Ревизор: возвращение в СССР 36

Глава 16

Москва, квартира Ивлевых

Позвонив Сатчану, я вернулся к общению с Шанцевым. Он, пока я по телефону разговаривал, успел познакомиться с Валентиной Никаноровной. Она, уложив детей спать, вышла из комнаты. Сели за стол втроем, хотя она поначалу и отнекивалась, мол, вам нужно о своих делах поговорить. Но я настоял. Все равно Тузик остался на хозяйстве с малышами дежурить…

Шанцев вначале на меня недоуменный взгляд кинул украдкой, мол, чего ты няню за стол к нам сажаешь. Но поговорив немного с ней, уровень генеральской вдовы заценил. Умеет Валентина Никаноровна составить о себе правильное впечатление. Где несколько слов уместно вставит, а где и промолчит…

Рассказал вначале он о своих делах в Святославле, потом я его стал расспрашивать. Поблагодарил за помощь с переносом свадьбы. Спросил заодно и про Эмму. Нахмурился, когда узнал, что она пока что никаких шагов по подготовке переезда не предпринимала.

Решил посвятить Шанцева во все детали, связанные с предложением от Минобороны и редакции «Красной звезды» по ее переезду в Москву. И выразил свою озабоченность, что времени прошло прилично, а что-то Эмма не чешется… И вообще пропала с горизонта, даже новые статьи не шлет мне…

Шанцев сидел какое-то время и все это переваривал. Я решил, что ему трудно сразу поверить в то, что нашей обычной девчонке из Святославля такое шикарное предложение сделали. Но, как оказалось, он думал совсем о другом, полученной от меня информации, как выяснилось, он вполне доверял.

– Ну так это же просто замечательно! – просиял он, закончив размышлять, – ты, Павел, в столицу переехал, так нечего и говорить, в каком я выигрыше от этого оказался… А теперь ты и Эмме помогаешь большим человеком стать. Как вернусь, насяду на нее, и добьюсь, чтобы она не тянула. Она, наверное, не понимает, что такими предложениями не разбрасываются…

– Буду весьма вам за это благодарен, Александр Викторович, – сказал я ему, – она, видимо, не учитывает, что Слава, ее будущий муж, после армии все равно в Москву поедет. И либо они переедут вот так комфортно при полной поддержке Министерства обороны, либо придется потом мыкаться по общежитиям… У них большая любовь, она все равно его не бросит… Поучите уже ее жизни, раз меня не слушает. Может, я для нее слишком молодо выгляжу, просто парень с соседнего двора, а вы же фигура… Может, хоть вас послушает.

Сказал это, а сам подумал, что Эмма, наверное, икает сейчас, пока мы ей кости моем…

Москва, Пролетарский райком

Сатчан, получив информацию от Ивлева про визит Гришина в его двор, не рискнул позвонить Захарову. Кто его знает, будет ли тот рад обсуждать такую тему по телефону… Ну и в целом, если у тебя есть важная информация, то почему бы не появиться лишний раз с ней у начальства? Скажешь по телефону, могут и забыть со временем, кто же там тогда позвонил… А так перед глазами начальника всплывет твоя фигура. Усердного молодого человека, которому нужно делать карьеру. Не все же ему вторым секретарем ВЛКСМ сидеть в райкоме… Уже скоро третий год пойдёт, как после Святославля получил эту должность…

Новый помощник Захарова Платон Семенович уже знал, что Сатчана к шефу нужно пускать без очереди. Так что долго Сатчан в приемной не задержался. Едва от Захарова вышел посетитель, как его тут же к нему и пригласили.

– Случилось что? – Захаров мотнул головой на улицу, напоминая, что сомнительные вопросы лучше обсуждать все же во время прогулки по улице.

Сатчан помотал головой, показывая, что у него такой вопрос, что можно и здесь обсудить, и Захаров жестом предложил ему присесть.

– Ивлев звонил, сказал, что Гришин четверть часа у него по двору бродил. Каждый элемент детской площадки лично руками ощупал…

Захаров поднял брови, затем нахмурился.

– Интересная информация, – сказал он, – понять бы только, что это значит…

– Может, кто-то нажаловался, что качество у площадки не очень? – предположил Сатчан, – что он ее щупал-то, как цыган коня, что собрался угнать?

