Психоисторический кризис

XLII ЛЕТАЮЩАЯ ШКОЛА ГОД 14798-й

Однажды Эрон, отправившись в соседнюю деревню за овощами и фруктами для кулинарных изысков Магды, разговорился с группой подростков, которые, по своему обыкновению, прыгали вокруг него, выпрашивая подачку. Он поинтересовался, что они знают о звездах. Оказалось, им известно даже меньше, чем древним поселенцам каменного века, — они не знали даже названий! На звездах, по их мнению, жили маги и пророки, а улицы мостили золотом.

Эрон пришел в ужас. Он купил юным попрошайкам по мороженому, и пока они ели, принялся рассказывать о подвигах и достижениях их далеких предков. История о том, что египтяне проводили сложные геодезические измерения без всяких волшебных квантовых приборов, их только позабавила, а простейшая модель маятника, которую Эрон сделал для иллюстрации, использована была лишь для того, чтобы колотить друг друга по голове. Они продолжали свистеть, прыгать и орать. Один из мальчишек, весь перемазанный мороженым, высказал, хихикая, предположение, что древние умели летать, хлопая ушами. А как насчет ковров-самолетов с вшитой навигационной системой? Их страшно развеселили фантастические байки странного чужака, и они принялись толкаться и кувыркаться, явно не воспринимая ничего, что выходило за рамки привычной деревенской жизни. Эрон вздохнул и стал выбирать овощи для Магды.

На обратном пути он сделал крюк, чтобы еще раз посмотреть на «летающую крепость». Она уже стояла на взлетном поле, как величественная прародительница всех боевых кораблей Галактики, ее алюминиевая оболочка ярко сверкала в лучах заходящего солнца. Кону так и не удалось уговорить ни одного из инженеров лететь с ним, и он, к великому ужасу Эрона, набрал команду из аборигенов. Адмирал посчитал, что раз сапиенсы когда-то строили первые подобные машины и летали на них, то вполне смогут справиться со своей задачей и теперь. По мнению Эрона, эти рассуждения несколько устарели — примерно на семьдесят пять тысяч лет. С таким же успехом можно доверить свою жизнь мозгам шимпанзе. К сожалению, сам он был назначен вторым пилотом и увильнуть от полета никак не мог. Слава Космосу, некоторые из шимпанзе, которых Кону удалось заарканить, были «более равными», чем прочие. Эрон долго стоял, глядя на «крепость», пытаясь обнаружить дефекты в обтекаемых линиях ее фюзеляжа.

— Вы собираетесь облететь на этой штуковине вокруг всей Терры? — спросил он как-то раз адмирала.

Тогда он еще не до конца принял идею совместного полета.

— Конечно. А ты что, думал, я полечу на ней на Марс? — развеселился Кон.

Пререкаться с инженерами Эрону пришлось вплоть до самого последнего момента. Всего за несколько дней до того, как машина была признана пригодной к полету, они явились к нему и предложили установить внутри крыльев маленькие антигравитационные устройства — просто на всякий случай. Ответ был — нет. Сам Эрон давал выход нервному возбуждению, проводя долгие часы на компьютерном тренажере, отрабатывая действия пилота в экстренных случаях. Магда, которая входила в команду в качестве кока, должна была по совместительству выполнять обязанности стрелка, защищая брюхо машины с помощью примитивного инерционного оружия. Она очень гордилась оказанной честью и вела учет всех виртуальных противников, которых ей удавалось разнести на куски во время тренировок. Сдвоенные автоматические пушки полудюймового калибра она, казалось, воспринимала как еще один музыкальный инструмент, который надо освоить. Воздушный корабль имел все положенное ему оборонительное вооружение, за исключением двух пулеметов в передней части, вместо которых установили два эффективных ракетных двигателя, обеспечивавших экстренную посадку в случае короткой посадочной полосы.

