Ревизор: возвращение в СССР 36

Глава 17

Москва, завод «Серп и молот»

Шокирующая новость за несколько часов облетела весь завод. Оказывается, начальник отдела учёта материалов Ахмад Алироев переводится на очень высокую должность в одно из министерств, а именно – в Министерство автомобильных дорог РСФСР. Ваганович её услышал один из первых, мирно обедая в столовой.

Рассказавший ему об этом Колпаков, завистливо помотав головой, вздохнул:

– Везёт же некоторым!

Сам Ваганович первоначально не знал даже, как и реагировать. На него нахлынула дикая смесь самых разнообразных чувств. И облегчение от того, что Алироев уходит с завода. И зависть, как у Колпакова, что этот прохвост, совсем недавно прибыв из провинции, умудрился сделать карьеру в Москве... И разочарование, что он так и не успел ничего придумать, чтобы отправить его в тюрьму, сильно досадив тем самым занявшему его законное место в Святославле Шанцеву...

Разумеется, он не выдал охватившие его чувства своему собеседнику. Лишь сказал:

– Похоже, очень многие обрадуются этому. Исходя из тех слухов по поводу проблем с учётом материалов, что ходили в последнее время...

– О, это да. Думаю, как минимум несколько заводских начальников сегодня как следует напьются на радостях. – расцвёл в улыбке Колпаков. – Эти бедолаги уже и не знали, что ещё сделать...

– Хочешь сказать, это они устроили его перевод в министерство на высокую должность? – удивился Ваганович.

– Нет, что ты, право слово, Аркадий Павлович! – замахал руками на него Колпаков. – Любой из них с удовольствием бы сам отдал всё, что у него есть, за возможность перевестись на такую высокую должность. Руководитель группы инспекционного контроля… Это же можно как сыр в масле кататься. Разъезжай себе по всей России, да и принимай подношения от тех, кто дороги строит. Представляешь, сколько их каждый год в строй вводят?

Понизив голос, он сказал:

– Ходят слухи, что его перевод в это министерство организовал лично министр. Представляешь?

– Да ерунда, – махнул рукой Ваганович, не в силах в это поверить.

– Как же ерунда, – немного даже обиделся Колпаков. – Если это я узнал от секретаря директора. Он к ней выскочил вскоре после того, как с Алироевым переговорил, и спросил: «не звонил ли министр по поводу его перевода?». Понял? Лично министр!

– Вот даже как, – неподдельно удивился Ваганович.

– Да, именно вот так, – подтвердил Колпаков, очень довольный тем, что смог произвести на усомнившегося собеседника должное впечатление.

И торопливо допив компот, тут же убежал. По мнению Вагановича, чтобы поделиться шокирующими деталями от секретаря директора ещё с кем-то, в надежде успеть сделать это первым.

Секретарь директора действительно мог располагать подобной информацией, – подумал Ваганович. – Но как же так? Где это видано, чтобы министр вдруг внезапно обратил внимание на какого-то обычного начальника отдела с одного из многочисленных московских заводов?

И тут у него в голове внезапно начала складываться вся картинка. Ивлев, приехавший в город тогда, когда арестовали Шанцева и Алироева. И завертевшиеся после этого совершенно неприятные события, когда их быстро освободили. Неожиданный переезд Алироева вскоре в Москву. Чудом решённые очень быстро проблемы с пропиской и неплохая должность на московском заводе... И одновременно в Святославе, как ему тут же сообщили, очень обиженный на это Шанцев, воспринявший этот переезд как предательство старого друга. То есть Шанцев ему этот переезд с новой работой и пропиской в Москве точно не должен был организовать. Ну а затем – по загадочной причине его с Шанцевым вдруг меняют местами… И Шанцев использует эту высокую должность, чтобы добыть на него компромат и вынудить уехать… А теперь ещё и этот сказочный по быстроте рост с переводом в министерство Алироева, когда за него хлопочет сам министр...

