Пятьсот пять

Глава 7

— Тебе приглянулся господин Дальдан? — поинтересовалась Лас на следующее утро у бабушки за завтраком. Та наверняка знала ответ на другой интересующий внучку намного больше вопрос, но вряд ли бы его раскрыла.

— Интересный молодой человек, — ровно ответила леди Бердайн, однако нож в ее руке, которым она размазывала по тосту масло, немного дрогнул.

— И прекрасно поет, не так ли? — продолжила девушка, добавив мечтательности голосу. В руке у ее собеседницы дрогнула уже ложка с джемом.

— Тебе понравилось, дорогая?

— Очень! — воодушевленно ответила Ласси. — Особенно как господин Дальдан брал высокие ноты. Думаю, надо чаще просить его петь.

— Не стоит, милая, — быстро заметила бабушка.

— Почему? — Лас всем своим видом показывала искреннее изумление.

— Он может счесть это знаком особого внимания, — извернулась та.

— Так это же прекрасно! — выдала девушка, заставив родственницу выронить с таким трудом приготовленный бутерброд. — Такой талант определенно заслуживает особого внимания! — оставив огорошенную таким заявлением бабушку, Лас, полностью довольная собой, умчалась в приют, надеясь, что ни этим вечером, ни следующим, ни каким-либо еще господина Дальдана в своем доме больше не увидит. А если увидит, то потому, что тот и был искомым субъектом.

Однако хитроумная бабуля вечер в тот день отменила. Вместо этого в сопровождении другого кандидата, Сореля Бранта, они отправились в оперу, ведь благодаря новому закону Ласси была вынуждена вернуться домой на два часа раньше. Молчать самой и позволить франту всю дорогу разливаться дифирамбами она не стала. Вместо этого дотошно начала выпытывать Бранта о жизни в Даллии, ловя того на элементарных ошибках.

— Как же вы добрались из Трейтауна до нас за пять дней, если даже у почтовых служб на дорогу уходит целая неделя? — удивлялась она, широко раскрыв глаза. Вопрошаемый мялся и пытался перевести разговор на другую тему, но Лас непреклонно возвращалась к своему вопросу, вынуждая того краснеть и с надеждой поглядывать в окно экипажа. В конце концов, Брант признался, что гнал и день, и ночь без остановки исключительно из желания скорее познакомиться с ней.

— А как же дожди? — тут же задала она следующий вопрос, не обратив внимания на комплименты. — Я слышала, что в вашей местности в этот сезон почти все жители на север перебираются.

— Вы столько много знаете, леди Ласинда, — ответил тот. — Каждую осень в наше северное поместье переезжаем. У нас там так удобно, знаете — большой особняк с самой лучшей отделкой и великолепный парк. На него ушло сто тысяч….

— А почему осенью? — не дослушав, снова спросила девушка, кинув на бабушку говорящий взгляд, но та только пожала плечами. — Дожди-то как раз в начале лета.

— Гм…. — Брант снова выглянул в окно. — А вот мы и приехали. Наконец-то.

Он выпрыгнул из экипажа, не успел тот остановиться у подъезда, однако стоило ему оказаться в толпе аристократов и богачей — а за ту цену, что стоили билеты, посещать оперу могли только люди обеспеченные — как тут же приобрел свой прежний самоуверенный вид. Лас заранее знала, что тот будет сидеть с ними в одной ложе, но не предполагала, что рядом с ней, притом, что хитрая бабуля уселась по другую от нее сторону. Девушка выдержала ровно две попытки взять ее за руку, а на третьей сбежала в дамскую комнату. Стоило минуть коридор, в который выходили двери лож, и свернуть в следующий, как Лас показалось, что за ней кто-то идет. На следующем повороте она быстро обернулась — и точно, за ней спешил Брант. Раздражение немедленно сменилось азартом. Не зря она старалась! Этот фальшивый даллиец, втершийся в доверие к ее бабушке, и есть тот самый преступник, который хочет ее похитить!