– Угнать? – уловил Захаров самое важное для себя, пропустив мимо ушей ремарку про качество. – Спасибо, Паша, может, ты и прав… Но кто бы знал, что уже и до такого дойдет… Ревнует, что ли, к идее? Хочет ее себе присвоить?

Сатчан понял, что совершенно неожиданно для себя, использовав красочное выражение, навел Захарова на важную мысль. Уж больно у шефа лицо стало сосредоточенным. Будучи опытным карьеристом, он предпочел теперь замолчать. Раз Захаров его благодарит, значит, счел его догадку умной. Неосторожно было бы теперь сказать что-то невпопад, и разрушить хорошее впечатление о себе…

Московский городской комитет КПСС.

После ухода Сатчана Захаров некоторое время просидел, все еще пытаясь понять, что за игру затеял Гришин с его детскими площадками. Правильно, что ли, Павел догадался, что он хочет как-то их использовать, чтобы его ослабить?

Но затем он решил, наконец, что надо окончательно разобраться с вопросом по Дружининой. Сегодня утром он, наконец, нашел ей местечко, что формально будет выглядеть как повышение, но устранит ее железобетонно от всех дел его группировки.

Им было рассмотрено много вариантов, куда ее можно пристроить. Вначале он склонялся к тому, чтобы предложить ей должность профорга в Бюро патронажных медицинских сестер СССР. Но потом Захарову, когда он припомнил личностные особенности Дружининой, стало жалко медсестер, что работают с одинокими больными ветеранами войны и труда. Она же всех их разгонит… Кто с ветеранами тогда будет работать?

Но все же он нашел место, где она точно не принесет особого вреда. Всесоюзное общество филателистов… Там, конечно, должность профорга была занята. Но, едва он выразил такое пожелание, вакансия тут же освободилась.

В конце концов, рассуждал он, даже если она совсем достанет всех филателистов в правлении, что от этого изменится к худшему в стране? На почте что, будет марок не купить? От филателистов это вообще не зависит. Так что жалко их, конечно, но Дружинину с любых направлений, важных для экономики столицы, надо однозначно убирать…

– Платон Семенович, позвоните в ВЦСПС, спросите у них рабочий и домашний телефоны Дружининой Екатерины Андреевны, профорга одного из столичных предприятий, точно не помню какого. Сообщите ей, что я хотел бы переговорить с ней завтра лично по поводу повышения.

Помощник записал и обещал немедленно заняться этим вопросом.

Захаров, конечно, знал все это. Но его помощнику вовсе не обязательно быть в курсе его избыточной информированности… Это он по его партийным делам помощник, а по другим вопросам ему ничего знать-то и не надо.

Московский городской комитет КПСС.

Гришин, когда выдалась свободная минута, сел посмотреть, как распределил площадки по городу Захаров. Затем он позвал помощника:

– Юрий Петрович, так удалось узнать, для кого Захаров распределил эти два сектора по пять детских площадок и один сектор по десять? Не обидим ли мы случайно кого-то влиятельного, кому хотел ими услужить Захаров?

– Пытаюсь разузнать, но пока ничего не получается. – немедленно отреагировал его помощник. – А если так никого и не выявим, то что следует сделать с этими площадками, где нам их разместить?

– Так... Возьми список адресов членов Политбюро, у которых есть дети или внуки. Значит, в каждом из этих дворов и разместим по одной площадке.

– Сделаю!

– И предупреди директора «Полета»... Не по телефону... Съезди к нему лично. Намекни, чьи именно дети будут кататься на всех этих качелях и каруселях этой осенью. Чтобы он совершенно отчётливо понимал, что качество должно быть безукоризненным.

– Сделаю, – кивнул тот. И Гришин ни на секунду не усомнился в его словах. Ему не привыкать к подобным деликатным поручениям, сделает.

