Псионикум

Глава 1. Слепота разума хуже слепоты глаза

Пыльный, шумный, стремительно развивающийся мегаполис на побережье Атлантического океана не имел недостатка в тепле. Нью-Эдем — мой родной город, также известный, как Центр Псионического Учения, никогда ещё в моей памяти не страдал от жары так, как сегодня. Солнце буквально пыталось сжечь нас заживо и в скорой попытке укрыться от беспощадного зноя, все жители потянулись к воде.

На экране телефона повсюду и везде мелькали полуголые люди: кто в купальниках, кто в плавках. Я же сидела за кассой магазина молодежной одежды и со скучающим видом смотрела, как берет интервью у отдыхающих на пляже подтянутая загорелая телеведущая с выдающимся бюстом и пухлыми губами — скажу сразу, ничего интересного. Все такие счастливые, беззаботные делились своими ощущениями и настроением. Наверняка у некоторых были ещё замешаны кое-какие вещества, но не будем об этом, хотя глаза выдавали их с потрохами.

— Нью-Эдем — это рай! — голосили все в один ряд.

Несмотря на весь мой флегматизм, с этим было сложно не согласиться. По крайней мере, если хоть раз посмотреть рекламные ролики, которые постоянно крутят везде где можно. В лучах заката пляжи вдоль берега океана, снятые с квадрокоптера, действительно выглядят завораживающе. А мягкие лазурные волны, игриво колыхающие водную гладь и омывающие золотые пески, так и манили окунуться в них, избавляя от мирских забот.

— Эй! Эй! ЭЙ! Ты меня слышишь? За что я тебе плачу!

Я не сразу услышала недовольный возглас хозяина магазина и нехотя отвлеклась от телефона. Передо мной стоял лысеющий и худощавый, как тростник, мужчина почти за пятьдесят лет в белой рубашке и в жилетке с ромбиками. Он смотрел на меня с нескрываемым недовольством. Его раскинутые на боках руки наглядно намекали о его серьезном настрое. Где-то я такое уже видела.

— Что случилось, мистер Гарсон? — просто осведомилась я по поводу его недовольства, прекрасно всё понимая.

— За что я тебе плачу?!

— Вы пока не платили.

— Может и не заплачу! Ты должна активнее продавать товар! Нет продаж — нет зарплаты, ты меня поняла?!

— Я стараюсь изо всех сил, мистер Гарсон. Но конкуренция с брендами душит ваш бизнес на корню, ничего не поделаешь, — пожала я плечами. — Вы видели, кто ваш сосед?

— Я прекрасно знаю, кто там! — злобно прошипел мужчина.

— Ну, так в чем проблема-то? По-моему, вам нужно работать с ними.

Похоже, мой успокаивающий и флегматичный голос взбесил его ещё сильнее. Ну, не он первый. Почему-то такое наблюдается практически со всеми, с кем мне удается завести разговор, что мне не понятно абсолютно. Честно-честно. Я же считаю себя очень даже компанейской и милой. Да и не прочь поговорить по душам с любым интересным человеком. Но всегда у всех вызываю лишь раздражение. Интересно, отчего такое отношение? Неужели моё вечно угрюмое выражение лица о чем-то всем говорит нехорошее?

Набрав в полный грудь воздух, мистер Гарсон намеревался высказать всё, что он думает о конкуренции и об одной горе-продавщице, как тут же переменился в лице, когда в лавку зашла группа моднявых подростков лет эдак тринадцать-четырнадцать. А его сухой раздраженный голос, который секунду назад неприятно дребезжал в ушах, стал мягким и полный патоки.

На мой взгляд, лучше бы он так не делал. Суровый голос шел ему куда лучше, чем это жалкое притворство. Придавал некую солидность. А так… Эх…

— Вам что-нибудь подсказать, молодые люди?

— Не, мы сами осмотримся, старик, — нежным голосом бросил один из подростков с ядовито розовым цветом волос и серьгой.

— Моему сыну столько же, как и вам. Он обожает вот эти кеды.

— Эти? Да они же для педиков. Ваш сынок что, гомик?

— Точняк. Ах-ха-ха, — залились смехом подростки.

Ох, не вам такое говорить, ребятки, не вам.

Хозяин лавки как миленький проглотил «обиду». Повернувшись ко мне, он стрельнул глазами в их сторону, чтобы я докопалась к ним и впарила хоть что-нибудь. Это было совершенно очевидно, но я сделала вид, что ничего не понимаю, и тупо продолжила сидеть на своем раскладном стуле, закинув одну ногу на другую, включив музыку и иногда любуясь подошвой своей высокой кроссовки.

