Ревизор: возвращение в СССР 36

Глава 18

Москва, квартира Ивлева

С утра меня просто распирало от желания с кем-то поделиться новостью про свою дачу. Первой жертвой стал Ахмад, которого я затащил на завтрак. Вчера мы так вечером и не увиделись, уж больно поздно я приехал домой. Конечно, в моей истории участки мне выделили якобы по линии Верховного Совета. Так всем и буду рассказывать – кого такое удивит? Выслушав меня, он сказал:

– Поздравляю, Паша! Как планируешь обустраивать ее?

– Домик поставлю по осени. Уточню, какие там нормы по размеру, как приеду, забыл что-то в этот раз уточнить у председателя. Распланирую участок, и деревья фруктовые осенью посажу. Малину, крыжовник, смородину… А, эту еще, как ее… Иргу. Калины кустик… Красивая она и свирестели от нее без ума… А, и жимолость еще обязательно… дети от нее в восторге будут. Черную рябину. Обожаю вкус черной рябины, когда она немного на ветвях подсохнет… И бабулям возить будем, она от давления хороша.

– Сливу будешь сажать?

– Нет, сливу точно нет. Волчки от нее везде, да и как правило червяки успевают ее раньше тебя сожрать… Не зеленую же есть, чтобы опередить их. Обидно, знаешь ли.

– А облепиху? Очень красивое дерево с желтыми ягодами.

– Красивое, не спорю. Но она еще хуже, чем слива. Корни по десять метров под землей преодолевают, и потом раз – и новая облепиха у тебя под носом вылезает посередине клумбы! У сливы хоть волчки от косточек идут, а не от корней. Вырубил и успокоился. А облепихи корни потом будешь несколько лет выводить, если неосторожно на участке посадишь…

– А ты неплохо разбираешься! Удивительное дело… У Эльвиры же на участке только картошка росла. И около вашего дома только малина была да пару яблонь. И в Коростово пока что не очень густо…

М-да, вот так Штирлица и раскололи! Ну что, расслабился, бывает… Ну да, лет пятнадцать стажа на своей даче у меня в той жизни было. Пока после развода жене ее не отдал…

– Читаю я… И с умными людьми много говорю. – улыбнулся он.

Кстати, раз уж я вспомнил про Штирлица… Фильм-то готов уже, кто-то мне говорил. Скоро начнется показ… Надо программу новостей смотреть и не пропустить. И всем посоветовать.

– Слушай, мне тут одна синичка напела, что скоро начнется новый многосерийный фильм «17 мгновений весны». Про наших разведчиков в годы войны. Если пропустишь хоть серию, сильно пожалеешь. Скоро уже начнется.

– Хорошо! – сразу заинтересовался отчим. Ну а что – хорошего кино мало, отсюда и тот ажиотаж начнется, когда этот сериал выйдет…

– А, и будет еще скоро фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Но он вначале в кинотеатрах пойдет.

Сказал все это, а потом только вспомнил, что в ближайшее время Ахмаду будет не до телевизора и кинотеатров. Когда в доме младенец появляется в его возрасте, не до развлечений. Но ладно, мало ли…

Сразу после завтрака Ахмад поехал на работу, а я на базар, чтобы с подарками к маме заехать. В Берлин скоро улетать, сегодня не съезжу, есть шанс, что и не получится больше… И тема у меня хорошая есть, которая ее взбодрит. Про дачу мою на берегу водохранилища… А, и надо же договориться с ней, что один из двух участков на нее будет официально записан…

Ленинград

Майор Корольков, прибыв в бывшую столицу в командировку, быстро приехал на такси по нужному адресу. Здесь, как значилось в досье Румянцева, проживали родители его жены, к которым он и поехал в отпуск. Именно к ним, а не к собственным родителям, что жили в Сестрорецке. Впрочем, такие детали его не волновали. Мало ли, жена настояла пожить именно с ее родителями. Даже у бравых офицеров КГБ жены могут быть теми еще мегерами, способными на своем настоять… Позвонил в дверь. Открыла полная женщина лет шестидесяти пяти с бигудями на голове.

– Здравствуйте, я сослуживец вашего зятя, Олега. Мне бы с ним срочно встретиться… – улыбнулся он, не вдаваясь в детали. Если Румянцев рассказал родителям жены, где он работает, то и так поймут. А если что-то придумал со своим рабочим местом, то узнать, что конкретно, не представлялось в данной ситуации возможным. Так что и на этот случай тоже сгодится такой подход. Конечно, сотрудникам КГБ рекомендовалось не разглашать свое рабочее место, но все понимали, что от близких родственников и свойственников утаить эту тайну трудно. Сам промолчишь, так жена проболтается…

По лицу женщины он понял, что она в курсе. Тут же засуетилась, закричала:

– Петр! Тут Олега ищут! Что-то срочное!

