Псионикум

Глава 14. Первое настоящее дело

Не сказать, что я досконально изучила материалы дела мистера Вейнса, но что-то уже не сходилось. Он так благоговел перед псионикой, притом у него точно имеются определенные зачатки к ней, и вот так просто сдался полиции спустя годы зверств? Не верю. Ещё одна несостыковка была связана с самим Псионикумом, о которой не принято говорить. Что, если проверки проворонили не одного его? И прямо сейчас на свободе гуляют неучтенные псионики. Погрешность всегда имеет место быть.

И вот ещё, опасность псиоников-преступников в их «специфичном» восприятии мира. Они рано или поздно должны были прочувствовать и осознать свою уникальность так же, как и Вейнс. А любую способность так и хочется испробовать на ком-нибудь, ведь так?

Ну да ладно, поживём — увидим, насколько я права. К тому же, сейчас проверить слова Вейнса не представлялось возможным — прошло слишком много времени. А его дело закрыто. Каллиган прав в одном, преступник сидит. Что ещё надо?

Из пелены размышлений меня вывели слова диспетчера метро. Я осмотрелась по сторонам. В это время в ярко освещенном вагоне было не так многолюдно. Не то время дня, все на работе. И я вспомнила давно минувшие дни до всего этого. До потери зрения, и вообще, я нередко пользовалась метро. Хотя воспитатели нам постоянно твердили — это место не безопасно для детей. На деле же подземный мир, он же «подземка», всегда манил всех бунтарей и маргиналов. А для некоторых подземка — это место для заработка. Подальше от чужих глаз из поверхности. Поговаривали, что там, внизу, жизнь кишит не хуже, чем на поверхности. Не знаю, насколько это правда, но там и впрямь есть свои жители. Ну, если отойти от центральной части города, конечно.

На сходе часы моей станции огласили полпятого. И внезапное отстранение дало мне несколько свободных часов до вечера, и я держала путь в место, куда не бывала давно. Было непривычно гулять по своему старомурайону. Некогда знакомыепейзажи выглядели ещё более угнетающе.

— Ты полицейская, да? — с неожиданным вопросом меня встретил пацан лет восьми на лестничном проеме старого общежития. Слегка чумазый, со светлыми волосами и рваными коленками. Он выглядел несчастнее всех.

— С чего ты взял? — остановившись, присмотрелась к нему.

— У тебя пистолет.

Гм… Какие мы наблюдательные.

— Ну, допустим. А что?

Пацан несколько секунд просто смотрел мне в глаза, а затем ушел к себе:

— Ничего. Мне пора.

Э-эм… И что это было? Ладно…

Далее я шла по давно покинутым тропинкам в сторону муниципального дома для сирот. Старое трехэтажное здание с тех пор не изменилось. Хотя за эти годы и пытались прикрыть осыпающийся фасад новой косметикой. И вроде забор перекрасили.

Оказавшись внутри территории, уселась на скамейку и прокручивала в голове слова Вейнса. С одной стороны, в них не было откровенной лжи, однако, его одержимость экстрасенсорикой навевала на другие мысли. Он явно считал себя человеком науки и не смог бы уверить в псионику без должных доказательств. Я имею в виду, без наглядных доказательств, а не из бумаг или из сети. Он должно быть с кем-то общался, с кем-то у кого по-настоящему имеется псионическая сила, чтобы удостовериться в своих способностях. И этот кто-то почему-то не сообщил в Псионикум о возможном одаренном и допустил все эти убийства. Намеренно? Косвенно? Не знаю.

Гм…

А что если его жертвы — не случайны и не простые какие-то там беспризорники, а люди с потенциалом? Если призадуматься, это всё немного пугает.

— Вам помочь? — отвлек меня мужской старческий голос.

Передо мной стоял старик.

— Нет, я просто сижу.

— Вы к кому-то?

— Нет. Просто осматриваюсь. Я здесь когда-то жила.

