Репатриация на чужбину

Глава 13

В которой меня понесло…

Через тернии в науку

Софья Ковалевская сетовала, дескать, стоит ей залезть в математику, как она позабывает всё на свете. Если выбросить отсюда «математику», то сказано про меня и актуально ежечасно. Стоит мне кого-то в чём-то заподозрить, мой новый талант ныряльщика в подкорку так и подзуживает, так и толкает под руку убедиться, что я не параноик… Позабывая про всё на свете. А если «математику» оставить, то я искренно не понимаю: как можно женщине тратить жизнь на такую… математику? Возможно, меня это не красит, зато украсило мою жизнь, ибо все силы души я отдавала себе и семье. Теперь же членство в почти научном Ордене подозрительно намекало на мою причастность к желанию изыскивать и обосновывать. Я-то в это не верила, а вот остальные… Потому-то Меронка и не дала мне подремать, настаивая, что Внимающей пора вступать в игру. И я таки доплелась до распахнутых дверей сарая, с ненавистью готовясь к труду и с опаской к обороне.

Полумрак в доме разбавлял только свет, проникший через парадный вход. Я равнодушно огляделась по сторонам и… Это был эпический удар судьбы! И нанесла она его с изощрённостью опытного садиста, предпочитающего максимально длительные удовольствия. Ведь мы проникли туда, где нам было абсолютно не место.

Мужики отыскали и зажгли три громадные масляные лампы, дающие приличный свет. Затем прикрыли за собой двери, дабы не вызывать подозрений у возможных наблюдателей и прохожих. С двух сторон просторной прихожей, где мы хозяйничали, обнаружилось по паре дверей.

– Заперто, – пропыхтел Вотум, ковыряя какой-то железякой огромный вычурный замок.

– Замок западных мастеров, – вроде бы равнодушно заметил Сарг, но мне, отчего-то, поплохело.

– У нас таких не делают, – подтвердил Мейхалт, подав своим парням знак не расслабляться.

Вместе с нами границы чужой собственности нарушили моряки и пятеро гвардейцев. Остальные под командой Алесара остались охранять лесные рубежи.

– Кух, ты уверен, что нам всё это нужно? – присела я на корточки.

Он так трагично отрицательно замотал головкой, что мне поплохело ещё больше. Я осмотрела широкий стол у задней стенки прихожей – рядом с ним толклись любопытствующие морячки. Они подбирались к объёмистому квадратному ящику, занимавшему центр стола. Дотянуться до него, стоя на полу, было невозможно. Два самых ретивых экспериментатора залезли на стол с ногами и, трепеща, откинули крышку таинственного сундука. Железного, между прочим. И очень-очень-очень толстостенного. ЭТО я почувствовала сразу, едва крышку потащили вверх: в нос ударила лавина острого и абсолютно ни на что не похожего запаха.

– Что за вонища? – поморщилась я и заткнула ноздри. – Что там протухло?

– Какая вонища? – переспросил Сарг, внимательно рассматривая замок второй двери и прицениваясь к своим навыкам взломщика.

Кто-то пожал плечами. Кто-то, мазнув по Сиятельной взглядом, занялся прерванными делами. Одна Мерона шагнула ко мне и пристально посмотрела в район глаз.

– Что ты чувствуешь? – поинтересовалась она таким тоном, что и Сарг, и Вотум с десятником мгновенно отсосались от своих дурацких замков и дёрнулись ко мне.

– Из этого сундука, – внятно повторила я, – невыносимо разит. Но, по всей видимости, кроме меня этого никто не ощущает.

– Детка, – напрягся Вотум, – здесь не воняет. И мне это не нравится.

– Слезайте! – приказал Сарг мореходам на столе.

– Щас, – пообещал один из них и вытащил руку из ящика: – Тут какие-то игрушки.

Я глянула, и у меня потемнело в глазах. На раскрытой ладони этого идиота лежал невинный стеклянный шарик. Прозрачный. А внутри него был ещё один шарик. Белёсый размером с большую бусину и явно не из стекла. Живой и неровный. Прямо на глазах он становился всё неровней и неровней, выпуская одно за другим короткие щупальца. Этакий осьминожек – симпатичная крохотная смерть в упаковке.

– Не шевелись, – с трудом отклеился мой язык от мгновенно высохшего нёба. – Не шевелись, урод. Замри.