Из комнаты выскочил такого же возраста мужчина с пузиком и лысиной.

– Так они на заливе еще, наверное, рыбачат! Но я вам так не объясню, где это…

– А сможете меня туда проводить? Я оплачу такси…

– Зачем такси? Я сейчас соседа попрошу нас подкинуть.

Знают они, где зять работают, – окончательно уверился Корольков. – Только по делу государеву так бегать будут, даже не пытаясь выяснить, срочная ли у него надобность с ним переговорить. Догадываются, что раз в отпуск из комитета потревожили, то срочная. И соседа вот запрягут сейчас, просто так за город везти… Похоже, что и он в курсе. Тоже дело понятное. Ну а как не похвастаться таким зятем?

Сосед тоже ни единого вопроса не задал. Надо, значит надо. Тоже пенсионер, как и родители жены Румянцева, но худощавый, видно, что в форме себя держит. Через десять минут они уже втроем ехали на выезд из города на желтом «Москвиче». Опять же, никто никаких разговоров не вел, ехали молча, словно так и надо.

Доехали почти до самого Сестрорецка. Свернули к бухте, пошли через сосновый лес. Через пару минут Петр с заметным облегчением сказал:

– Да здесь они, здесь! Вон их палатка!

Олег Петрович Румянцев стоял с удочкой на берегу залива. И развернувшись на шум шагов, посмотрел на них всех с досадой. Что к нему приехал его коллега, он явно догадался сразу, судя по досаде на его лице, хотя они и были незнакомы до этого. Разве что случайно на лестнице где-то сталкивались на работе… Но все равно, когда они отошли в сторону, потребовал предъявить как личное удостоверение, так и командировочное, раз уж он сказал, что из Москвы приехал. Корольков предъявил, Румянцев все внимательно изучил, после чего тот изложил цель своего визита.

– Особенности кураторства в отношении с Ивлевым? – как-то даже не удивился теме, по которой к нему приехал коллега из Москвы Румянцев, словно для него это было вполне ожидаемо. – С формальной точки зрения, я ему и не куратор, потому что у него подписки нет. Но если без формальностей, то нормальные у нас с ним отношения. Ивлев человек дисциплинированный, обязательный, пообещал что-то – значит сделает.

– Передавали ли вы ему по чьему-либо приказу секретные сведения?

Вот теперь он уже явно удивился:

– Нет, конечно. Такое без письменного приказа невозможно. А письменного приказа такого не было.

– Это очень важный вопрос, – настаивал на своем Корольков, – возможно, вам устно приказал это сделать кто-то настолько высокопоставленный, что вы не решились настаивать на письменном приказе?

– Да хоть кто угодно прикажет, это же статья… – не поддался его натиску Румянцев, – я же знаю правила обращения с секретами. И вовсе не для того шёл работать в КГБ, чтобы их нарушать.

Корольков еще несколько раз в разных вариантах пытался развить эту тему. Все, как и положено, мало ли он не подобрал нужные слова, или допрашиваемый устанет упорствовать и признается все же. Но без всякого результата. Румянцев категорически отрицал возможность того, что слил бы секретную информацию без письменного приказа.

Корольков задумался. Вроде бы он и выполнил поручение. Но кое-что в поведении Румянцева его задело. Так что он решил задать еще вопрос:

– У меня сложилось впечатление, что вы совсем не были удивлены, что мы с вами заговорили именно об Ивлеве. Разве это не странно? У вас же наверняка есть и другие агенты…

Неожиданно для него Румянцев расхохотался.

– Да тоже мне неожиданность! Вы что, думаете, вы первый, кого ко мне прислали нарыть что-то про Ивлева? Он как магнит притягивает к себе всякие проверки. Всего-то ничего по всем меркам с нами сотрудничает, а кто только не приходил под него рыть… Уже раза три, наверное… Думаю, генерал Воронин, уезжая в Киев, был весьма рад тому, что больше не будет этой нервотрепки по поводу очередных проверок в отношении Ивлева, на которых кто-то очередной настаивает. То член КПК, то генерал, то полковник или майор. Последнего настаивающего на проверке он правда, уже чуть ли не матами послал незадолго до своего отъезда… Уже как анекдот, вот я и смеюсь… Удивлен ли я тем, что теперь вот вас по поводу Ивлева прислали??? Ха! Ни разу.

Корольков снова задумался:

– А может, как говорится, дыма без огня не бывает?

– Ну, мне тогда остается только пожелать вам удачи, и не сломать себе карьеру, преследуя Ивлева!

– А почему это? – насторожился Корольков.

– Ну вот этот парень недавно в партию решил вступить… Так поручителями у него Межуев из КПК и Захаров, второй секретарь московского горкома КПСС. И он мне еще пожаловался, что не совсем он сам и решил в партию вступать, они его подгоняют…

Корольков не удержался от того, чтобы присвистнуть. Потом все же сказал:

– Но если у него такие могущественные покровители, то с чем тогда связаны такие частые проверки? Как вы сами считаете?

