Распорядок агонии

Глава 10

В которой всё кончилось…

И тут началось!

В какую-то момент продвижения к цели, та начинает лететь на нас – писала Цветаева – единственная мысль: не уклониться. Я смотрела на учинённый мною разбой и остро чувствовала летящее в меня нечто. Цель-не цель, но ощущение столкновения с поездом лоб в лоб не покидало. И самым странным в этой несуразице оказалась реакция организма: страшно не было – он хладнокровно готовился не уклониться и забодать поезд насмерть.

Помогать моим мясникам не хотелось – я устала, равнодушная к страданиям людей, как последняя сволочь. Но кое-где ещё шныряли бездомные, избежавшие расправы слизняки. Они то и дело тыкались в уши валявшихся людей, но отскакивали прочь, будто огретые скалкой хозяйки дома. Тела застыли в ломанных корявых позах: не павшие воины, а замёрзшие на снегу детишки, спасавшиеся от смерти в позе эмбриона. Я вспомнила, что давным-давно утратила потребность оправдаться за преднамеренное убийство. Мысль показалась пустяшной, и выбросилась из головы, не ожидая, когда её турнут силой. Утилизация умерших живых тел закончилась быстро.

– Может, выйдешь? – пожалел Арнэр женщину, которая абсолютно не нуждалась в его милосердии.

– Не вздумай открывать дверь! – возмутился Алесар, вскрыв очередное горло. – Расползутся!

– Так вроде всё уже. Вон тех сейчас потопчем, – указал Харлат на парочку слабеющих шмакодявок, погибающих бесприютными и недодавленными.

– И не только тех, – проворчал Мейхалт, вытирая меч об очередного налаженного в рай мученика.

Что имелось в виду, Арнэр понял, когда оба опекуна принялись разоблачаться. С Алесаром обошлось, а в закромах Мейхалта засели две тварьки, терпеливо дожидаясь, когда двуногий жлоб стянет башлык и поделится мозгами. Харлат окончательно постиг механизм взаимоотношений с моими родственничками. И, натягивая рубаху, стал подозрительно поглядывать на меня.

– Не бойся. Мой не вылезет, – устало пообещала ему я, теснясь к двери, где было почище.

– Почему ты не стала безмозглой? – напрямую спросил бесхитростный охотник.

– Значит, угадала: изучаешь мои странности?

– Да нет, – смутился он. – Я ж не в укор. Просто подумалось: может, и они бы… ну, остались нормальными?

– Нет, – как-то неприязненно ответил за меня Алесар.

– Почему?

– Люди от этого нормальными не остаются, – раздражённо снизошёл опекун Ордена. – Потому, что они вообще не остаются – умирают. Ты когда-нибудь слабоумных видал? Ну, полных идиотов.

– Видал одного.

– С безмозглыми тоже самое: тело живое, а мозгу хана. Слизняки становятся их мозгом и…

Я моментально перестала слышать их научную дискуссию. Во-первых, это моё собственное открытие, а во-вторых, в дверь снаружи заскреблись.

– Алесар! Можно открывать. Шех стучится.

Если лайсак не побрезговал сюда заглянуть, значит, всю нечисть перебили. Мужики закончили одеваться и мы приступили ко второй стадии операции, попутно убедившись, что складированных нами сторожей уже перекусали от греха подальше. Лайсаки же и отыскали нашу орденскую пропажу, пока мы безобразничали. Очередной тоннель был коротким и привёл в огромную пещеру со всякими красивостями по стенам и потолку. Её центр украшал провал: метров двадцать в диаметре и неопознаваемая за отсутствием подсветки глубина. Выбранное Шехом ответвление закончилось тупичком с тремя дверями.

«У церкви Марии беглянка лежит,

А рядом погибший любовник.

Над ней белоснежная роза цветёт,

Над ним – тёмно-красный шиповник…»

Я не знаток всяких там великобританских народных творчеств. Но по стилю выспренной слезливости опознала одну из баллад. Женщина за дверью тихо напевала каким-то неприятно равнодушным голосом: тупое нудное шуршание плохо подогнанных деталей механизма. Алесар отодвинул тяжеленный засов, и я вошла первой – не хотелось пугать сестру Блэр намёками на новые детективные коллизии в её жизни. Не хотелось – оно и не получилось. Напугать непугаемое невозможно – ему вообще плевать на внешнюю среду. Оно всё в себе: то ли схоронилось до времени, то ли окончательно себя похоронило.