«Интересно, что он собирается предпринять?»

В коридоре, по которому она теперь шла, прислонившись к стене, посапывали два охранника. Наверное, стоило тех разбудить, но вряд ли предполагаемый похититель стал бы переходить к активным действиям в их присутствии. Тогда, каков его план? Ласси неспешным шагом все-таки зашла в дамскую уборную, в которой, к ее удаче, никого больше не было. Не успела она прикрыть за собой дверь — полностью ту закрывать девушка не собиралась, так как намеривалась через щель понаблюдать за действиями неприятеля — как тот собственной персоной ввинтился в не предназначенное для него помещение.

— Вы перепутали дверь, господин Брант? — строго спросила Лас у мужчины. Он собрался похищать ее из уборной?!

— Леди Ласинда! — тот вдруг преодолел разделяющие их два шага и протянул к девушке руки.

— Что вы себе позволяете, господин Брант?! — отступив в сторону, возмутилась она, недоумевая над тем, как неуклюже выглядят его действия.

— Я сражен вашей красотой, леди Ласинда! — похититель заново потянул к ней руки, заставив сделать еще два шага назад.

— Вы забываетесь! — Лас все-таки оглянулась, но никаких его сообщников не обнаружила.

— Мы должны выйти отсюда мужем и женой! — неожиданно и патетично заявил он.

— Откуда отсюда?! Из уборной?! — Ласси была против того, чтобы выходить чьей-либо женой из храма, но из уборной…. Это было чересчур!

Но Брант то ли об этом не догадывался, то ли не принимал во внимание. Он снова протянул руки к девушке, стремясь заключить в свои склизкие объятия. Для того чтобы увернуться, места уже не было, и Лас все-таки пришлось пойти на контакт, как однажды ее научила Эллис. Сначала она ударила каблучком по неразумно выдвинутой ступне, а затем коленом намного выше.

— Ой! — мужчина согнулся и так удобно подставил свою уже, между прочим, начинающую редеть голову, что Ласси не удержалась и снова замахнулась, однако в этот раз ее рука была остановлена кем-то, стоящим позади нее, к тому же наглец осмелился положить свою вторую длань ей на талию.

«Их все-таки двое!» — девушка резко двинула свободным локтем назад и туда же, согнув ногу в колене, двинула каблуком. Противник и от первой, и второй атаки увернулся, после чего ухватился уже за второй ее локоть.

«Ах, так!» — и на этот случай у нее было средство. Ласси резко присела и не ожидавший такого неприятель, скорее всего решив, что она в обмороке, над ней склонился. И тогда Лас немедленно выбросила правую ногу вверх — ей уже было неважно, что сумеет или не сумеет углядеть по-прежнему стонущий от боли Брант — чтобы удачно ударить носком туфли прямо по лбу второго противника. И попала, вот только куда, не увидела, так как верхнюю половину лица склонившегося над ней мужчины скрывала тьма.

— Это вы? — только и смогла выговорить она, смотря снизу вверх на гарда.

— А вы, оказывается, боевая птичка, Ласси, — усмехнулся тот, помогая ей подняться.

— А что вы…. — девушка не успела закончить, так как пришедший в себя Брант, дико рыкнув, попробовал — нет, не напасть — удрать. Пятьсот пятый метнулся тенью и — Лас даже не заметила, что произошло — неудавшийся жених снова повалился на пол.

— Он преступник? — спросила она у гарда. — Заговорщик?

— На счет последнего не знаю, — ответил он, снова подходя к ней. — Но то, что преступник, это очевидно. Добропорядочные граждане не преследуют девушек в уборных.

— Это верно, — не могла не согласиться Лас. — Вы за мной следите?

— И слежу, и охраняю, и жду, — хрипло признался он, и слова его возмущения почему-то не вызвали. Наоборот, Ласси зарделась, в первую очередь из-за самого последнего признания, что он ее ждет. Однако долго смущаться гард ей не дал. Провел ладонью по ее щеке и, приподняв лицо за подбородок, поцеловал. Все остальное сразу потеряло какое-либо значение, ни он, ни она даже не обратили внимания на вновь застонавшего где-то у них под ногами поверженного Бранта.