Всему этому безобразию мог быть только один виновник. Пасынок Ахмада Павел Ивлев... Ну да, а как же еще? Не было до того, как все это произошло у Шанцева никаких особых связей в Москве, уж он-то об этом бы обязательно узнал…

Ваганович внезапно испытал приступ резкой зависти. Вот как этот абсолютно незрелый по возрасту пацан умудрился столь многого добиться, что для него подобные шаги в отношении его отчима вообще возможны? Да он же, такое впечатление, везде уже скоро будет единственной затычкой в бочке... «Труд» откроешь, так тут же видишь там статью за его подписью. Радио включишь – бодрый голос Ивлева что-то вещает по поводу колониализма. Родился в том же Святославе, что и он сам, но как разительно отличаются их карьеры! Волшебное слово, что ли, какое-то, знает этот пацан?

Москва

Сразу после последней лекции по линии «Знания», я рванул к дачному кооперативу, в котором мне выделили два участка. Не пообедал, и нескоро теперь и поужинаю, но погода хорошая, а на завтра уже дали прогноз на сильный дождь с самого утра. Дороги развезет, и до «Знания» в кооператив съездить не получится без риска застрять и опоздать.

Муравьев объяснил мне маршрут очень хорошо, так что я домчался до места минут за сорок, только один раз свернув не туда. Первое впечатление – кооператив совсем новый, еще даже и не огорожен. Не заметил нигде и огромной бочки – жаль, но похоже, что и воду еще для полива не провели. С другой стороны, а кто бы мне выделил сразу два соседних участка в старом кооперативе? Все логично…

Дорога, само собой, ухаб на ухабе, грунтовая. Ехал с минимальной скоростью, чтобы поберечь машину. Домов практически не было, один или два всего заметил. Так, сарайчики и палатки. Обратил внимание, что часть участков уже разработана и на них что-то уже и вызревает. Картошку заметил, свеклу, редиску, лук репчатый, капусту… Фруктовые деревья тоже уже были, но совсем молоденькие… В этом или прошлом году посаженные.

Где найти председателя, мне подсказала бабуля, которая вовсю возилась на своем участке. Вот у него уже дом стоял. Дощатый, примерно четыре на пять. Мужик оказался вполне еще молодым, за полсотни лет явно не перевалил, весил за сто кило, но в силу почти двухметрового роста о лишнем весе речь не шла.

– Павел Тарасович Ивлев, по поводу 31-го и 32-го участков, – сразу представился я.

– Денис Григорьевич Мокрецкий, – пожал он мне руку, удивив тем, что не попытался сжать ее слишком сильно. А то есть такие любители пользоваться своей силой, чтобы показать другим мужикам свое якобы превосходство. Это сразу добавило у меня к нему уважения, хотя и крепкое рукопожатие я бы тоже выдержал, не сахарный… – Пойдемте, сразу вам и покажу…

– Можно просто по имени, Павел, – сказал я, когда мы пошли.

– Тогда и меня тоже, – улыбнулся он.

Дальше мы уже и на «ты» начали общаться.

– Если далеко идти, то можно на моей машине подъехать, – предложил я, пока не ушли слишком далеко по дороге.

– Да не, сейчас свернем к водохранилищу, и там сразу твои участки, – объяснил он.

Так и оказалось, просто наши с ним участки оказались в разных линиях, а так – практически рядышком. Его подальше от водохранилища, а мои метрах в двадцати от берега.

– Эти двадцать метров уже никто не займет, природоохранная зона, – пояснил он мне.

– Каждый участок по шесть соток? – спросил я, когда он обвел рукой мои будущие владения.

– Да, значит, тут всего будет двенадцать.

– А воду как, не провели еще?

– Вот сейчас как раз и проводят. Скважину как раз вчера бурили. На пятнадцати метрах на водоносный слой вышли, что совсем неудивительно.

Это меня как раз не обрадовало. Слишком близко к поверхности. Ну на то она и поливочная… Придётся с собой возить питьевую.

Понравились мне мои участки! Эти двадцать метров перед ними, что никто не займет – они же, по факту, теперь тоже будут как бы мои… Деревьев на них нет, только трава на кочках разных. Участок будет казаться очень большим, особенно если забор не делать высокий. И он слегка на бугорке, так что вид на водохранилище будет прямо с порога дома выдающийся… Красиво!