Сидящая на приличном – для такого склепа – диване женщина была молода и очень красива. Недаром Кэм ни разу не обозвала её подругой. Подобрав к груди ноги и уложив на коленки подбородок, она медленно раскачивалась в такт балладе. И реагировала на наше появление не больше, чем я на свару двух бактерий в своём кишечнике. Мужики подленько прикрыли дверь из благородных побуждений. Можно подумать, мой женский пол и членство в одном Ордене с пациенткой автоматически причисляет меня к великому сословию психиатров.

Я чуток замешкалась, выбирая между победным «ты свободна» и психологическим «ну, не надо так расстраиваться». Последнее явно запоздало: всё, что у пленницы могло расстроиться, успешно состоялось – весь анамнез на лице.

– Блэр, – решилась я, чтобы окончательно не уверовать в свою бесполезность перед лицом катастрофы. – Меня зовут Ксейя. Я пришла в последний перенос.

Ноль внимания. Меня вовсе не игнорировали – я не существовала.

«Кусты разрослись и ветвями сплелись,

И в мае цветут они оба.

И шепчут они, что лежат в их тени

Два друга, любивших до гроба»

– Я русская, – пришлось зайти с козырей. – Перенеслась несанкционированной четвёртой. Далтон до сих пор в меня не верит. Была б у неё святая водица, я бы сутками мокрой ходила.

– Хочешь отвезти меня к Далтон? – вдруг здраво, но по-прежнему безразлично поинтересовалась та, что должна рыдать у меня на груди счастливыми слезами.

– Не обязательно, – осторожненько присела я на край обитого дорогой тряпкой дивана. – Хочешь, отвезу тебя к Кэм? Она волновалась. Она-то уж точно будет рада тебе. Могу и к себе забрать. Просторы, пейзажи, свобода. Нажраться можно и никому никакого дела. А ещё у меня там нартии пасутся. Прикольные твари – не соскучишься.

– Мне нужно выйти отсюда, – печатной машинкой отстукала пострадавшая на голову бывшая журналистка и сползла с дивана.

– Пошли, – заторопилась я впереди неё и долбанула ногой в тяжёлую дверь.

Она и пошла. Уверенно так, размашисто, впереди не успевших среагировать мужиков. Не глядя под ноги и совершенно не беспокоясь о крутящихся перед ней лайсаках.

– Фыр-фыр-фыр! – встревожился Шех, метнувшись ко мне.

Поторапливаясь за этой полоумной, я сгребла его на ходу:

– Что не так?

– Фыр-фыр-фыр! – разволновался он, не зная, как объяснить что-то явно нетрадиционное в нашем общении.

Малыш тревожно всматривался в меня, ища следы понимания. Потом резко выкрутился из рук и, спрыгнув, пулей рванул обгонять Блэр. Будь я поумней, помчалась бы следом, вспомнив собственную догадку насчёт «похоронила себя». Трудно быть женщиной – с этим проклятым эгоизмом вечно поспеваешь лишь за собой в ущерб многим правильным вещам, которые так больно оплакивать. А списать в утиль не получается – для этого надо ещё обзавестись и бесстыдством.

– Нет! – рявкнул над ухом Алесар и отбросил меня со своего пути в лапы Арнэра.

Мы только вышли в пещеру с провалом, как эта сволочная Блэр достигла его края и безо всяких прощаний шагнула в пропасть. Не бросилась, не рухнула, а сделала самый обычный следующий шаг и пропала. Алесар опоздал лишь на пару секунд, чудом затормозив на самом краю. Глухой удар где-то внизу не оставлял сомнений: очень и очень глубоко.

– Ксейя? – растерянно вытаращился на меня Мейхалт.