Эрону удалось спрятаться во время первого пробного полета «Королевы», как Кон окрестил самолет. Впрочем, в тот раз Кон всего лишь поднялся в воздух, пролетел совсем немного без всяких воздушных фигур, включив все контрольные измерители параметров, и тут же приземлился — на шасси и на высокой скорости! Он просто сиял от радости. Это была первая из моделей боевых кораблей, на которой ему удалось полетать. После Эрон получил задание внести кое-какие мелкие исправления в ряд рабочих систем. Но во втором полете он должен был участвовать обязательно — Кон его предупредил. Главным изменением была модификация двигателей, которая вдвое увеличивала срок их жизни и позволяла «Королеве» в экстренных случаях ускоряться — правда, ненадолго — до пятидесяти метров в мгновение. Конечно, для этого пришлось слегка пойти против совести в отношении сплавов, но… в конце концов, никто не может знать на сто процентов, какие сплавы применялись в машине первоначально.

Поскольку сбрасывать бомбы они не планировали, бомбовый отсек был переоборудован в эффективную подсобную мастерскую с компактным репликатором и шаблонами для каждой детали, которая могла понадобиться. Все работы в мастерской должны были производиться терранцами. Углеводородное топливо больше не было на Терре стандартным товаром, поэтому в мастерской был также установлен синтезатор, который работал на любых органических материалах и мог за час наполнить баки «Королевы».

Адмирал не всегда был последовательным в своих требованиях к аутентичности модели, и более того, не всегда мог позволить себе их выполнить. Встроенные инструменты были в основном примитивными, но вполне адекватными: грубый альтиметр, основанный на разнице давления, неточный индикатор скорости, тахометр, секстант для навигации и так далее — но древний автопилот не только устарел, но и был нелегален. Закон не одобрял человеческого пилотирования и требовал, чтобы в каждом таком случае человек получал разрешение робота-пилота, который, в свою очередь, обязан был доложить об этом терранской Службе воздушных сообщений для принятия соответствующих мер. Как правило, роботы разрешений не давали и чрезвычайно пунктуально сообщали об отклонениях от утвержденного полетного плана. Кроме того, Кона самого не устраивал скверный древний альтиметр, и он установил специальный информационный экран, который выдавал разноцветную рельефную карту местности с указанием высот и расстояний. Россум № 26, который был самовоспроизводящимся, подарил адмиралу карманный навигатор собственного производства, который определял координаты машины с точностью до десяти метров и держал в памяти четырнадцать миллионов исторических достопримечательностей, чьи характеристики в свободное время самостоятельно находил в открытой информационной сети.

Хаукум Кон был первым психоисториком высокого ранга, который посетил Терру за все время существования Второй империи, и принимали его по-королевски. Поэтому, когда он планировал свою терранскую одиссею, ему было достаточно попросить — и промежуточный аэродром необходимых размеров вырастал как из-под земли. Корабль был близкодействующим оружием и требовал дозаправки через каждые три тысячи километров полета, поэтому кругосветный маршрут необходимо было составлять очень тщательно — ведь кроме обширных пустынных и ледяных пространств на Терре было много водоемов, через которые надо было перелетать.

Внутри машина имела первоначальный спартанский вид — это был ребристый металлический туннель за исключением участка позади бомбового отсека, где адмирал, отступив от своих принципов, приказал устроить современную кухню для Магды, а для себя — походный офис с шикарным письменным столом из настоящего дерева и компактным компьютером. Дома, на Светлом Разуме, Кон располагал большей компьютерной мощью, чем вся бюрократия Первой империи, но он любил делать всю предварительную работу на своей игрушке, которая, хотя и была ограничена в возможностях, умела многое. В задней части корабля находились койки для отдыха членов команды.

После нескольких испытательных полетов, когда Эрон убедился, что машина достаточно прочна и надежна, они были готовы к сумасшедшему приключению, задуманному адмиралом. Оно немногим отличалось от путешествия вокруг планеты пешком. Нескончаемый рев углеводородных двигателей превращал барабанные перепонки в кашу, и при этом машина ползла со скоростью не более тридцати пяти метров в мгновение. Путешествовать между звездами — и то легче! Вдобавок Эрону пришлось надеть на руку эти глупые часы с двадцатью четырьмя делениями, кожаный комбинезон, меховую шапку, огромные наушники и страшно неудобную кислородную маску. Короче, адмирал разыгрался на всю катушку!

