Раб из нашего времени. Книги 1-7

— А чего же мы раньше не сообразили тебе комплект метательных ножей подобрать?

— Было когда? И ты мне сразу признался, в какой мир мы отправляемся?

— Извини. Просто маленькая перестраховка.

— Да и рюкзак ты мне как верблюду какому-то нацепил. Сам удивляюсь, как я его таскаю, — Он грустно посмотрел на тела наших павших боевых товарищей: — Что будем делать с ними?

— Оставим здесь. Наши с утра обязательно отыщут. Или мы сами вернемся, когда на берегу осмотримся и жилье отыщем.

Прежде чем тронуться дальше, я зарядил арбалет, и только потом мы стали закидывать рюкзаки на плечи. Шли очень осторожно: и оружие мочить не хотелось, и самим с головой окунаться, да и ребра на скользких камнях поломать — что раз плюнуть. Камышей возле водопада практически не было, поэтому добрались до берега быстро, разулись, отжали носки и только тогда тронулись дальше. Ветер еще больше усилился, и мы уже находились на возвышенности, с которой окрестности с левой стороны просматривались отлично и Далеко, хотя сама река еще оставалась покрыта толстенной шубой из тумана.

С правой стороны от нас величественной стеной вставала Скала, и даже ночью не возникало сомнения в том, что взобраться на нее могут лишь скалолазы, каких мы наблюдали только в фильмах со звездами Голливуда. Прямо перед нами громоздились неровные россыпи скал, словно хозяйничавший здесь когда-то великан после обтесывания скалы с обеих сторон за собой не убрал строительный мусор.

Чуть левее, но дальше виднелись островки леса и холмы с нивами сельскохозяйственных культур, но ни одного поселка, дома или огонька рассмотреть не удавалось. Но и так, без инфракрасной оптики мне было все видно и понятно. Показав в ту сторону рукой, я сказал:

— Двигаем туда, вон к той маленькой рощице. А уже там сориентируемся.

И стал прилаживать свой арбалет к петле рюкзака. Тогда только Леонид искренне удивился:

— Мне казалось, ты шутишь. Неужели ты и в самом деле видишь и рощу, и… все остальное?

— Ну, не все, конечно! Но ведь звезды так все здорово освещают.

— Скажешь тоже! Я вижу только вот эти громады скал и валуны в двадцати метрах.

— Сколько? До них не больше пятнадцати, — поправил я с усмешкой, но уточнить все-таки решил: — А юн те нивы на холмах ты видишь?

— Борь, я серьезно. Даже холмов не вижу. — Он вспомнил о моем ранении: — Голова не болит? В глазах не рябит? Тошноты нет?

И в самом деле, стоило к себе вначале прислушаться. Но ничего не болело, нигде не рябило и никак не тошнило. Даже рана возле лопатки совсем не ощущалась. Голову рукой, конечно, потрогал, но только когда придавил сильнее, появилось состояние дискомфорта. В остальном в полном порядке. О чем и заявил товарищу с полной уверенностью.

— Странно, — Леонид задумчиво поправлял лямки своего рюкзака. — Никогда не встречал еще человека, которому сотрясение мозга улучшило бы зрение.

— А долго я был без сознания?

— Полчаса точно. Пока я веслом грести приноровился, пока выгреб со стремнины, пока лодку чуть на камни приподнял. Да и потом минут пять тебя водой поливал и по щекам хлестал.

— Вот! — воскликнул я поучительно — Вот почему у меня сотрясение мозга! Оказывается, он меня избивал! О-о-о-о! А еще друг, называется! — Я тоже поправил свой рюкзак и выдохнул: — Ладно, держись за мной, слепенький ты наш «мэтр знаменитый геройски прославленный аки барон Копперфилд»!

— И не страшно, что самозванцы, — бормотал Леонид позади меня, — Зато повоевали как здорово, да и за наших товарищей боевых отомстили: десяток зроаков уничтожили. А назовись мы простыми крестьянами или вольными путешественниками, так Трофим Осмолов нас бы сразу в подвал засадил. И вещи мог реквизировать. И допрос чинить с пристрастием. А мы в ответ — ни сном ни духом. Ничего ведь об этом мире даже ты толком не знаешь.

— Ну, если так вопрос рассматривать, может, ты и прав.

Мы как раз взошли на небольшой бугорок, с которого видимость еще лучшей оказалась. А может, это у меня и в самом деле зрение после удара стало улучшаться? Но мне сразу удалось заметить подозрительный блеск в лощине между холмами. Дальше уже воспользовался оптикой ночного видения и сразу переполошился:

— Неужели по нашу душу?! Около сотни зроаков на конях! Уходим к Скале!

А потом на всякий случай еще и по реке прошелся технически оснащенным взором. И там сразу заметил две очень большие ладьи, которые уже высаживали на берег десант в несколько десятков особей. Правда, виднелись они гораздо выше того места, в котором мы оставили лодку, но намерения людоедов и так были ясны: как минимум прочесать весь берег в поисках людей.

— Да что за напасть такая!? — двигаясь уже бегом, ворчал я вслух, — Как это нас в разгар войны занесло?!

Леонид пыхтел сзади и благоразумно помалкивал. Боялся сорвать дыхание. Вскоре и я запыхтел, как старый, загнанный конь. Только и тешила мысль, что конному всаднику здесь тоже не пройти, так что зроаки, если и станут осматривать местность вдоль Скалы, вынуждены будут делать это пешком. Шли мы наискосок к горному образованию и постепенно к нему приближались. Хотелось отойти как можно дальше от реки, чтобы нас утром не заметили поисковые команды зроаков. Если они разыскивают свою ладью, то вскоре поймут, что авангард погиб, и отступят на правый берег. Ведь и наши войска не будут вот так без боя отдавать родные земли, обязательно утром предпримут контратаку на людоедов.

Я мысленно улыбнулся, поняв, что называю воинов армии Трилистья «нашими». Хотя, с другой стороны, иначе про любых людей тут сказать и не получится. Да и мое причастие к империи Моррейди можно назвать как ничем не оправданное самозванство. Толи еще будет, если за мою липовую биографию возьмутся те, кому положено по долгу службы? Однозначно нам с бароном Копперфилдом мало не покажется. Так что придется после возвращения в Рушатрон вести себя скромно, незаметно, а после нахождения моих подруг вообще затаиться на съемной квартире где-то на окраине столицы.

С такими мыслями я и пыхтел, сгибаясь под тяжестью своего багажа и стараясь двигаться по прямой. Пока скалы отсекали нас от прямой видимости, а я знал о плохом зрении зроаков, все равно следовало как можно скорее создать приличный задел между нами и людоедами. Бежал и бежал себе, пока сзади не раздался стон:

— Сейчас упаду, дай отдышаться!

Рюкзак у Леонида был несколько тяжелее, чем мой, но в нашей спайке изначально я считался как слабое звено. Поэтому я весьма удивился, что товарищ так быстро выдохся. Хотел уже и в самом деле остановиться, но заметил, что громада Скалы уже почти нависает над нами, а метрах в ста прямо по курсу виднеется массивная трещина, рассекающая каменный массив чуть не до полной его высоты в триста метров. Перед расщелиной виднелось некое возвышенное нагромождение скал, и я сообразил, что оттуда обзор местности будет гораздо лучше. Поэтому бросил через плечо:

— Иди шагом в прежнем направлении, я там пока осмотрюсь.

Хрипы и топот сзади меня сразу стихли, а я так и домчался до выбранной цели, не снижая темпа. И только взобравшись по нескольким валунам выше по насыпи, сбросив рюкзак и распрямившись, понял, как зверски устал. Хорошо, что падать и жалеть себя не было ни времени, ни тех же сил. Снял оптику с арбалета для большего удобства и стал всматриваться, кто, где и как движется. Леонид только сейчас оторвался от валуна, на котором лежал, и медленно двинулся в мою сторону. Кажется, он и в самом деле плохо видел, потому что шел с жутким сомнением на лице. Пришлось его подбодрить выкриком:

— Веселее ножками двигай! Веселее!

Хуже было с людоедами: я никого из них не видел. Выпуклость скальных насыпей скрывала от меня дальнюю перспективу. Подумаешь, ерунда какая! Словно обретя второе дыхание, я пополз еще выше. И вот я уже возле самого монолита, который почти вертикальной громадой устремляется в звездное небо. Настраивая оптику, бормотал с явным удовлетворением:

— Ну вот, другое дело!.. Где тут наши аспиды рода человеческого?..

И бодрое настроение сразу увяло. Практически все аспиды двумя целенаправленными змейками спешили в нашу сторону! Как спевшиеся всадники, так и высадившиеся с Речных транспортов. Не знаю, видели они друг друга или чет, но эта целенаправленность обоих потоков показалась до жути неприятной и опасной. Сразу в голове всплыли пересказы Кайдана Трепетного про возможности истинных мастеров, носителей трех щитов, и там ночное видение стояло не на последнем месте. То есть если среди зроаков есть такое же татуированное чмо, как Заррабга, управляющий замка Дефосс, то они давно меня заметили и теперь ведут конкретное преследование. Причем таких специалистов среди них целых два. А нам и деваться особо некуда, за камнями не спрячешься и с грузом не убежишь. Да и сомневаюсь, что бегаю я быстрее тренированных и выносливых воинов.

Чуть отвлекся и подкорректировал движение товарища:

— Лень, прими чуть левее!

А потом стал интенсивно осматривать расщелину. Она оказалась не так глубока, как виделось издалека, метров десять — двенадцать в глубину. Но зато в самой ее узкой части, упираясь в близко расположенные стенки, можно было попытаться взобраться вверх. Не знаю, как там выше, рассмотреть было трудно, но даже на высоте в сто метров мы станем недосягаемы для стрел людоедов. А кречи на этом берегу по определению появиться не могут. Любого же, кто полезет следом за нами, мы остановим либо выстрелом из арбалета, либо метким броском оружия пролетариата.

Я еще только думал о булыжниках, а мои руки уже действовали. Разложил веревку, один конец укрепил на поясе, а второй — к лямкам рюкзака. Приторочил к себе как можно удобнее арбалет и начал восхождение. И когда к моему рюкзаку, осторожно присматриваясь, приблизился Леонид, я уже взобрался на высоту двадцати метров, примерно высота семиэтажного дома. Словно по заказу, там и полочка весьма удобная оказалась.

— Леня, ты чего на стенку пялишься, как баран на новый манеж?

От моего голоса сверху товарищ вздрогнул. Потом чуть не упал, пятясь назад, когда мой рюкзак стал подниматься вверх.

— А ты где?

— В Караганде! — шутил я, не переставая интенсивно перебирать руками, — И тебя сюда приглашаю!

Рюкзак улегся у моих ног, и освободившийся конец веревки полетел вниз.

— Привязывай рюкзак вместе с арбалетом и быстрее взбирайся, зроаки идут по нашему следу! — Лучшего стимула для придания скорости товарищу не понадобилось. — И за веревку можешь держаться, я ее закрепил!

Удобный выступ для этого я заметил сразу, и теперь мой товарищ имел под руками надежную страховку. А я, ни минуты не мешкая, полез выше. Следующая удобная выемка в виде грота мне попалась на высоте метров ста, почти на пределе длины нашей веревки. И то уже мэтр держал ее конец в руке и выкрикивал мне, что осталось всего несколько метров.

— Хорош орать, я в удобном месте. Вяжи мой рюкзак! Аспиды уже близко!

Чуть выше места моей остановки виднелись входы в пещерки, но взбираться туда по стене казалось намного сложнее. Да и необходимости пока не было.

Пока я поднимал свой рюкзак, а потом поджидал Леонида, враги соединились в одну колонну, приблизились на дистанцию в пятьсот метров и, как мне показалось, перешли на бег. Вот тогда я уже и рассмотрел в установленный на ар-балет прицел лица бегущих. Понятно, что для меня морда любого зроака казалась идентичной, но вот знаки, красующиеся на лбу у парочки впереди бегущих людоедов, заставили вскрикнуть. Настолько эти людоеды походили на управляющего Заррабгу.

В то же время у меня появилась твердая уверенность, что, если я избавлюсь от этих двух носителей щитов, погоня будет обрублена. А значит, стрелять надо точно и быстро. Второй арбалет у меня тоже был под руками, но переустановка на него оптики займет больше времени, чем повторная зарядка моего. Да и пристреливать после установки надо обязательно. Поэтому постарался удобнее оборудовать позицию. Вместо бруствера приспособил свой рюкзак, багаж товарища устроил под стенкой, чтобы о него опереться при работе воротом. Затем выставил планку на дистанцию в двести метров, навел на цель и, когда в верхнем правом уголке циферки достигли двоечки, ноля и пятерки, плавно нажал спуск.

Есть! Бегущего впереди не просто остановило, а даже назад отбросило, сбив с ног следующих сзади. Но сразу перезаряжать я не стал, присматриваясь, куда двинется второй носитель щитов.

Тот сразу понял, что война продолжается, и сиганул за обломок скалы. Но при этом заставил своих воинов заволочь к нему убитого: может, хотел подлечить да осмотреть? А потом резкими, громкими командами заставил цепи развернуться шеренгой и атаковать расщелину в Скале до последней капли крови. Даже мой слух уловил эти гортанные крики и разобрал каждое слово. Мол, мясо поднимается вверх!

Ну ничего, мы еще посмотрим, кто тут мясо для корма ракам! Откинувшись на мешок, я стал с максимально возможной скоростью проводить перезарядку. Жаль! Жутко жаль, что уродец спрятался за скалой. И мне его там не достать. А его подчиненные, видимо, и в самом деле будут переть на рожон, выполняя приказ, а то и вообще действуя под магическим внушением.

Послышалось пыхтение Леонида, и он вполз в сразу ставший тесным грот.

