Протокол «Иерихон»

7. «橋»

— Борис! На мосту стоит человек, хочет поговорить.

— Один?

— Да. Оружия при себе нет.

— Сейчас.

— Он хочет говорить не с тобой… с Риком Омикроном.

Повисла пауза.

— Хорошо…

Докладчик исчез. Борис повернулся к Рику. Рыжая борода лидера славян встопорщилась как наэлектризованная. Покрасневшие глаза часто моргали. Рика он не отпускал от себя ни на шаг.

— Что скажешь?

Рик встал.

— Будут торговаться, — предположил он. — Или попробуют убить. Сразу. Лично я говорить готов. Но решение за тобой. Не хочу оспаривать твой авторитет.

Борис сильно зажмурился и потер веки. Под глазами залегли круги — за последние сутки он успел поспать от силы три часа. Резервация лихорадочно готовилась к вторжению и осаде. На каждом переходе и мосту выросли баррикады. Лифты и пути сообщения заблокировали. Энергетические сети были накинуты на каждую подозрительную дыру. Борис как раз заканчивал обследовать южные границы на карте. Югом у славян называлось направление в сторону основания, севером — в сторону шпиля башни.

— Так, — он почесал макушку и впечатал палец в какое-то место на карте. — Эти позиции кажутся мне ослабленными.

— И все же там прорыва не будет. — Рик очень хорошо знал эти секции по опыту патруля в Коммуне. — Слабые места возле Хорды и по краям.

Борис мял лицо в ладонях.

— Нам не хватает людей! — простонал он. — Ладно. Пойдем. Не будем давать обезьянам лишний повод для вторжения.

Они шли по коридору, уворачиваясь от встречного потока. Рик наблюдал за людьми. Паники не было. Славяне сосредоточенно работали, разбившись в группы по пять-шесть человек.

— Почему безумцев трогать нельзя? — вдруг спросил Борис.

— Сложно объяснить, — признался Рик. — Их помешательство — это пограничное состояние. Внутри них что-то созревает. Они похожи на… гусениц, превращенных в куколок. Понимаешь?

— Я не в пещере вырос, — сказал Борис. — Однажды куколка становится мотыльком.

— Не обижайся, — сказал Рик. — Не все, с кем мне доводилось общаться, владели знаниями о природе. Да, мотыльком. Примерно то же происходит с безумцами.

— Ты ведь сам пережил безумие. Что-то изменилось после болезни?

Рик мог бы многое рассказать о своем состоянии, но на это не хватило бы никаких слов. Его восприятие улучшилось. Все стало таким ярким, четким, насыщенным. Обострилось зрение, слух, обоняние. Каждый день мир удивлял его. Каждое мгновение было открытием.

— Вон там, — он указал на самую дальнюю трубу под потолком. — Ползет мокрица.

Рик подождал, пока Борис сходит и убедится.

— А в столовой сегодня вареная картошка. Со шпинатом.

Борис скептически покачал головой.

— Знаю, в это верится с трудом, — сказал Рик. — Но хоть кому-то в этом мире вы должны доверять?

Борис промочал. Они достигли маршевого коридора и выхода на мост. Солдат на посту указал за бруствер:

— Он там. Стоит и ждет.

На середине моста стояла одинокая фигура.

— Он сказал, что будет говорить только с Риком Омикроном.

Борис лишь цокнул языком. Вдвоем они ступили на мост. У противоположного конца моста что-то двигалось, мигали огни. Сверху вращалась Хорда — хребет мира. Рик почувствовал на себе взгляд множества глаз, не только спереди, но и сзади. Шум и возня по обе стороны пропасти как будто затихли. К этому моменту они с Борисом дошли до середины моста.

Там их ждал доктор Чан. С минуту все трое разглядывали друг друга.

— Они сохранили вам жизнь, — произнес Рик.

— Я не буду говорить в присутствии этого человека, — Чан взглянул на Бориса.

— Тогда разговор окончен, — отрубил тот. — Пойдем, Рик.

— Подождите, — Чан сглотнул. Прошло несколько секунд. — Хорошо.

Борис удовлетворенно кивнул и скрестил руки на груди.

— Произошло недоразумение, — начал Чан. — Мы хотели помочь вам, Рик.

— Пропуская сквозь меня электричество?

Чан тяжко вздохнул. Рик понимал его положение, но воспоминания о пытках были слишком свежими.