– Да все беды от ума… Умный он парень очень просто, и особо ум свой и не скрывает. Кто-то не может поверить, что он сам такие умные вещи может придумать, про которые рассказывает. А кто-то просто завидует его стремительной для такого возраста карьере.

– Спасибо за ответы. Хорошего вам отпуска! Такой еще момент – никто о нашей беседе в комитете знать не должен. Ни один человек. Таков приказ с самого верха. Это понятно? – спросил Корольков.

– Понятно. – сухо ответил отпускник.

Корольков пожал ему руку и пошел к ожидавшему Петру с соседом. Теперь вернуться в город, поставить печать и подпись в командировочное удостоверение в местном управлении, и бегом в Эрмитаж. Обратные билеты на поезд в десять вечера, должен успеть хоть что-то посмотреть…

Румянцев проводил взглядом коллегу из комитета. То, что он не был удивлен расспросами про Ивлева, не означало, что ему понравилось то новое направление, которое они приняли… Не передавал ли он секретную информацию Ивлеву… Это что, Третьяков что-то удумал, что ли, паскуда? Не зря он на него все время странно так смотрел. Избавится, что ли, от него захотел, подставив таким образом?

Настроение было испорчено. Весь отпуск насмарку. Теперь сиди тут с удочкой, и думай, что там будет, когда на работу выйдешь. Будет ли вообще куда выходить, или из-за интриг Третьякова его куда-нибудь переведут. Все же начальник отдела и полковник может много проблем создать для подчиненного его майора. В особенности, когда тот в отпуске и понятия не имеет о том, что именно он там про тебя ходит и рассказывает… Как тут защититься?

И Корольков этот, зараза такая. Запрет огласил разглашать информацию, который, понимаешь, с самого верха идет… Теперь даже никому из отдела не позвонить и хоть эзоповым языком поинтересоваться, что за бочку на него там катят… Засекут такой разговор, поверят и в то, что раз запрет нарушил, то действительно Ивлеву мог какие-то секреты слить…

Вот же гадство!!!

Москва, завод «Серп и молот».

Главный энергетик завода Лосев Вадим Матвеевич возможно, остался последним высокопоставленным сотрудникам завода, который не узнал ещё потрясшую завод новость про Алироева. По весьма простой уважительной причине – он был в двухдневной командировке. Вернувшись из неё, почти сразу наткнулся на Колпакова, когда шёл в бухгалтерию с отчётностью.

– Приехал! – с такой радостью сказал тот, что Лосев насторожился. – Про Алироева слышал?

– Что именно? Надеюсь, эта сволочь упала и сломала себе шею?

Колпаков, невероятно обрадованный тем, что первым сообщит сногсшибательную новость, взволнованным голосом поведал ему о переводе Ахмада.

– Да не может быть... начальником в министерство? – поразился Лосев, – а разве он хоть что-то понимает в автомобильных дорогах?

– А давно это стало обязательно разбираться в том, чем занимаешься, для того, чтобы стать высоким начальником? – ухмыльнулся Колпаков.

Лосев помолчал какое-то время, переваривая шокирующую новость. Первой его реакцией, помимо зависти, было огромное облегчение. Наконец-то Алироев больше не будет стоять на пути у всех, кто хочет жить не только на зарплату... Затем его охватила тревога.

– А неизвестно ещё, кто будет вместо Алироева? А то ж с директора станется опять какую-то тёмную лошадку на эту важную должность поставить... Великого он у нас ума человек!

– Вот об этом я без понятия, – сказал Колпаков, и даже вроде бы немного расстроился, что не располагает такой информацией.

– Слушай... Так это же хорошо! Раз никаких слухов не ходит, значит, скорее всего, директор сам ещё не решил, кто будет вместо него. И получается, что у нас есть шансы пропихнуть туда своего человека... С которым нам комфортно будет работать…

– Получается, что так. И верно. – кивнул ему Колпаков, оживившись.

– Так-так-так, – пальцы Лосева забегали по столу, исполняя чечётку, – и кого же нам постараться пропихнуть, как считаешь? Может, Мамрыкина?

– Ты чего! – замахал на него руками Колпаков. – Да, этот-то что угодно подпишет. Но какие у тебя гарантии, что когда тебе понадобится его подпись, он не в запое будет? И хоть бы собака ещё у себя в квартире пил, он же вечно шляется по своим дружкам! И где он только умудряется потом эти больничные добывать, чтобы с работы не вылететь!