— Выбирай быстрее веревку! — прикрикнул я, — Пока какой тролль не зацепился!

И уже накладывая болт на струну и прижимая его пластиной, сам себе удивился: «Тролль? В самом деле, нечто сходное между ним и зроаком существует. Понятия и суть те же, просто здешние более на людей похожи, да и только. Но и те и другие — злейшие враги человека».

Командир людоедов из-за скалы не высовывался. А вот ноги убиенного мною раньше я видел отчетливо. Пару раз в прицеле мелькнули подошвы еще чьих-то сапог: все-таки носитель всеми силами пытался реанимировать своего коллегу, потому и за действиями своих воинов не наблюдал. А те и в самом деле старались в поте лица: двое уже карабкались по нашим следам вверх по расщелине. К счастью, это дело поправимое. Колоть или отыскивать булыжник пока времени не было, но одного болта мне не жалко. Еще и подождал, пока метров на пять третий зроак поднимется, а под ним расположится четвертый. Да и того нетерпеливо подталкивает в спину пятый. И куда спешат, спрашивается?

Ай да выстрел! Причем повезло опять мне! Два, если не три трупа, кучамала внизу, и дикие крики ярости вперемежку со стонами боли и отчаяния. Быстро снимаю оптику, передаю арбалет для зарядки Леониду, а сам начинаю присматриваться к той самой скале, за которой прячется носитель с мордой Заррабги. Вот гад! До чего же хитро высунулся: снизу, из-под скалы, только одна щека видна и глаз. Догадался уродец, что ему тут светит!

Но не менее удивительно, что и меня сумел рассмотреть. Начал выкрикивать, совсем меня не стесняясь:

— Мясо наверху, в гроте! Пробуйте достать его стрелами! Пара взбирается, остальные прикрывают! Пятое отделение — бегом вдоль Скалы! Подниметесь там дальше наверх и будете забрасывать мясо стрелами и камнями. Десятники ко мне, по одному!

Вскоре в нашу сторону полетели стрелы, но высота для них оказалась предельной. Если и залетали они в наш грот, то на полном излете, почти не опасные для нашего здоровья. Да и попасть еще надо было как следует, а лучники зроаков стреляли практически вслепую. Парочку залетевших к нам стрел мы отложили в сторону, чтобы не мешали, но в остальном времени не теряли и не расхолаживались. Я вновь приготовил арбалет к стрельбе и стал пристально следить за скалой, где прятался главный вражеский командир, а Леонид использовал наш топорик и отбил довольно увесистую «пулю» величиной с два кулака. Вроде небольшая, но один болт сэкономить должна.

Из-за скалы выбежал один десятник и поспешил к своим подопечным. Его сменил другой. Я мог убрать любого из них, но уж так мне хотелось хоть краешек тельца носителя зацепить!

От этого занятия меня отвлек товарищ:

— Пыхтит кто-то снизу, а ничего не вижу.

— Дай камень, — Я оторвался от наблюдения. Не обращая внимания на влетающие из сумрака стрелы, наклонился над расщелиной, хорошенько прицелился и двумя руками отправил булыжник по адресу: — А вот вам гостинец!

На этот раз опять не повезло зроакам: после падения оба шустрых скалолаза так и застыли на самом дне расщелины грудой искореженных костей. Леонид приступил к добыче новых снарядов, хотя работал больше на ощупь, чем зряче. Но искрами не сыпался, и то хлеб.

А я быстренько вернулся к своему прибору. За скалу уже забежал четвертый десятник, и я начал жалеть, что не использую своих шансов для их уничтожения. И уже думал завалить четвертого номера, когда тот побежит обратно, как вдруг под скалой, как раз там, где носитель высовывался осторожно для осмотра и отдачи приказов, я заметил переминающиеся с места на место подошвы. Видимо, их владелец малость увлекся наущениями для десятника и стал незаметно для себя отступать чуть назад. А может, и на камне какие схемы чертил, потому что странный свет там стал мелькать.

Отпустил я четвертого с душевной болью, и правильно сделал. Потому как после пятого, так и не дождавшись, пока тот уйдет от командира, и шестой десятник за скалу подался. Места стало им втроем совсем мало, и носитель щитов сделал еще шаг назад. Все, лучшего момента я мог не дождаться: обе ноги в профиль! Повезет, болт проломит обе!

Ну что тут сказать? Жуткий рев боли подтвердил стопроцентное попадание. Да еще и свет вдруг полыхнул раза в три ярче. Он что, там лампу карбидную уронил? Или масляную? Но пока я вновь изготовился к стрельбе, трепещущее освещение пропало и на уровне щели никто больше не топтался. Десятников тоже не заметил: то ли затаились, то ли разбежались.

Ну ничего, уж с этого момента я начну отстреливать зроаков где только придется! Вон их сколько с луками в боевом полукруге стоит! Вот и первый кандидат, я выбрал его из стоящих за спинами остальных. Выстрел. Завалился, проклятый аспид!

— Заряжай! — передаю арбалет назад Леониду, но он как-то странно мычит от удивления:

— Смотри, кажется, кречи летят!

Еще бы: я-то вниз смотрел, а моему товарищу на фоне звездного неба сразу бросились в глаза несуразные тела премерзких летающих сатиров.

Глава двадцать третья

ПОДМЕТНОЕ ПИСЬМО

После беспокойной победной ночи всему полку наемников командование разрешило отсыпаться до самого обеда. Тем более что при прочесывании леса уничтожили еще двух зроаков. А один скрывшийся людоед да один улетевший кречи общую картину удачного рейда и последующей операции зачистки нисколько не испортили. Мало того, еще перед поздним отбоем полковник пообещал своим подчиненным праздничный обед с некоторыми дополнительными вкусностями.

Спали почти все, естественно, кроме стоящих в охранении или работающих в наряде. Понятное дело, что героинь рейда никто бы будить не стал, но они проснулись раньше всех и, пользуясь полным затишьем и безлюдьем небольшого леска рядом, отправились туда для интенсивной тренировки. Казалось, никто даже не видел, куда они пошли, и тем более воительницы удивились, когда заметили проламывающуюся к ним напрямик через кусты Апашу Грозовую. Причем все трое уже порядочно разогрелись и не выпускали из рук своего оружия.

— Ну все! — стала ворчать Катерина. — Не дотерпела она до окончания обета.

— Если нападет сразу, — отчеканила Вера, — имеем право убивать ее втроем. Как в обычном бою.

Но заува остановилась на дистанции в десять метров, как бы даже не провоцируя на ответное нападение, и с глубокомысленным видом стала излагать причину своего вторжения на полянку:

— Я вот подумала и задалась вопросом…

— Ух ты! — не раскрывая рта, зашептала Катя, — Она еще и думать может?

— …нельзя ли помочь другому человеку в выполнении обета? Проконсультировалась у знатока законов нашего наемного племени и узнала: можно! Опять-таки если на то есть добрая юля обеих договаривающихся сторон. А так как сутки еще не прошли с момента последнего боя, то я имею право и обменяться трофеями, и одарить ими кого угодно.

Повисла пауза, ю время которой Мария пожала плечами:

— А мы здесь при чем?

— Так ведь ты торопишься скорее выполнить обет в честь павшего брата и друга? Значит, не побоишься принять мой дар в твою копилку! Потому что смелым и отважным родовитым дворянкам бояться нечего!

— Сама дура наивная и нас за дурочек держит? — теперь шипела уже Катерина. — Как ей не терпится поскорее дуэль начать!

Веко Апаши задергалось от нервного тика, хотя она и старалась презрительно улыбаться. Видно, шептание трио Ивлаевых ей жутко не нравилось. Потому и повысила голос, наверное:

— Ночью я убила одного зроака, часового. Дарю его тебе, Мария Ивлаева!

И вот тут, несмотря на открытое и презрительное фырканье двойняшек, Мария спокойным, недрогнувшим голосом произнесла:

— Подарок принят! Прошу его отдать интенданту на мое имя!

Кажется, и сама Апаша больше всего не ожидала согласия. Потому что счастливо улыбнулась, промычала что-то невразумительное и поспешила в лагерь к интенданту.

— Ну ты даешь!

— Делать тебе нечего? — возроптали ошарашенные близняшки.

— Ну и о чем спор? — возмутилась бунту лидер компании, — Вы же самые хитрые в нашем роду лисички! Неужели не соображаете? В любом случае только что я избежала ненужных оскорблений и открытой конфронтации. Она могла и сразу броситься в порыве злости. Ну убили бы ее, а толку? И потом, раз ей можно дарить, то почему и я не могу подарить кому-то иному? Хотя бы вам? И что получается в итоге? Все в шоколаде и все довольны! Понятно?

— Ну ты и голова! — Глаза Веры горели огоньком искреннего восхищения.

Тогда как Катя скривилась:

— Интересно, а как это скажется на нашем имидже родовитых дворянок? Вдруг начнут обвинять нас в спекуляции, перепродаже.

— Эй ты, дворянка! — с угрозой вызверилась на нее Мария, отскакивая в сторону и вытягивая перед собой рапиру, — Это все из-за твоих глупых выдумок стряслось! Не хотела котлы чистить? Так все равно пришлось! Защищайся, негодница!

Пока Ивлаевы продолжили интенсивную тренировку, заува Грозовая наведалась к интенданту, оформила дарственную на убитого врага и все его имущество и вышла на плац весьма собой довольная и одновременно озабоченная. Причем на ее лице выглянувший командир полка прочитал обе эти эмоции. Потому что удивился:

— Тебя редко такой увидишь, Апаша. Кто тебя так и порадовал, и озаботил?

— Да все та же сопливая малолетка. Только что вручила ей своего зроака. Теперь вот думаю, как договориться со всеми, чтобы они мне своих кречи, подстреленных в ближайшем будущем, отдали, одолжили или продали. Поможешь?

— Хм! Может, и помогу. Но опять-таки в свете твоих теперешних эмоций.

— То есть и ты меня хочешь и порадовать, и озаботить?

— Тебе решать. Но сначала зайди ко мне, — Пропуская ее в шатер, полковник воровато оглянулся по сторонам и пробормотал: — И хорошо, что майор спит, тебя не видел.

— А он чего, меня ревнует? — захихикала заува.

— Как будто не знаешь, какие он на меня рапорты строчит в общий штаб Лиги?!

Это тоже была одна давняя игра командира и его заместителя, при которой они создавали у подчиненных мнение якобы некоторой враждебности друг с другом. Метод срабатывал очень часто: если кто-то сомневался в одном из командиров, то всегда легче раскрывался перед другим. Апаша уже давно догадывалась об этой двойной игре, но все равно клюнула на наживку:

— Ну а сейчас за что рапорт писать станет?

Она остановилась у стола, а полковник стал нервно прохаживаться по кабинету, как бы раздумывая и решаясь на какой-то недозволенный поступок.

— А то ты не знаешь, что повод кляузнику всегда легко найти. Да и вообще, на некоторые действия и я, как дворянин, не имею права. Тем более когда мне ясно указывают на неразглашение какой-либо тайны, — Он замер в задумчивости, заметив, как напрягшаяся воительница следит за всем его телом, движениями, эмоциями и взглядом. После чего, словно случайно, покосился на стол и продолжил размышления: — Конечно, с другой стороны, я просто обязан радеть за каждого своего подчиненного и ставить его в известность по поводу касающихся его обстоятельств. Особенно семейных. — Он еще раз со вздохом посмотрел на стол, где среди карт окружающей местности лежало в приоткрытом конверте письмо на гербовой бумаге. — Но увы, ничего не могу поделать. Приказ есть приказ, и я сам паду в собственных глазах, если его нарушу.

— Ну так не нарушай, — промямлила заува, уже и сама блестящими глазами стреляя на конверт.

— Действительно, так и сделаю. — Полковник почесал висок, потом несколько потерянно оглянулся, словно кого-то разыскивая: — Не понял! Где мой денщик? Опять этот пьяница где-то дрыхнет? Ладно, я сам гляну, куда его понесло! — вдруг неожиданно рассердился полковник, — А ты тут присмотри пока. Через две минуты я вернусь.

Апаша только головой кивнула, прекрасно догадавшись о всей подноготной происходящей сцены. Командир, добрейшая душа, получил из столицы какую-то депешу, в которой есть нечто важное, очень сильно касающееся заувы Грозовой. Но открыто дать ей почитать не имеет права, поэтому и выдумал такой наивный предлог для выхода из шатра на две минуты. Прозорливой воительнице давалось время самой прочитать что надо, и в случае любых разборок она просто не имела морального права заявить о нарушении секретности. Скорее, сама будет виновата в краже и чтении не предназначенного ей письма.

Когда полковник только скрылся за пологом входа, ноги уже несли Апашу к столу, а руки лихорадочно разворачивали письмо. Сознание еще пыталось противиться этому нарушению, но упоминания о делах семейных начисто смели последние барьеры самодисциплины. Глаза лихорадочно перечитывали красивые, крупными буквами, строчки писаря императорской канцелярии.

Ровно через две минуты возле входа в шатер и в самом Деле послышался предупреждающий кашель, а потом и полковник вошел, больше глядя себе под ноги, чем на стол или на десятницу своего полка.

— Ты представляешь — и в самом деле спал! Надо будет его выгнать в общий строй и подобрать себе другого. Подумай, может, и ты кого порекомендуешь?

— Подумаю, — Странно покрасневшая заува уже бочком пробиралась к выходу, — Обязательно подумаю.

— Ага! И загляни сейчас сразу на кухню, проверь, как готовится праздничный обед. А то этого майора тоже сейчас не добудятся. Иди!

— Сделаю! — уже из-за порога раздался подрагивающий голос.

Полковник постоял, прислушался, потом с улыбкой присмотрелся к конверту и довольно потер ладони. Майора тоже будить не пришлось, потому что уже через пять минут тот с хитрющим выражением на лице заглянул к командиру:

— Ну как?