Жаль только, что не успею, как Галия приедет, ей показать. Придется этим заняться только через месяц, как из Паланги приедем. Вот же… Хочется же жене показать… Нормальное чувство для мужика похвастаться добычей…

Прихлопнул на руке комара. Что-то маловато их для июля, но я точно не в претензии…

Дальше уточнил по взносам. Сразу же все и оплатил, благо бухгалтер на семьдесят шестом участке жила в небольшом сарайчике и была в наличии. Милая женщина, Инесса Петровна лет тридцати пяти с хитрым взглядом. Или она только на меня так смотрела, потому что я возник ниоткуда и сразу уволок себе два участка… Сарайчик у нее был сколочен из множества старых ставней, видимо, где-то с заброшенных домов в деревне поснимали и привезли.

Калининская область, недалеко от Торжка

Обстановка в машине становилась все более напряженной. Недавно проехали Торжок, и девчонки начали активно требовать остановиться и начать разбивать лагерь.

– Но мы и так уже сильно от графика отстаем, – пытался вразумить их Миша. – Уже должны были давно Калининскую область проехать. Давайте хотя бы до Вышнего Волочка доедем и там уже остановимся на ночь.

– Мы тогда не искупаемся сегодня и не отдохнем нормально, – возразила ему Карина. – И так час на дороге простояли на солнцепеке…

– Так шину ведь пробили, куда было деваться? – возмутился Миша.

– Мы на самом деле очень медленно пока продвигаемся, – вступил в разговор Марат. – Утром ни разу не выехали пораньше, как планировали. Вот и получается, что в дороге очень мало часов проводим и по самой жаре.

– Так каникулы же, отдохнуть хочется, отоспаться. Кто это в каникулы в шесть утра встает? – возмутилась Карина.

– Тот, кто не хочет по жаре ехать, – сообщил ей Марат. – И вставать надо не в шесть, а в пять, чтоб позавтракать успеть спокойно.

– В пять утра встать очень трудно, – пожаловалась Аиша.

– Поначалу да, но буквально через два-три дня привыкаешь, – пожал плечами Марат. – Это только кажется сложно, а на самом деле, когда рано встаешь, даже лучше себя чувствуешь и успеваешь много, день длинным кажется.

– Может, попробуем? – повернулась к Карине Аиша. – Вдруг и правда понравится.

– Ты шутишь? – воскликнула та. – Для меня пять утра – это ночь еще.

– Карина, с таким настроем надо было в Москве оставаться. И отсыпаться там вволю, – вспылил Миша.

– В следующий раз так и сделаю, – не осталась в долгу она. – Обещали отдых, а это ад какой-то получается. Мало того, что едем в жаркой и душной машине, так еще и выйти искупаться нельзя…

В результате все же через десяток километров свернули с трассы и начали искать место для лагеря. Разругались к тому моменту все уже в хлам, так что необходимость остановки стала очевидной. Надо было прогуляться, проветриться и успокоиться, чтобы решить, как и в каком формате продолжать путешествие.

Нашли живописную и удобную полянку на берегу небольшой реки. Миша тут же отправился за дровами, Марат с Аишей занялись установкой палаток, а Карине поручили подготовить место для очага. Несмотря на то, что настроение у всех было паршивое, и Марат был сильно раздражен поведением Карины, он не мог не признать, что Аиша делает определенные успехи в походной жизни и очень старается все освоить. Вон как уверенно уже помогает палатку ставить, все запомнила с первого раза, – одобрительно думал он.

– У тебя уже отлично получается, – похвалил он девушку, когда они закончили с первой палаткой и занялись второй.

– Спасибо! – зарделась Аиша, радостно улыбнувшись. – Мне это больше нравится, чем еду готовить.

– И получается лучше, – брякнул Марат и тут же, спохватившись, немного напряженно посмотрел на девушку.

Аиша было вскинулась сначала, но потом глянула на него и весело рассмеялась. Марат облегченно выдохнул и рассмеялся вместе с ней.

– Но ты обязательно научишься, я уверен, – подбодрил он Аишу. – Прогресс точно есть.