— Аа…

Старый «дом» не всколыхнул воспоминания. Да и никого из знакомых давно в нем нет. И я, покидая район, знала, что никогда сюда не вернусь.

В нашей работе по умолчанию предполагается постоянно держать себя в хорошей физической форме. В определённый момент скажешь себе «спасибо» за то, что тело справляется с нагрузками. Да и быть в тонусе — всегда приятно. А ещё занятия боевыми единоборствами, как ни странно, стали моей второй всепоглощающей страстью и помогали скоротать время. Особенно так было в Институте.

Интета… Да уж, никогда бы не подумала, что буду скучать по выкрикам сержанта О'Донелла, по его нагоняям и смеху Кэс, когда она лупила изо всех сил бедную слепую сиротинушку.

Вечером того же дня мы с Кэс после её службы сидели в забегаловке рядом со спортзалом после очередного марафона тренировок.

— После бумажной пытки я ожидала немного другого, — делилась она новостями с работы. — Вместо нормальной работы меня отправили отвечать на звонки, где нужно непрерывно сидеть на телефоне и за компьютером. Нужно всех обзванивать, напоминать, торопить и самое смешное — уговаривать. Как будто никто не спешит со своей работой и только нам это нужно. Везде требовали, а не согласовано ли то или иное действие с начальством и где эта заветная бумажка с печатью и подписью нужного лица. Блин, сейчас же не девяностые, дойди до компьютера и просто отправь этот чертов отчёт по электронной почте, как только получил — в чем проблема?

— Бюрократия, что тут добавить.

— И я до сих пор не догоняю, зачем использовать псионика для таких дел? Они что, не понимают, что мы можем реально помочь? Помочь только если видим собственными глазами, а вместо этого занимаемся ерундой, которую может выполнить любой.

— Ну, воспользовалась бы способностями.

— Ага. Например, телекинезом, что ли? Лишь бы для того, чтобы поднимать телефон? Смешно, — фыркнула она.

— Терпение, друг мой, терпение.

— Я терпелива, Анна, терпелива. Но, боже, как же это было скучно. Особенно одной сидеть в кругу таких же унылых стажеров. Я уже подумывала, чтобы и на меня накатали жалобу, честное слово.

— Гм… Никто не подходил, не предлагал помощь?

— Кстати, было пару раз от нескольких джентльменов. Но каждый раз они плавно переходили на тему совместного чаепития после работы.

— Оо… А что ты… То есть, уу, сочувствую.

— Я не поняла, а зачем мистер Вейнс подал на тебя жалобу? Он же ничего не добьется. Сам согласился на интервью. Это зафиксировано на записи.

— Как человек, потерявший контроль над ситуацией, попытался его вернуть. Или же я просто ему не понравилась, что, наверное, более близко к истине.

— А-ха-ха, ну, да. У тебя уникальный навык бесить людей с абсолютно невозмутимым видом. Хотя он мог бы пойти и дальше.

— Дальше?

— Написать заявление, мол, ты оскорбляешь его одним своим существованием.

— Гм… Да, хорошо, что он до такого не додумался. И хорошо, что я не нравлюсь маньякам. Обратное было бы немного странно.

— Что собираешься делать с дисциплинарным комитетом? Может, немножко воспользуешься способностями? Ну там чутка макияжа, без этих очков и переодеться в более цивильную одежду. Ну, так слегка.

— Это разве не обман? И какой способностью ты хочешь, чтобы я воспользовалась против них?

— Ну, точно не пирокинезом. А хотя… — призадумалась подруга.

— Ты меня пугаешь, Кэс.

— Ха-ха. Я имела в виду убеждение. Если постараешься, то ты легко можешь добиться нужного. Просто будь милой и учтивой.

Мм… Убеждение псионикой? Я, конечно, могла бы. Однако стоит признать, что в каком-то виде этот же прием используют мошенники и проходимцы всех мастей. А если я сделаю это, получается, стану кем-то вроде них?