— Послушайте. Мы совершили ошибку. Обращались с вами чересчур… грубо. Канцлер признает это. Он готов пойти на уступки, в том числе славянам. Его предложение таково: возвращайтесь к нам, и империя предоставит Славии полную автономию. Мы даже готовы простить террористический акт…

— Простить! Ничего себе! — зарычал Борис. — Грош цена вашим обещаниям!

Чан умоляюще посмотрел на Рика.

— Прошу вас, Рик Омикрон. Они ненавидят нас, но вы — совсем другое дело. Гость из внешнего мира может объективно оценить ситуацию.

— По-моему, держать гостя взаперти несколько невежливо, — напомнил Рик.

— Но мы пытались уберечь вас от возможной угрозы!

— Ваши начальники сейчас слушают нас, не правда ли? — улыбнулся Рик. — И это прекрасно. Доктор, империя наверняка получила послание от моей сестры из внешнего мира. Отрицать это бессмысленно. Я не знаю, какие строит планы империя, но сейчас настало время всем нам объединиться для решения общей задачи. Всем нам пора позабыть про вражду, про конфликты и ненависть, пусть все это останется в прошлом. Башня Мира — часть огромного проекта по спасению всего человечества. Каждая жизнь имеет огромную ценность. Интересы империи — ничто по сравнению с интересами всего человечества. Пора это понять. А теперь конкретика. Я предлагаю создать буферную зону. Выделить сектор для тех больных безумием, которые еще остались в живых и разместить их там. Затем нам нужно сформировать объединенное правительство башни и выйти на контакт с другими башнями. Империя запустила программу «Уран»?

— Я… То есть… — Чан надолго замолчал, прислушиваясь к писку аппарата в своем ухе. Потом выдал: — Канцлер приглашает руководство автономии к себе в гости для переговоров.

— Мне это не нравится, — процедил Борис. — Пахнет ловушкой. Скажи своему канцлеру, что все переговоры будут проходить здесь, на этом мосту. Или в очищенном секторе, как сказал Рик.

— Э-э…

Вдруг Рика озарила догадка.

— Чан, — спросил он, — Среди вас есть художники или поэты?

— Что? — на круглом лице доктора вместе с потом проступил ужас.

— Среди славян точно нет. Я видел. А среди вас?

— Какое это имеет значение…

— Он не знает, — усмехнулся Борис. — Посмотри на него. Он едва стоит на ногах. Они что, не могли прислать кого-то покрепче?

Чан наклонил голову и принялся исследовать перекладины моста. Его мелко трясло.

— Они рассчитали все правильно, — сказал Рик. — Только они рассчитывали на обычного человека. Думали, что мои симпатии к Чану сделают свое дело. Но «пороговые люди», назовем их так, воспринимают мир и реагируют на него иначе. Простите, доктор, вам меня не разжалобить.

Чан снова смотрел на них. С его лицом произошла разительная перемена — теперь оно было жестким, непроницаемым, глаза сузились до двух черных щелей. Он заговорил, громко и презрительно:

— Мы уничтожили всех пороговых. А тех, кого оставили, держим в клетках, как подопытных мышей. И если вы думаете, что мы прислушаемся к призывам какой-то девчонки из иного мира, то глубоко заблуждаетесь. Вы оказались на удивление наивным, Рик Омикрон, полагая, будто обрели верных и надежных друзей в лице этих грязных… сепаратистов.

— Что? — Борис потемнел от злости.

— Или вы думаете, они откровенны с вами? — продолжал Чан. — Вы считаете, они не имеют на вас каких-то своих планов? Они разыгрывают вас как козырь.

— Ах ты маленький кусок… — Борис шагнул вперед, но Рик его остановил.

— Хватит! — Рик дождался, когда схлынет волна гнева, и иссякнет запас ругательств Бориса. — Мне казалось, империя настроена более серьезно.

— Все так и есть, но, к сожалению, мы вынуждены иметь дело с варварами.

Борис открыл рот, но промолчал. Его глаза злобно сверкнули.

— Вы готовы пойти на наши условия? — спросил Рик. — У нас будет свободный сектор?

Чан скрипнул зубами.

— Это неприемлемо. Ваши претензии ничем не обоснованы. Вы попали под чужое влияние, Рик Омикрон.

— Отлично, — Рик довольно кивнул. Подобного ответа он ожидал. — В таком случае, вам придется выковыривать меня из секторов Славии, всего или по кускам. Я ясно выразился?

Установилось молчание. Рик внимательно следил за Чаном.