Впрочем, во время первого долгого ночного перелета он пребывал в несколько более серьезном настроении. Они летели над пустыней на средней высоте при почти полной луне, освещавшей фантастический мир облаков. Адмирал неожиданно встал, оставив Эрона за штурвалом, и вернулся с парой звукоизолирующих шлемов, оборудованных прямой связью для памов. Это значило, что он хочет поговорить.

— В детстве я был большим поклонником Саг Кенорана, — начал Кон, снова устраиваясь в кресле пилота. — Читал их когда-нибудь?

— Галактика велика, — ответил Эрон. Это означало «нет».

— Когда мы вернемся на Светлый Разум, и у тебя будет время помечтать, я тебе их дам. Кто бы эти саги ни написал, он был одним из величайших рассказчиков на свете — а может, это просто мои детские впечатления. Он жил на Байтерии очень давно, в субсветовую эру, еще до того, как Байтерия была завоевана Кумингским Регионатом. Когда ты еще ребенок и думаешь о тех временах и просто не можешь представить себе чего-то более древнего — и вдруг в твои руки попадает история, написанная человеком, который жил тогда. Такое кажется настоящим чудом!

Он долго молчал, погрузившись в воспоминания. Эрон так же молча ждал.

— Саги Кенорана с Байтерии рассказывают о звездных приключениях, растянутых на целые поколения, но особенно они очаровательны тем, что в ткань повествования искусно вплетена мифология прошлых веков. И в каждом эпизоде молчаливо предполагается, что Байтерия была прародиной человечества. То и дело оказываешься в первобытной докосмической эре, и каждая страница пестрит ссылками на те далекие дни, от которых остались лишь тени воспоминаний, дни, когда странные древние империи, которые давно уже пали и исчезли без следа, еще даже не народились. И увлеченному читателю даже не приходит в голову, что Байтерия в секторе Сириуса кажется автору такой древней просто потому, что он не способен вспомнить о событиях, происходивших всего десять тысяч лет назад!

Эрон не ожидал от Кона такой сентиментальности — старик так расчувствовался, что едва не пустил слезу. Голос его дрогнул, и чтобы успокоиться, он встал и вышел на кухню. Там он осторожно, чтобы не разбудить Магду, хотя ей не мешал спать даже рев двигателей, достал тарелку с закусками. Рейвер спал под койкой. Он терпеть не мог летать и предпочитал пребывать во сне все время, пока машина находилась в воздухе. Вернувшись в рубку, адмирал протянул Эрону блинчик с начинкой и уселся в кресло. Им приходилось перекрикиваться, потому что во время еды звукоизолирующие шлемы пришлось снять.

— Когда я учился на психоисторика, самым трудным было отрешиться от этой мифической байтерийской истории человека. Логика и факты были неумолимы, но чувства все-таки сопротивлялись, так же как и пам. Может быть, поэтому я и оказался здесь. Древний летательный аппарат, который древнее всего, что есть на Байтерии, — мог ли я устоять? А ты?

Эрон рассмеялся под грохот моторов.

— Я едва ли задумывался о происхождении человека — слишком был занят своей войной с отцом. Я скорее предпочитал простой взгляд на вещи — вроде того, что вселенная внезапно возникла четыре тысячи лет назад. Мифология есть мифология. Подумаешь! Какая разница — одна планета-мать или другая! Пожалуй, я вообще не думал о Терре, пока не встретил сумасшедшего профессора, который бредил терранской поэзией.

— А, Рейнстоун! Как же, как же! Он прислал мне твои вирши — те, что получше — и очень высоко о тебе отзывался.

Эрону показалось, что из-за шума он чего-то не расслышал.

— Рейнстоун посылал вам мои стихи? — Он был в ужасе от такой самонадеянности старого поэта. — Но я же нарочно не включил эти стихи в список своих работ, потому что они не мои!