— Все в порядке! Ты ее видел?

— Еще бы! Словно лошадь понеслась к кухне и вся красная, как после парилки.

— Уже лучше, хоть сразу не помчалась искать трио Ивлаевых.

— А прочитала?

— Конечно! Все успела! Правда, в спешке не так письмо сложила и не до отметки в конверт засунула. Так что теперь можем немного успокоиться, она сама себе голову быстрее проткнет, чем гипотетических родственниц пальцем тронет. И это, должок именно тебе придется отдавать Олкафу Дроону.

— Ты проиграл спор, а я должен выставлять свои чудом сбереженные лейзуены с паймонским?! — возмутился майор.

— Ну нету меня! Нет! Потом, как куплю, отдам вдвойне. Но сейчас только попробуй этому хитро сделанному барону не выставить! Знаешь, какой он желчный и вредный становится?

— Да, придется выставить. Хотя, с другой стороны, мы и сами порядочно этого вина откушаем. А?

И опять просыпающиеся наемники услышали из командирского шатра довольный хохот. Многие вспомнили о предстоящем обеде и возможных грядущих увольнениях и стали взлетать со своих расстеленных на биваках одеял, словно подброшенные пружинами.

Глава двадцать четвертая

ЗАГНАННЫЕ В ТУПИК

Мне вначале не поверилось:

— Ведь кречи перелететь через реку не могут!

— Ха! — Мой товарищ оказался сообразительнее, — Почему тогда их не попробуют перевезти на ладьях? А будут возражать или плакать — просто связать без всяких разговоров.

Как бы там ни было, но обстановка резко накалилась. Тем более что силуэтов мы насчитали целых одиннадцать. Я уже сам лихорадочно взводил свой арбалет для выстрела, а Леонид устраивался на позиции со словами:

— Если они нас сразу атакуют с саблями, то нам крышка. Топориком и мачете не отмашемся. Да и камнями нас сверху закидывать удобнее.

— Фиг они нас видят! — шипел я, закладывая болт, — Ты как? Попадешь?

— Если не снизятся и останутся на фоне неба — запросто.

— Тогда я луплю самого нижнего, а ты кого повыше выбирай.

Зловонные сатиры приближались к скале и представляли для нас довольно удобную мишень. Кажется, они просто летели без особой ориентировки, только и зная, что где-то тут их покровители прячутся. А может, и нить какую-то путеводную потеряли, которой их носитель трех щитов к себе притягивал? Да и попробуй такую связь поддерживай, когда У тебя толи две голени перебиты, то ли обе ступни раздроблены. Понятно, что людоед с такой большой магической силой себе умереть не даст, но и против нас он уже не слишком пошустрит, может, вообще удалось его вывести из строя.

После первого нашего залпа две тени кречей камнями рухнули вниз. Потери в своих рядах подельники заметили сразу: дико заорали и стали метаться из стороны в сторону. Им в ответ раздались крики снизу: один из десятников гортанно выкрикивал непонятные мне команды. Но пока это длилось, мы перезарядили и дали второй залп. Увы! Самый неудачный в нашей биографии: барон Лев Копперфилд не попал, а мой болт, видимо, лишь чуток задел летающего сатира. С криками боли и возмущения тот пошел на посадку и вполне целостно приземлился между скалами. Оклемается и взлететь может. Остальные восемь особей резко взмыли вверх и успели до нашего третьего залпа опуститься на самую верхушку Скалы да там и усесться прямо над нами. Понятно, чего им атаковать, если они на фоне чернеющей громады ничего не видят. Вот когда наступит рассвет, тогда их и пошлют по наши души.

Поток стрел резко усилился, и я, выглянув, довольно удачно свалил вниз одного скалолаза. И только после этого чуть ли не случайно заметил еще двоих: один прятался на том самом уступе, где я останавливался в первый раз, а второй уже сумел вжаться в выемке метрах на пятидесяти. Вот редиски! Да они так и в самом деле к нам поэтапно доберутся! А если еще и луки захватят? Веревки они уже захватили, и теперь по ним в гору карабкался очередной шустрый кандидат в покойники. Этого я сбил тоже, но после этого Леонид заявил:

— Камни кончились. Без отбойного молотка — никак не выковырять.

Ладно, нам для хорошего дела болты не жалко. Тем более что их у нас в четыре раза больше, чем самих зроаков вкупе с кречами. Все только и упирается, что в малую нашу скорострельность да в нашу лимитированную выносливость. При правильной осаде нас из грота могут и до утра выковырять, а если предположить, что на этот берег переправилась и некоторая часть армии зроаков, то и днем к нам помощь может не успеть.

Поэтому я мобилизовался максимально и каждый болт старался тратить с максимальной точностью. Вначале «подчистил» расщелину, к нам ведущую: верхнего снял легко, а вот засевшего на уступе врага пришлось доставать, чуть ли не полностью свесившись над обрывом и упершись в противоположную стену расщелины. Но достал, хоть и рисковал остаться утыканным стрелами сверху. Благо хоть кречи луками не пользовались. Но ведь стоило не забывать и о десятке зроаков, посланных в обход с самого начала. Если они выберутся наверх, только камнем по голове получить не хватало.

Поэтому, прежде чем перебраться в наш удобный грот, я внимательно присмотрелся через пролом расщелины вверх и заметил голову слишком любопытного кречи. Тот пытался рассмотреть, что творится внизу. Ну и как не воспользоваться таким подарком? Хоть и максимальная дистанция для стрельбы строго вверх, но я не промазал: зловонный сатир покачнулся и молча рухнул в пропасть. Зато как кричали возмущенно ему вслед его собратья по стае — это следовало послушать.

Но я не слушал, а методично отстреливал всех, кто пытался достать нас стрелами снизу. При этом я пользовался обоими арбалетами попеременно, потому что Леонид совершенно не видел, куда стрелять. За последний час мое ночное зрение еще больше улучшилось, и я из своего арбалета брал только «тяжелые» полускрытые за преградами цели, а из арбалета моего товарища валил на убой всех, кто стоял на открытом пространстве. Со счета сбился быстро, но два десятка людоедов точно оприходовал в список «не опасны».

К сожалению, такая простая охота вскоре закончилась. Когда зроаки поняли, что их уничтожают безудержно и целенаправленно, они стали интенсивно прятаться и прекратили всякие попытки как взобраться по расщелине, так и проткнуть нас стрелами. Но это они думали, что надежно спрятались за скалами, а мне-то с чердака виднее! То один кровоед задницу выставит в сторону, то другой в полной темени своими глазищами пытается что-то рассмотреть. Ну а я их и бил в то место, что видел, не привередничал. Потому как знал еще одно правило войны: труп могут и бросить на поле боя, а вот с раненым придется сразу двоим воинам возиться. Да еще и силы тратить, волоча его на носилках.

Так еще десяток аспидов к их подлым предкам отправил. И ют после этого они залегли намертво и стали ждать рассвета. Что для нас было ну очень неприемлемо. Чуть посовещавшись, пришлось принять предложение Леонида «приподняться метров на двадцать — тридцать и там осмотреться». Имелось в виду некое более надежное убежище, чем наш тесный грот. Тем более что я проболтался о расположенных выше, но замеченных еще чуть раньше отверстиях. Весь вопрос стоял в том, чтобы сделать разведку в полной тишине. Не то разъяренные кречи уже в темноте начнут кидаться камнями, и нам несдобровать. Я и так удивлялся, почему они это до сих пор не стали делать? Нас бы могли уже и выбить рикошетом, как шары в бильярде. Единственное оправдание для такой бездеятельности: кречи сильно боялись кидаемыми камнями разбомбить своих же хозяев-зроаков. С такой высоты отскоки действительно могут получиться очень большими и дальними.

Как бы там ни было, но просчет врага и в самом деле следовало использовать, пока не поздно. Я со своим поразительным зрением стал страховать, а мэтр цирковой клоунады полез наверх. Причем я вынужден был признать, что скалолазание у него получалось намного лучше, чем у меня. Сразу видна была и акробатическая закалка, и цепкость пальцев, и умение подтянуться чуть ли не на минусовой траверсе. С замиранием сердца я следил за осторожными движениями товарища и удивлялся его умениям. Я бы так не смог! Тем более что при кажущейся однородности и четкой направленности трещины в том месте, где я заметил отверстия, подъем и в самом деле становился минусовым. Наверное, потому я и засек углубления снизу, находясь так близко от подошвы Скалы.

Леонид в полной темноте для себя забрался наверх, и я отпустил веревку, которая уже промокла в моих руках от переживаний. Не знаю, если бы он сорвался, помогла ли ему моя страховка? Хотя он мне и пытался объяснить какие-то законы и кое-где закреплялся, подтягивал веревку за собой и делал хитрые петли внахлест на выступающие каменные обломки.

Потом его очень долго не было. Что опять стало причиной моего беспокойства. Если там нормальный грот, то мэтру хватило бы минуты для освещения фонариком и короткого осмотра, но его не было минут двадцать, если не больше. На часы я не смотрел из принципа, наверное, поэтому подстрелил еще одного неосторожно высунувшегося из-за скал зроака. Кажись, это был десятник, потому что крики его подельников, полные желчных угроз, понеслись в мою сторону. Причем довольно страшные угрозы, которые только и подходили подобным людоедам. Я старался молчать в ответ, выглядывая новую жертву и ожидая рывка веревки.

Наконец дождался! И по рывкам сразу стало ясно, что мой товарищ настаивает на передислокации нашего пункта обороны именно к нему. Понятно, что перекрикиваться и обсуждать детали таким способом мы не рискнули. Я молча привязал к веревке Ленин рюкзак, и тот его потянул вверх. Потом поднял мой рюкзак, оба наши арбалета и стал страховать мое восхождение.

Сорвался я как раз на середине отрезка. И подумал, что все! Слишком уж затяжным показалось падение. Ужас охолодил разум, заморозил сознание, и только через минуту я сообразил, что не падаю, а сильно раскачиваюсь. Причем при этом потихонечку продолжаю двигаться вверх! Чуть не заорал от счастья, что спасся. Хотя вовремя прикрыл рот и сразу припомнил, что все картинки из моей жизни перед глазами не пробегали. А раз не пробегали, то чего я испугался? Раз моей жизни ничего не грозило, а я таки испугался — значит, я трус?

Подобные выводы меня странно успокоили: раз трусишка, то что с меня взять! Чтобы еще бесполезным балластом себя не считать, я стал резко дрыгать ногами, потому что знал: так на сантиметр-два помогаю тянущему. Может, это и неправда, но как по мне, наверху я оказался довольно быстро. Значит — помог. А вот промокший от пота, задыхающийся от бессилия Леонид оказался совсем иного мнения.

— Ну ты кабан жирный стал! — хрипел он, хватая ртом воздух и потирая истерзанные веревкой ладони, — Растолстел, как хряк! А ведь я тебя как пушинку еще два дня назад на плечах носил. Все, никаких больше застолий! Тотальная диета! Пока в свои прежние ботинки не влезешь, куска мяса не дам!

— А что, есть хоть кусочек? — не удержался я, с тоской вспомнив, что поужинать мы после великолепного банкета в обед так и не успели.

— Нет, ты неисправим, — уже более спокойно выдохнул товарищ, вставая почти в полный рост в глубине широкого створа пещеры. — Сколько тебя знаю — ты все жрешь, жрешь и жрешь.

— Знаю, что дальше скажешь: и мне все мало, мало, мало.

— Не угадал! Жрешь как слон, а все равно остаешься маленькой болонкой.

— Ну давай, давай, — бормотал я, ложась на край обрыва и внимательно присматриваясь, что творится внизу. — Маленького каждый обидеть норовит, а уж объесть — так в порядке вещей!

— Ага! Объешь такого! Что там видно?

— Ха! Ты знаешь, сидят как мышки! Но самое смешное что? — обрадовался я, подтягивая арбалет к себе. — Догадаешься?

— Мышки издохли?

— Увы, не с нашим счастьем, — бормотал я, тщательно прицеливаясь. — Глупые мышки лежат на прежних местах. Но если я раньше их не видел за скалами, то теперь наш чердак о-го-го как вырос!..

Выстрел, и отдаю свой арбалет товарищу, а он мне без звука отдает свой.

Второй болт тоже успокоил клиента так, что тот и не рыпнулся. А вот дальше пошли цели опять с «торчащими кусочками». Трупы тоже получались отменно, но большинство получали просто ранения и орали как недорезанные. После чего все еще тщательнее заползли, словно мокрицы, под скалы, и стрелять стало не по ком.

— Ладно, — с цинизмом философствовал я. — Может, из этих восьми зроаков кто-то и выживет, но все равно как на душе полегчало! Даже про хавку забыл.

Ляпнул, не подумав, а в ответ услышал возмущенное, угрожающее рычание собственного желудка. Причем та-кое явственное, что даже Леонид разобрал: «Я тебе забуду-у-у-у-у!»

— Борь, ты, если так голоден, шоколадку съешь, — робко предложил мой товарищ.

— И то правда, — уже захлебываясь слюной, потянулся я к его рюкзаку, — Зачем тебе лишние килограммы таскать!

Одной шоколадкой не обошлось. Увлекшись рассказом товарища о здешней пещерке, я оприходовал целых три плитки ароматного удовольствия. Наверное, и еще бы съел, но барон-самозванец мою руку перехватил и строго спросил:

— Так что будем делать?

Хороший вопрос. Обороняться здесь и в самом деле было намного удобнее. Сверху нас камнем не достать, снизу стрелами — тем более. Разве что зроаки заберутся на наше прежнее место обороны, но как им там извернуться с луком для стрельбы — мы не представляли. Кречи тоже могли сюда влететь с разгона лишь с большим трудом: мы сюда сами еле вползали снизу. Да и щель слишком узкая. Камней для сброса вниз по расщелине хватит на годы осады. Даже если кончатся болты и камни, мы будем просто сталкивать вниз любого, кто к нам сунется. Были, конечно, шансы нас одолеть и у скалолазов, которые решатся спуститься на веревках с самого верха Скалы. Но опять-таки минусовый уклон дает нам все преимущества.