– Ольга? – прохрипел Сарг, напрягаясь для прыжка.

– Всем стоять! – рявкнула я, наконец, в полный голос. – Это слизняк, что делает из людей безмозгл… Не шевелись! – взвыла я.

Но, этот смертник швырнул хрупкий шарик обратно в сундук и ломанулся со стола вместе со вторым уродом. Сарга с Вотумом я поймала за руки уже в процессе прыжка на стол. Понятно, что они хотели, как лучше. Мужики торопились захлопнуть крышку, но было поздно. Входные двери сарая захлопнулись с каким-то торжествующим лязгом. А первая тройка слизняков шмякнулась с железного края ящика на стол и молниеносно прыгнула на нас троих. Я сделала то, что однажды уже совершила незнакомая мне агрия Ксейя из агратии Юди: раскинула руки и поймала всех трёх гаденышей, летящих в меня, Сарга и Вотума.

– Зажмите руками уши! – орала я благим матом. – Уши! Они влезают в уши! Зажмите уши и не отпускайте!

Сарг с Вотумом подчинились инстинктивно, веря мне, как себе – остальных за спиной я не видела. В оба моих бедных эльфийских ушка вонзились два комочка боли и… вывалились обратно. Я рефлекторно смахнула тварей под ноги, как поступила бы с любым другим паразитом. А потом бездумно наступила на них: две ноги – две лепешки. За спиной взвыли, и я пришла в себя. Эта студенистая гнусь выпрыгивала из ящика беспрестанно, разлетаясь по столу и пикируя на пол. Затем неслась к людям и одним махом возносилась на них, торопясь добраться до ушей. Я наткнулась глазами на Сарга, сорвала с него сразу четверых слизняков – он понятливо растоптал их, машинально отнимая руки от головы.

– Уши! – выкрикнула я ему прямо в лицо. – Не отпускайте рук! Зажимайте уши! Не отпускайте рук! – вопила, как заведённая, срывая эту мерзоту с Вотума, Мероны, остальных.

Морячок – один из наших тупых палачей – с визгом лупил ладонями по лицу. Эти твари его то ли кусали, то ли царапали, а одна из них победоносно юркнула в ухо. Я сорвала с лица маску и напялила на Мерону, спасая моей красавице лицо.

– Они кусаются! – рычала я, не прекращая сбор смертельного урожая. – Хотят, чтобы вы разжали уши! Терпите! Я помогу! Давите их ногами! Не разжимайте ушей! Это смерть!

И вдруг я заметила то, что разом обрубило моё паническое мельтешение: слизняки прямо щемились от моей руки, как от прокаженной старухи. В глаза бросились гвардеец и второй морячок, выпустивший на нас эту заразу. Лица обоих залепили целые грозди – я наплевала на морячка и торопливо огладила голову гвардейца. Смертельная гадость брызнула с него во все стороны.

– Все ко мне! – оптимизировала я процесс по ходу осознания. – Вставайте в круг! Давите тварей ногами! Не разжимайте рук!

Им сразу стало легче. Я бросила заниматься ерундой и замахала руками вокруг голов со скоростью вентилятора. А ребята давили и давили осыпающуюся дождём паскудную мелочь. Она хорошо лопалась под толстыми подошвами сапог. Легко. Но, за последними пришлось погоняться. Сарг первым догадался высвободить руки и натянул на уши свою налобную повязку. Вотум быстренько перетянул голову любимым шарфиком. Но, не у всех оказались под руками подходящие тряпки. Лица у ребят опухали и горели. Уши – кроме двух дебилов папаши Олсака – разжал, не выдержав, только один гвардеец. Все трое ещё катались по полу с тоскливым воем, но уже затихали. Их глаза стекленели, дыхание становилось всё прерывистей. А в двери снаружи рубился Алесар с гвардейцами.

– Не разжимать ушей! – хрипела я надсадным голосом, вконец изнасиловав бедные связки. – Не разжимать, ребята. Потерпите! Они могут прятаться в складках одежды! Сейчас помогу. Сарг! – я принялась полосовать ножом рубаху одного из матросов. – Рви, делай повязки. Перетягивай потуже головы.

Из рубахи вывалились четыре слизняка и тут же взлетели по сапогам ближайшего гвардейца.