— Мне очень жаль, что наши пути пересеклись при подобных обстоятельствах, — трагически вздохнул доктор. Это выглядело так убедительно, что Рик почти поверил. — И еще более прискорбно, что у нас разные системы ценностей. Вы оказались анархистом, а для нас такой общественный строй неприемлем. Вы выбрали не ту сторону. Сторону зла. Мы пытались привить вам идеалы империи, идеи порядка и блага служения обществу, но вы оказались невосприимчивы.

— Они же хотели казнить вас, — напомнил Рик.

— За дело, — бесцветно сказал доктор. — Я — преступник.

— Вы намеренно утаивали от меня правду. Почему?

— Вы были еще не готовы. Мы хотели открыть положение вещей постепенно, но вам не хватило терпения. Молодость и горячий нрав сыграли с вами злую шутку.

— Я имею в виду не автономию славян.

Чан осекся, удивленно взглянул на Рика.

— Одно из двух, — заключил Рик. — Либо вы настолько глупы, что не понимаете происходящего, либо настолько заносчивы, что думаете, будто понимаете.

— О чем речь? — не понял Чан.

— В какой части планеты находится башня? — Рик шагнул вперед. — Отвечайте, живо!

Чан слушал инструкции с таким выражением, словно был готов упасть в обморок.

— Это не в моей компетенции… — забормотал он.

Рик расхохотался.

— Неужели так трудно сказать? Борис, ты знаешь?

— Башня парит в небе, — отозвался рыжебородый. — Так нам говорили отцы и деды.

— Точнее, в космосе, — поправил Рик. — И движется по заданному курсу.

Чан молчал. Голос в наушнике тоже умолк — из-за обостренного слуха Рик знал это наверняка. Рик чувствовал напряжение, царившее по ту сторону микрофона. Теперь все стало ясно. Рик готов был поспорить, что Башня вращается вокруг собственной оси, обеспечивая жителям нормальную гравитацию за счет центробежной силы. Вот почему ближе к центру оси Башни гравитация уменьшалась — центробежная сила там ослабевала.

Это позволяло пассажирам вести нормальную жизнь при полете корабля. О таком способе упоминалось во всех хрониках, какие Рик успел изучить в Термополисе.

— Вы управляете полетом или нет? — снова спросил Рик. — Вы пилотируете Башню?

Чан хранил молчание.

— Так я и знал, — заключил Рик. — А еще корчите из себя великую империю. Вы — обычные пассажиры!

Маленький доктор дернулся, как от пощечины. Глаза запали, он качнулся и чуть не рухнул лицом вниз. Рик подхватил его. Чан встрепенулся и стал отбиваться:

— Нет, оставьте меня! Оставьте! — он вырвался, одернул одежду и с ненавистью уставился на Рика. — Довольно! Этот разговор ни к чему не приведет. Вы отказались от последнего шанса и горько пожалеете об этом. Мы больше не отвечаем за сохранность вашей жизни.

Рик затаил дыхание. Чан помедлил, казалось, он судорожно вспоминает что-то, что хотел бы сказать напоследок. Рик следил за его движениями, за малейшими изменениями в мимике.

— А с вами, — Чан глянул на Бориса, — мы еще разберемся.

— Ждем с нетерпением! — усмехнулся рыжий Борис. — Передай своему канцлеру привет и скажи, что мы будем сражаться до конца. До последнего вздоха!

Чан промолчал. Он перевел взгляд на Рика и угрожающе проговорил:

— Ветер, дующий с моря, силен на равнине, но умирает в горах. Учтите это. Наша башня — неприступная твердыня.

Маленький Чан развернулся и с достоинством пошел в сторону третьего эона.

— Умеют же пускать пыль в глаза, — буркнул Борис, когда они с Риком вернулись к блокпосту. — Почему ты спрашивал его насчет поэтов и художников?

— Проверял догадку. Это связано с болезнью мозга.

— Каким образом?

— Все это слишком сложно, — поморщился Рик. — Я обнаружил, что искусство недоступно старшим поколениям. После великой эпидемии люди не создали ничего нового, кроме культов.

— Ну и что?

— Пока ничего, — покачал головой Рик. — У меня есть кусочек мозаики, но я не знаю, куда его вставить, чтобы сложилась картинка.

Борис крякнул, явно не придав этому значения. Они вернулись к брустверу. Рик задумчиво взглянул на стену третьего эона.

— Посмотри туда, Борис. Что ты видишь?

— Куда? — Борис непонимающе вертел головой.

— Стена эона. Ты не замечаешь в ней ничего необычного?

— Нет. А что?