Зато в остальном ничего веселого не было. Пещера, хоть и довольно огромная, по нашим понятиям, не имела иного выхода, а многочисленные ответвления так и заканчивались тупиками. Леонид этой проверкой так долго и занимался изначально. Ну а самый большой минус: воды здесь не было ни капли. А в каждой из наших фляг бултыхалось питья чуть менее трети. Были в реке, а пополнить запас и не подумали!

Понятное дело, что я тоже пробежался по всей пещере с фонариком и осмотрел любую трещинку, выемку и промоину свежим взглядом, убеждаясь в правильном выводе: отступать дальше некуда. После чего подвел итоги нашего дублированного осмотра:

— Ну и ладно, поживем денек-два здесь. Вполне уютно. Не жарко.

— Вдруг война затянется? Или еще хуже: зроаки закрепятся на левом берегу и останутся здесь надолго?

— Значит, будем есть шоколад и петь песни! — упрямо продолжал я с оптимизмом.

— Как бы нам весточку о себе войску князя Михаила дать?

— Сомневаюсь, что толк будет, им наверняка сейчас совсем не до нас. Да и каким способом отметимся? Утром Светоч будет на другой стороне Скалы, а сейчас фонариками — так не поймут, даже если увидят.

Я опять подполз к краю, просматривая саму расщелину и надеясь зацепить хоть маленький кусочек людоедского тельца. А Леонид тоже попытался настроить себя на оптимистический лад:

— С другой стороны, радует, что столько сил врага от-тянули на наши скромные персоны. Представь, как бы они сейчас грабили беззащитные деревни.

— Это ты правильно заметил, оттянули, — бормотал я, с сожалением отмечая, что запустить очередной болт не в кого, — Ладно, до рассвета часа три, не меньше, так что давай ложись и спи, а я подежурю.

— Но мне совсем спать не хочется, — возразил товарищ, — Ложись ты, а я на посту постою.

— Вот когда получишь сотрясение мозга и станешь видеть в темноте, тогда и будешь ночным дозорным! — Мои поучения вызвали смешки. — Давай, давай, отсыпайся! А то неизвестно, что нам днем придется пережить.

Леонид стал укладываться, убирая из-под тела острые камешки и ворча с недовольством:

— М-да! Не баронское это дело — спать в таких условиях! Где ванная с шампанским, где танцовщицы? Я уже не вспоминаю о порядочной мягкой постели! Заволок ты меня, Цезарь-Борис Резкий-Ивлаев, фиг знает куда.

— Зато как весело!

— Ну не скажи. Мне и в цирке никогда скучно не было.

Он еще что-то бормотал о главных минусах нового мира, упоминая при этом и мое непомерное обжорство, и неприемлемые формы излечения от шрамов, но заснул уже через четверть часа. Все-таки вымотался, бедняга. А я остался на прежней позиции наблюдать за зроаками и размышлять: как же нам выбраться из этой западни? Вроде и скосили мы людоедов немало, и я лично отомстил им за свои страхи и унижения, но умирать все равно не хотелось. Тем более и за товарища было обидно: вел его за собой в сказочный и добрый мир, а втянул в такую жуткую и смертельно опасную историю.

Но в голову ничего путного не приходило, кроме бередящей душу надежды на скорое пришествие армии князя Михаила Трилистьенского.

Глава двадцать пятая

ДВА В ПОЛЕ ВОИНА

Рассветные шевеления в стане зроаков я встретил до-вольным смешком и пятью выстрелами из арбалетов. Причем три выстрела оказались вполне удачными. Заспанный Леонид, взводя арбалеты, нервно интересовался:

— Чего это им не спится? Только светать начало, сон самый сладкий.

— Кушать, пить захотелось. Промерзли. Даром что людоеды, — хихикал я, — Да и попробуй лежа под скалой по-большому сходить!

— А-а-а, ну тогда ладно. Раз им надо, то и мы встанем, уважим нужды организмов. Прощальные.

Но и наше благоденствие кончилось. Сверху послышались хлопки крыльев, и тройка кречей вылетела на обозримое пространство. Утренние сумерки еще им мешали с ходу засечь наше место дислокации, поэтому они и высоту взяли приличную, и от Скалы вначале отлетели метров на пятьсот. Так что достать их выстрелами никак не получалось.

Зато мы придумали довольно неплохой трюк: отползти чуть в глубину нашей пещеры и решили выждать. Похоже, второй носитель щитов то ли тяжко хворал, то ли вообще скончался, так что наше точное местонахождение указать было некому. А раз так, то почему это не использовать? Все равно ведь кречи обязательно приблизятся, начнут искать интенсивнее, и хоть один да подкрадется к нашей природной амбразуре. Вот мы его и ухайдакаем.

Ждать пришлось долго. Почти четверть часа кречи кружили и кружили напротив хорошо теперь им видимой расщелины, но никак не могли определить точку для своих будущих атак. К ним еще тройка присоединилась, да все без толку. Чуть позже и внизу осмелели, выползли из своих укрытий и стали подавать голосом конкретные команды с указанием, где мы должны находиться. В ответ вниз неслись возмущенные крики, что в маленьком гроте никого нет. Также кречи добавляли, что и в темных отверстиях пещер они никого не видят.

Новые команды снизу заставили зловонных сатиров все же активизироваться и начать обследования расположенных вокруг расщелины пещерок. Конечно, если бы они летели всем скопом и после нашего спаренного выстрела бросились внутрь одновременно, нам бы против такой атаки не выстоять. Но они-то никак не знали о нашем главном минусе: длительной перезарядке! Поэтому действовали очень осторожно и, по своим понятиям, с перестраховкой. К каждому отверстию подлетала только пара и пыталась осмотреть только первые метры темнеющего пространства. Хотя были бы смелее да посообразительнее, то сразу бы вонзились внутрь нашей пещеры в конце своего короткого планирования.

Две козлиные морды наконец-то добрались и до нашего укрытия и, заглянув в нашу гостеприимную темень, получили болтами в лоб. К крикам ярости их собратьев и к гласу заметавшихся внизу зроаков мы и прислушиваться не стали. А сразу, даже не приглядываясь и не прицеливаясь, сбросили вниз по расщелине три неслабых булыжника. Очень даже не зря и вовремя мы это сделали! В стане врага стало на двух скалолазов меньше. Мало того, еще пара лучников получила ранения осколками рухнувших сверху камней. После чего все атакующие вернулись на свои прежние позиции: вопящие кречи — на дистанцию в пятьсот метров, а зроаки — под скалы и камешки. Так что, когда я опять выглянул с заряженным арбалетом, стрелять было некого.

Естественно, арбалет Леонида вполне мог снять неподвижную мишень и на полукилометровой дистанции, убойной силы болта хватило бы. Но кречи не просто зависали в воздухе в одной точке, а колебались в этой точке, так что напрасно раскрывать все наши возможности не хотелось. Пусть считают себя пока в полной безопасности.

Зато мелкие камешки стали сыпаться сверху. Видимо, посланному в обход десятку скалолазов удалось взобраться где-то в другом месте, и теперь они, пользуясь подсказками летающих сатиров, спускались к нашей амбразуре. Но в данном случае мы с товарищем посоветовались и остались совершенно спокойны.

Во-первых, сколько у них может быть веревок длиной двести метров? Одна, ну максимум три. Во-вторых, даже если все трое и сумеют качнуться горизонтально и влететь ногами вперед в нашу щель, то больше двух одновременно они просто не поместятся, а уж от такой парочки гостей мы в любом случае отобьемся. Ну и в-третьих, для такого влета ногами вперед на минусовой траверсе надо долго и нудно тренироваться. Об этом мне со всей авторитетностью заявил мэтр циркового искусства. И сомневаться в его словах «чайнику» в акробатике было более чем глупо.

— Вот увидишь, — продолжал с важным видом вещать барон Копперфилд. — Любой такой рисковый людоед и сам себе голову расшибет без нашей помощи.

Словно в воду глядел! Вначале мимо нашей амбразуры горизонтально проплыл в воздухе один зроак. Присматривался: что и как. Потом он же подался в обратную сторону. Двигался слишком быстро, и выстрелить я не успел, но почему бы мне не выглянуть наружу? Я ведь не настолько ленивый! Выглянул, а шустрый скалолаз держится за щель другой пещерки и переговаривается с кем-то, кто выше нас. Расширенными глазами он прекрасно рассмотрел, как я навожу на него какое-то странное устройство, и даже успел исторгнуть крик не то радости от встречи, не то горечи от скорого расставания. С пятнадцати метров я не промахиваюсь. Зроак рухнул своим соплеменникам на головы, а веревка свободно провисла чуть в стороне от нас. Правда, ее тут же стали быстро выбирать наверх.

— От десятка осталась девятка, — похвалил мой выстрел Леонид, опять взводя арбалет. — Но неужели у них только одна веревка?

Оказалось, что две, как мы потом посчитали. Летающие и сменяющие друг друга на высоте кречи своими гортанными криками нас сильно раздражали и мешали прислушиваться к шорохам сверху, но наша позиция оставалась идеальной. Я и за неосторожными зроаками внизу продолжал охотиться, и камни время от времени вниз кидал. Причем кидал не только в расщелину, по которой уже поодиночке пытались подняться самые упорные смертники, но и по скалам-укрытиям. Так мне удалось согнать с лежки двух людоедов и, пока они устраивались на новом месте, удачно их подранить.

А потом враг предпринял самую отчаянную, смелую и довольно слаженную атаку на нашу позицию. И при хорошем раскладе и капельке удачливости им могло повезти. Сразу два зроака-скалолаза решили влететь в нашу пещерку ногами вперед. А следом за ними устремились сразу четыре кречи со своими сабельками. Нас спасла только узость горловины да наша постоянная настороженность.

Первый скалолаз влетел со слишком большой скоростью и не успел ослабить веревку. Она укоротилась при огибании козырька, и зроак врезался мордой в свод. От такого удара он потерял сознание и застыл, заливаемый кровью. Второго я успел пристрелить, лишь только его тело показалось в створе. Веревку он отпустил, а сам остался лежать на самом краешке. Поэтому и первый кречи не смог сразу спланировать вглубь, чуть притормозил на первом метре, и его насквозь, как картонную коробку, пронзил болт из арбалета Леонида. Пронзил и попал прямо в голову летящего следом сатира. Тот смешно кувыркнулся от такого удара в воздухе, и от этого движения и видимой закупорки входа остальная пара кречей с воплями подалась в стороны и быстро отлетела назад. Кажется, они потом долго не могли поверить, что остались живы при этой отчаянной атаке.

В итоге у нас в пещерке, а вернее, на входе в нее стало тесно от трупов. Потому что следующим моим первым движением был взмах мачете и опускание его прямо на горло слабо зашевелившегося первого скалолаза. Кровищи получилось целое море, но в горячке боя меня не стошнило, а Леонид вообще проявил недюжинную сообразительность. Все-таки пожизненная работа в цирке сказывалась.

— Хватаем! — Он подал мне конец веревки, на которой ввалился к нам первый смертник, — Тянем! Резче! Еще резче!

Мы практически на скорости рванули в глубь пещеры. На третьем метре разбега нас стало резко тормозить, потом мы так же резко ускорились, чуть не зарывшись носами в камни.

— Отпускай! — заорал товарищ, сам тем временем накидывая петлю на некое подобие сталактита.

Я успел оглянуться на вход и на светлом фоне заметить мелькнувшее вниз тело. Стянули! Тот, кто страховал своего напарника сверху, или сильно расслабился, или стал менять страховку, но когда мы его дернули — рухнул вниз.

Ура! Сразу тремя скалолазами из проворного десятка меньше! Да и два кречи нам больше не угроза.

Я бросился на край нашей амбразуры, осмотрелся по сторонам — вдруг еще какой кузнечик к нам ногами вперед сиганет — и только после этого глянул вниз. Упавший так и лежал распластанной куклой, и к нему никто пока не спешил, а веревка валялась рядом.

— Ленька! Тяни веревку вверх!

Мы-то думали, что тело падающего обвязано. А раз нет, то почему бы врага хоть такой малости не лишить?

Но как только мой напарник стал лихорадочно тянуть веревку вверх, к ней бросились сразу два зроака. Хорошо, что камни у меня под рукой были заготовлены: короткая бомбардировка, людоеды метнулись в стороны и вновь забились по щелям, а я начал громко ругаться и досадовать, что никого не упокоил. И опять мой коллега по несуществующим баронствам вернул к действительности:

— Арбалет заряжай! Еще накричишься!

Закончив выбирать веревку, он и свое оружие стал готовить к стрельбе, чуть не поскользнувшись в луже крови.

— Песочку бы надо подсыпать, — раздумывал он вслух, а на меня напал нервный приступ веселья:

— Да ты немного подергайся, вот он и подсыплется.

Нет, хорошо, когда рядом с тобой не просто жизнерадостный товарищ, но еще и самый великий мэтр цирковой клоунады. Леонид засмеялся так лихо, громко и раскатисто, что порхающая напротив нашего укрытия пара кречей вздрогнула и благоразумно удалилась еще на сто метров. Им, наверное, услышанный демонический смех вообще показался дурным знаком.