Москва, Лубянка

Андропов долго думал над тем, что узнал от Назарова. Конечно же, подвергая сомнению услышанное. Но все же его серьезно встревожило то, что он прочитал в лекции Ивлева. И то, насколько детально был сделан обзор ситуации в Чили, и его намеки на Ближний Восток… Неужели Назаров был прав, и Вавилов все же поделился секретной информацией с неуполномоченным на ее получение лицом? Вызвать его и спросить лично? Но где гарантии, что он не будет просто все отрицать? Нет, тут нужно предварительно изучить ситуацию как следует, чтобы иметь серьезные аргументы на руках в разговоре, если все так и есть, как предположил Назаров.

Нажав на кнопку селектора, он велел помощнику зайти. Когда Крючков вошел в кабинет, сказал ему:

– Выясни, кто является куратором у этого Павла Тарасовича Ивлева, про которого говорил Назаров. Справки можешь навести у полковника Третьякова.

Помощник вернулся через пять минут.

– Майор Румянцев Олег Петрович, – доложил он, – я проверил, он сейчас в отпуске. Находится в районе Ленинграда.

– Отзови его из отпуска, надо с ним обсудить детали его кураторства. – велел Андропов.

Но, когда помощник уже развернулся выполнять его приказ, остановил его:

– Нет, в этом случае Вавилов может узнать… По управлению, которое он курирует, проходит же этот майор…

– Можно обойтись без отзыва из отпуска. Позвонить в управление в Ленинград, они отрядят кого-нибудь с ним переговорить… – предложил Крючков.

Андропов покачал головой.

– Нет, слишком много людей будет посвящено в тему. Утечка к Вавилову недопустима. Да и дело больно специфичное… Сделай лучше так – отправь кого-то к нему. Доверенного человека, который точно не связан никак с Вавиловым. Пусть найдет этого Румянцева и тщательно опросит. И сразу же предупредит его, что никому ни слова об этом разговоре, даже своему начальству, тот сказать не должен под угрозой увольнения. Важны все детали кураторства – но главное, не отдавал ли приказ Вавилов посвятить Ивлева в наши секреты без подписки…

Москва, Лубянка

Полковник Третьяков буквально ожил после звонка помощника Андропова. Как же ему было неуютно сидеть в кабинете после того памятного разговора с Кудряшовым! И ведь от него с тех пор ни ответа, ни привета. Ну, сходил он к зампреду Назарову… Ну так это когда было?

Сотрудники к нему больше не заходили, избегая его кабинета, как будто он прокаженный. В курилку он зарекся ходить, там сразу стихали все разговоры при виде его. Сволочи!

Один только и был позитив до этого звонка, что все еще не уволили. Только с этим и связывал свои надежды, что все же удастся что-то сделать. Но дни шли, и надежды угасали. А тут звонок от полковника Крючкова, личного помощника Андропова! И вопросы-то какие, просто радующие его донельзя, про Ивлева и Румянцева!

Получается, удался план Кудряшова! Как-то этот их вопрос все же Назаров донес до председателя комитета!!!

Третьяков решил, что возможно, фортуна наконец-то повернулась в нему лицом. Надо будет дома это дело обязательно отметить. И жену хоть немного успокоить, а то она же догадалась, что у него на работе серьезные проблемы… А работа такая, что она даже спросить не имеет права, а если спросит, то он ей и ответить не может…

Сочи

Последние дни стали для Андриянова настоящим испытанием. Он никогда в жизни не испытывал таких ощущений. Привык к достатку и восхищению окружающих. И с деньгами проблем в семье никогда не было. Так что необходимость жить несколько дней, имея в кармане две пятерки и не имея одежды и вещей, стала для него ударом. И одновременно откровением. Он впервые понял, что это такое, когда люди смотрят на тебя с жалостью или с презрением.

В первый день после ограбления он потратил почти все деньги, что у него были. Дал телеграмму Оксане, пообедал в кафе, купил самую простую бритву, лезвия к ней и зубную щётку с пастой. Инна вместе с вещами забрала и его несессер, где хранились гигиенические принадлежности, так что у Антона не осталось даже самых простых и необходимых предметов. Хорошо хоть гостиница хорошая, мыло и полотенца имеются, – грустно размышлял Андриянов, возвращаясь в номер. Хоть бы Оксана денег прислала, – в очередной раз мелькнула мысль.