— О, вот как? — Адмирал саркастически усмехнулся. — Сдается мне, ты заставил компьютерную программу писать эти стихи, чтобы задобрить старого куратора, от которого зависело, какие рекомендации ты получишь для поступления в Лицей…

Эрон поперхнулся очередным блинчиком!

— Я их слегка отредактировал, — пробормотал он, опустив глаза.

Его голос был едва слышен за ревом моторов. Хаукум ничего не отвечал, пока они не покончили с едой и вновь не надели шлемы.

— У меня есть и твои поэтические программы, — продолжил он с улыбкой. — Из специальных полицейских файлов. Но мне не хотелось разочаровывать Рейнстоуна, и я не стал сообщать ему о твоей хитрости. А программки интересные… На меня они произвели большее впечатление, чем все остальные твои работы. По существу это попытка смоделировать традиции различных культур — по крайней мере сорока семи. Неужели Рейнстоун так ничего и не заподозрил?

— Нет, но иногда стихи ему не нравились, и тогда я вносил изменения в программу. — Эрон наконец нашел в себе силы поднять взгляд и стал смотреть на облака, освещенные луной. — Он все время пытался убедить меня написать что-нибудь оригинальное, но мне было интереснее анализировать структуру чужих стихов.

— В поэзии стили быстро сменяют друг друга.

— Не всегда. Иногда они сохраняют стабильность в течение тысяч лет. Меня как раз интересовали темпы изменения стиля и их корреляция с остальным содержанием культуры. Так сказать, слабая попытка психоисторического анализа.

Луна скрылась — они попали в глубокую долину между двумя облачными кряжами.

— Кстати, — оживился Кон, — у меня есть для тебя тема диссертации. Я берег ее для особо выдающегося студента. У тебя эта работа займет лет пять или около того.

Эрон посмотрел на него с опаской.

— Думаете, она мне понравится?

— Обязательно! Ведь твое внимание привлек тот факт, что поэтические формы могут оставаться неизменными тысячи лет и при этом сохранять жизнеспособность! Я хочу, чтобы ты исследовал застой.

— Застой?

— Ну да, когда ничто не меняется. — Палец адмирала указал вниз, на пол «летающей крепости», но имел он в виду, конечно, планету. — Как в этой куче дерьма там, внизу. Только не вздумай передать мои слова команде!

— Вы хотите, чтобы я исследовал Терру?

— Нет-нет, застой вообще! Когда все меняется, но… остается по-прежнему. Терра — лишь самый древний пример застоя и самый простой, как раз по зубам юному математику.

Эрон не совсем понял, что Кон подразумевал под застоем.

— Почему бы нам не изменить все?

Он имел в виду кучу дерьма. И сам удивился, что сказал «мы».

Кон вздохнул:

— Это главная проблема с предсказанием будущего. Если ты можешь предсказывать, то можешь и менять. Но в каком направлении? Вот в чем вопрос! Нам что, сделать с ними то, что они сами сделали с неандертальцами? Или то, что Морские Разбойники сделали с первоначальным населением Америндии? А может быть, то, что Первая империя сделала с хельмарцами? Можно еще навязать им генную инженерию, чтобы подправить мозги… Какие еще будут предложения?

— Вы хотите, чтобы я изучал застой. Мои результаты смогут помочь решить эту проблему?

— Давай я дам тебе определение застоя. — Адмирал взял салфетку и нарисовал на ней график с резко идущей вверх кривой. — Вот главная проблема терранцев, с которой они живут уже чуть ли не тысячу столетий. На протяжении этого невообразимо долгого времени все их цивилизации без исключения, бедные они были или богатые, упорно считали, что численность населения регулируется естественным путем. Верно, регулируется. И вот теперь они живут, как козы на острове, ощипанном догола!

Он хлопнул рукой по своему чертежу.

— Наша «Королева» была построена для того, чтобы уничтожать излишки гирманийцев, которые выплескивались со своей территории в поисках новых земель для размножения. В течение того столетия численность населения Терры возросла вчетверо с тем неизбежным результатом, что богатые стали еще богаче, а бедные районы превратились в очаги гниения культуры!