— Ох! — послышался женский вскрик, затем грохот и снова стон, уже мужской.

На новые посторонние звуки пришлось отвлечься. Прямо на лежащего на полу Бранта очень удачно упала смутно знакомая Ласси дама — может быть, та даже бывала в салоне у бабушки. Через открытый дверной проем виднелась, к счастью, пока пустая часть коридора, но та могла в любой момент заполниться, хотя бы ранее виденными девушкой охранниками.

— Мне пора, — с сожалением еле слышно сообщила она гарду.

— Не желаете ли пойти со мной? — также тихо спросил он. Ласси снова вспыхнула, осознав, что ей очень хотелось бы поддаться предложению, но, вспомнив о бабушке, покачала головой.

— Нет, не могу. Меня ждут, — она оторвалась от мужчины и направилась к двери. Когда Лас обошла живописную группу, то все-таки обернулась, но пятьсот пятого гарда уже не было видно. Ушел он или затаился, девушка выяснять не стала, так как со стороны коридора уже слышались поспешные шаги. Она быстро выскочила из уборной, чтобы оказаться прямо напротив проснувшихся охранников.

— Форменное безобразие! — заявила она оторопевшим стражам порядка, указывая на композицию за своей спиной, после чего гордо выпрямившись последовала в ложу. Первый акт как раз подходил к завершению. О чем была опера, Лас так и не узнала, так как леди Бердайн после пары выразительно задумчивых взглядов поинтересовалась:

— А где же наш дорогой Сорель? Я заметила, что он тоже недавно вышел.

— Его планы изменились. Нас он сопровождать больше не будет, — уверенно ответила Лас.

— Вот как, — леди Бердайн задумалась и снова внимательно посмотрела на внучку. Девушка была уверена, что бабушка не пребывала в полном неведении относительно намерений лже-даллийца, вот только, что за интриги та плела, по-прежнему не понимала.

— Тебе не кажется, что Фердана немного фальшивит? — внезапно поинтересовалась старшая родственница.

— Безусловно, — подтвердила Ласси. По ее мнению фальшивила не одна только певица, над которой, как подозревали, простерлось особое покровительство короля, но сообщать об этом бабушке не стала.

— Тогда ты не будешь возражать, если мы не будем ждать завершения этого фарса?

И с этим Лас не могла не согласиться.

— В таком случае, действительно, стоит покинуть эту неудачную драму, — добавила бабушка, вставая с кресла. В полном согласии они спустились к выходу, лишь мельком взглянув в сторону ведущего к уборным коридора, откуда слышались истеричные крики пришедшей в себя не узнанной дамы.

Казалось, можно было ожидать, что на следующий день во всех домах столицы будут рассказывать жуткую историю о маньяке, подкарауливающем дам в уборных, но мнение это было ошибочным. О происшествии говорили, но совсем в другом контексте.

— Она меня обманула! — выдала бабушка, пылая гневом, следующим утром, едва Ласси спустилась к завтраку.

— Кто она, бабушка? — спокойно поинтересовалась Лас, отвлекаясь от своих собственных мыслей. Ночью ей снова снились поглаживающие ее руки. Поймать их не получилось, тем не менее, настроение с утра было отличным.

— Казьмира! Подругой называлась! — леди Бердайн продолжала искрить возмущением, что, впрочем, никак не повлияло на ее аппетит.

— Что-то случилось?

— Ни в какой Даллии они не живут! Никакой фабрикой не владеют! Прозябают в Сурексе и все в долгах, под суд за растрату скоро пойдут. Вот и решили покровительство приобрести, злыдни хитроумные!

Ласси покивала. Значит, речь шла о бабушкиной подруге, которая пристроила к ним Бранта.

— Просила позаботиться о мальчике! Неслыханная наглость! — выплескивала свое недовольство леди.