– Видели? Все видели? Не разжимать ушей! – твердила я, как заклинание, скинув под ноги парня всех четверых.

Вотум занялся, было, хитрым захлопывательно-запорным устройством дверей. Но плюнул на это дело, срывая с себя одежду. Мы с Саргом и тремя голыми по пояс моряками, перебинтовавшими головы, занялись амуницией гвардейцев. Расчехляли их и вытряхивали затаившихся под снарягой паразитов. Потом я проинспектировала шевелюру Мероны и помогла ей раздеться. Раздеваться пришлось догола – не до стыдливости, когда всё паршиво. Некоторые особо ушлые гады забрались даже в сапоги, под пояса, в штаны. Мы тщательно перебирали одежду. Каждого из пострадавших я обнюхивала, как собака, но мерзкий запах не возвращался. Потом мы сметали эту нечисть в погребальный костер и жгли прямо на полу. К тому времени к нам прорубился Алесар.

Мы вывалились из проклятого сарая и рухнули в траву. Чистыми лица оставались только у меня и Мероны. Видимо, ей помогла пропитанная моим запахом маска – даже на неприкрытом подбородке слизняки не оставили следов укусов. Только на шее и руках. Ведьма молча плакала, заплетая косу, а Рах утешала её, мурлыкая на коленях моей бесстрашной валькирии. Остальные лайсаки попритихли. Они успели выскочить из сарая при первых симптомах опасности и теперь переживали, что бросили нас на произвол судьбы. А я страшно радовалась, что мои малыши вовремя унесли ноги.

– Кончай реветь, – преувеличенно грозно приказала я и бросила рядом с Мероной нашу аптечку: – Доставай мазь и займись мордами мужиков. На них страшно смотреть. А они их ещё и расчёсывают. Сарг, – я поманила его взглядом и решительно направилась обратно к сараю.

Вотум, Алесар и Мейхалт рванули следом. Им было невероятно трудно переступать этот порог во второй раз. Но, они мне верили, как себе.

– Их надо прикончить, – указала я на три застывших тела с кукольными стеклянными глазами.

– Им никак не помочь? – с мрачной надеждой уточнил десятник, не отрывая глаз от своего товарища.

– Ты знаешь способ помочь трупу? – не пощадила его я, отсекая любой нелепый путь к надежде.

– Но, – попытался он, – вас же они боятся, Сиятельная.

– Только снаружи. А там, в голове они в безопасности. Я могу извлечь слизняка из головы твоего парнишки. Догадываешься как?

Мейхалт поднял меч и вогнал его в сердце своего гвардейца. А я склонилась над морячком. Сконцентрировалась до последней волосяной луковицы, и начала потихоньку проникать под его черепушку. На успех особо не надеялась: мозг был мёртв или, скорей, в обмороке. Но зудело так, что остановиться не могла. Даже когда собственная башка принялась сопротивляться, посылая настырные болевые сигналы предупреждения. Череп парня кустарному рентгену телепата поддавался неохотно. Моё внутреннее зрение раскалялось, проходя один слой за другим, и всё равно у меня ничего не вышло. Только и успела заметить на фоне общей черноты выключенного человеческого мозга смутное светлое пятнышко новосела. Ему не суждено было вырасти и возмужать в своей новой оболочке. А потом ничего не помню.

Пришла в себя, по словам Сарга, примерно через час. Лежала на траве и ожидала, когда размытые границе толстой ветки над головой соберутся в кучу. Сарг, облокотившись, лежал рядом и бережно отирал моё лицо мокрой тряпкой. Он был хмур и задумчив. Смотрел на меня, но мерещилось ему явно что-то другое. Мне же ничего не мерещилось, ибо это факт: я мутант. Завидные достижения для шестидесятилетней тётки.

Но, это полбеды. Землянки в этом мире получали тройной иммунитет к разнообразным источникам неприятностей. Во-первых, положение Ордена защищало их и от светской, и духовной власти. Во-вторых, держало на расстоянии простой народ с его суевериями и мракобесием. Наконец, их особая чувствительность к эмоциям помогала манипулировать людьми к своей пользе и безопасности. Дамочки отлично устроились и благоденствовали, пока в их пасторальный быт чистокровок не затесалась паршивая овца: помесь русской с мутантом. Надо отдать должное: её довольно долго терпели, пока эта юродивая трепала всем нервы.