А затем мы довольно спокойно занялись осмотром и подсчетом трофеев. Веревка пеньковая, толстая и прочная, длина более двухсот метров — одна штука. Сабелька маленькая, детская, скорее напоминающая укороченную рапиру, но острая как бритва — одна штука. Два коротких меча, не длиннее нашего мачете, ремни, подсумки с ножами, несколько нагрудных блях защитного свойства и кучка разного хлама — это все, что отыскалось на трупах зроаков. Налегке летели в бой! Собаки бешеные! Даже фляги с водой никто из них не прихватил! Даже кусочка мяса взять в дальнюю дорогу не додумался! Хотя по поводу мяса я тут же сдал назад, представив себе, чье оно может оказаться, а заметивший мое состояние Леонид проворно сунул мне очередную шоколадку:

— Расслабься! Когда ты кушаешь, добрый становишься, — Асам отправился к выходу, готовясь сбросить первое тело.

Тогда как я, уже забив рот шоколадом, стал мычать вслед:

— Постой, не бросай!

— О как! Сразу подобрел.

— Да нет, пускай так и лежат на бруствере, сбросить всегда успеем, а вот следующим лихачам, желающим к нам в гости, без стука не прорваться.

— Истину глаголешь, друг мой!

Пока он устраивал трупы зроаков и все-таки сбросил вонючее тело их крылатого прихлебателя, я его страховал, доедал шоколадку и посматривал на окружающие просторы. Поэтому без труда заметил и движущееся в нашу сторону войско, и спускающиеся по реке, пристающие к левому берегу большие ладьи. Вот только рассмотреть у меня вначале не получилось, чьи это войска, хотя сердечко радостно затрепетало, а с губ сорвалось мечтательное восклицание:

— Неужели наши?!

В этот раз я совершенно не угадал. После более пристального просмотра мы поняли: к нам движутся зроаки, а на ладьях наверняка везут зловонных кречей. И кажется, я стал догадываться, почему у врагов такая жажда познакомиться именно с нами:

— Арбалеты! Зроаки теперь пойдут на все, лишь бы нас убить и захватить в свои руки магическое, по их понятиям, оружие.

Леонид сразу нашел удачный, по его мнению, выход:

— Если мы разберем арбалеты, а потом еще и сожжем некоторые детали, то восстановить их станет невозможно. Как и создать другие прототипы по оставшимся кусочкам.

— Ты предлагаешь погибнуть, но технологии аспидам не передавать?

— А у тебя другое мнение?

— Естественно! Надо и самим спастись, и арбалеты наши сохранить!

— Как именно?

— Пока не знаю, но будем думать вместе!

— Хе-хе! — недовольно помотал головой мой товарищ — Ты паришь мозги народу, как некоторые вожди: «Мы пойдем иным путем!» «А каким конкретно?» — спрашивает трепетная серая масса. На что получает самый правдивый ответ: «А вот когда дойдем — тогда и узнаем!» Три раза «ха!».

— Почему только три? Возражение вашей милости мне очень понравилось. Поэтому предлагаю смеяться как можно дольше.

На что мэтр выдал на утрированном украинском языке:

— Нэ тратьте кумэ сылы, а липшэ зьижтэ чоколядку!

И опять наш дружный хохот, гулким эхом вырывающийся из пещеры, отпугнул ругающихся кречей.

Глава двадцать шестая

ВСТРЕЧА СОЮЗНИКОВ

После праздничного обеда по случаю знаменательной победы четыре дня в полку прошло в относительном спокойствии. Наемники постепенно втягивались в ритм приграничного боевого дежурства: устраивались засады, велись прочесывания местности, совершались рейды в сторону ничейных земель и отрабатывалось тактическое взаимодействие между сотнями и десятками. И в особенности восстанавливались навыки взаимодействия с пограничниками царства Леснавское. Но пока больше ни единого замеченного зроака и даже точек на горизонте в виде кречей не наблюдалось.

В отношениях всеми признанных элитными противниц тоже наступило странное затишье. Апаша Грозовая к трио Ивлаевых вообще старалась не приближаться, но зато издалека к ним присматривалась не хуже командира разведки Олкафа Дроона. И вообще стала собирать о новоявленных героинях все рассказы, сплетни и сообщения о каждом жесте, слове или поступке. У старых друзей воительницы-ветерана стало считаться даже хорошим тоном подойти к ней и в товарищеской беседе поведать все подмеченные за тремя сестрами словечки, взгляды или даже уловленные подспудные намерения. Вроде и не наушничество получалось, а некое обсуждение старожилами полка воинов из нового пополнения. Тем более что было замечено: положительные отзывы заува стала выслушивать с гораздо большим вниманием и интересом. Подозревали, что именно с этой стороны она и попытается отыскать самые ранимые места в обороне молодой противницы и именно туда бросит наиболее действенное оскорбление.

Такое оскорбление, после которого останется только одно: сражаться, невзирая ни на какие обеты.

Трех молодых наемниц такое внимание к своим персонам со всех сторон тоже сильно волновало. Но это, как ни странно, только помогло им до крайней степени мобилизовать все свои силы и следить за каждым словом или вырвавшимся жестом. Хорошо еще, что общими усилиями они прочитанную книгу о правилах поведения на балу и о нормах поведения в быту запомнили наизусть и теперь знали почти все нюансы куртуазности и детали поведения высшего общества. Вот и старались применить все эти нюансы в таком грубом и неженском деле, как пошлое наемничество, и в таком месте, пребывание в котором все-таки недаром приравнивалось к боевым действиям.

Геройский поступок в первом же рейде привел к еще одному неожиданному последствию. Если во время перехода к границе к трем красавицам еще как-то присматривались и не слишком спешили «подбивать клинья», то после памятного ночного рейда каждый ловелас или прожженный донжуан посчитал своим прямым долгом завоевать сердце выбранной им воительницы. Атак как в среде бесшабашных, лихих и ни перед чем не останавливающихся наемников каждый считает себя самым неотразимым, щедрым и славным, то стоило сразу посочувствовать трем бедняжкам. Настолько мощно и целенаправленно стали действовать толпы ухажеров. Стало доходить до того, что фривольные и даже скабрезные предложения стали делаться чуть ли не на ходу и в попытках перекричать друг друга. Понятно, что ничем хорошим это не кончилось. Трио Ивлаевых пришлось выбирать: либо краснеть после каждого окрика в спину, либо найти самых достойных кандидатов и «спароваться» с ними, либо самим раз и навсегда пресечь кровопролитными методами нелепые восклицания, намеки и предложения в свой адрес.

Вот так и получилось, что спокойствие в полку окончилось на четвертый день опять-таки по причине нахождения в составе трех новеньких наемниц. Если на второй день после банкета они еще старались мягко отвадить от себя настырных кавалеров, то на второй они уже рычали и отвечали оскорблениями вперемежку с последними предупреждениями. Как это ни странно, но женская треть полка ни в коей мере не поддержала своих коллег, не встала на их защиту и не осадила нахалов и грубиянов. Большинство женщин только и ждали с ехидными улыбками, чем все в итоге закончится. Еще и поговаривали при этом:

— С Апашей они поссорились, а как теперь под мужиками крутиться станут?

Зря ехидничали. Никто крутиться не стал.

На четвертый день, еще в предобеденное время, Мария так обгадила и оскорбила словесно охамевших приставал, что четверым из них ничего не оставалось, как вызвать Ивлаеву на дуэль. Двойняшки сотворили то же самое, получив себе в противники еще по два человека. И все дуэли были назначены во время полуденного отдыха. Командира с майором как раз не было в полку, замещающий их строевой капитан и сам был не прочь прижаться к любой из красавиц, поэтому никаких мер по запрету предстоящего кровопролития принято не было. Зато зрителей оказалось полно: все, кто находился в тот момент в лагере. Даже толпа леснавских пограничников примчалась поглазеть, как будут наказывать зазнавшихся героинь. Хотя многие на такие заявления резонно возражали:

— Посмотрим, кто еще кого накажет! — и ссылались на феноменальные способности в фехтовании прославленного трио: — Как бы они дырок своим ухажерам не наделали!

Единственное, на что употребил свою власть строевой капитан, так это запретил смертельные удары и ограничил продолжительность дуэлей тремя ранами. То есть вынос трупов не состоялся. Зато представление получилось просто великолепным. Сражались по очереди, только одна пара противников. И если первые мужчины выходили на бой с покровительственными улыбками и намерением покрасоваться перед публикой и наказать наглых, строптивых красавиц, то последние — с побледневшими лицами и решительно горящими глазами. Словно они шли на последний свой бой с однорогими демонами. Потому что девушки и в самом деле смотрелись словно однорогие демоны, у которых вместо смертельного рога убийственное продолжение руки в виде шпаги или рапиры. Причем уделывали своих противников довольно быстро и, скорее всего, даже чрезмерно жестоко. В единой, слитной атаке наносили глубоко проникающие раны в бедра, а напоследок дырявили, а то и рассекали левый бицепс.

Кровищи пролилось чрезмерно. А когда раненых уже унесли к мечущимся и злобно рычащим врачам, Мария Ивлаева вышла на ристалище и официально заявила для всех присутствующих:

— Последующие дуэли мы будем проводить только до смерти. Если хоть кто-то еще из мужчин попытается оскорбить нас или наш род — он получит дырку в лоб. Если станет хамить в боевой обстановке — убьем на месте по праву нашей крови! Все слышали? Вот и отлично, повторять больше не собираюсь.

Все-таки один балагур и отчаянный весельчак в толпе нашелся:

— Ну с оскорблениями я согласен, ребята перестарались. А вот если я жениться хочу? Если я с самыми искренними чувствами?

— Да чувствуй себе на здоровье! — Балагур даже отшатнулся, настолько неожиданно рядом с ним возникла одна из двойняшек. — Но если хочешь дожить до своей свадьбы, лучше подожди, пока одна из нас сама обратит на тебя внимание. А до того даже томными взглядами надоедать настоятельно не рекомендую.

Толпа зрителей и болельщиков, оживленно обсуждая увиденное, еще не успела разойтись с пригодной для плаца площадки, как в полк вернулось командование. И вполне естественно, так и не спешившись, ринулось к столпотворению. Строевой капитан уже с некоторой опаской доложил по полной форме о происшедшем мини-турнире, но как только сообщил о выходе из строя сразу восьмерых наемников, полковник пришел в неописуемую ярость. Прямо там он обзывать капитана всеми известными ему плохими словами не стал, только рявкнул:

— Вряд ли мы с тобой дальше сработаемся!

Потом объявил всеобщее построение полка и умчался к своему командирскому шатру. Там его дожидались какие-то закамуфлированные плащами всадники, прибывшие в лагерь вместе буквально минут десять назад. Пока они там что-то обсуждали, за наемников принялся заместитель Дункана Белого по кадрам. Он около получаса ходил внутри квадрата из четырех шеренг и хоть выражался более-менее литературным языком, но делал это так, что и женщины и мужчины стояли в большинстве своем красными. Причем некоторым речевым оборотам могли позавидовать признанные в этом мире ораторы, декламаторы, защитники и прокуроры. Умел достать подчиненных майор, умел! И делал это довольно смело, потому что в уставе наемников запрещалось вызывать старших офицеров на дуэль, будь ты хоть поцарником или принцем. Да и не указал он ни одного имени или фамилии. Отчитывал всех скопом, группами, вдоль и поперек. Монотонное перечисление всех умственных недостатков не-которых животных, которые имеют наглость считать себя людьми, пронимало до глубины мозгов и доставало до печени. Печень вместе с ногами от стояния по стойке «смирно» начинала болеть и разливаться желчью. Но хуже всего наемникам казалось то, что конца-краю этим наущениям они не видели. Но роптать или возмущаться вслух пока не решались.

В своей ругани зам командира по кадрам отдельным абзацем выделил хваленое воинское братство наемников женского пола. С едким сарказмом подчеркнул, что в традициях полка во веки веков было со сталью в руках сразу вставать на защиту молодого пополнения, если в их сторону летела хоть какая-то сальная шуточка. Напомнил, что если и против заступившейся старшей коллеги кто-нибудь из мужчин осмеливался сказать плохое слово, то его сразу же с позором изгоняли. Перечислил несколько подобных случаев и пожурил старослужащих женщин в жесткости, бессердечности и взращивании в себе низменных инстинктов. Причем выкрикивал последние слова, стоя строго напротив Апаши Грозовой. Вроде ничего не значащая деталь, но в речи как раз и слова звучали с весьма ясным подтекстом:

— Вы порой и сами можете ссориться, можете бить и кусать друг друга в борьбе за сильного самца, в борьбе за трофеи или при любых других печальных обстоятельствах. Но почему вы забыли о взаимной поддержке?! Почему с развратными улыбками восторгаетесь пошлостью своих недоумков-сослуживцев? Неужели так поверили, что никогда не сможете оказаться на месте любой беззащитной женщины? Позор! Трижды позор!

Он опять стал мерить пространство между рядами, находя все новые и новые слова для нанесения моральных и душевных ран лихим и отчаянным рубакам. Казалось, он и не смотрел в сторону штабного шатра, но сразу при выходе из нее группы воинов вместе с командиром перешел на более низкий, но еще более угрожающий тон:

— С этого момента командование станет применять прямо драконовские меры за малейшее ущемление слабого пола! А теперь приготовьтесь стоять по стойке «смирно», словно перед вами сам император! Если кто шелохнется или что-то ляпнет из строя без вопроса гостей, будет пять дней на кухне безвылазно мыть котлы, невзирая на регалии и прежние заслуги. Слушать командира и есть глазами всех, кто с ним рядом! — после чего примолк и поспешил навстречу Дункану Белому с криками: — Смирно! Господин полковник, вверенное вам формирование по вашему приказанию построено!