— Посмотрим. Но где та грань, за которую не стоит переступать. Если я начну думать, что могу безнаказанно влиять на разум других, то… — заканчивать мысль не стоило. Кэс и сама все прекрасно понимала.

Профессор Краусс вдалбливал нам в головы это много и много раз. Думается мне, что скоро в уголовный кодекс добавятся пункты о неприкосновенности «разума» наряду со здоровьем, жизнью и собственностью гражданина. Что-то вроде уголовного преследования за вторжение в разум, причинение ментального вреда и тому подобные статьи. Нужен только прецедент.

— Да, ты права. Но так они хотя бы ощутили на себе возможности псионики. Возможно, тогда и наконец бы призадумались. А сейчас, они, наверняка, считают экстрасенсорику чем-то игрушечным. Просто модным веянием у верхушки. Мир все ещё не готов.

— Ага, а мы просто потешные куклы.

В кафешку, где мы сидели, зашла троица молодых парней. Заметив нас, один из них пошел в нашу сторону. Парень в темных очках с модной прической и в дорогой одежде с аксессуарами без какого-либо стеснения уселся за свободный стул за нашим столиком.

— Опа-на, чего сидим, скучаем? — голос у него был полный уверенности. Его чуть ли не распирало всего от собственной крутости. — Мы идём в клуб, может, с нами? Оттянемся. А возможно и не только.

Гм… Вот это тонкий намёк.

Кэс не хотела отвечать. Скрестив руки на груди, откинулась к спинке стула и посмотрела на него исподлобья. Ну, это её паттерн поведения, когда кто-то ей не нравится. Парень будто не заметил её агрессивного настроя и весь заулыбался.

— Заманчивое предложение…

— Зови меня Майкл, крошка, — нехотя повернулся ко мне парень.

— Но видишь ли, тут есть один маленький нюанс, Майкл.

— Какой?

— Вас трое. Значит, кому-то не перепадет. Вот будет обидно человеку. И это будет тяготить мою бренную душу всю оставшуюся жизнь.

— Это легко решаемо, детка.

— И как же?

— Выбери из моих друзей того, кто понравится. Или сразу обоих.

— Оу, но не тебя?

— Прости, детка, я буду занят, — улыбнувшись, он стрельнул глазами в Кэс.

— Гм… Жалость-то какая.

— Ну, так что? Наша тачка вон там, — взглянул он на парковку.

— Так… Какая из?

— Черный «мерс», — с гордостью ответил парень.

— По-моему, вам и без нас будет всё хорошо.

— Да ладно, оттянемся.

— Хм, — я посмотрела на Кэс, которая убрала руку и протягивала ему. — Ладно. Дай руку.

Я, понимая, к чему всё идет, готовилась к спектаклю.

Между тем недоумевающий паренек схватил ладонь Кэс и тут же убрал руку назад, как будто обжегся.

— Что такое? Перехотел? — ухмылялась Кэс.

— Какого… Парни, уходим.

О чем я и говорила. Где та грань, за которую нам, псионикам, не стоит перейти. А любую способность любой псионик будет использовать всегда. Так что, я думаю, Вейнс сполна пользовался псионикой в своих преступлениях, но это уже не доказать.

— Бить током людей — запрещено Женевской конвенцией, мисс Уильям.

— А-ха-ха, я не знала. Эх, ладно, возвращаемся?

К моему собственному удивлению во время поездки зазвонил мой телефон. Я редко, ну очень редко, с кем-либо общаюсь по телефону, поэтому даже не представляла, кто это мог быть. Номер, кстати, был неизвестным и вроде как не из сотового. Может, снова страховая компания или банк со своим уникальным предложением?

— Да? — ответила я на звонок.

— Мисс Рейн, — с первых нот узнала голос Каллигана на том конце провода и удивилась. — Подъезжайте в Авенсон авеню 11.

— Вечер добрый, мистер Каллиган, а я успела по вам соскучиться, вы тоже? — начала я с радужного приветствия, но мне не дали договорить.

— Мисс Рейн, это важно.