А что я? Задушевная подружка, которой долгими вечерами начирикивали свою грустную повесть? Я видела эту ненормальную первый раз в жизни – даже историй о ней слышала раз, два и обчёлся. Но одно совершенно очевидно: просто так отсюда мои мужики не уйдут. Я скрипнула сердцем, осторожненько подобралась к краю и улеглась на пузо. Для надёжности ещё и ноги Алесара обхватила – прилипла к его сапогам комком глины и попыталась нащупать внизу хотя бы искру живого. Лежала долго, трудилась изо всех сил, но темнота в глубине провала не ответила.

– Всегда не одобряла самоубийц. Но, кто я такая, чтобы судить людей? – задумчиво пробормотала Джен, опустошив кружку с ошеломляющим южным вином.

Тармени выполнил свою угрозу и подогнал нам презент в количестве трёх кувшинов.

– Та самая старая стерва, которая выносила мне приговор по десять раз на дню, – напомнила я, выбирая кусок шашлыка пожирней.

– А чего ты хотела? – нарочито удивилась свекровушка. – Невестка, да ещё русская. Я женщина образованная: газеты читала. И всю вашу породу знаю. Необразованные варвары и кровожадные коммунисты.

– Мы стараемся, – похвасталась я и забила рот мясом по настойчивой рекомендации крепкого винца в брюхе.

– Я видела, как танцует Майя Плейсецкофф, – объявила Эби, тиская дремавшую Цах. – Русский балет неподражаем.

– Ага, – ехидно поддакнула я, дожевав шашлык. – Как и русское варварство. Куда там всяким англам да саксам.

– Не напоминай мне о моих диких предках, – дурашливо поморщилась Эби. – Предпочитаю верить, что они были гордыми римлянами.

– Я так и не побывала в России, – вздохнула Джен, подперев рукой подбородок. – А всё вы! – ткнула она пальцем в главную виновницу всех своих бед. – Не пустили старушку посмотреть на Кремль.

– Ты его видела, когда он строился, – не заржавело за мной. – С тех пор он почти не изменился.

Девчонки заржали и принялись разливать по новой.

Рах лежала у моих ног в обнимку со своей сумкой. Цах на коленях Эби помирала от щекотки, удовлетворённо щурясь. Малютка Чах давно смылась в компании двух кавалеров. Гра-ара спала невдалеке на остывающей скальной площадке. Рух купалась а Звёздочка полетела прогуляться с Ураганом – что-то там у них намечалось.

Мы с девчонками сидели у персонального костра, поминая сестру, которая не была нам даже привычной знакомой вроде соседки по подъезду. Мужики к нам не лезли, остерегаясь сопливой размазни из бабских сожалений и воспоминаний об усопшей.

– Поганка бессердечная, – проворчала Эби, заглянув в переданную свекровушкой кружку. – Лучше бы Ольга разливала. У неё-то щедрая русская душа, а не засохший пудинг с клопами.

– Тебе хватит, – отрезала Джен. – Мымра! – приложила она породистую британку полюбившимся ругательством, смысл которого я когда-то объясняла поддатой старушке не меньше получаса.

Эби хихикнула и вылакала отмеренную дозу успокоительного. Следующий час прошёл в штатном режиме: Джен выставила второй кувшин, и понеслось.

– Ты-ы-ы… встречала зверюгу… умней? – сюсюкала крепко поддатая Джен, жамкая Чах, млеющую в её ручках.

– Трезвой?.. – постаралась собраться с мыслями я. – Нет.

– Мат…т…рёшка! – пьяненько покривилась свекровушка. – Ты несносна. Где тебя… только рожали?

– Её… не рожали, – встряла со своей вездесущей шпилькой косая вдрызг Эби. – Она вылупилась… из лягушачьей икры.

– Как не стыдно… касаться чести моих… родителей, – возмутилась я. – Когда… она не может постоять… за себя.

– Не подпрыгивай, – поморщилась Эби, качнувшись. – Навернёшься. Стоять трудно…, когда сидишь.

– Так и думал, – разочарованно сморщился Алесар, ворвавшись на наш праздник.

– Ты нас третируешь! – с пьяной угрозой в голосе пробулькала Эби. – И это... тревожит.

– Завтра опять болеть будете, – проворчал Мейхалт, ловко подхватив початый кувшин.

– Ну, ты… ракообразное! – прикрикнула Эби, заваливаясь на бок от собственноручного сотрясения воздуха. – Ты ещё… не оплатил мою… у-у-у… кс… гастр…гастр… трика.