Тот с отеческой и доброй улыбкой истинного патриарха оглядел строй, радостно вздохнул и начал медовым голосом:

— Воины! Сыны и дочери империи Моррейди! Хочу вас порадовать приятным известием. Его величество, повелитель Леснавского царства Ивиан Холмский прослышал о ваших подвигах и решил своим личным присутствием почтить наш легендарный полк. Сейчас он со своей армией маршем движется в нашу сторону и уже через два часа встанет рядом с нами лагерем. Во избежание каких-либо утечек информации на эту тему с этой минуты запрещаю любому воину полка покидать территорию нашего лагеря. Также в целях повышенной безопасности возле нас будут находиться высшие офицеры из штаба армии его величества Ивиана Холмского. Их распоряжения и приказы следует выполнять немедленно и безоговорочно. Все понятно?

— Так точно! — с тройным желанием быстрее разойтись рявкнули застоявшиеся наемники. Но радовались они окончанию всеобщего наказания слишком рано.

— Вот и отлично! — бархатным голосом возрадовался полковник. Но вместо того чтобы отдать команду «Вольно, разойдись!», с благодетельной улыбкой добавил: — Понимаю, что большинство из вас уже участвовали в парадах и смотрах перед высшими правителями нашего мира, но сегодня среди вас есть много, очень много молодых, не прошедших горнило войсковых парадов новобранцев. Поэтому им будет весьма полезно послушать основные правила и некоторые выжимки из устава союзнических войск, которые применяются в сегодняшнем случае. Ну а седые, прославленные ветераны составят компанию своим молодым коллегам и тоже освежат в памяти некоторые положения и аксиомы. Думаю, много времени это у представителей наших союзников не займет. Ну а господин майор поможет в случае каких-либо затруднений.

— Не сомневайтесь, господин полковник! — с истинным раболепием старого служаки гаркнул бравый заместитель по кадрам.

— Тогда приступайте, господа! — Дункан Белый сделал барственный жест в сторону большинства прибывших штабистов, а сам обратился к наиболее убеленному сединами гостю: — Ну а вас, господин маршал, приглашаю в прохладу нашего штабного шатра для апробации очень замечательного сорта чая.

Понятно, какой чай имелся в виду. Но сердобольный маршал несколько удивился до сих пор не отданной команде «Вольно!» и уже на ходу, не снижая тона, спросил:

— Как вы их обучаете такой стойкости? Ни один не качнулся.

Ответ своего командира наемники тоже прекрасно расслышали:

— О! Мои орлы так и сутками могут стоять! Да, да! Не удивляйтесь! Они порой по собственной инициативе даже соревнования устраивают между подвигами: «кто кого перестоит» называется. Вырабатывают таким образом в себе сообразительность и выносливость. Так приходится их буквально пинками с плаца выгонять, лишь бы выспались хоть изредка.

То есть все поняли, что основные неприятности еще не кончились. Полковник еще накажет кого и как следует. Раз уж при всех намекнул на уход в отставку строевого капитана, то, вполне возможно, и выгонит парочку самых провинившихся зачинщиков сегодняшнего скандала. При этом не посмотрит, что те ранены и нуждаются в лечении.

Нуднейшая, неприятная процедура с наущениями, уставами и прочей бюрократической требухой продолжалась еще больше часа. Но если даже в присутствии одного майора кое-кто и мог попытаться что-то ляпнуть или слегка возмутиться, то при штабистах из союзной армии приходилось держать марку и хранить ровный строй из последних сил.

Когда наконец последовала долгожданная команда разойтись, сразу стали жаловаться и ворчать:

— Кошмар! У меня спина чуть не сломалась!

— А у меня ноги затекли! Легче десяток дуэлей провести, чем вот так.

— Ага! Готова поменять час такого стояния на сутки усиленной тренировки.

Мария тоже кривилась, но неожиданно напряглась совсем по иному поводу:

— Девчонки! Эта бабка к нам валит! И не одна, а с бандой.

И в самом деле заува, в сопровождении четверки самых заслуженных подружек, приблизилась с решительным видом. Ожидать в данный момент приходилось чего угодно, вплоть до начала поединка, да только речь пошла о совсем ином:

— Мы тут посоветовались и от имени всех ветеранов приносим извинения за наши косность, слюнтяйство и невмешательство. В случившемся кровопролитии и выходе из общего строя наших товарищей нашей вины тоже предостаточно. Отныне постараемся подобные конфронтации пресекать в самом зародыше.

Ивлаевым больше ничего не оставалось сделать, как кивнуть в ответ, принимая нежданные извинения. Но делегация ветеранов не отходила. На место отодвинувшейся назад Апаши вперед шагнула ее старая подруга, прослужившая в полку семь лет.

— Следующий вопрос, конечно, очень деликатный, и, прежде чем сразу отвечать, постарайтесь успокоиться и подумать. — Она сделала паузу и только потом продолжила: — Для каждого из нас полк становится надолго родным домом, а то и навсегда. Мы вливаемся в него и довольно быстро становимся как одна семья. Ну и понятно, что, как в каждой семье, у нас бывают распри, недоразумения, а порой и крутые потасовки. Опять-таки после неурядиц в любую семью возвращается покой, любые обиды прощаются, недоразумения выясняются, а личные свары забываются. Потому что перед каждой семьей остается дальняя жизненная дорога, а перед нашим полком — страшный и жестокий враг. Перед лицом этого врага все наши внутренние распри тускнеют, обиды становятся мелочными и несущественными, и даже если сегодня один брат крепко поколотил другого, то завтра он отдаст свою жизнь за него, спасая перед лицом общей опасности. Хочу отдельно добавить, пострадавшие дуэлянты — по своей сути неплохие парни и творили вам обиды не со зла, а скорее по глупости и кичливой браваде. Для них полк — наш общий дом, и нам, живущим в этом доме, сейчас решать, останутся ли эти воины с нами.

— Неужели полковник имеет право разорвать контракт даже с ранеными? — засомневалась одна из двойняшек.

— Имеет. И судя по его реакции на сегодняшнее событие, он обязательно вышвырнет из полка нескольких, а то и всех виновников свары. Он отвечает за всех, поэтому вправе принимать такие радикальные меры. Тогда как, по нашему мнению, достаточно для раскаяния совсем иных мер воздействия и наказания.

Мария озадаченно переглянулась с подругами, явно сомневаясь в последнем утверждении:

— А если не раскаются?

— Поверьте, у нас такие слова найдутся, что раскаются, — твердо пообещала ветеран.

И действительно, несмотря на то что ей было всего лишь за тридцать, в ее глазах можно было заметить такие глубинные волны тоски и печали, что сомневаться в ее словах не приходилось. Да и само построение разговора лишний раз этому свидетельствовало.

— Что от нас требуется? — перешла на деловой тон Мария.

— Ничего, что опорочит честь вашего рода. Только наведаться в госпиталь, поинтересоваться у раненых их самочувствием и пожелать скорейшего выздоровления. Этого жеста доброй воли нам хватит для начала операции по ограждению попавших в переплет коллег от самого страшного наказания.

— Хорошо. Идем немедленно.

И все компактной группой поспешили к госпиталю, при этом не замечая, как изгаляющийся словоблудием майор всеми силами пытается отвлечь союзников от попыток как можно быстрее познакомиться и поговорить с героинями ночного рейда. Лишь под конец, когда восемь наемниц уже скрылись за пологом полкового госпиталя, он подавил вздох облегчения и доверительно поделился сокровенными тайнами своего воинского формирования:

— Наши воительницы отправились проведать раненых товарищей. И кажется, там кое у кого есть близкие, можно сказать интимные, друзья. Поэтому не будем мешать красавицам. Тогда как мы можем пока пройти к их биваку и проверить условия проживания наемниц. Заодно их там и встретим.

Подобное предложение гостям понравилось, и все поспешили к местам временного проживания личного состава. Но сколько они потом там ни прохаживались, так вожделенных героинь и не дождались. А потом прибыл Ивиан Холмский со своей армией, и всех разметало в лихорадке подготовительных мероприятий. Так что вряд ли кто смог заметить, как один из прибывших в полк штабников, пожалуй самый молодой по возрасту, вполне беспрепятственно прошел к самому главному шатру его величества и даже внутрь проскочил, несмотря на караул из строгих гвардейцев.

А в самом шатре без всяких церемоний затеял разговор с его величеством. Причем начал сразу с возмущения:

— Этот майор нас всех довел до исступления своими уставными отношениями!

— Да-а, тот еще жук! Я его лет двадцать знаю, всегда таким хитрющим был: любой предлог для блага своего полка использует.

— И какое это благо? Целый час продержать наемников по стойке «смирно» ради слушания каких-то глупых инструкций? Наши были в шоке от таких соблюдений всех норм устава.

— Хм! Странно, конечно, но со временем разберемся. Ну, тех героинь видел? Поговорил?

— Ха! Да нас к ним и не подпустил этот ушлый майор. Я их даже издалека толком не рассмотрел, они во второй шеренге стояли. А потом они помчались в госпиталь, где их дружки амурные от ранений вылеживаются.

— Ну ладно тебе. Уж на ночном приеме ты их точно увидишь. Недаром мы для них награды готовили и ценные подарки выбирали.

Молодой парень задумался по поводу бала:

— А вдруг кречи налетят? Да пожар устроят?

— С этими вопросами к главному камердинеру и гвардейскому генералу! — рассердился его величество. — Больше мне делать нечего, как собственной безопасностью заниматься.

— Тоже верно, извини. Тогда я сам побегу гляну.

— Беги, беги, — пожелал вслед Ивиан Холмский, а оставшись один, недовольно проворчал: — Главное — далеко не забегай!..

Молодой офицер поспешным шагом прошел в ближайший лес, который даже при ближайшем рассмотрении мог показаться густым и непроходимым. Но видимость бурелома и непролазной чащи создавали уникальные маскировочные сети, навешенные как между деревьями, так и между кронами. А уже под этими сетями отстраивались основные постройки временного лагеря для царя и его придворных. Бригады разнорабочих и воинов интендантского взвода работали, словно четко организованный муравейник. Как раз заканчивали возведение малого дворца для семейных аудиенций. Хотя назвать «малым» шатер длиной пятьдесят и шириной сорок метров у нормального человека и язык бы не повернулся.

Первым на пути попался гвардейский генерал:

— О! Ваше вы…

— Да сколько можно, дядя?! — с укором остановил его на полуслове молодой человек. — Всех предупредили не разглашать, а самый главный какой пример подает?

— Да ладно тебе, — перешел на родственный тон генерал. — Чего хочешь, малой?

— Ох! У тебя одни крайности: то малой, то…

Улыбка угасла на лице генерала.

— Говори быстрее, у меня времени нет.

— Установка та же, что и прежде: внимания ко мне не привлекать. Я буду в форме лейтенанта.

— Да мне-то что? Хоть в маршала нарядись! А банда твоя где?

— Скоро подтянутся с обозом. А как с безопасностью? Кречей не видно?

— Не видно и не слышно. Передовые отряды даже на ничейные земли отправили.

— Надо поблизости смотреть, это такие твари, что в любой норе или дупле могут затаиться!

— Достал ты уже своими кречами! Все под контролем!

— Дядя! — Молодой человек шагнул к генералу, — Если бы ты от этих вонючек такого натерпелся!..

— Ладно, ладно! Верю! — Богатырская рука похлопала по ссутулившимся плечам: — Расслабься, ты дома! И по всей округе посты расставили. Не переживай, ни один аспид не прорвется.

Генерал убежал, зато главный камердинер, к которому вообще-то чаще обращались «господин дворецкий», сам подошел:

— Э-э-э… — Заметив предупреждающий взгляд, спросил, словно у прохожего на улице: — Что-то ищете?

— А где музыканты будут размещаться?

— Вон там, на балконе против тронов их величеств. Если Успеют добраться вовремя со своими инструментами.

— А что случилось?

— Пока ничего, но они вечно отстают от обоза.

— Да что же у вас тут творится? — Парень разводил руками и от недовольства дергал плечами. — Что за безобразие? Бал — и без музыки?

Дворецкий нахмурился и заговорил с обидой:

— Вы, конечно, извините, ва… э-э-э… — Пару слов он буквально проглотил. — Но на мои замечания и требования поставить музыкантов во главе походной колонны ваш дядя отвечает утробным смехом. И грозится поломать все скрипки и флейты, если музыканты ему только на глаза попадутся. Утверждает, что от кречей смычком не прикроешься.

— М-да. — Молодой офицер с досадой теребил собственное ухо. — К сожалению, вы оба правы. Нуда ладно, будем надеяться, что ваши бравые музыканты успеют вовремя. А то кажется, что сто лет не танцевал.

— Я лично прослежу, чтобы успели, — пряча улыбку, пообещал главный камердинер.

Тогда как парень, немного постояв и подумав, помчался в ту сторону, откуда вот-вот должен был появиться запоздавший обоз с его товарищами.

А в полку жизнь кипела полным ходом. Трио Ивлаевых не сразу вернулось к своему биваку, по причине срочного вызова к полковнику. Так что сразу из госпиталя они поспешили к командиру. Мысли о грядущем наказании так и теснились в их головах, поэтому вошли они в шатер с гордо поднятыми головами и с самым независимым видом. Оправдываться они не собирались, несмотря на то что недавняя встреча с ранеными прошла совершенно для всех неожиданно в теплой и сердечной обстановке.

Только Дункан Белый опять сумел удивить своих подчиненных:

— Вот! Отлично держите спину! Именно так чтобы сегодняшней ночью и двигались!

Девушки недоуменно переглянулись, а у самой бойкой на язык Катерины вырвалось:

— Что, намечено ночное построение всего полка?

— Да нет, большинство будет преспокойно спать. А вот отличившиеся в недавнем рейде наши воины приглашены царем Леснавского государства на пир. С последующим награждением орденами и вручением ценных подарков. Давно такой блистательной операции на пограничье не проводили, вот его величество и решил выделить героев. Так что задача вам ясна?

— Ясна! — за всех ответила Мария, — Какова форма одежды?