А теперь ещё и это: от дефективной сестры Ордена воротит с души даже у слизняков, которые штампуют из людей роботов-трансформеров. Само по себе, вроде, открытие позитивное. Но, сегодня об этом узнала не только я – к добру или к худу, рядом оказались свидетели. И в голове сразу зашевелилась невнятная пока тревога. Шарли как-то обмолвилась, дескать, народная сметка уже подсказала кое-кому: коли боги не справляются с нечистью, так, может, хоть ведьмы из цитадели почешутся? Один из самых верных способов самоуничтожения: обнадёжить людей и облажаться. Даже если ты ничего не пообещаешь, тебе не простят рухнувших людских надежд, что связывали с тобой. А моя внезапная неуязвимость перед слизняками уже связала Орден с этими проклятыми надеждами. Да уж! На месте миссис Далтон, я бы поскорей отравила меня. Хотя уже поздно: теперь все наши тётки попадут под подозрение. Им припишут неуязвимость не только от слизняков, но и от ураганов, извержений вулканов и метеоритов.

Капля воды попала на роговицу глаза, и я заморгала, избавляясь от раздражающего фактора. Сарг очнулся, оценил мои гримасы и провёл пальцем по брови, выжимая из неё воду. Тонкие струйки щекотно заскользили по вискам.

– Поцелуй меня, – выскочило из моего рта самопроизвольно, хотя душа просила иного.

Она в сговоре с набирающим силу сознанием уже строила планы мести. Сарг это понял, наклонился и крепко поцеловал меня в губы – забытое ощущение. Тело не откликнулось на короткую ласку. Вообще ничего. И это он понял. Сел, осторожно подхватил меня под лопатки и усадил, привалив спиной к своей груди. Выудил откуда-то мою маску, помог её закрепить на лице, выдохнул:

– Ты, как я понимаю, просто так отсюда не уйдёшь. Я готов слушать.

– Мы уничтожим это змеиное гнездо.

Ни он, ни я не задавали вопросов – сейчас мы вполне обходились без них.

– Ты уже решила.

– Это мой долг. Для этого такие, как я, и приходят на вашу землю. А иначе, зачем мы тут нужны? Слишком жирно для старых перечниц: получить такой подарок и не расплатиться. Это цена нашей жизни в твоём мире. И я не отступлю… Какое дерьмо!

– Не ругайся, – попенял он равнодушно.

Встал, поднял меня на руки и понёс к остальным.

Я и раньше-то была здесь чуть ниже царицы Савской, но значительно обогнала Маргарет Тэтчер. А теперь мой народ благоговел и боялся меня ещё больше. Стало быть, и отстранялся всё дальше за красную музейную колбаску ограждения. Сарга, Вотума и Алесара с Мероной – слава богам – это не коснулось. Чуть больше зауважали, чуть крепче напряглись в тревоге за меня любимую. Впрочем, и Мейхалт не разочаровал. Кажется, он возмечтал перебраться на службу к сестре Ордена. Это было бы здорово! Они мне нужны всё больше и больше: умные, сильные, злые и преданные люди. Обладающие, к тому же, хоть какой-то симпатией ко мне лично.

Со мной остались все, кроме трёх выживших матросиков – их Сарг оправил восвояси. Правильно, пусть Олсак сам нянчится со своими дегенератами, не умеющими себя вести. Когда начинаешь войну, разболтанные клоуны своим неподчинением играют на руку врагам. А нам предстояло готовиться ко всему и всякому.

И первым делом мы вернулись в сарай. Мужики занялись замками и победили. В остальных помещениях оказалось то, что я и ожидала увидеть. В каждой из четырех просторных комнат без окон авторы этого архитектурного объекта складировали тела-носители – каждый получил свой удар милосердия прямо в сердце. Правда, в одной комнате эти зомби уже пришли в себя – видать, отлежавшийся материал. Слизняки в этих головах достаточно вросли корнями в мозги и взяли управление на себя. Получалось у них, пока ещё, так себе. Тела с кукольными глазами пошатывались, грешили нелепыми жестами, но мечами уже помахивали. Полноценной схваткой тут и не пахло – гвардейцы вырезали их в два счёта. Страстно чесались руки подпалить всё это хозяйство, но Сарг меня притормозил. Он воин: думает, как воин, просчитывает, как воин, и также поступает. Сарай мы, конечно же, зарядили для оперативного поджога на обратном пути. Масла для светильников тут оказалось в избытке. Однако пионерский костёр откладывался на неопределённое время.