– Чего? – поразился образованный офицер неведомой претензии.

– Мою язву! – перевела с латыни Эби, отбиваясь от его протянутых рук. – От ваш… шей… тухлой жрачки! Твои… нотации! – надрывалась старая медичка. – Изг… гладали меня насквозь!

– Тухлой жрачки?! – опешил от такого поклёпа Вутардар. – Это мы вам тухлятину?! – подхватил он Эби на руки и основательно встряхнул: – Да мы вам всё лучшее! Говорил, мужики: нужно было сразу отнять. Налить по кружке, а остальное спрятать.

– Они сказали, что кувшин один, – заметил Мейхалт. – Ксейя, откуда ещё два?

– Тармени… приволок, – честно покаялась я и похвасталась: – Он меня… любит… как… как…

– Ну, ты, щенок! – потребовала к себе внимания Джен. – Где наш… фунфырик? – выпендрилась она ещё одним русским перлом. – Стибрил, жу… жулик?

– Бери её, жужулик, – хмыкнул Алесар и так резко оторвал меня от земли, что праздничный ужин попросился наружу. – Легче убить, – сокрушался опекун, пока мне расстилали бурку. – В следующий раз точно убью. Всех трёх. Навязались на мою шею…

Джен моментально задрыхла – убедительная победа спиртного над детским организмом многоопытной пьяницы. Закутанная в бурку и перевязанная ремнями Эби что-то втолковывала спящей морде Рух-ары – мой старший сын тоже любил засыпать под бормотание компьютера. Я прилагала максимум усилий, дабы последовать примеру Джен, но меня одолевали размышления – будь они неладны. После истерики в крепости пьяных артиллеристов-смертников в башке что-то происходило. Будто перещёлкнули какой-то тумблер, с последствиями не ознакомили, а оно уже заработало. Трудно обдумывать то, о чём представления не имеешь, но я старалась. Ещё этот поганец Тармени со своими намёками на какие-то опыты…

– Опять девчонку напоили, – продолжал ворчать Алесар, «убирая со стола». – Мозги-то есть? Она ж ещё сопля…

– Этой сопле… больш-ш-ше ста лет, – брякнула я, маясь желанием отвязаться от кровопийцы опекуна.

– Вот как?

– Забудь, – потребовала я, пытаясь оглядеться по сторонам в поисках шпионов.

– Легко, – пообещал Алесар и рявкнул: – Быстро спать! Мы вылетаем перед рассветом. Если вывалишься из седла, искать не стану.

Он, конечно, врал безбожно. Станет, никуда не денется. Иначе его за это…

Злорадство не получило своего развития – некуда было развиваться: мы с мозгом уснули. Накрепко. Без сновидений.

А поутру они проснулись. Точнее, их поднимали всем миром, весело обсуждая нравы орденоносных сестричек, подвизающихся на поприще сношений с небожителями. Джен вела себя достойней всех: продолжала дрыхнуть и в ус не дула. После кратких дебатов о её судьбе, Алесар забрал пьянчужку к себе на Шаар-гара. Звёздочка, было, взбунтовалась: всё моё – моё! Но девчонке подсунули под нос мёртвое тело с комментариями. И та отказалась отвечать за последствия самостоятельного полёта Джен вниз головой. Очнувшись, свекровушка непременно выйдет из седла, чтобы попить водички.

Эби хорохорилась под ироничное фырканье Рух. Но они договорились, что Эби будет паинькой, и её пустили на борт самолёта. Я влачила своё жалкое существо к вытянутому навстречу крылу и вспоминала, как Блэр шагнула в пропасть. Глаза невольно шарили по сторонам в поисках подходящей дырки в земле. Ей Богу, в эту минуту я бы прыгнула в неё от всей исстрадавшейся души всеми дрожащими ногами сразу. Надеюсь, на моих поминках девкам будет ещё тошней.

О новой персональной няньке вспомнила, когда взлетела в воздух, а рёбра затрещали в железном захвате. Гра-ара одобрительно хрюкнула, и Арнэр взгромоздил Сиятельную на её плечо. Я помогла ему усадить себя в седло и привязать. Нартия только оторвалась от земли, когда оздоровительный сон вернулся приводить меня в порядок.