— В данной обстановке подходит любая. Желательно — парадная. Как я понимаю, бальных платьев у вас нет, а вот…

— Есть! — неожиданно призналась Вера. — По одному и скромные…

— Но мы бы хотели в тех костюмах, — перебила ее старшая Ивлаева, — в которых мы проходили вступительные испытания. Костюмы новые и довольно отлично сшиты.

— Так и я о чем веду! — радостно воскликнул полковник. — Как раз о тех костюмах я и подумал. Мало того, у меня тут попутно возникла одна хорошая идея, каким образом придать больше лоска и шика всем нашим наемницам. Догадываетесь? А-а, вижу по глазам, что догадываетесь! Хочу попросить у вас эти костюмы потом дня копирования и создания выкроек. Сделаем для всех женщин парадную форму. Как вам идея?

Катерина первой пожала плечами:

— Понятия не имеем. Но если надо, то пожалуйста, нам не жалко.

— Я в вас не сомневался! — Полковник щелкнул пальцами в раздумье, не забыл ли чего, и разрешил: — Можете идти готовиться. Или какие-то вопросы есть?

Он заметил некоторое смущение на лице старшей в трио. И та высказалась:

— А кого и как будут награждать?

— Весь отряд барона Дроона с ним во главе приглашен на бал. Награждать будут всех, тех, кто убил хоть одного врага, — особо.

— То есть получается, что зауве Грозовой ничего не достанется? Может, мне можно еще как-то отказаться от дарственной одного трофея?

— Ах, вот ты о чем, — как-то странно вздохнул командир наемников, — Не волнуйся, Апаша получит гораздо больше за командование группой, чем за одного убитого зроака. В царском штабе несколько иные понятия об итогах каждого сражения. Так что недовольных или обделенных не останется. Довольна?

— Вполне.

— Тогда… Ах, чуть не забыл спросить! Что у вас там сегодня за ссора стряслась?

Причем спросил это обманчиво спокойным и отеческим тоном. Воительницы даже засомневались в том, что видели и слышали на плацу. Но выбранный тон как раз очень способствовал заготовленным фразам:

— Да так, ничего особенного. Просто слегка поцапались с ребятами.

— И разберетесь сами? — Теперь тон поменялся кардинально и стал строгим до крайности.

На такой вопрос надо было отвечать твердо и без колебаний:

— Уже разобрались!

— М-да? Ну ладно, тогда больше не задерживаю. Идите готовьтесь! Отправляемся в лагерь его величества ровно через полтора кара.

Сразу после выхода от полковника трио Ивлаевых поспешило в обоз, где в сундуках интенданта хранили не только свои последние трофеи, но и основные свои вещи, взятые с Земли и не оставленные в южной пейчере Рушатрона. Причем каждая из них по дороге думала о своем, более всего ей присущем.

— Успеем ли мы привести свои костюмы в порядок? — переживала Вера, — Где бы в этом диком краю отыскать нормальный утюг?

— Ох, девчонки! — мечтательно закатывала глаза Катерина. — Неужели на царском балу побываем? Там ведь и танцы наверняка будут, а что мы сумеем сплясать?

И только лидер компании хмурилась от недобрых предчувствий:

— Ох, девоньки, и побьют же нас! Так побьют за все эти обманы с титулами, что мало не покажется! Как по мне, то я бы советовала немедленно подавать в отставку и тайком возвращаться в Рушатрон.

Близняшки на нее дружно набросились:

— Фи! Машка! Ты стала старой паникершей! Нас еще и бить не начали.

— И не начнут, если будем помалкивать да больше к поведению других присматриваться!

— И потом: кто давал обеты отомстить за Бореньку?!

— Ага! Еще и нас заставила столицу бросить.

— И кто утверждал, что наш род Ивлаевых в любом случае достоин княжеского титула?

— Точно! Сама же нашим родственникам титулы, имена придумывала. Так что теперь у нас одна дорога: на бал! Или натанцуемся…

— …или покрасуемся.

У входа в шатер интенданта лидер компании добавила:

— Или все-таки побьют. Может, и ногами.

Глава двадцать седьмая

ЗМЕИНАЯ ТАКТИКА

Кречей на наш берег и в самом деле завезли более чем много. Когда мы рассмотрели взмывшую от ладей тучу, то в Два голоса исторгли витиеватые связки самых злобных, известных нам ругательств. Ну не вынесли наши души такого издевательства над действительностью! Правда, у мэтра циркового манежа получались связки намного сочнее, прилипчивее и забористее. Если бы хоть половина его пожеланий в сторону наших врагов сбылась каким-то чудом, то уже в течение часа все видимые нам людоеды с их зловонными прихлебателями умертвили бы себя с помощью самых разных сексуальных извращений.

Но увы, проклятия наши и ругательства не имели должной магической силы. Куча врагов собралась на отметке в четыреста — пятьсот метров от Скалы и стала совещаться, поглядывая в нашу сторону. В основном, как мы поняли, ставились задачи крылатым аспидам, хотя четверть армии сразу же снялась и поспешила далее вдоль горной преграды, намереваясь там взобраться по уже проложенным трассам наверх. Мы могли, конечно, снять парочку уродов с такого расстояния, а то и две парочки успели бы успокоить, но с данным количеством врагов наши выстрелы уже не имели принципиального значения. Наоборот, мы чувствовали, что придется отбиваться здесь до последнего болта. Если, конечно, все-таки не подоспеет помощь в виде армии князя Михаила.

Естественно, что и мы не стали сидеть сложа руки, а интенсивно принялись увеличивать шансы нашего дальнейшего выживания всеми возможными силами. Леонид бросился в глубь пещеры и стал оттуда мне подкатывать валуны побольше. По ходу и малыми камнями не брезговал, а я, стараясь держать арбалет под руками и продолжая боковым зрением поглядывать в сторону готовящихся к атаке врагов, стал делать из нашей амбразуры маленькую узкую щелочку. Для этого дела и тела зроаков пошли в ход, служа основанием, подпоркой и утолщением стены, воздвигнутой на самой кромке пещеры. Зато после такого умного преобразования нашей обороны она стала практически неприступной. Мы радовались и недоумевали одновременно: почему раньше до такого не догадались?

На наши приготовления враги посматривали с явным недовольством, а кречи даже стали выкрикивать дополнительные угрозы в наш адрес. Суть угроз сводилась к одному: слегка поджарить нас до румяной корочки и есть живьем.

И опять судьба смилостивилась и дала нам отсрочку перед большим сражением. Потому что иное большое сражение началось на самой скале. Нам из пещеры видно не было, но, скорее всего, вышли на зачистку людоедской нечисти воинские силы из Восточной крепости. Ведь они прекрасно видели и кречей, и зроаков еще ночью, наверняка разобрались, что те на кого-то охотятся, и попытались прийти нам на помощь.

К огромному нашему сожалению, ничего у них не получилось. То ли силы сразу были неравными, то ли очередное пополнение людоедов успело подняться на помощь своим подельникам, но люди победу не одержали. Хотя часа три велось наверху самое настоящее побоище. Скорее всего, именно кречи заставили воинов царства Трилистье отступить. Их ведь была целая сотня с лишним! Они интенсивно слетали вниз и набирали приготовленные для них камни, чуть позже — корзины с раскаленными углями и какие-то странные, пузатые емкости. Старались крылатые твари в поте своих козлиных морд. Нам даже внизу были иногда слышны крики, рев и грохот сражения. Несколько раз вниз пролетели тела погибших или умирающих зроаков, два раза мы с болью в сердце засекли падающие тела людей, хотя в основном возле входа дежурил только я один. Леонид, пользуясь моментом и не до конца надеясь на наше спасение защитниками Восточной крепости, уже в который раз отправился исследовать ходы и ответвления нашей пещеры.

Надежд было мало, да и те не оправдались. После затянувшегося осмотра он вернулся, в раздражении отбросил топорик к рюкзакам и воскликнул:

— Ничего! Замуровали, демоны!!! — потом уселся рядом со мной и, выглядывая наружу, стал жаловаться: — Нам бы парочку пачек тола или динамита! Там есть места со слабым сквознячком, рвануть там — обязательно выход отыщется.

— Нуда, — иронизировал я, — А вдруг не отыщется? Зато мы как пробки из бутылки после твоего взрыва прямо бы к зроакам улетели.

— Это ты зря! Рушить Скалу я бы не стал. А вот выход просто обязан быть. Если не здесь, то вон в той или вон в той пещерке.

Он тыкал пальцами на соседние отверстия и с досадой себя ругал, что не догадался забраться туда еще ночью и тщательно все проверить:

— Может, там хотя бы вода есть? А уж если проход в дальние глубины или толщи, то я себе никогда не прошу проспанной бесцельно части ночи.

— Как же ты туда доберешься? Там уцепиться даже не за что. Смотри, какая гладкая скала.

— Ерунда! Я бы забрался по расщелине еще выше метров на тридцать, закрепил бы там веревку, а потом качнулся словно на маятнике.

— А-а. Но с другой стороны, мы и тут в любом случае продержимся. Смотри, какая у нас мощная баррикада.

Мой товарищ недаром всю жизнь провел в цирке. Он сразу мыслил в таких случаях иными категориями:

— Конечно, они могут и не догадаться о таком трюке, но опять-таки, пользуясь все той же системой маятника или качания, они могут нас булыжниками бить почти как фанатами.

Он даже не поленился и на куске веревки показал, как это происходит в действительности. Причем так доходчиво показал, что я рассердился:

— Сплюнь! А то еще сглазишь!

Толку с того, что и он, и я по три раза сплюнули за левое плечо? Все равно сглазил. Или накаркал? Суть не меняется: после обеда закрепившиеся на Скате зроаки стали готовить для нас тяжеловесные каменные, легко воспламеняемые жидкостные и зажигательные сюрпризы.

Вначале они вымеряли длину веревок, чтобы те как раз доставали нижними концами наш природный бункер. Причем очень много веревок, где только взяли столько. А потом началась методическая бомбардировка нашего убежища. Внушительные обломки скал с острыми краями кидались как можно дальше от отвесной стены, а потом веревка, служа связующей силой маятника, направляла импровизированную «гранату» на нашу амбразуру. Естественно, высота стены над нами не двадцать метров, поэтому промахивались почти постоянно. Но четкая корректировка бросков висящими напротив нас кречами оказалась весьма действенна. И уже первый попавший в нашу баррикаду булыжник разрушил ее почти на треть. Да еще и нас чуть не посекло брызнувшими мелкими осколками каменной крошки.

При этом один из самых отчаянных кречей бросился к нашей пещерке и сделал попытку покрыть себя неувядающей славой. Прорваться внутрь ему не удалось, и его зловонный труп рухнул в пропасть. Может, он не хотел прославиться, думали мы, может, его просто заставили? Или он был штатным смертником, провинившимся в чем-то раньше? Но зато именно после этого первого удара мы спохватились и стали возводить вторую стену, метров за пять от первой.

После этого бомбардировка приняла затяжной и монотонный характер. Часа три наше убежище пытались разрушить камнями. Почти удалось: от возведенной стены почти ничего не осталось. А потом нас стали заливать той самой жидкостью, которая горит. Нечто в виде нефтяных субстанций или веществ, их составляющих. Залили основательно скалу вокруг, да и первые метры пещеры, а потом подожги раскаленными углями. После чего продолжили интенсивно подливать не так жарко горящие, как сильно чадящие смеси.

Как раз дым больше всего и доставал, потому что внутренний пол шел с легким подъемом вверх, да и пещера внутри расширялась. Так что пришлось настрадаться. Да и отойти довольно далеко в глубь пещеры. Но с другой стороны, горящие скалы и чадящие трупы зроаков кречам тоже не давали возможности прорваться внутрь, пока мы ушли в глубину.

Видимо, враги подумали, что мы в любом случае задохнемся, ведь размеров нашей пещеры они не знали. Часов через пять очередной скалолаз-зроак осторожно приблизился к нашей амбразуре и попытался высмотреть, что внутри творится. Если он ожидал увидеть нас остывающими, то получил совсем другое: болт прямо в голову. Зато бомбардировка возобновилась с утроенной силой, горючую смесь стали кидать на нас и кречи, а огонь вновь запылал на каменных откосах Скалы.

Сумерки внесли свои коррективы в осаду: заставили агрессора успокоиться и прекратить на ночь все боевые действия. Они поняли: раз мы до сих пор из пещеры не ушли, значит, нам деваться некуда. Завтра, как бы мы ни сопротивлялись, что бы мы ни делали, до наших шкур агрессор все равно доберется. Тем более что численное преимуществ их становилось все ощутимее: ладьи без передышки подвозили с правого берега как облаченных в броню зроаков, так и козлоподобных сатиров.

Ну а нам с бароном Копперфилдом ничего больше не оставалось делать, как жевать опротивевший до мозга шоколад да искать в других пещерах выход в глубины монолита. Причем Леонид, когда с веревкой отправлялся в новое восхождение «на ощупь», мне прошептал:

— Все равно они недальновидные и слишком самоуверенные. Я бы на их месте уже в каждой пещерке по десятку зроаков с луками напихал да все там обследовал. Мало того, дали бы им командиры в руки по кайлу да и заставили бы пробивать тоннели в нашу сторону.

— Опять каркаешь?! — зашипел я на него со злостью. — Может, там и не пещерки вовсе, а просто более глубокие гроты?

— Вот сам и сплевывай, пока не сглазил! — не остался в долгу мой товарищ и отправился по рискованному маршруту в мало обнадеживающую экспедицию.

Он пополз по отвесной скале, а я и в самом деле постарался неслышно сплюнуть. Утешал себя надеждами. Зрением в ночное время я не только себя мог порадовать. По словам Леонида, стояла полная темень, а я видел чуть ли не лучше, чем вчера. Последствия черепной травмы от удара стрелой не то что не прошли, а стали более качественными в положительном смысле слова. А уж с калиматорным прицелом да с пятикратной оптикой я теперь мог рассматривать лица людоедов, даже не включая инфракрасную подсветку.

