастся переговорить…

– Новую статью в «Труд» напишешь? – засмеялась замдекана.

– Можно и статью. Но и для общего развития неплохо бы пообщаться… Сколько эти люди для страны сделали, сколько они всего знают!

– Все верно, – с серьезным видом закивала Эмма Эдуардовна, – но ты аккуратнее только. Велено без необходимости столь уважаемых людей не тревожить.

Понизив голос, она сказала:

– Мы прилетим, только вещи в номерах гостиницы оставим и немного перекусим в столовой, и сразу на стадион. Там будет приветственное мероприятие.

Ага, – сообразил я, – видимо, все кто сегодня летит, в целях экономии в последний момент в Берлин явятся. А более заслуженных людей вчера еще отправили…

Для меня из озвученных фамилий по-настоящему знаковыми были две – Покрышкин и Маресьев. Как-то именно про них особенно много и слышал, и читал. Ну а если бы сказали кого-то выдвинуть на первое место, то я назвал бы Маресьева. Ну а как же? Повесть о настоящем человеке была одной из пяти моих самых любимых книг в детстве… Восемнадцать дней ползти до людей с раздробленными ногами по лесу… А потом после ампутации вернуться в авиацию и сбивать фашистские самолёты… Вот человек, которым я искренне восхищался и восхищаюсь…

Был даже в детстве случай, когда я лежал с переломом позвоночника три месяца. Вставать мне на ноги запрещали, поэтому я не знал, как оно все дальше будет. Так что держал тогда эту книгу на прикроватной тумбочке, чтобы черпать в ней мужество на случай, если все будет плохо… Да, увидеться бы с Маресьевым, пообщаться с ним, это бы окупило сторицей все мое недовольство от этой навязанной поездки…

Дела завертелись быстро. Члены нашей группы собрались достаточно оперативно, я узнал нескольких человек с оргсобрания в МГУ, включая того самого Василия Петровича, что переживал по поводу того, что вместо доцента Еремина еду я. Эмма сверила членов группы по списку, и мы двинулись к посадке на самолет. Но вначале, конечно, нужно было пройти паспортный контроль и таможню. Паспортный контроль главным образом проходила Эмма, предъявив собранные у нас паспорта. А вот с таможней было не все так просто.

Конечно, мы были не простыми пассажирами, а членами делегации. Но видимо, полного запрета на то, чтобы нас прощупать не было. Так что выборочно, хоть и без особого рвения, чемоданы все же проверяли…

И конечно, мимо моего чемодана пройти они никак не могли. Ну да, такое странное чудо на колесиках…

Офицер лет тридцати попросил его открыть. Я сам взвалил его на стол и открыл. Нисколько не переживая. Никаких норм по вывозу чего-либо я точно не превысил, так что чего мне опасаться?

Офицер шустро перебрал мои баночки с икрой, хмыкнул, увидев бутылку водки. А потом ткнул пальцем в пакет, что мне передал помощник Захарова, спросив:

– А здесь что?

– Не знаю, – равнодушно ответил я.

– Как это вы не знаете, что в вашем чемодане находится? – оживился таможенник, видимо, предвкушая, как сейчас достанет какую-то страшную контрабанду из моего чемодана. Краем глаза заметил, как занервничала Эмма Эдуардовна, и как Василий Петрович даже привстал на цыпочках, видимо, в ожидании скандала, после которого выскочку, полетевшего вместо его другана Еремина в Берлин, схватят под белы ручки и отволокут куда следует…