– Конечно научусь, не сомневайся, – улыбнулась она.

– Ай-ай-ай! – вдруг они услышали, как вскрикнула Карина.

Оба тут же рванули к берегу реки, куда та ушла. Карина стояла недалеко от берега, обхватив руку.

– Что случилось? – встревоженно спросил Марат, подбегая.

– Меня пчела укусила, – ответила Карина, начиная всхлипывать.

– В руку? Дай посмотреть, – скомандовал Марат.

Взяв руку Карины, он внимательно ее осмотрел, увидев небольшую черную точку около кисти, ухватил пальцами и выдернул.

– Все, жало убрал, ничего страшного, – сообщил он девушкам.

– Болит, – пожаловалась Карина, роняя слезы. – Может в реку опустить руку, вода прохладная...

– Не вздумай, – сказал Марат, – инфекцию занесешь. Если промывать, то только кипяченой водой. Сейчас костер разведем, вскипятим. Место укуса постарайся не трогать и не чесать. И не переживай так, это всего лишь пчела. Поболит и пройдет.

Вся компания вернулась в лагерь. Марат с Аишей продолжили ставить палатку, а пришедший с дровами Миша, узнав, что случилось, сочувственно покачал головой и быстренько занялся очагом и костром, чтобы быстрее вскипятить воду.

Карина уселась на расстеленный плед и баюкала пострадавшую руку, категорически отказавшись делать что бы то ни было, пока не перестанет болеть. Рука в месте укуса немного отекла и припухла, что повлекло за собой новую волну слез и жалоб.

– Тебя что, ни разу раньше пчела не кусала? – удивленно спросил Миша подругу.

– Нет, – покачала головой Карина. – Только оса один раз, когда на юг ездили с родителями, но так больно не было почему-то и не опухало.

– Больно первые полчаса обычно, пока яд пчелиный расходится и отек образуется. Потом уже просто ноет немного место укуса и все, – начал объяснять Миша. – Самое главное, жало сразу достать, иначе воспаление начаться может.

– А завтра место укуса болеть не будет, зато чесаться начнет, – добавил Марат.

– А откуда ты знаешь про пчел? – удивленно посмотрела на Мишу Аиша.

– У родственника пасека, я ему помогал пару раз, когда в гости ездили, – пояснил Миша. – Меня однажды за день четыре пчелы ужалили, пока мед качали. Руку раздуло, как бревно была. И ничего. Назавтра уже полегче, а на следующий день и думать забыл. Так что не переживай, все быстро пройдет, – подбодрил он Карину.

Та насупилась и отвернулась, снова начав баюкать больную руку.

– Ладно. Мы палатки почти поставили. Заканчивайте с лагерем и костром, а я пойду займусь колесом пробитым, пока светло. Это дело небыстрое, – сказал Марат Мише и пошел к машине.

– Хорошо. Мы тогда займемся едой и вещами, – кивнули Миша и Аиша. – Зови, если помощь нужна будет.

– Времени еще навалом до темноты, все успеем, – сказал Марат, повернувшись и направившись к машине.

Словно в ответ на его слова где-то вдали послышался раскат грома. Замерев на секунду, Марат чертыхнулся и прибавил шаг.

Московский городской комитет КПСС.

– Удалось выяснить только по тем десяти площадкам, что по одной улице расположили… – начал докладывать помощник, немного нервничая. Гришин сразу догадался, что тот переживает, что по остальным десяти площадкам не смог ничего разузнать. И одобрил это – правильно, должен переживать, когда считает, что мог лучше выполнить свою работу…

– Внук у Захарова там живет, с родителями, дом примерно посередине этих десяти площадок. Пятая прямо во дворе этого дома расположена. Каких-то других значимых людей по этим адресам установить не удалось.

– Вот значит, как, – огорчился Гришин, – что-то забронзовел Захаров не на шутку… Внука своего решил, значит, так порадовать…

Помощник стоял молча. Не его уровень встревать, когда тот про своего заместителя рассуждает.

– Понять бы ещё, с чего вдруг Захаров так осмелел... – продолжил рассуждать Гришин, – сразу десять площадок для своего внука решил соорудить... Он что, будет из двора во двор скакать? Одной площадки ему недостаточно? Она же большая и на ней много чего есть.