Поэтому и старался высмотреть всех врагов, части тела которых торчали в пределах досягаемости моего арбалета. Таковых оказалась огромная масса, и все на дистанции в четыреста и более метров. Хотел было начать отстрел, но подумал и все-таки не стал этого делать. Что-то мне шептало на ухо, что, скорее всего, ранение еще одного, а то и десятка зроаков мне пока больших благ не принесет. Второй вопрос, что внимание дополнительного к нашему гнездышку привлекать не хотелось, вдруг внизу опять носители всех трех щитов появились? И вдруг они сейчас высмотрят моего товарища? Да поднимут шум и вой? Только очередных бомбардировок маятником нам не хватало!

Поэтому основное внимание я уделил помощи Леониду, заключавшейся в корректировке шепотом его маршрута движения вначале, а потом и «беганья» по ровной перпендикулярной стене, вися на закрепленной веревке. В тот момент и я другой веревкой уже страховал более интенсивно.

В общем, попал мой товарищ довольно удачно в одну пещерку, а потом и во вторую. Но если в первой пещере полтора часа проведенного времени никаких результатов не дали, то во второй исследователь пропал изначально на два часа. Я уже извелся от переживаний, когда его голова показалась из отверстия и радостным шепотом оповестила:

— Куда ведут ходы, я не нашел, потому что мой фонарик издох. Но ведут они очень и очень далеко. Как вниз, так и в сторону юга! И воды полно: целый ручеек струится.

— Чего ж ты так долго?

— Да говорю, что последние сотни метров пробирался на ощупь.

— Говорил тебе «жужжалку» взять! — Хоть я ворчал, но уже с радостным томлением в душе подвязывал к веревке первый рюкзак.

«Жужжалкой» мы называли фонарик с инерционной раскруткой простым нажатием ладони. Шуму, правда, много, но в любом случае светит. Вот из-за шума Леня его и не стал брать. Но больше всего меня в тот момент обрадовало наличие воды. Пить хотелось так, что я про еду забыл. Что с моей болезненной прожорливостью даже меня поразило.

Мы перетащили первый рюкзак в новую пещеру, а на обратном перетаскивании веревки товарищ мне передал полную флягу прохладной воды, которую я выпил с наибольшим удовольствием в своей жизни.

Дальнейшая передислокация прошла в спокойной деловитости, как и последующее возведение небольшой баррикады в самом начале. Печальный опыт такой безалаберности мы уже имели, поэтому перестраховались сразу. Потом я опять остался на посту, а Леонид умчался на более глубокую и дальнюю разведку с «жужжалкой». И на этот раз тоже долго отсутствовал, чуть ли не больше часа. Времени до рассвета оставалось часа полтора, когда меня сильно отвлекли значительные перемещения и ранняя побудка в стане врага. Причем это не кашевары или стоящие в наряде людоеды принялись за необходимую работу, проснулись и забегали все, кроме кречей. Вскоре и причина стала понятна: со стороны речки в стан противника стало подтягиваться внушительными отрядами закованное в сталь пополнение. Причем мне показалось, что прибыли какие-то элитные части. Слишком уж разукрашенными позолотой да богатыми одеждами они отличались. Они пока концентрировались на дальней периферии лагеря, и было непонятно, зачем они вообще сюда приперлись. Неужели именно отсюда зроаки будут наносить основной удар по армии царства Трилистье? Или они прибыли полюбоваться на пленение, а то и личную апробацию двух взятых в плен баронов?

Задумался по этому вопросу настолько, что даже вздрогнул, когда шорох за спиной и хриплое дыхание возвестили меня о возвращении разведчика.

— Ну?! Что там?! — набросился я на него с криком.

Он вместо ответа вручил мне вначале полную флягу воды, а когда я и ее вылакал, отдышался чуток и порадовал долгожданным, радостным ответом:

— Есть! Есть выход! Сразу на ту сторону. Видимо, дождевые воды за века пробили, потому что найденный ручеек вглубь уходит. Ну и выход не прямой: насколько я рассмотрел, придется метров с сорока до земли на веревке спуститься.

— Ха-ха! Ерунда какая! — хлопал я его в приливе радостной энергии по плечам. — Да с такой высоты мы спрыгнем запросто! Легко!

— Не забывай о кречах! Как только засияет Светоч, они нас заметят, а потом и выловят, словно ежиков в тумане. Там внизу что-то темнеет чуть поодаль, но что это такое — я не рассмотрел. Хорошо бы, лес, но вот за сколько мы туда доберемся?

То есть спешить следовало изо всех сил, и мой товарищ сразу подхватил свои пожитки, приладил арбалет себе за спину и тронулся в путь со словами:

— За мной, мой друг, к свободе и спасению!

Нас тут больше ничего не задерживало. Но уже взявшись за лямки моего полегчавшего от съеденной пищи рюкзака, я подумал о неиспользованных возможностях нашего оружия и пожалел, что хоть парочку уродов напоследок не подстрелил. Следовало это упущение исправить немедленно.

— Леня, стой! Надо парочку людоедов завалить на прощание! Заряжай!

Смотреть на товарища, как он досадует по поводу задержки, я не стал, его ворчание мне тоже целиться не мешало. Тем более что в центре лагеря образовалась довольно красочная и компактная группа зроаков, которые все дружно показывали руками в нашу сторону, что-то весьма интенсивно доказывали и все это пытались преподнести одному грузному людоеду, стоящему на переднем плане.

Ба! Да к нам в гости сам полковник, а то и генерал пожаловал! Потому что вряд ли какой маршал станет переться к Скале среди глухой ночи. Для этого и существуют чины попроще и помельче.

И дистанция — самое то, что доктор прописал: четыреста пятьдесят метров! Все-таки мои попытки сдержаться от выстрелов прежде времени выработали у врага четкую уверенность в том, что дальше четырехсот метров мы цели поразить не можем. Вот я сейчас вашего полковника и порадую! Заодно, глядишь, и атаковать им с самого утра расхочется, а нам это только на руку.

Тщательный прицел, плавный спуск и заводской, с отличным оперением болт достиг поставленной перед ним цели. Командир людоедов завалился на спину, а все его окружающие взвыли дурными голосами, бросились прикрывать раненого, а то и убитого подельника, оказывать ему помощь, а чуть позже бегом даже уволокли метров за двести дальше.

И все это время я безостановочно прицеливался — и стрелял. Прицеливался — и стрелял. В том создавшемся столпотворении и промазать было сложно, настолько людоеды роились в одном месте. И только когда я понял, что болты наносят лишь легкие, не опасные ранения на расстоянии за шестьсот метров, бросил это бесполезное дело и следом за Леонидом помчался к вожделенному выходу из нашей природной ловушки.

— Сколько хоть свалил? — интересовался на бегу товарищ.

— Да не меньше десятка с ног посшибал, — рассуждал я, стараясь не сбиться с дыхания. — А вот сколько из них избавит этот мир от своего мерзкого присутствия — утверждать не берусь. Но вот их главного полковника, а то и генерала, скорее всего, насмерть срезал. Наказали мы его за любопытство.

За полчаса интенсивного продвижения мы достигли лаза на противоположную сторону горной гряды. Опустили веревку, и я скользнул вниз первым. Но еще перед этим отчетливо рассмотрел громадный и дремучий лес в нескольких километрах от Скалы, а далеко справа темнеющую гладь покрытой после водопада туманом реки Лияны.

И в самом деле нам повезло многократно. Под густую темень деревьев мы забегали уже в предрассветной белесой дымке. После чего с полчаса приходили в себя и пытались отдышаться. При этом мы хорошо заметили на гребне Скалы массу фигурок как самих людоедов, так и взлетающих, кружащих в небе кречей. Враг оказался жутко многочисленным и готовым к атаке на нашу пещерку. Ну, может, и не столько готов, сколько взволнован гибелью своего любимого генерала. А нам уже было на них плевать с самой высокой колокольни. Выбрав направление примерно на полвторого, поспешили как можно быстрее удалиться от этого опасного места.

Мало ли что! Вдруг скалолазов и кречей заставят штурмовать наше убежище всем скопом, не считаясь с потерями? А то и уже заставили? Ну ворвутся в первую пещерку, в оптимальном для себя варианте сразу и во вторую сунутся, начнут нас искать во всех ходах и ответвлениях. В итоге час у них уйдет на отыскание выхода с этой стороны и осознание того факта, что мы ускользнули из тупика.

После чего врагу останется одно из двух: либо смириться, отступить и не делать даже шага по территории могущественной империи Моррейди, либо организовать за нами погоню. В любом случае два часа на отрыв у нас имелось. Жаль только, лошадей не было, они бы нас очень сильно выручили. Теперь придется форсированным маршем достичь первых рыбацких поселков на левом берегу Лияны, купить лодку или арендовать ладью побольше и под полными парусами мчаться в Рушатрон. Наша задержка в Трилистье оказалась очень полезной во всех отношениях, но это не означало, что я забыл о своих подругах и их незавидном положении в жутко незнакомом и новом мире.

И чем дальше мы отдалялись от Скалы, тем больше в моем сознании вращались разные домыслы и догадки, общую тему которых можно было выразить одним простым вопросом: «И как там эти наивные глупышки без меня мучаются?»

Глава двадцать восьмая

И НА ВОЙНЕ БЫВАЮТ РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Никто из наемников, а в первую очередь и сами сестры Ивлаевы, не сомневался, что трио героинь будет на царском балу самым красивым, элегантным и притягивающим к себе взоры. По крайней мере, такое складывалось впечатление, пока вся группа приглашенных и сопровождающее их командование полка прошли через свой лагерь. Со всех сторон только и слышались восхищенные и подбадривающие выкрики однополчан. Причем сама суть, тон этих выкриков совершенно кардинально отличались от им подобных, прозвучавших в предобеденное время и ставших поводом для восьми дуэлей.

Правда, и завистливые нотки порой слышались в голосах товарищей по оружию, но это уже относилось скорее к мужчинам, которые этой ночью сподобятся лично лицезреть первых красавиц царства, фрейлин ее величества, да и саму царицу. Такое наемникам, пусть даже и знаменитого формирования «Южная сталь», доводилось пережить хорошо если раз в жизни. Но вот после некоторой зависти парням и мужчинам многие выражали твердую уверенность, что трио прекрасных воительниц легко заткнет за пояс любых местных красавиц.

И большинство не ошиблось в своих предсказаниях. Хотя справедливости ради следовало заметить: в придворной свите, сопровождающей царя в его летнем походе, оказалось немало юных и зрелых прелестниц, могущих поспорить с героинями если не красотой, очарованием, умом и свежестью, то уж шикарными бальными платьями точно. И все равно уникальные костюмы воительниц никого не оставили равнодушными. Часть гостей бала сразу и вполне откровенно стала восхищаться тремя девушками, а часть возмущаться их безвкусием, вульгарностью и солдафонской серостью. Хотя к покрою, деталям, структуре тканей все пытались присмотреться с одинаковым вниманием.

Вначале группу гостей громкий голос распорядителя так и представил, довольно просто, невитиевато:

— Приглашенные наемники имперского полка «Южная сталь» во главе со своим командиром, барессом Дунканом Белым!

Титул баресса по земным понятиям соответствовал титулу маркиза.

После чего полковник, не разжимая губ, «пожелал» своим подчиненным приятного вечера:

— Не забывайте инструкции, а то я за себя не ручаюсь!

Инструкции давались довольно жесткие: поодиночке по залу не шататься, меньше трех не передвигаться, на все вопросы отвечать вежливо и сдержанно, на провокации не поддаваться, а молча отходить в сторону. Перед выходом царской семьи — всем опять собраться вокруг командира. Ну и прочая куча всяких приказов, советов и наставлений, которых словоохотливый майор успел вылить на наемников в коротких паузах между наставлениями самого полковника.

То есть все понимали, что злить Дункана Белого даже героям не стоит. И так его твердость перед выходом из лагеря оценили все: строевой капитан после немедленного расторжения контракта уже собирал вещички и обязывался покинуть расположение части завтрашним ранним утром.

Но бал есть бал. Легкая, тихая пока еще музыка, многочисленные столы с изысканными яствами вдоль стен, красочное великолепие элиты здешнего царства — все это сразу заворожило, увлекло и развеселило одновременно. Так что творящееся вокруг действо расслабляло и вполне естественно вызывало восторженные, хоть и тщательно скрываемые эмоции. Особенно трепетно к происходящему отнеслись девушки с Земли. Они живо оторвались от общего коллектива, хотя сразу заметили неотступно следящую за ними в небольшом отдалении Апашу Грозовую. Но по данному аспекту не сильно взволновались.

— Вряд ли она намерена затеять с нами потасовку или скандал именно здесь.

— Наверняка это полковник приставил ее за нами присматривать.

— Точно! За дикарок принимают.

— Или переживают, чтобы мы и здесь дуэлей не устроили.

Они так и шли вдоль столов, пробуя и обсуждая одно или другое угощение. При этом они то расходились чуть в стороны, то опять собирались вместе. Порой вновь возвращаясь к застывшей на месте и нахмуренной Апаше и опять удаляясь от нее и теряясь среди групп надменно прохаживающихся придворных.

На девушек большинство присутствующих старались демонстративно не обращать внимание, хотя такое показное игнорирование сразу раскрывалось, достаточно было при-смотреться к их скошенным взглядам да слишком вычурным, манерным позам. Заговаривать с воительницами почти никто не пытался, разве что один бравый генерал довольно тепло поприветствовал и отечески поинтересовался, нравятся ли им угощения.

Еще несколько человек тоже поздоровались с девушками, одна группка молодых людей даже попыталась вовлечь в разговор, но тема Ивлаевым показалась совсем незнакомой и неинтересной, и они опять по одной ускользнули в разные стороны.