— А как же мои дисциплинарные слушания и отстранение?

— Это подождет.

— Эм… Хорошо, сейчас буду.

— Позвоните мисс Уильям. Нужны вы обе.

— Она тут со мной.

— Хорошо, агент Майлз ждёт вас там, — быстро отключился Каллиган.

Голос у него был серьезный, не терпящий отлагательств и возражений. Ну, серьезнее, чем обычно. Хотя у него он почти всегда такой.

— Кэс, звонил Каллиган, нас вызывают.

— Серьезно?

— Сама в шоке.

— Адрес, который он нам дал, это какой-то парк в восточных трущобах.

— В трущобах? Блин. Там всегда что-то происходит, а дороги там просто мрак, но всё же интересно, что могло произойти такого, что даже вызвали нас. Вернее, тебя, с твоим-то слушанием.

— Ясное дело, непонятная или ненужная хрень. Впрочем, Каллиган был серьезен как никогда, так что, возможно и не пустяк.

Через сорок минут мы уже были на месте. Около наружных ворот территории скейт-парка «Вальо», что на востоке города, уже стояла целая бригада из служебных машин: полицейские, скорая помощь и пожарная служба. Первые подозрения возникли из-за запаха гари, витавшего в воздухе. Патрульный пропустил нас, едва увидев удостоверение Кэссиди.

— Чувствуешь? — спросила я у Кэс, шагая по лужам на асфальте.

Что-то было не так с самого начала. Пахло не просто гарью, а именно горелой плотью. И что более важно, то тут, то там я видела странные пятна псионического происхождения, будто брызги — разрывы пси-линий, когда применяешь способности. И чьи это вопли, как эхо города, будто кого-то тут жгли заживо.

Первичные ощущения в нашем деле игрют ключевую роль, и они были не из самых приятных. Отовсюду исходило чувство смерти. И кто-то выплеснул столько злости, что она материализовалась в эти пятна. По телу невольно пробежал холодок.

— Да… Не нравится мне это, — согласилась Кэссиди.

Вокруг происшествия собралась толпа местных, а пожарные и парамедики уже давно закончили со своими обязанностями. Переступив через очередную лужу, мы оказались в центре небольшого пожара. На месте работали криминалисты.

— Приветствую, — вместо Майлза нас встретил наш итальянец, а точнее Винсент Мурье, внезапно появившись из тени.

Он вроде как не был в нашем отделе, но постоянно привлекался. Он тоже из «наших», как называл псиоников Майлз. Парапсихолог-профайлер, выпускник другого Пси Института. Итальяшка был старше нас всего на пять лет. За три недели работы мы его видели один раз. Молодой, довольно худосочного телосложения парень со светлыми короткими волосами и с вечно меланхоличным выражением лица. Он постоянно ходил в элегантном пальто и шарфике и по облике не походил на полевого агента, скорее на художника или на любого другого любителя эстетики и искусства. В целом, он производил впечатление тихого воспитанного молодого человека из интеллигенции с невероятно острыми скулами. Наверняка он любит говорить о поэзии и прочем — не знаю, пообщаться с ним еще не доводилось.

— Что произошло? Что даже нас вызвали на настоящее дело.

— А вот это вы мне и скажете. Ученик старшей школы устроил акт самосожжения где-то час назад. Это уже третий суицид за месяц в этом районе. Прослеживается связь, не находите? Местная полиция с удовольствием передала дело нам, — пришел Джим Майлз. — Мисс Рейн, осторожнее, это место преступления, а вам пока не вернули удостоверение.

— Я могу идти домой, если хотите.

— Анна… — встряла между нами Кэс. — Пусть она проверит место, как следует, агент Майлз. Вы сказали самосожжение? Личность уже установлена?

— Да, мисс Уильям. Всё нужное узнаете у патрульного и следователей. В общем, расклад таков. Это дело я поручаю вам троим, без нашего надзора, но с одним условием, будете отчитываться каждый день. Лишнего прессе не болтать. Тихо делайте свою работу. Винсент, ты за старшего.