Если захотят, сами обратятся. Агрессивный маркетинг — не есть хорошо. И ещё, всех же бесят консультанты, верно? Или не всех?

Тем временем, когда мистер Гарсон всячески глазел на меня, подростки ушли, так ничего и не купив, зато хорошо так помацали кепки на витрине. Услышав рядом с собой шаги и тяжелое дыхание, как у разъяренного буйвола, поймала на себе сузившиеся в гневе глаза старика. Они сулили ничего хорошего. Для полноты картины в них не хватало только красноты и вздувшихся вен кругом.

Раз…

Два…

Три…

Сейчас его терпение подойдет к концу.

— Ты! Убирайся вон!

— А? — спустила я наушники на плечи, хотя в этом не было нужды, я всё прекрасно слышала.

— Я сказал, ты свободна! И думать не смей, что я тебе хоть что-то заплачу!

— О, ясно. Ну, что ж, удачи вам в вашем поприще, мистер Гарсон, — встала я со стула и собирала свой рюкзак.

— Считаешь себя выше этого, да? Ваше поколение все такие! Ленивые лодыри и сплошь потребители! Но погодите, вы скоро вспомните, в каком жестоком мире мы живем! Тогда посмотрим, как запоёте!

— Но мистер Гарсон, разве таким мир достался не от вашего поколения?

— Что?!

— Это же очевидно. Сами подумайте, как лодыри могли бы повлиять на мир. Им было бы просто лень. Вот к примеру я… — мне не дали договорить.

— Убирайся!

— Иду, иду.

— Вот нахалка…

Оставив дверь его магазина вместе с его нотациями за спиной, вышла в многолюдный коридор. В ТЦ людей было так много, что мне, кажется, не хватало воздуха, а если начинала задумываться о дыхании, то и вовсе одолевало удушье. Понимаете, это как находиться в банке с пауками. Но, ладно, это я преувеличиваю.

Наверное, я бы давно сошла с ума, проведи я по собственной воле здесь ещё несколько часов… Гм, это даже хорошо, что меня уволили, получается.

Время, судя по огромным часам на центральной колонне под экраном, приближалось к полудню. А потеря подработки привела к очередному насущному вопросу: «чем теперь заняться?». Без гроша в кармане особо не разгуляешься. И раз уж у меня теперь вдоволь свободного времени, позвольте представиться, чтобы не обращаться ко мне на «эй, ты». Хотя, и так можно, только, не ждите, что я откликнусь. Меня зовут Анна. Просто Анна, без рода и племени, как говорится. Обычная девушка-лодырь, доживающая свой век уже ко второму десятку. Весьма удивляет, что я ещё жива, и вроде бы ещё вполне здорова. Но и это легко поправимо, ведь так?

Чудом не сталкиваясь с другими посетителями, я шла к выходу из этого битком набитого людьми лабиринта. Со мной была только музыка в ушах и только она скрашивала унылость серых будней, а правильные строки помогали жить. Сегодняшний день ничем не отличался от всех остальных. Найдя свободное кресло под кондиционером, устроилась на нем — мне уже некуда спешить.

Взгляд невольно соскользнул по всем людям и вернулся на огромный экран в центре холла. После рекламы настал черед новостей. Молодой мужчина с выдающимся волевым подбородком и уверенным взглядом сообщил о начале ежегодных проверках на псионика. Это значит, что скоро откроются Залы Разума. Мне уже есть 18, так что для меня это будет последней проверкой и от меня государство, наконец, отстанет. Гордо поставят отметку в виде нуля на моей идентификационной карточке и здравствуй, о, моя свобода.

Отыскав её в кармане джинсы, покрутила в руках. На куске пластика с чипом красовалось мое фото, имя с датой рождения и, собственно, метка псионика: «0» с двумя белыми точками рядом. Это означает, что две предыдущие проверки показали, что я — обычный человек, но как ныне модно говорить, псионик или эспер нулевого уровня или с нераскрытым потенциалом, чтобы никого не обидеть. Осталось набрать третью точку и всё, я официально буду признана обычным человеком. Мне, кажется, или быть обычным становится моветоном? Небось в обозримом будущем так и будет.

— У нас сегодня в студии сам доктор Джеймс Уильям, ректор Псиинститута нашего города, — на экране крупным планом показали седовласого мужчину с умным взглядом серых глаз под пышными белыми бровями и в таком же белом костюме с красной бабочкой. — И в преддверии Месяца Проверок мы зададим ему парочку вопросов о Псионикуме. Во-первых, позвольте выразить благодарность за то, что нашли для нас время.

— Добрый день, сам рад приехать, — сдержанно ответил седовласый.

В отличие от молодого ведущего седой выглядел более солидно и интеллигентно. Зря что ли, доктор наук, да?