На второй день Антон обнаружил, что бритва со сменными лезвиями – это совсем не то же самое, что его безопасная и удобная электробритва. Он совершенно забыл, как пользоваться обычной бритвой, в результате порезался несколько раз и вдобавок побрился неаккуратно. До привычной гладкости было, как пешком до Урала. Чертыхаясь, Андриянов кое-как умылся и критически осмотрел себя в зеркале. Зрелище было неприятным. Порезы, он конечно, заклеил туалетной бумагой, но пока ее убирать опасно, может снова кровь пойти. Да и когда уберешь, все равно они будут видны, такое впечатление будет, словно он с кошкой дрался, или ему какая-то женщина морду расцарапала… Идти на улицу в таком виде категорически не хотелось. Но на почту пойти все равно придется, – с ужасом подумал Антон. Надо выбрать время, когда людей будет поменьше. Через пару часов все на пляж уйдут, тогда и пойду…

Надежды, что деньги придут так быстро, было мало, но чем черт не шутит. Вдруг повезет, – думал он.

Чуда не произошло, денег на почте не было.

Андриянов отложил денег на ещё одну телеграмму, на всякий случай, и денег на проезд в Москве, когда вернётся, и понял, что пообедать в кафе сегодня не получится. Ему просто не хватит финансов. Что делать теперь? – в панике думал он. Зайдя в магазин, купил батон и бутылку кефира. Вспомнил, как как-то в компании приятелей обсуждали сына одного из них, который уехал из родительского дома в другой город, поругавшись со всеми. Приятель рассказывал тогда, что кефир и батон составляют основной рацион питания сбежавшего сына. Смеялся ведь тогда со всеми над этим бедолагой, – думал Антон, идя в гостиницу. Поймав на себе в холле подозрительный взгляд какой-то женщины, явно недоумевавшей, что он в своих шлепанцах с кефиром и порезанной рожей делает в таком приличном месте, быстренько ретировался в номер.

Просидел в номере остаток дня. Даже гулять не вышел. Настроения не было совсем. Да и есть хотелось неимоверно. А на улице сплошные соблазны и запахи заманчивые из ресторанов.

На следующий день ситуация повторилась. Поход на почту результата не дал. Ещё одна бутылка кефира и батон свели его финансы почти к нулю. Да и не решали они проблему даже на сегодня. Антон едва удержался, чтобы не начать есть прямо у магазина. От голода сводило желудок. Хотелось проглотить этот батон целиком. А впереди ещё весь день и ночь. Если пожертвовать деньгами на ещё одну телеграмму, то хватит ещё на какую-нибудь еду, – пришла в голову мысль. Решив, что подумает об этом, Андриянов зашагал к парку. Позавтракаю на природе, – решил он, – надо собраться с мыслями и успокоиться немного.

Росток, гостиничный номер Альфредо

Из Москвы Альфредо уехал уже давно, но до дома пока что не добрался. Решил в Росток сначала заехать, получив как раз перед отъездом письмецо от одной симпатичной блондинки, с которой учился в Ростокском университете. Она спрашивала, как у него дела, и приглашала отдохнуть на побережье в Варнемюнде. Подумав, что лето длинное, а в Сицилии его ждут только родители и дядя, а не симпатичная блондинка, Альфредо решил, что выбор очевиден. И провел эти несколько дней очень даже хорошо…

Но теперь уже симпатичная Кэт уезжала к своим родителям, и чудесная сказка закончилась. Она, правда, пригласила и его съездить вместе к ней к ее родителям, но это точно было слишком. Не для того он с ней встречался… Так что Альфредо решил ехать теперь все же на родину, и снова позвонить отцу, предупредить. Вспомнил и о том, что во время последнего разговора всполошил домашних, сказав, что с ним приедет его друг с семьей из Москвы, и так и позабыл дать отбой. А ведь они небось готовятся к такому нашествию… Дозвонившись и пообщавшись с отцом и матерью, а также с гостившим у них сейчас племянником, перешёл к делу.

– Тут такая ситуация, пап. Я позвонил предупредить, что мой друг Павел, о котором я тебе говорил, не сможет приехать к нам в гости с семьей. Италия капиталистическая страна. У СССР сложные отношения с нами, так что у них не получается.