— Ну, ты можешь и дальше о нем заботиться, — не удержалась Лас. — Например, помочь ему хоть немного освоить даллийский. Я правильно понимаю, что уехать ему туда все равно придется, — она хитро посмотрела на бабушку, но та шутку не поддержала.

— Как бы ни так! — отрезала она. — Сам-то он ужом вывернулся! И как!

— Неужели? — Ласси была по-настоящему удивлена.

— Каким-то образом еще вчера успел с этой Квотс обручиться! Свадьба, говорят, уже на этой неделе! А, главное! Где они могли встретиться? Только здесь! У меня под носом сговорились! — леди Бердайн бросила на внучку такой взгляд, который просто кричал: «Ты только посмотри, что происходит!».

А Ласси вспомнила, наконец, что упавшая на Бранта дама, действительно, носила это имя.

— Это нам урок, бабушка, — она решилась воспользоваться ситуацией. — Не стоит привечать в доме всех подряд. А может, вообще, сделать паузу в светской жизни?

— Об этом не может быть и речи! — та недовольно взглянула на внучку. — Выйдешь замуж, тогда и сделаем паузу, хоть на двадцать лет!

Лас оставалось лишь вздохнуть и разрабатывать план дальнейших действий. Всю следующую неделю она пыталась выявить подноготную подсовываемых бабушкой ухажеров, которых даже без Бранта и Дальдана было слишком много, задавая неожиданные провокационные вопросы и ловя тех на обмане, однако, несмотря на то, что ловились все, они с упорством достойным лучшего применения продолжали являться на вечера и оказывать навязчивые знаки внимания. Сама же Ласси почти подошла к пределу собственного терпения. После одного такого вечера, полного нелепых кавалеров, она решилась-таки на новую вылазку на Хант-стрит, но, пытаясь пройти через магическую защиту, обнаружила, что ту сменили и украденный ею амулет более не действует. Более того, на ее попытку новая защита отреагировала как на вторжение, вследствие чего пришлось, обдирая колени, лезть обратно на балкон, а затем вздрагивать от шорохов, производимых отцовскими гвардейцами, которые всю ночь бродили по саду.

Ищущие замужества девицы на бабушкины вечера являлись с тем же непонятным для Лас упорством, что и кавалеры. Казалось бы, ее очевидная позиция должна была сыграть на руку их планам, но те почему-то оставались недовольны и свое раздражение, прикрываясь лицемерно сладкими улыбками, выливали на Ласси. Когда являлись только двое, Бертель и Миранда, у них не хватало ни ума, ни смекалки, чтобы ее задеть, но третья, Гастинда, обладала отточенным жалом и явно недолюбливала Лас.

— Я даже не представляю, как можно желать работать! — заняв позицию недалеко от кресла, в котором сидела младшая хозяйка дома, воскликнула Гастинда на следующий вечер после неудавшейся вылазки, когда настроение у Лас и без того было невеселым.

— Тем более возиться с грязными беспризорниками! — добавила Бертель, без стеснения поглядывая на Ласси в ожидании реакции. Та же сделала вид, что ничего не слышала, но провокаторши, видимо, любым способом решили добиться своей цели, так как на сказанном не успокоились.

— Я слышала, что суфражистки возжелали служить в гвардии и жить в казарме вместе с мужчинами!

— Неужели, Гастинда! — отозвалась одна из ее подружек.

— Не могу поверить! — добавила вторая. Лас снова никак не отреагировала и даже не посмотрела в сторону трех подружек, которые шаг за шагом пробирались все ближе и ближе к ней. Встать сейчас и уйти означало бы признание в бегстве, поэтому она вынужденно терпела глупую болтовню.

— А эти демонстрации протеста — просто смех!

— Нет ничего нелепее, чем эта вера в то, что пройдясь с плакатами по Марж-стрит можно на что-то повлиять!

— Согласна, Гастинда!

— А эти белые передники! Что может быть безвкуснее?

— Полное отсутствие вкуса! Не удивлюсь, если они шьют их сами!