— В следующем столетии дела пошли немного получше, — продолжал Кон. — Полная численность населения удвоилась лишь через семьдесят лет. Но в районах, где сохранились прежние темпы размножения, и население удваивалось раз в тридцать — сорок лет, начались геноцид, кровавая бойня и непредсказуемые массовые вымирания. Половина видов млекопитающих исчезла, а средняя скорость исчезновения видов стала самой высокой за последние шестьдесят миллионов лет. Среднестатистический сапиенс стал беднее, чем во времена неолита, несмотря на то что уровень развития физики и сельского хозяйства был высок, как никогда. В результате богатым становилось все труднее и труднее обеспечивать себя полицейской и военной охраной… Что происходило в следующие несколько столетий, сказать трудно — надежных источников просто не существует. Известно лишь, что к началу эпохи Ренессанса, когда появились первые звездные корабли, население Терры сократилось до одного миллиарда и существовало довольно неплохо за счет высвободившихся ресурсов. Но урока они не усвоили. Население опять начало быстро расти — быстрее, чем шло восстановление биосферы планеты. Следующий коллапс наступил не так быстро, как первый, и был не таким впечатляющим — все разыгрывалось уже на стадии истощения. К моменту, когда прибыли завоеватели с Эты Куминги со своим гипердвигателем, ситуация уже в основном стабилизировалась приблизительно на современном уровне — сапиенсы убивают природу быстрее, чем природа успевает восстанавливаться, а враждебная природа убивает сапиенсов быстрее, чем они успевают размножаться. В результате вся история завоевания Галактики на гиперзвездолетах прошла мимо них. Застой…

— А у вас нет чего-нибудь вроде Плана Основателя для Терры?

— Нет. У меня есть дела поважнее.

Адмирал не стал пояснять, что он имел в виду.

В последующие дни Хаукум Кон продолжал давать Эрону уроки психоистории — в воздухе и на стоянках, в рубке и в бортовом офисе у компьютера, когда машину вел робот-пилот. Иногда Эрону казалось, что Кон просто болтает об исторических событиях, в то время как на самом деле тот все время думал о психоистории, а иногда, наоборот, явно психоисторическая лекция была затеяна лишь для того, чтобы «вправить» чей-то исторический вывих. Но никогда адмирал не читал голых математических лекций, без философского вступления. Эрону очень скоро стало очевидно, что существуют две главных школы в психоистории, причем коновская — явно в меньшинстве.

Они летели на высоте двенадцати тысяч метров, красный шар солнца уже опускался в облака на горизонте. Внизу уже давно наступила ночь. Панель управления была ярко освещена. Они переговаривались через пам, напрямую, потому что в рубке, как всегда, стоял оглушающий шум от работающих двигателей.

— Для Хейниса важна цель. Он намечает маршрут, и все должны идти за ним. Он хорошо умеет строить планы. Если провести грубую аналогию, Хейнис знает, сколько горючего в баках, как далеко мы на нем улетим и где должны будем сесть, чтобы заправиться. Его план полета учитывает и погоду, и закуску для команды. Все предсказано! — Адмирал усмехнулся. — Ну а мне, в общем, все равно, куда мы летим, лишь бы крылья по пути не отвалились. Там, впереди, масса хороших вариантов будущего, и они, безусловно, сами не наступят, так что кто-то все равно должен принимать решения в узловых точках — так пусть это будет Хейнис. Я занимаюсь техническим обслуживанием. Для меня главное, чтобы наш старый драндулет не потерял по дороге двигатель и не рухнул вниз, разбрасывая по земле свои обломки и наши кости! Беда в том, что слишком много психоисториков высматривают впереди конечную цель, продолжая традицию, заложенную еще Основателем, и никто не хочет присматривать за машинами.

Кон резко сменил тему, как он это часто делал.

— Ты слышал когда-нибудь о плетении Хаскина?

— Нет. Я вообще плохо знаю психоисторию.