— И так, сколько в этом году рассчитываете выявить псиоников?

— Исходя из предыдущих показателей за все года, можно вычислить средний процент по миру. Каждый год из всех проверяемых детей около 0,000017 % являются потенциальными псиониками. Многим покажется, что это ничтожное число, но, если посмотреть в целом, из всего числа проверяемых за целый год явный потенциал обнаруживается у нескольких десятков детей. Вдумайтесь, каждый год мы выявляем столько настоящих псиоников — на самом деле, это просто невероятно. И с каждым годом этот процент лишь увеличивается.

— Да, весьма впечатляет. А ведь всего пара столетий назад это считалось лженаукой и всячески порицалось. В людей, которые могут поднимать предметы силой мысли, и вовсе никто не верил. Но что сейчас? Возможно, мы стоим на пороге эпохи «нового человека».

— Вот именно, — согласился с ведущим ученый. — В древние века таких сжигали на костре, даже за малейший намек на подобную ересь.

— Ох… да. Сейчас в это невозможно поверить, чтобы наши предки были настолько дикими. Кстати о дикости, вы, наверняка, в курсе о протестах и петициях против института. Некоторые люди не хотят, чтобы вы развивали в наших детях эти способности.

— Да, я слышал о таком. И даже то, что мы якобы пытаем их в своих лабораториях. Но, уверяю, ничего подобного. Каждый гражданин вправе подать заявку в качестве «наблюдателя» и проследить за ходом проверок лично и убедиться, что это совершенно обычные проверки наподобие обычных медосмотров, только в области неврологии и парапсихологии. А наши институты — это обычные образовательные заведения, но со специальной программой для псиоников.

— Вот-вот, признаться, я сам как-то бывал в качестве наблюдающего, когда мой сын проходил его в первый раз. Ему было шесть лет, он сидел на кресле и слушал музыку с завязанными глазами, потом рисовал картину, угадывал карточки, слова… В общем, всё это было похоже на аттракцион, а не на жуткие эксперименты.

— Всё так. И вы правы, родители часто становятся нашими наблюдателями, особенно в группе 6-летних и 12-летних. Там без них никуда, а их содействие не только приветствуется, но и помогает получить достоверные данные. Ведь ребенок может чувствовать дискомфорт без родителя рядом. А это может помешать ему.

— Вы упомянули, что с каждым годом растет число проверяемых. Как вы справляетесь с таким количеством?

— Поначалу в массовых проверках не было нужды. В начале второго тысячелетия мир ещё не знал, как вообще всё организовать и какие ресурсы будут потрачены. Только-только начали появляться достоверные данные, исследования, материалы. Но сейчас, можете быть уверены, наши учреждения и его персонал справятся со всеми детьми за установленное время. Мы уже разделили их по возрастам пять лет назад, что существенно сократило время, а ныне новейшие методы помогут определить псипотенциал за минимальный срок.

— То есть, за три месяца вы проверите, сколько там, двести тысяч детей и это не только в нашем городе?

— На самом деле, их чуть больше. Но да, мы справимся, в нашем городе будут работать пятьдесят точек согласно утвержденному графику. Тех, у кого подойдет срок, распределят по точкам и будут вызывать в определенный день по месту регистрации.

— А если, кто-то, скажем так, прогулял или не может пройти в указанный день?

— Мы понимаем, что могут возникнуть определенные форс-мажоры. И если, кто-то пропустил проверку, он может обратиться к нам в любой день и его поставят в график на резервный день. Но таких случаев не так много. В конце концов, это в интересах самого ребенка и родителей. Чем раньше получишь отметку, тем раньше определишься с будущим. За обучение псиоников государство выдает специальные стипендии, гранты, каждый год открываются новые программы внедрения. Так что, незачем отказываться от такой возможности. Вдруг вы сами того не осознаете, что в вас скрыто. А наш институт с радостью поможет выявить вашу уникальность и развить её.

Опять… Каждый год одно и тоже. Я это всё уже проходила, причем дважды. И вроде бы даже брошюрки читала, которые нам выдавали в школе. Там все прекрасно описано, словно комикс. Но к честности признаться, на это рассчитывать не приходится.

Шанс того, что в тебе обнаружат потенциал, близится к цифре на моей идентификационной карточке. Я о таких вообще не слышала. А те цифры, которые озвучил сей умный муж, не особо коррелируют с реальным миром. По мне мир то особо не изменился с момента открытия «псиоников». Что-то я не вижу экстрасенсов свободно гуляющих по улице средь бела дня.

Мои мысли отвлек звук телефона. «Миссис Кимберли», — выскочило имя контакта.

— Анна, ты на работе? — услышала голос воспитательницы приюта.

