Развод со зверем

9

— Да, я слышал, что Ярослав не стал проводить плановую операцию. — Алан не торопился. Степенно вышагивал по коридору, и я все никак не могла уловить его темп, нелепо забегая вперед. — Но вы не расстраивайтесь. И, как бы банально не звучало, не принимайте близко. Тут этого категорически нельзя делать.

— Понятно, — натянуто улыбнулась я.

— Не очень у меня получается воодушевлять новичка, — вдруг смущенно признался он. — Простите, Лара.

— Все нормально, я вам очень благодарна за время, — поспешила заверить его я. — Меня смущает только тот момент, что нельзя задавать никаких вопросов, поэтому чувствую себя очень непривычно…

— Меня можете спрашивать о чем угодно. Я работаю здесь довольно давно, случаев интересных повидал много.

— Хорошо… — Я даже растерялась, о чем его спросить. Понятно, что здешние резиденты весьма богаты, раз для них тут создали такой операционный блок. И, видимо, их тут достаточно много, раз операции распланированы на каждый день. Может, спросить об этом? — Скажите, а откуда здесь столько клиентов на операции каждый день? Я понимаю, что люди… заключенные в этих стенах могут испытывать необходимость в оперативных вмешательствах, но так, чтобы операционная была загружена постоянно…

— Тут все довольно просто, Лара. — И Алан остановился и посмотрел на меня прямо. —У нас здесь проводятся сложные инновационные операции. Не все клиенты здесь — заключенные. Скорее, все они не заключенные вовсе.

Я опешила. И от его взгляда, и от услышанного. Сирены в голове вопили, что нужно срочно делать лицо попроще и восхищенней, и что-то мямлить, но я не вопрос сам сорвался с языка:

— Люди едут сюда, чтобы…

— Это место для избранных, — улыбнулся Алан слишком спокойно. — Здесь у нас новейшее оборудование и лучшие врачи. Вы прошли очень большой конкурс, прежде чем попали сюда.

Я облизала пересохшие губы, загоняя себя в угол:

— Мне сказали не смотреть на пациентов…

— Правильно вам сказали, — кивнул он, — все клиенты здесь лежат конфиденциально, и только строго ограниченный круг врачей может быть в курсе их личности. И когда я говорю о конфиденциальности — это не просто формальность. Это очень жесткое требование, чтобы никто нигде и никогда не подверг жизнь клиента риску.

— А вам точно можно мне это рассказывать? — Голос совсем охрип.

— Конечно, — усмехнулся он. — Вы же должны иметь представление о том, где работаете. Само собой, распространять данную информацию нельзя.

— Но зачем такая клиника находится в тюрьме?

— Затем, что конфиденциальность превыше всего. В городе всегда можно высмотреть, сфотографировать, сделать видео и придать огласке. С новейшими системами добычи информации очень сложно этому препятствовать, но здесь обеспечить безопасность пациенту гораздо проще. Ну и само место не наталкивает на мысли, что здесь на самом деле скрыто такое отделение, правда?

— И как Князев планировал меня уволить? — совсем растерялась я.

— А он планировал? — недоуменно улыбнулся Алан.

— Ну, вчера сказал, что я ему не подхожу, и мне лучше уйти сразу.

— Что ж, я рад, что вы все еще с нами, — хитро прищурился он. — И помните, что не стоит все принимать близко.

А вот мне подумалось, что наоборот стоит хорошенько подумать о том, куда я встряла. Становилось понятно, что стоит где-то пикнуть о том, где довелось работать, тебя сразу отыщут и прикроют.

— Лара, выдыхайте, — коротко коснулся моего плеча Алан. — Если следовать всем правилам и пунктам договора, жизнь никак не поменяется. Обычная работа. Вы дышите?

— Да, — закивала я механически: — Жаль, что обо всем этом не предупреждают при приеме…

— Просто не акцентируют, — пожал плечами Алан и нажал кнопку лифта, к которому вывел нас коридор. — Все здесь довольно обыденно. А правила защиты личности пациента есть в любой клинике.

— Это так, — рассеяно кивнула я, решив, что нужно стереть уже с лица унылую настороженность и нацепить глупую восторженную улыбку.

Лифт снова утащил нас в непонятном направлении — то ли вверх, то ли вниз — и открыл створки на просторном этаже, где наконец показался какой-то персонал.

— Здесь у нас лаборатории, исследовательский корпус и реабилитационная, — сообщил Алан, пропуская меня вперед.

А я открыла рот на представшее взгляду пространство.