Последнее было правдой, и вся идея с передниками принадлежала Ласси. Это было одновременно символом чистоты помыслов и приверженности интересам обычной женщины, вечно занятой то работой, то домом, то детьми. Но и это она объяснять болтливым клушам не стала.

— А их предводительница?! Поговаривают, что это, на самом деле, мужчина. Поэтому она постоянно ходит в брюках!

— Вы уж будьте последовательны, леди Гастинда, — Ласси все-таки не выдержала. — Если мужчина, то «он», а если говорите «она», то это женщина.

Ожидавшая чего-то другого, или вовсе не ожидавшая отпора, главная злословица не нашлась с ответом, чем воспользовалась любопытная Миранда.

— А правда, вы бросаете на жандармов с палками? — спросила она.

— Это полная чушь! — чего только не насочиняют от безделья! — Все демонстрации проходят абсолютно благопристойно! — от возмущения Лас и позабыла, что сама только недавно мечтала о какой-нибудь вызывающей выходке. — Если желаете составить свое собственное мнение, а не основываться на выдумках своих подруг, то можете подъехать на Марж-стрит завтра к девяти утра, — сказала она и тут же пожалела о своей болтливости. О своих акциях суфражистки старались никого заранее не предупреждать, так как были случаи, когда им препятствовали, преграждая дорогу на деловой проспект под предлогом дорожных работ или учений. Впрочем, эти девицы никуда, конечно же, не придут, а про демонстрацию уже через полчаса забудут, решила про себя Ласси. По крайней мере, ей казалось, что, действительно, так и случилось. Уже через пару минут молодые люди затеяли новую игру, и оживившиеся девицы, позабыв о суфражистках, демонстрациях и передниках, кокетничали с возможными женихами.

Демонстрация в этот начиналась рано утром оттого, что активистки намеривались пройти до полудня значительную часть Марж-стрит от Королевской Канцелярии до Гильдии фабрикантов. Последнее заведение, несмотря на название, никаких реальных функций не имело, а было, по сути, закрытым клубом для богатых торговцев и промышленников, но именно там, по слухам, заключались самые громкие сделки. Протестовали в этот раз против невыносимых условий труда. То, что Ласси заметила единожды, вскоре вылилось в полномасштабное бедствие. Середина лета выдалась удивительно жаркой, и духота, бывало, изводила людей на улице, что же говорить о закрытых помещениях. Всего только за полмесяца в столице было зафиксировано около полусотни обмороков в результате тепловых ударов, которые в нескольких случаях привели к серьезным проблемам со здоровьем. Сколько осталось не зафиксированными вследствие халатности управляющих или желания скрыть проблему, выяснить не удалось, но по подсчетам Эллис, проводившей с двумя другими девушками опросы, раза в два больше. Последней каплей стали преждевременные роды одной из работниц стеклодувной фабрики — только благодаря своевременному вмешательству леди Дротроу, попечительницы казенной лечебницы в Тречи, удалось доставить пострадавшую к хорошему лекарю и спасти и женщину, и новорожденного. Поэтому плакаты, которые несли девушки, были соответствующего содержания. Нет, они не надеялись тронуть несуществующие сердца фабрикантов заявлениями вроде «Спасите детей от сиротства!» или воззвать к гражданской ответственности с лозунгом «Здоровье нации — залог процветания королевства!», не надеялись, что те устыдятся слов «Каждый рабочий день на фабрике лишает будущего целую семью!». Нет, помимо этих плакатов были те, в которых сухим языком цифр объяснялось, что эффективность работников в плохих условиях снижалась как минимум вдвое и какие убытки из-за этого, оказывалось, терпели фабриканты.