Мы снова ползли по лесу черепашьим шагом, но теперь и я включилась в общий процесс. Была послушна, как младенец при крещении. Шла вместе с Саргом и лайсаками первой: осознанная необходимость в защите от неподвластного людям. Голову каждого вместо шлема, под который, как показал опыт легко забраться, венчала тугая чалма. Уши пока были на виду – слушать-то надо, как следует. Но в любую секунду их можно упрятать, пресекая вторжение осьминогов. Мы беспрепятственно прошили весь остров до противоположного берега. И только тут обнаружили искомое: и врагов, и кое-что знакомое. Команду Сугардара из Олластала. Верней то, что от неё осталось: десяток правоверных викингов валялись связанными на песке во главе со своим эмиром.

– Выкинуло штормом. Рабам на вёслах конец, – пояснил мне Сарг их присутствие.

И указал в направлении бултыхающихся вблизи берега останков галеры. Второй корабль – целый и здоровый – отдыхал в небольшой бухточке по другую сторону от нашей разведгруппы.

– А эта посудина с запада, – со знанием дела оценил Мейхалт. – Их оснастка. Они не используют прямые паруса. Кроме того, у них не бывает меньше пяти пушек на баке.

– А вот и они, – мстительно пробухтел Вотум. – Собственной персоной. Не похожи на тех отборных, что пёрли на нас при Свастле. Тех можно было завалить только втроём.

Кух с Шехом присвистнули, впечатлённые признанием.

– Да ладно, – скептично пошевелил бровью Мейхалт.

Он по молодости лет не попал на эпохальную битву у столицы танагратии Одния.

– Изредка вдвоём, – нехотя признался ветеран, покосившись на мальчишку, не нюхавшего пороха и лагерных клозетов. – Но, это если у тебя руки точно растут из нужного места.

– Ага! – хмыкнул на правах ветерана Сарг. – И если ты не просрал здоровье по курительным притонам. Или сифилисным борделям.

– Сиятельной, – едко заметила Мерона, – не обязательно знать о таких подробностях.

Мужики смутились. Я же, ни на кого не глядя, вздохнула и поделилась:

– Есть болезни пострашней эмфиземы легких. Или сифилиса. Вам повезло: ваш мир о них не знает.

Спорщики почтительно умолкли, сражённые намёком на мои познания о других мирах и заковыристым словом «эмфизема». А я некстати вспомнила, что на этой планете и впрямь отсутствуют: и рак, и СПИД, и чёрная оспа, и даже диабет. Есть чума, но та произрастает, в основном, в центральной части южного континента. А здесь на восточном уже давно процветает культ прививок. Орденские врачихи ввели их в обязаловку, чем значительно повысили свой рейтинг. Да, мы по праву гордимся своей победой на этом жутком фронте. Особенно в южных провинциях Руфеса и в парочке юго-восточных королевств-малюток. Вполне, надо сказать, заслуженно: одними только бесплатными вакцинариями, что Орден Отражения содержит по всему материку за свой счёт, мои тётки уже заработали на памятник.

– Куда это они намылились? – прервал мои медицинские размышления Мейхалт.

Закованные в броню тела-носители – или на местный лад безмозглые – поднимали с земли неудачливых викингов. Без пинков и затрещин, молча, равнодушно, страшно. Каменные лица-маски застыли с единым бессмысленным выражением на все случаи жизни. Один из орлов Сугардара въехал затылком в подбородок потянувшегося к нему робота. Тот, как и полагается, откинулся и рухнул навзничь, грохоча членами. Через секунду он уже стоял на ногах: ни кривой мстительной усмешки, ни ругани, ни живописного суетливого избиения пленника. Пара чётких ударов, и активный оппозиционер свернулся калачиком мордой в землю. Ему выверено отвесили минуту на восстановление физической формы. За всё время короткой стычки ни один из роботов и ухом не повел. Даже не глянул в её сторону.

– Что скажешь, детка? – покосился на меня Вотум.