— Ну, можно и так сказать.

— Что, снова не срослось?

— Угу.

— Ясно. Когда вернешься?

— Могу сейчас, а что такое?

— Ничего, просто хотела собрать всех до завтрашней проверки.

— В Залы Разума? Нам уже завтра? — удивилась я.

— Да, нам пришло уведомление от института.

— О, ясно. Сейчас буду.

В отличие от северных соседей, в Эдеме имеются учреждения для таких как я. Не знаю, как там у янки, но что-то мне система фостер фэмили и хост семей, не нравится. Ну, ладно, не суть. От ТЦ до муниципального сиротского приюта № 3 путь был не самым близким, чуть меньше часа езды на велосипеде. Но мне это только на пользу. Как-никак я не веду особо активную жизнь, так что, немного покататься на свежем воздухе никогда мне не помешает.

Да… Как же ярко на улице, что ослепнуть можно.

Оранжевый гигант находился в самом зените, расплескав на улицы города огненные краски. На небе ни намека на облака. Через полчаса езды оставила оживленные улицы мегаполиса позади и свернула в спальный район Нью-Эдема, который за центральным парком. Здесь было чуточку прохладнее, в тени деревьев.

Наш милый район не представлял собой воплощение истинной золотой мечты, про которую постоянно говорят в качестве рекламы во всех СМИ. Обычный старый спальный район, с такими же старыми зданиями и с почти что дикими зелеными зонами. Можно даже белок увидеть. Здесь находится мой дом. Другого я не знаю. Вернее, не помню. Я попала в попечение государства в слишком юном возрасте. Ничего не знаю о родителях, а по мере взросления вообще ни разу о них не задумывалась. Хотя говорили, что могут быть родственники. Но, знаете, мне плевать.

Я уже была перед парком, оставалось пересечь последнюю улицу, как случилось непредвиденное. Я не помнила сам момент аварии. И забегая наперед скажу, не вспомню вообще, только обрывки и то, ничтожные и явно недостоверные. Но сам перекресток я помнила, не раз там ездила. Там особо-то и не должно было быть машин, чтобы быть начеку. Потому помнила лишь только чьи-то крики рядом и машину на полной скорости, а дальше резкая темнота и боль.

Очнулась я уже в больнице. Точнее, как бы очнулась. Вроде бы пришла в себя, мыслила вполне ясно, несмотря на пережитое, но был один нюанс — я ничего не видела. Абсолютно. Вокруг лишь черная пелена.

Потрясение вмиг сменилось панической атакой. Я чувствовала, как что-то давит на глаза, и я с силой вырвала свободной ослабшей рукой ткань с лица в надежде избавиться от этой тьмы, но даже тогда ничего не изменилось — всё та же темнота и вскоре ужас накрыл меня с головой. Слабость и боль по всему телу не дали мне наделать делов в приступе, и я вновь упала во спасительную тьму, едва страх начал сковывать разум.

Когда пришла в себя во второй раз, я смутно, но понимала, что происходит и что произошло на той улице. Пришлось быстро свыкнуться и с тех пор мир для меня изменился навсегда. Физические повреждения глаз отняли зрение навсегда. А слова доктора прозвучали словно приговор.

Не знаю, что именно я должна была чувствовать: панику, ужас, отчаяние, горечь? Скорее всего, что-то из этого. Но я приняла случившееся как данное. Наверное, это ненормально, согласна, но мне уже было плевать. Это уже случилось, так чего тут рыпаться. Бессмысленное нытье и пустые жалобы ни к чему не приведут, а жалеть себя никогда не стоит. Нужно думать, что делать дальше.

— Пострадали только глаза? — спросила я у доктора.

— К счастью, да. Сломанные кости быстро заживают, — в голосе мужчины уловила нотки сочувствия.

Ну, вот. Ничего страшного. Ничего… Страшного… Я закрыла глаза, хотя, блин, это уже ни к чему. У меня они теперь всегда закрыты.

Помимо него в палате была ещё миссис Кимберли. Я могла поклясться, что знаю, как она смотрит на меня сейчас — полный сочувствия и жалости глазами. Она хорошая, но не стоит жалеть ту, кто всегда готова к худшему.

Как там было: «В ситуации «или/или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или/или» практически невозможно. А смерть — это не так уж и плохо, если это твой выбор, конечно».

Что тут можно подытожить — бывает. Но, знаете, я бы не сказала, что я совсем ничего не вижу. Ведь что-то было в этой тьме. Что-то, что я не видела, когда была зрячей. Хотя, это я, наверное, пытаюсь подбодрить себя. Зато одно я знаю точно, придется как-то адаптироваться и привыкать, что для меня не ново.