Однако, несмотря на боевой настрой и достойные приготовления, день демонстрации для Ласси не задался. Из дома пришлось практически сбежать под стоны бабушки, именно в тот день почувствовавшей себя плохо и возжелавшей помощи только от любимой внучки. Затем, едва девушки вышли на Марж-стрит, у Лас сломался каблук, попав в выбоину между двумя камнями брусчатки, и она, жалея о том, что не сменила туфли на ботинки, ковыляла в самом хвосте процессии. Из-за того, что была занята своими неприятностями, девушка не сразу обратила внимание на странное равнодушие Канцелярии к их процессии, в то время как собравшиеся зеваки, наоборот, проявляли чересчур живой интерес. Оскорбительными выкриками ее было не удивить, но все-таки почему-то стало тревожно. Это оттого, что большинство зевак были мужчинами, вскоре догадалась она, причем самого разбитного вида. Только она задумалась над тем, каким образом те оказались на центральной улице вместе с демонстрантками, как одновременно отметила, что некоторые из зевак стали внедряться в процессию — поразительная наглость! — а впереди и в переулке слева замаячили жандармские фуражки.

— Что вы себе позволяете! — гневно крикнула Лас наглецу, вздумавшему присоединиться к ней.

— Что-то не так, крошка? — развязно ответил тот и попытался обнять ее за талию. К счастью, один каблук у нее оставался целым, и она немедленно наступила тем на ногу хаму.

— Ваше поведение! — ответила она, отскочив от запрыгавшего на одной ноге наглого типа, но оказалась почему-то не среди своих подруг, а среди таких же как недавний хам вызывающе разбитных мужчин и бесстыдных женщин, которые без зазрения совести грубо ругались и пили какое-то пойло прямо из бутылок.

«Провокация!» — сообразила, наконец, Ласси. Нужно было немедленно уходить, вот только пробиться к подругам не было никакой возможности. Лас пихали и толкали, обдували отвратительным запахом дурного алкоголя и пытались ухватить, причем не только под руку.

«Что делать?!» — по выкрикам и поведению людей было ясно, что те явились сюда ради обещанного кем-то развлечения, но белые передники впереди то ли не понимали, что происходит, то ли не имели возможности выбраться. Жандармы, что было странно, оставались безучастны к колебаниям толпы, сосредоточившись на перекрестках. — «Нужно попросить их о помощи!» — решилась девушка и только начала пробираться влево к ближайшей пятерке, как кто-то крепко ухватил ее за локоть. — «Опять!» — Ласси недовольно дернулась — обычно этого было достаточно, чтобы высвободиться, но в этот раз не получилось. Она снова дернулась и попыталась ударить неизвестного кулаком, но не получилось ни вырваться, ни ударить. Более того, наглый тип бесцеремонно притянул ее к себе.

— Что вы себе позволяете! — гневно выпалила она, когда почти уперлась прямо в грудь мужчины.

— Быстрее! — ответил тот голосом отцовского секретаря и потянул ее из толпы.

— Что?! Что вы здесь делаете?! — Ласси пришлось почти бежать за ним, что было жутко неудобно из-за сломанного каблука, да и постоянно наталкиваться на не желающих уступать дорогу людей. Тот не отвечал и продолжал тащить ее вперед. В этот раз на нем был обычный твидовый костюм — неудивительно, что она его не узнала — да и волосы не были зализаны, а всего лишь зачесаны. И весь он был необычно напряжен и сосредоточен, что тоже не помогало понять происходящее. Внезапно раздались какие-то хлопки, затем крики, вся толпа заволновалась и зашумела. Лас попробовала оглянуться, но тянущая в другую сторону рука не позволяла.

— Пустите! Что там происходит?! Ой! — она все-таки споткнулась и полетела бы на мостовую, если бы ее не подхватили крепкие руки и, так и не отпуская, потащили прочь в переулок между банком супруга бабушкиной приятельницы и ювелирной лавкой, затем к расчетному дому банка, столь длинному, что переулок проходил через арку под ним. В этой арке секретарь, наконец, остановился, то ли по собственному почину, то ли вняв неприкрытому возмущению девушки, выраженном в дрыганье ногами и беспрестанно задаваемых вопросах «Что происходит? и «Куда вы меня несете?», и поставил ее на ноги. Не успела Ласси вымолвить ни слова, как тот стащил с себя пиджак, бесцеремонно накинул ей на плечи, потом задрал вверх нижнюю часть передника и заткнул за борт пиджака. Все это казалось настолько нелепым, что девушка растерялась.