Проснулась оттого, что чей-то реактивный визг перешёл в демонический хохот. Я подняла глаза в небо и потеряла всякое желание вернуться на землю. Уму непостижимо, как он меня находит в самые критические дни? А когда я в отличной физической форме, шляется, где ему вздумается.

Керк заложил надо мною вираж и нырнул куда-то за тушу Гра-ары. Та терпеливо переминалась, ожидая, когда Арнэр стащит Внимающую вниз. Солнце торчало в зените и жарило, как ненормальное. Море переливалось всеми оттенками сине-голубого – метрах в ста от берега белела полоска отмели. Пляж поражал рекламной чистотой. Ядовитая зелень резала глаза. Птицы орали, как брокеры, когда у них там что-то падает. Нартии одна за другой ныряли в воду, гулко постанывая от наслаждения. Керк перевалил через шею Гра-ары, как тюлень песчаный гребень у кромки воды, и свалился на моё плечо. Плечо просело, я присела, Харлат вздёрнул меня на ноги и направился к мужикам.

Эби лежала на песке у самой воды в одной рубашонке и полотняных штанах. Страдалица громко зазывно стонала в сторону мужиков и строила предсмертные рожи. Те что-то обсуждали и игнорировали. Джен закатала штаны и забралась в довольно спокойный прибой, комфортный для водных процедур. Она хватала воду горстями и лила на голову с остервенением потерявшегося в пустыне. Мокрый полотняный прикид облепил сногсшибательную фигуру вполне созревшей девицы, мораль которой сдохла от запаха перегара. Мужики мучительно старались не коситься на Внимающую – привыкли видеть нас в деревянной коже с ног до головы, и забыли, из чего мы состоим на самом деле.

Я подумала-подумала, и решила, что разведёнке можно. Разоблачилась до «исподнего» той же модели и потащилась к воде. Помыться и постираться в одном флаконе совсем не помешает. Холодная вода мигом привела в порядок, а в животе зашевелился голод. Мы с Джен отволокли брыкающуюся Эби принять ванну. Помакали её в воду и отправились переодеваться. Когда насели на мужиков с требованием накормить Сиятельных, костёр уже работал. Все были при деле, что ничуть не смущало: пускай влачат тяжкую долю опекунов, раз влипли.

Пока нетерпеливо подпрыгивала у заваривающегося чая, обратила внимание на пару кораблей, что прежде торчали где-то далеко. Теперь они приблизились к берегу и отпочковали две шлюпки. Связав появление Керка с обстоятельствами, сделала вывод, что у меня опять все дома. Сугардар, совсем чуть-чуть опоздал к разбою в Саяртане и сразу же стартовал на запад в Катаяртан. Нартии снова показали класс, и в этот раз мы финишировали почти одновременно с нашими джентльменами удачи.

Шлюпки переползли через отмель и проскочили прибой. Сугардар прыгнул в воду и пошлёпал на берег. Мне было жутко лень шевелиться, но тело само собой поднялось и потащилось навстречу старому другу. Тот подхватил меня одной рукой и потащил обратно к костру, пока его мальчики выволакивали на берег шлюпку.

– Кэп? – моментально нарисовалась рядом с нами квадратная репа его заместителя Клыка. – О! Сиятельная! Привет, детка. Чего такая кислая?

– Пузо пустое, – пожаловалась «детка».

Догнавший нас представительный бородатый мужчина в военно-морском прикиде был не знаком. Но я догадалась, что это капитан второго корабля.

– Это Крагвол. Мэри Далтон наняла его месяц назад. Я рекомендовал. Опять от тебя перегаром несёт, – ворчал Бешеный. – Когда уже угомонитесь?

Глаза капитана Крагвола выпучились в недоумении – видимо, не успел понасмотреться в Цитадели всякого.

– Блэр поминали, – отбрехалась я.

– Саяртанцы? – помрачнел Бешеный на правах адмирала Ордена.

– Сама.

– Сбрендила? – догадался капитан, насмотревшийся в Цитадели всякого.

– Угу.

– Понятно, – вздохнул он сочувственно.