— Понял, кто первым…

Разговор коллег в стороне постепенно выветрился из моей головы. Ведомая тяжелыми ощущениями, я осторожно шагала по парку от следа к следу. Смерть и агония навсегда отпечатались здесь. Будто эхо я слышала последние душераздирающие вопли умирающего в своей голове. А тело горело всё, словно меня саму охватил огонь. Я хотела посмотреть ещё глубже, но сосредоточиться мешали криминалисты и посторонние зеваки — постоянное шарканье, щелчки камеры, шуршание, разговорчики, а кто-то и вообще снимал на телефон и неистово гоготал, не знаю, отчего, шум города, да и чертовы насекомые и лай собак!

— Извините, вы можете на несколько минут отвлечься и ничего не делать. Мне нужна тишина. Пожалуйста, — попросила я остановиться всех вокруг.

Все вмиг застыли и посмотрели на агента Майлза.

— Выполняйте, — они послушались его и, собрав свои манатки, отошли в сторонку попить кофе или покурить.

— Понятно?

— Да.

— Жду отчёт утром. — Джим уехал быстро, оставив нас в тишине, отгоняемой только звуками жизни трущоб.

— С чего начнем?

— Пройдемте, Винсент, не будем ей мешать, — Кэссиди с Винсентом ушли разговаривать с патрульными и представителем школы, также предстояло опросить местных ребят из толпы зевак.

Немного, но стало тише. Так, попробуем ещё раз. Подросток и такая ужасная смерть — это же не в порядке вещей, ведь так? Первая мысль о суициде напрашивалась сама с собой, но не таким же, блин, способом. Однако не стоило спешить с выводами. Даже если это и вправду было самосожжение в знак какого-то протеста то, что он хотел сказать?

Криминалисты очертили на полу место, где было обнаружено обгоревшее тело и пожар. Именно там псионический след вёл себя странно и выглядел, словно кровоточащая рана на полотне мироздания. Да и ощущения от неё были крайне негативными, что сразу можно отметать обычную смерть. От одного только вида раны меня одолевало чувство тошноты и отторжения. Было в нём что-то чуждое и опасное. Чем глубже углублялась в свои ощущения, тем сильнее размывались очертания раны, но зато отступала темнота, и я могла заглянуть за вуаль настоящего, где нормальный глаз ничего не увидит. А мне нужно увидеть всё.

Долгое время не могла собраться с мыслями. Что-то мешало мне увидеть. Но вскоре через силу мне удалось прорваться через вуаль. Чернота исчезла, и я уже стояла посреди людного парка. Объекты вокруг появлялись постепенно: сначала размытые, потом становились чётче. Затем возникли голоса — гомон и шум от скейтов. Потом запахи, чувство тепла и ветра.

Видимые образы людей не имели лиц, кроме одного. Подозреваю, именно он и погиб здесь. Помимо него в этой гуще мазни образ одного паренька мерцал странным алым свечением. Он стоял в сторонке и наблюдал. Багровым цветом горели только его глаза. Я хотела рассмотреть его поближе, но вдруг случилось неожиданное, он будто заметил меня и его образ резко исчез. А потом в огне исчезло всё это место, и меня оглушил вопль погибшего. Я вынырнула из видения вся в холодном поту, в ушах бешено колотилось сердце. А черный образ того парня стоял у меня перед глазами, весь дерганый и стреляющий алым свечением в глазах. Думаю, самоубийство можно исключить. Кто-то хотел ему навредить и навредил. Осталось узнать «кто?», «почему?» и главное — «как?».

Известна личность погибшего — неподалёку нашелся его рюкзак. Его успели обчистить местные, но вернули школьную карту. Это был ученик старшей школы. Он не вернулся с вечерних занятий. Его родители особо не волновались, прошло всего-то несколько часов, а что для молодежи десять часов вечера — не такое уж позднее время. К тому же, по словам работников школы, Кевин Стюарт не слыл прилежностью, постоянно тусил с плохой компанией.