— Что вы делаете? — она попыталась избавиться от навязанного предмета одежды, укрывавшего ее почти до колен.

— Они не должны увидеть, как вы одеты, — не понятно ответил Рэнд и вернул на место сползший с правого плеча пиджак, быстро застегнув пуговицы.

— Кто они? Почему не должны? — Лас ничего не понимала, но разговор об одежде вернул ее мысли к своим соратницам, и она рванула обратно.

— Вам нельзя туда, леди Ласинда, — отцовский секретарь поймал ее и прижал к кирпичной стене арки.

— Пустите, господин Драгор! — она стала вырываться, но это не дало результата. — Там мои подруги! Мне нужно к жандармам!

— Нет, не нужно, — парировал тот и прижал ее руки к телу, не давая распахнуть полы пиджака.

— Что вы себе позволяете?! — Ласси попробовала прожечь его гневным взглядом, однако краем глаза заметила группу жандармов, идущих по переулку со стороны, противоположной Марж-стрит. Они-то и были ей нужны! — Я сейчас закричу! — предупредила она Рэнда, надеясь, что тот, наконец, возьмется за ум, но мужчина вместо этого вдруг приблизился к ней настолько близко, что едва Ласси успела открыть рот, как тот накрыл его поцелуем. Она была возмущена настолько, что не сразу обратила внимание на то, отвечает, а когда обратила, то возмутилась еще больше. Пыталась брыкаться, но державшие ее руки словно превратились в клещи, не давая и шанса на свободу, но самое ужасное было в том, что губы ласкали так, что и освобождаться-то хотелось все меньше и меньше. Впрочем, какая-то часть девушки все еще пыталась освободиться, настойчиво стуча туфлей, на которой остался каблук, по ноге секретаря, но та, казалось, была выточена из дерева.

Что о ней подумали прошедшие мимо жандармы, Лас даже предполагать не хотелось. Впрочем, глумливый окрик со стороны стражей порядка и так сказал все за себя. Рэнд ответить не пожелал, Лас не могла, но тем, видимо, ответ и не требовался. Тем не менее, это девушку отрезвило, и она стала вырываться еще яростнее, вынудив наглеца ее отпустить. Жандармы, разумеется, к этому времени покинули переулок.

— Леди Ласинда, — начал тот, но Ласси его слушать не желала. Почувствовав свободу, она сбросила с плеч ненавистный пиджак и тут же залепила секретарю пощечину. Вот только уворачиваться тот почему-то не стал.

— Ваше поведение безобразно и непростительно! — заявила она, стараясь, тем не менее, не смотреть в блестящие глаза, а тем более на губы, и развернулась в ту сторону, куда ушли жандармы. — Больше никогда….

— Вам туда нельзя, — перебил ее Рэнд, снова схватив за руку. Ласси готова была разразиться самой гневной речью, как тот, видимо, это предвидя, принялся быстро объяснять: — Кто-то узнал о вашей демонстрации и подбросил какую-то взрывчатку. Что именно, я пока не знаю. Все девушки, должно быть, уже арестованы, — Ласси при этих словах дернулась, но мужчина держал крепко. — Им ничего не угрожает, так как сканирование покажет, что они непричастны, но вам нельзя попадаться жандармам!

— Почему? — только и спросила Лас, хотя вопросов было гораздо больше. Например, как кто-то узнал о демонстрации? Она же сама рассказала! Миранде и остальным девицам. Ну, держитесь!

— Потому что через вас попробуют обвинить вашего отца, — прервал Рэнд ее планы о мести.

— Но каким образом? Кому в голову придет обвинять в чем-то вице-канцлера?

— Уже нет. Час назад указом Его Величества ваш отец был лишен должности и всех полномочий.