– Бывает, – поддакнул Клык, которому та Блэр была безразличней карьеры энтомолога-натуралиста.

У костра Сугардар стряхнул меня на песок и пошёл ручкаться с мужиками, рекомендуя им Крагвола во всех ракурсах нелёгкого морского ремесла.

– Ты задержался, – заметил Арандар.

– Нарвались, – пожал плечами капитан.

– И за собой притащили, – хмыкнул Вутардар, кивнув на море. – Чтоб мы не заскучали.

Я машинально глянула, куда он там скалится. Поднапряглась, щурясь, и, кажется, заметила какую-то точку с крылышками.

– Тебя потрепали? – уточнил Алесар, протянув Бешеному кружку с украденным у нас вином. – Сколько их было?

Мы выслушали краткую, но живописную историю морского боя где-то там. Берега здесь сплошь изрезаны бухтами, так что нор, где можно затаиться, как грязи. Три уверенных в себе южных пирата вынеслись на оборзевших северян лидийскими быками, имеющими претензии к тореро. Дальше попёрла сплошная военно-морская терминология, в которой я по сию пору плавала. Но поняла, что один корабль уже на дне, а парочка джругих прицепилась клещами и претендует. Критичных повреждений Бешеный с Крагволом не схлопотали, потому что сбежали. Зато теперь нартиям есть, чем потешить душеньку.

– Ни дня покоя, – пробухтела Эби, отхлёбывая чай.

– Нартии собрались на охоту, – озадаченно заметила Джен. – Они улетят, а мы торчим тут, как Биг-Бен в пустыне. Я в плен не хочу. А снова драться ещё больше.

– Не переживая, детка, – плюхнулся рядом Клык. – Они ещё не скоро подойдут. Ветер сменился. Так что ваши ящерицы и пожрать успеют, и посра… Хм.

– Шарли тебе точно когда-нибудь язык вырвет, – желчно предрекла Эби.

– Она сама ругается, как портовый грузчик, – отмахнулся невысокий, но жилистый и самоуверенный моряк. – Девки, вы бы подсуетились, накормили приятного мужчину. А то с вечера не жрамши.

– Непривычные мы, – язвительно прогундосила Эби. – Сами сидим ждём, когда поднесут.

– Ты сроду замуж не выйдешь, – со знанием дела оценил отец шести детей и обладатель двух жён: в Руфесе и на Дар-бискире.

– Сейчас разрыдаюсь! – огрызнулась Эби и плеснула в него остатками чая.

Клык ловко перекатился по песку, не поймав ни капли. И нос к носу столкнулся с обалдевшим Фухом. Лайсак таращился на него, как на танк, предложивший черепахе перетягивать канат.

– Так и не разобрал: кто из вас кто? Ты Кух, Тех или Шех? – вежливо поинтересовался Клык, отряхивая с груди песок.

– Фух, – вежливо представился малыш, бросив бестолку скалиться.

– А! Нашей команды прибыло. Ну, что, мужик, будем знакомы.

Он протянул руку, и лайсак осторожно обнюхал лапу, состоящую из одних солёных мозолей. Клык сунул руку под жилетку, и Фух застыл, разглядывая подсунутую ему под нос сушёную рыбину. Он стрельнул в меня глазищами и хапнул подношение – его головка с огромной добычей воткнулась в песок. Девчонки захихикали, а я спросила:

– Клык, мы справимся с южанами?

– С тобой-то? – хмыкнул он. – Ну, умеешь же ты спросить.

– Я на палубу не полезу!

– А кто тебя туда звал? – осведомился он менторским тоном. – Баба на борту…

– О, Боже! – возопила Эби, и швырнула в него кружку.

Они пикировались, а я пялилась на точку с крылышками, которую ветер пришпилил к горизонту. Показалось, что мы с ней практически в одном положении. Кому-то ветер не даёт причалить в тихой бухте, кому-то всякие паршивые мутации.

– Наша походно-развлекательная жизнь страшно утомительная штука, – лениво протянула Джен, щурясь на тот же далёкий кораблик. – Ещё немного, и я втянусь. Не знала, что шляться по свету так интересно. То драка, то пьянка, то драка.

Я промолчала. Мне уже не было смысла во что-то втягиваться.