— А где Винсент?

— Он разговаривает с журналистами. Не прошло и часа, а они тут как тут.

— О, ясно.

— Миссис Деллер, это моя напарница, агент Рейн, — представила меня женщине Кэссиди.

Слегка полноватая женщина лет пятидесяти вся тряслась от нервов и едва ли сохраняла спокойствие.

— Я знала… Знала, что наркотики не доведут его до хорошего. А ведь сам юноша, он неплохой. Просто…

— Миссис Деллер, нам нужно будет поговорить со всеми его одноклассниками и друзьями.

— Д-да…

— И ещё нужно фото всех его одноклассников. Или может, вы подскажете, в последнее время никто из них не вёл странно?

— Я… Я не знаю…

— Не знаете? А кем вы работаете? И откуда вы его знаете?

— Я-я-я… Я социальный педагог в школе, где он учится. И живу рядом.

— Гм… Понятно.

— Миссис Деллер, успокойтесь, — спокойно объясняла ей Кэссиди. — Просто расскажите всё, что знаете. Мы сами свяжемся со школой.

— С-ссейчас?

— Да, сейчас. Офицеры запишут показания, — передав бедную женщину в руки патрульных, она обратилась ко мне. — Что-нибудь увидела?

— Помимо смерти? Не думаю, что это суицид. В видении был странный образ. Я не смогла увидеть его лицо. Но этот образ был очень странным. И он как будто смотрел на меня.

— Знак предостережения?

— Не знаю. Образ был какой-то дерганный. А ощущения от него не передать словами. Очень неприятные.

— Каллиган вряд ли примет твои слова всерьез.

— Да. Я сама себе бы не поверила, услышав такую чушь. Но такой образ намекает на псионика.

— Псионик-убийца школьников?

— Звучит так себе, согласна, и будто бы я пытаюсь выдать желаемое за действительное, чтобы выслужиться.

— Ха? Кстати, да, похоже. Ладно. Пошли за кофе. Нам ещё со многими надо поговорить. В особенности с родителями.

— Да уж… Уже предвкушаю.

— Ну, зато мы в деле, в настоящем деле, — обнадежила меня Кэс.

С именем и личным делом погибшего на руках стало легче ориентироваться и сортировать всех «причастных». Итого, до полуночи мы составляли список из всех возможных людей, которые могли пролить свет на трагедию. В список вошли семь учителей, двадцать пять учеников и, конечно же, родители погибшего, также неизвестная девушка, с которой встречался погибший. Естественно все на эмоциях несли околесицу, и ничего толкового сказать не могли. После первого разговора, мы отправили их всех с явкой на утро и поговорить в более спокойной обстановке. И как это обычно принято, раздали карточки с номером, вдруг, если они вспомнят. Кстати, за любую полезную информацию полагается кое-какая награда. Собственно, об этом мы и сообщили зевакам в толпе. Возможно кто-то позвонит позже.

Вернулись мы домой только к часу ночи, а вставать надо уже к полшестого. В голове так и крутился план на завтра: очередная встреча с сегодняшними, ехать в морг, услышать заключение и далее по списку дел агента-детектива.

Гм, а как же жалоба? Об этом ведь не забыли же… Ну ладно. Завтра узнаю.

Утром во всех СМИ уже трещали об этом все кому не лень. И наш начальник поспешил обрадовать нас дополнительными сложностями.

— Вы под прицелом общественности, а значит, каждый ваш шаг, решение будет препарироваться в СМИ.

— Вы как будто рады этому, агент Каллиган.

— Я уже жалею, что вернул вас, мисс Рейн, так что будьте добры, без комментариев.

— Да, я бы спокойно сидела и готовилась к слушанию, сэр. Хотела даже встретиться с многоуважаемым мистером Вейнсом и принести извинения лично ему, ведь он так нуждается в этом.

— Агент Мурье, больше с прессой не болтать.

— Понял.

— Что ж, продолжайте.