– Очень жаль, – расстроился отец, – я надеялся познакомиться с ним и его семьей, ты столько рассказывал об этом молодом человеке.

– Да я и сам расстроился, – ответил Альфредо, – он столько сделал для меня, хотелось отблагодарить. Но с выездом за рубеж в СССР и правда все непросто, я мог и сам догадаться, что так будет. Все время забываю…

– Это правильно, что отблагодарить его хочешь. Добро надо возвращать, – одобрил отец.

– Может посоветуешь мне, какой подарок ему можно подарить достойный, раз уж принять его у себя не сможем?

– Сын, ну ты уже взрослый мужчина, а все от меня инструкций ждёшь, – рассмеялся отец. – Это ведь твой друг, ты его знаешь лучше, чем я.

– Понимаю, но что-то в голову ни одной нормальной идеи не приходит, – виновато сказал Альфредо. – Хотел посоветоваться.

– Ладно. Подумаю, конечно. Как приедешь, обсудим, – предложил отец.

Альфредо обрадованно поблагодарил его и, поговорив ещё немного, попрощался.

Как в СССР говорят, одна голова хорошо, а две – лучше, – довольно сказал он, потирая руки. А если папа ничего не придумает, то к дяде обращусь. Будет еще и третья. Главное, чтобы отец не прознал о нашей встрече, конечно. Боится он все, что дядя меня в свои дела впутает. А зря. Где я и где мафия?

Мы с Шанцевым проговорили вплоть до того момента, как мне уже пора было ехать на швейку. Решил еще заехать к руководству переговорить, расскажу заодно, что магазин мне их понравился, да выясню, нет ли все же каких-то проблем… Мало ли по телефону постеснялись рассказать. Тут и он подорвался, сказал, что ему пора уже ехать по своим делам в столице. Какие у него дела, расспрашивать не стал, невежливо. Захочет, сам вечером расскажет. Предложил подкинуть, он замахал руками, мол, такси вызову, много будет поездок по городу. Я ему тогда предложил по своему особому телефону такси вызвать, заверив, что все будет по высшему стандарту. Эта идея ему понравилась, так и сделали. И он поспешно на улицу убежал, где уже и Валентина Никаноровна моих парней вовсю выгуливала. Сказал, что хочет немного на солнце побыть хоть, пока погода хорошая, в ожидании такси. Мол, в Святославле последние четыре дня дожди лили без продыху… Заодно и на площадку игровую поближе посмотрит, пока у меня тут члены Политбюро под окнами больше не бродят. А то мало ли, еще один приедет…

Муравьев позвонил мне, когда я уже собирался выходить на улицу.

– Ну что, товарищ Ивлев, нашли мы вам подходящую дачу. Когда будете готовы посмотреть?

– Завтра с утра это будет возможно?

– Да. Хотя, в принципе, вы можете поехать в любое время. Запишите название кооператива и маршрут. По понятным причинам я с вами туда, конечно же, не поеду.

Ну, это он мог и не говорить, я и сам бы ни за что не поехал вместе с ним куда-то, где много людей. Москва – большая деревня. Запросто кто-то может узнать этого Муравьева...

– Председатель кооператива в отпуске, он сейчас прямо там, на 75-м участке. – продолжил майор. – Естественно, что он не знает, по какой линии мы смогли выделить вам эти два участка, тридцать первый и тридцать второй. Как вы сами понимаете по номерам, они расположены рядом. Официальная версия, с которой его ознакомили, что у вас дядя генерал в Генштабе.

Генерал в Генштабе? Это что, такое своеобразное чувство юмора у КГБ? Во время своей прослушки прознали о генерале Балдине и просто немножечко поменяли ему место работы, да и сделали моим дядей... Вот же шутники!

– Два участка? Отлично. Я записываю маршрут...

Конечно, первая мысль появилась немедленно туда рвануть перед лекциями. Но прикинув маршрут, я загрустил. С пробками, конечно, сейчас гораздо легче по сравнению с XXI веком, но мало ли машина снова сломается, или элементарно застряну где-нибудь. Практически уверен, что с дорогами там будет сложно. Так подводить Ионова, сорвав несколько лекций «Знания», я не могу. Эх!