– Ну да, это верно, – согласился расстроенно Лосев, а потом его глаза сверкнули, и Копаков понял, что ему что-то пришло в голову. – Слушай, а что ты думаешь по поводу Вагановича? Вот же кто у нас пройдоха из пройдох... Да мы при нём, если он на это место сядет, такие комбинации крутить сможем!

– Да не, мне кажется, он слишком осторожный для этого. Он, скорее всего, и должность эту не согласится занять...

– Так это же идеально! Пропихнуть на эту должность осторожного умного человека... А чтобы он согласился, ну так нам надо его постараться уговорить как следует... Думаю, если пообещаем ему полное содействие во всех схемах, то вполне у нас есть шанс его уговорить.

– И кто пойдёт с ним это обсуждать? – спросил Колпаков.

– Да я сам и пойду. – тут же ответил ему Лосев.

Серпухов, горком

Сальников только положил трубку, закончив разговор с директором одного из серпуховского заводов, где недавно погиб один рабочий и получил тяжелую травму второй, как тут же его секретарь сообщила по селектору, что с ним хочет переговорить его сестра. Они так и не общались после того инцидента с похищенным блокнотом и деньгами, который отнял у него достаточно много нервов. Подумать только, какая глупость записывать настолько опасные сведения в какой-то блокнотик, который кто-то унёс вместе с деньгами. Он немного даже испугался, решив, что похититель блокнота всплыл и она звонит сообщить, что он что-то требует от нее взамен. Наглость, конечно, учитывая, сколько они денег у нее утащили, но Сальников пожил уже достаточно, чтобы знать, что у некоторых людей попросту нет никаких пределов жадности... Но услышав уже первые слова своей сестры, испытал немалое облегчение. Голос звучал достаточно игриво. Таким голосом плохие новости точно никто не будет сообщать. Его немедленно отпустило...

– Не хотела тебе заранее говорить, чтобы не сглазить... Меня повысили! Лично Захаров со мной беседовал сегодня. Он и предложил. Я и согласилась.

Он уловил в голосе сестры помимо определённого оживления и нотки сомнения. И сразу понял, что не очень что-то все чисто с этим повышением...

– И с какой же должностью мне тебя поздравить, Катя? – спросил Роман Викторович сестру.

– С завтрашнего дня я профорг ВОФ. Это Всесоюзное общество филателистов.

– Да ну? – только и смог сказать немало удивлённый таким неожиданным поворотом в карьере сестры Сальников.

– Ты что, не рад за меня? – капризным тоном, который он с удовольствием бы забыл, потому что слишком часто слышал его в детстве, спросила сестра.

– Нет, почему же, рад, вот только пытаюсь понять, каким образом это назначение может быть связано с твоими детскими хобби? Помню, я пытался тебя увлечь марками, но ты не продержалась больше половины дня. Неужто вспомнила и решила всё же последовать моему совету спустя столько лет?

– Вечно тебе лишь бы ехидничать, – обиделась сестра. – Но ты же не будешь отрицать, что это очень хорошее повышение? В этом обществе около двухсот тысяч человек…

– Ладно, ладно, я не хотел тебя обидеть. Просто очень загадочно всё это.

Поговорили ещё пару минут и Роман всё же постарался сказать хоть несколько хороших слов о новом назначении своей сестры, чтобы порадовать ее.

Положив трубку, он удивлённо поджал губы. Это что такое еще творится? С какого вдруг перепугу Захаров отправил его сестру в это самое филателистическое общество на работу?

Или он рановато разуверился в людях, и это на самом деле акт какого-то гуманизма с его стороны? Никакой реакции от Сатчана по поводу того разговора о похищенных деньгах и блокнота он пока что так и не получил. Может ли быть так, что Захарову стало стыдно, что он в собственной столице не смог ничем помочь в такой ситуации? И поскольку Сальников уже фактически работает на его группировку, он решил хоть чем-то компенсировать его сестре ее потери? Новым назначением?

А ведь неплохо было бы, если так... Выработавшийся за годы во власти скептицизм у Сальникова боролся с желанием всё же поверить в такое чудо... Став первым человеком в Серпухове, он очень надеялся, что это поможет ему каким-то образом выйти на Гришина и получить его покровительство для дальнейшей карьеры в Москве. И надо сказать, что для таких ожиданий у него были некоторые основания, учитывая, что Гришин родился в Серпухове. Он даже полагал после назначения некоторое время, что без воли того оно не обошлось. Что вряд ли Гришин позволил назначить бы в свой родной город первым секретарем кого попало. Всё же влияние этого человека было огромным. Но нет, он уже три с лишним года возглавлял Серпухов, а никакие контакты с Гришиным у него так и не образовались... Он ему попросту был неинтересен…

Ну что же, не срослось с Гришиным, авось срастётся с Захаровым... Как было бы здорово, если бы это назначение его сестры действительно было жестом доброй воли с его стороны? Сигналом, в том числе, и в его сторону, что о своих людях он не забывает...