После этого он посмотрел на помощника, явно ожидая от него какой-то реплики. Вот теперь тот уже знал, что можно высказаться:

– Может быть, хотел замаскировать эту площадку другими девятью? Если бы кто заметил, как сейчас и получилось, можно же сказать, что случайно так вышло, что там его внук живет…

Гришин одобрительно посмотрел на Изюмова.

– А ты знаешь, Юрий Петрович, что-то в этом есть. Точно, замаскировать ее хотел. Очень разумно! Осталось только выяснить, с чего он так самовольничает. Мог бы и зайти ко мне и спросить, где площадки лучше размещать. Что я, не дал бы ему одну из площадок у дома его внука разместить, что ли?

Тут уже помощник ничем помочь не смог. У него не было никаких идей по этому поводу... Зато появилось соображение по другому вопросу:

– А может быть, разместить одну из этих площадок у дома ваших внуков? Вы ведь тоже член Политбюро, никто вас не упрекнет за это, раз у других членов Политбюро тоже внуки получат самую лучшую площадку в СССР…

– В принципе, почему бы и нет, – благосклонно кивнул Гришин, – хорошая идея.

Московский городской комитет КПСС

Екатерину Андреевну предупредили, что ее вызывают ко второму секретарю горкома по кадровому вопросу. И что речь идет о повышении. Так что через пять минут она вошла в его кабинет в весьма приподнятом настроении.

– Присаживайтесь, товарищ Дружинина! – велел Захаров, и она тут же послушалась. – Хочу вас поздравить. Учитывая ваши успехи в профсоюзной работе, принято решение назначить вас профоргом в ВОФ. Что скажите?

Ожидаемо, Дружинина тут же переспросила:

– Виктор Павлович, а что это?

– Всесоюзное общество филателистов, – разъяснил он с торжественным видом, – в него входит более двухсот тысяч человек. Сами понимаете, какая на вас будет возложена ответственность.

Лицо Дружининой выражало скептицизм. Она не была дурой и наверняка сейчас думала о том, где она и где марки? Наконец, эти размышления привели ее к логичному шагу, которого он ожидал. Облизав тонкие губы, она сказала:

– Я не уверена, что заслуживаю такую высокую позицию.

Захаров был к этому готов. Кто угодно испугается такого назначения… Когда ты ничего не понимаешь в вопросе, которым должен заниматься… И тем более не совсем уверен, что это повышение. Ничего, он может и пожестче…

– В этот кабинет два раза не приглашают… – только и сказал он.

Опять же, Дружининой хватило ума понять, что он имеет в виду. Что если она сейчас откажется, другого шанса сделать в Москве карьеру у нее не будет… По любому направлению. Она же не знает, что ей и так никакая карьера не светит, пока он в силе… Уверена на полном серьезе, что действительно как-то ее профсоюзная работа была замечена наверху и положительно оценена… С чего бы вдруг, при ее отношении к рабочим? Но эта мысль в голову ей не приходит…

– Я согласна, – поспешно сказала она, не прошло и пяти секунд.

– Мои поздравления. Мой помощник ожидает вас в приемной. Пройдите к нему, он подскажет, как решать вопросы по переводу.

Дружинина ушла, а Захаров полностью успокоился в отношении ее. Не знает она ничего про его тайные дела. Уж это-то он бы заметил обязательно. Лицо, когда вошла в кабинет, было радостное такое, приподнятое. Знай она о том, что это он с Сатчаном ее дела с братом на фабрике художественной галантереи прикрыл, совсем бы с другим лицом она к нему в кабинет зашла бы. Так притворяться невозможно. Тем более, он уже составил себе четкий портрет этой бабы по донесениям людей Мещерякова. Она вздорная, самодовольная, крикливая, надменная. Она вообще не должна уметь притворяться, привыкла всегда свои негативные эмоции свободно выплескивать на каждого, кто под руку попадется…

Но добытый на нее компромат, тем не менее, все равно лишним не будет. Мало ли как жизнь в дальнейшем сложится…