— Да, этому вряд ли могут научить в Азинии.

Кон передал управление роботу и повел Эрона в офис, где усадил за компьютер и начал учить, объясняя основные методы логического плетения и демонстрируя конкретные примеры их применения при постановке проблем. Потом он дал своему ученику несколько головоломных задач. Эрон не сразу понял, в чем тут дело, и не раз чувствовал себя идиотом, направляя компьютер по неверному пути. В таких случаях адмирал мог подолгу терпеливо ждать, пока его студент сам выпутается из трудного положения, но частенько не выдерживал и туманно намекал на правильный ответ. Наконец он соскучился по своему штурвалу и вернулся в рубку, прекратив на сегодня занятия.

На другой стороне океана, когда топливо уже было на исходе, они неожиданно попали в зону циклона. Самолет нещадно трясло и бросало из стороны в сторону, но адмиралу это доставляло лишь удовольствие. Эрон нервно поглядывал на индикаторы робота-пилота — когда же он наконец признает ситуацию опасной? — но робот молчал, считая, очевидно, что бывают бури и похуже.

Бесконечное путешествие вокруг Терры очень нравилось Эрону, но, к сожалению, они нигде не останавливались достаточно долго, чтобы он успел привыкнуть и как следует понять то, что видит. Особенно запомнились ему величественные развалины Эталундии, имперской цитадели, построенной Эталунской династией в пятьдесят третьем столетии галактической эры, когда Первая империя взяла в свои руки шефство над прародиной человечества. Этот город, бывший главным центром имперской власти на Терре, надолго пережил самих эталунов, но во времена поздних династий пришел в упадок и был окончательно покинут в тот самый год, когда была основана колония на Дальнем Мире. Теперь там шли раскопки, которыми под руководством своих профессоров занимались студенты-историки, специализировавшиеся на культуре этого периода. На руины гордо взирали сверху восемь эталунских императоров, чьи головы были увенчаны снежными шапками. Эти гигантские фигуры были вырублены в самой высокой горе на Терре. Время обошлось с ними снисходительно. Орр Эталунский, правда, потерял нос и половину своей фантастической прически, но его отец и дед нисколько не пострадали.

Самым старым местом раскопок, которое они посетили, была Ракуна, названная так по имени небольшой деревушки, расположенной на берегу. Уже в течение столетий, по мере того как росли ледяные шапки на полюсах Терры и уровень океана понижался, эти руины постепенно поднимались из воды, свидетельствуя о былой славе огромного города. Даже огромные дамбы, которые когда-то укрывали его от вторжения океана, все еще оставались на месте, хотя и не функционировали. Археологам здесь было раздолье! Этому городу повезло — он не был сожжен или разграблен солдатами, более того, ему даже не пришлось пройти долгий путь упадка, разрушения и вандализма, обычный для терранских поселений. Он был покинут в спешке, став жертвой грандиозного тропического урагана, который повредил дамбы и вызвал настоящий потоп, навеки укрыв сокровища тогдашней цивилизации под толстым слоем воды и создав настоящий музей редких артефактов двадцать третьего столетия терранской эры. Это было в разгар Великого Вымирания, так что ни материальных, ни человеческих ресурсов для восстановления Нью-Орлеана, видимо, найти не удалось. Кроме того, ужасный океан в то время все еще продолжал подниматься…

Видели они и многое, многое другое. Даже слишком многое для одного кругосветного путешествия. Эрон то наслаждался грохотом в рубке «Королевы», летя сквозь облака, то, всего лишь через час, пробирался, согнувшись в три погибели, через лабиринты пещер, где до сих пор хранились пятьдесят тысяч замороженных мумий последних христиан. В течение тысячи лет после старта последнего звездного корабля они отправлялись сюда, в Великие Пещеры, искать просветления, украшая скульптурами подземные коридоры, а когда находили, то совершали ритуальное самоубийство, чтобы попасть на Звездные Небеса посредством астральной проекции… Они побывали и на острове вблизи побережья Эуропы, повторив долгий путь тысяч таких же «летающих крепостей», которые когда-то, едва выйдя из своих примитивных громоздких репликаторов, летели над ледяными шапками и штормовыми волнами и делали здесь остановку, чтобы заправиться и принять участие в жестоких битвах на Континенте. Во время последнего перелета Россум № 26 очень беспокоился и все время висел у них на хвосте. Когда путники наконец благополучно приземлились, он выполнил свое давнее обещание и взял Эрона на Лондонский холм. Дав ему голографическую камеру, любознательный аэрокар попросил сделать несколько снимков реконструированной лондонской подземки, заполненной всевозможными надписями и рекламой. Сам Россум, будучи воздушным созданием, попасть в это экзотическое место, естественно, не мог.