Я не торопилась высказываться, ибо увиденное своими глазами шло в разрез с картиной, составленной с чужих слов. Оно ведь как выглядело до сих пор: отупевший человек бегает по жизни с личным надсмотрщиком в башке. Он что-то делает. Но, как только отклоняется от темы, надсмотрщик выражает своё неудовольствие в доступной и, скорей всего, болезненной форме. А что мы имеем? Эти безмозглые начисто лишены эмоций и реакции на боль. Хотя, такое впечатление, что боль для них вообще не существует, как явление. Возбуждение, возникающее в коре мозга – попыталась вспомнить я курс лекций Шарли – передаётся в подкорку. А оттуда уже в вегетативную систему. А куда всё это перекочевывает у мутантов? К осьминогу? Кора больших полушарий явно попорчена: эмоций-то – ноль без палочки. Вся инициатива по формированию мотивации явно принадлежит паразиту, прибравшему к рукам тело. Мозг изуродован, а вот как?

Я не врач. Этих ребят нужно отправлять к моим тёткам в цитадель. Пусть миссис Далтон вскрывает им головы десятками, сотнями. Пусть они с Шарли разбираются с этой дрянью по полной программе. Реакция на боль отсутствует – это нонсенс! Это считай, почти весь инстинкт самосохранения летит к чертям… Вот же дура: летит у человека! У осьминога с этим всё в порядке. Его осьминожий инстинкт защищает целостность своего носителя – человеческого тела. Тело человека с мозгом осьминога… Да нет же! Тело с осьминогом в голове, который и есть его новый мозг!

Мама! Люди говорят о безмозглых так, будто перед ними другие, порченные, но всё ещё люди. А это уже не люди! Это иные существа, а человеческий облик для них только камуфляж. Относясь к ним, как к себе подобным, мои новые соотечественники обречены на провал. Мне знакомо мнение, будто в природе людей подчинять всех и каждого одинаково без разбора. Только, вот, почему борьба со зверем и с себе подобным ведётся по разным правилам? С человеком даже в наихудшей ситуации, мы всё равно устанавливаем продиктованные ею отношения. А зверя убиваем беспощадно, не задумываясь – и это единственный исход борьбы с ним.

– Что с тобой? – ударил в ухо шёпот Сарга.

– Чего? – не сразу поняла я, всплывая на поверхность.

– Ты сейчас губу откусишь, – без малейшего ехидства пояснил он. – Всё так плохо?

Человек – тело. Осьминог – мозг. Но, мозг, как бы там ни было, в теле человека. Обычным порядком люди кромсают тела друг друга, добиваясь победы. В нашем случае требуется убивать сразу мозг, наплевав на тело! И тогда…

– Знаешь, – начала я неуверенно, – без крови мозг человека умирает почти мгновенно.

– И? – потребовал конкретики Сарг.

– Умирает мозг, умирает и всё остальное.

– Всех делов: прорубиться через их доспехи, – усмехнулся мой опекун. – А эти осьминоги точно подохнут?

– Не знаю, – честно призналась я. – Возможно, они как-то подстегивают регенерацию тканей. Может быть, могут и артерии латать.

– Неужели существует лечение, которое способно перегнать артериальное кровотечение? – в сомнении покачала головой Мерона.

– Регенерация за минуту невозможна, – согласилась я.– А вот заставить тело наложить себе жгут, значит, выиграть не менее часа. Кто знает, на что способно существо, живущее в чужих телах?

– Короче, сейчас и проверим, – прервал диспут Алесар, указывая на берег.

Викингов погнали лесом в сторону сарая. На каждого из них приходилось по двое безмозглых – про себя я уже обзывала их мутантами. Лайсаков, как ветром сдуло. Кажется, история с сараем пришибла моих зверушек, как надо. Их было почти не видно и не слышно. Мелькнёт кто-либо один, проверит меня, дескать, жива-здорова, и пропадает в чаще. Осьминоги им явно пришлись не по душе, а в суть проблемы углубляться недосуг.

– Вас двадцать четыре, – осторожно напомнила я Саргу. – А их двадцать два. Вы же говорили, что на них только парой охотятся.

– Так что, бросаем всё это? – уточнил он, выпуская из глаз своих чертей.

– Нет! Убьём! – вырвалось у меня.

– Как скажешь, Сиятельная, – кивнул Сарг и потащил меня в заросли.