Тем временем адмирал Хаукум Кон, в качестве последнего привета Терре, занялся организацией мемориального бомбового налета на Гирмани. Разумеется, срок хранения Тысячелетнего Рейха давно вышел, и доблестная арийская раса отправилась туда же, куда и ее неандертальские предки, но история есть история, и забывать ее не следует. Адмирал нарядил свою команду в новую форму с аббревиатурой «US AF» и треуголки с тринадцатью звездами и скрещенными саблями. Двадцать три аэрокара и сама «летающая крепость» выстроились в боевой порядок над сельским ландшафтом с фермами и пастбищами и, медленно набрав высоту, прошли Белые Скалы и Большой Пролив и направились в глубь Континента. Целью был Бременский холм невдалеке от крошечного городка Крискт.

Увы, ни одного Волка из Люфтваффе уже не осталось в живых, чтобы подняться и атаковать их. Да и настоящих бомб они с собой не взяли. Рейс был чисто порожним, однако боевые машины шесть раз торжественно прошли на бреющем полете над городом, распугав всех ворон и доставив немалое удовольствие себе и аборигенам. Местные каролы, как было заранее договорено, изображали воинственных гирманийцев — тех самых, которые в свое время доставили столько беспокойства Римской империи. Они стояли группами на крышах, запускали фейерверки и орали неразборчивые приветствия. Некоторые даже размахивали флагами с изображением древней свастики. Не каждый день простого терранца бомбит сумасшедший психоисторик второго ранга с самого Светлого Разума!

Когда они наконец приземлились, городок Крискт, который составлял лишь небольшую долю старого Бремена, встретил их с чрезвычайным радушием. Речи с подиума лились рекой, девочки бросали букеты цветов, а местный учитель танцев даже нарядил своих танцоров в черную форму эсэсовских суперменов, на которой красовалась желтая пятиконечная звезда норвежского бога Давида, которую все подданные Третьего Рейха должны были носить в знак своего расового превосходства. «Эсэсовцы» исполнили традиционный карельский танец — «коробочку», по сценарию которого восемь из них, встав квадратом, подбрасывали в такт музыке оставшихся двоих, все время меняясь местами. Улицы заполняла веселящаяся толпа ряженых, в которой наибольшим успехом пользовались гитлеровские усики и треуголки с тринадцатью звездами.

Во время долгого путешествия назад к Нилу Эрон перебирал в памяти свои впечатления от Терры. Всю дорогу он молчал, но когда они сели, и двигатели стихли, юноша наконец решился задать вопрос, который давно уже мучил его. Насколько клятва хранить секреты, которую давал каждый психоисторик, способствовала застою, о котором так беспокоился Кон?

Адмирал весело рассмеялся.

— Секреты? Это же миф! Не нужно преувеличивать проблему. Как открыть секрет воробью? Найди воробья, который поймет мои секреты, и я просто возьму его на работу! Мы можем присматривать за нашими воробьями, можем их кормить и защищать, но делиться с ними секретами? Чушь!

Эрону не очень нравилась перспектива потратить свою жизнь, присматривая за воробьями, но он слишком уважал Хаукума Кона, чтобы сказать ему об этом. А очень скоро ему стало некогда размышлять о проблемах застоя — пришлось заняться сборами. Экспедиция возвращалась на Светлый Разум, и Эрон летел с ними!