— Взгляни на поверхности этих четырех долей, разделенных каньонами. Нет ни одной идеально гладкой. Каждая покрыта каким-нибудь узором. Треугольники, квадраты, окружности. Точки и прямые. Иглы, ямки, борозды, выпуклости. Ты видишь?

— Ну и что здесь такого?

— Смотри внимательно, — настаивал Рик. — Задержи взгляд на какой-нибудь детали. Давай понаблюдаем за той окружностью, ближе к центру.

— Что? Зачем? Мы же теряем время!

Рик вздохнул.

— Прошу тебя, Борис, наберись терпения и просто постой со мной здесь на галерее. Давай молча посмотрим туда.

Борис заворчал, но все же выполнил просьбу. Прошла минута. Вторая. Башня мерно гудела. Хорда медленно, но неумолимо вращалась — так казалось. На самом деле она проворачивала вокруг себя жернова эонов. Через пять минут ожидания это стало очевидным.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил Рик.

— Я не уверен, — теперь голос Бориса не был таким раздраженным. — Кажется, тот круг поднимается над плоскостью стены.

— Значит, мне не мерещится. Теперь можно идти.

Они шли по коридору в штаб резервации.

— Но что это значит? — недоумевал Борис.

— Только одно, — сказал Рик. — Башня меняется.

— Почему?

— Не знаю. Но чувствую, как потоки воздуха задувают в другую сторону. И еще — небольшие, ничтожные колебания в гравитации.

Борис внимательно смотрел на Рика.

— Башня корректирует траекторию полета, — догадался он.

— Похоже на то.

— Кто это делает? — спросил Борис. — Думаешь, обезьяны?

— Это неважно, Борис. Гораздо важнее, для чего меняется курс. И прошу тебя, не называй их обезьянами.

— Ты просишь о невозможном, — злобно ухмыльнулся Борис. — Они не люди.

Они остановились на развилке коридоров.

— Нужно завершить подготовку, — сказал лидер славян. — У нас еще масса дел. На каком направлении ты хочешь сражаться?

Рик проводил взглядом проходившую мимо женщину с ребенком. Ребенок, мальчик лет шести, вывернул шею, разглядывая Рика. Борис продолжал что-то говорить, но Рика грызло смутное предчувствие. Он все смотрел на два удаляющихся силуэта, пока те не исчезли за поворотом.

— Сколько у вас в резервации детей?

— …не меньше дюжины на западную турель… э, что?

Рик терпеливо повторил вопрос.

— Сотни три. — Борис хлопал глазами. — Думаешь, где их укрыть? Молодец, дельная мысль! Вообще-то я поручил это Яцеку, но если хочешь помочь ему, это будет очень кстати…

— Нет-нет, погоди, — Рик перевел дух. — Я должен уйти.

Борис нахмурился. Улыбку быстро смыло с его лица.

— Что ты несешь? Сейчас самый ответственный момент! Решил переметнуться?

— Ага, и поэтому открыто говорю об этом. Пораскинь мозгами. Конечно, нет. Это ваша с имперцами война. Не моя. Мне пора возвращаться домой.

— Вот как. Я думал, ты поможешь, — в голосе Бориса сквозила досада.

Рик вздохнул.

— Борис, что-то происходит. В башне и во внешнем мире. Это гораздо важнее вашего конфликта, оно касается всех людей, выживших после древней эпидемии и недавней вспышки безумия. Я должен понять, что творится.

Борис подвигал челюстью.

— Очевидно, ты знаешь, что делать, — проворчал он.

— Я близко, почти достиг цели. Нужен еще один шаг. Единственный шаг в правильном направлении, и все встанет на свои места. Только что я понял важную вещь. Дети, Борис, все дело в детях. Они как-то связаны с происходящим. О, Пространство! — Рик схватил Бориса за плечо. — У тебя есть карта Башни?

— Есть технический план в секторе реакторов.

— Скорее, идем туда. Скорее! — Рик буквально потащил Бориса в сторону энергоблоков. — Чан хотел нам помочь!

— Эта мелкая макака? — вскричал Борис. — Не смеши меня!

— Монголоидная раса пользуется иероглифами вместо букв.

— Ну и что?

— Это ответ на вопрос! Конечно же…

Так они достигли реакторов. Рик не успокоился, пока на стол перед ним не легла самая подробная карта Башни, почти повторяющая его родной Термополис. Немного отличались по назначению сектора, немного другие пропорции имели эоны и колодцы с коридорами, но в целом это был тот же усеченный конус, разделенный на пять громадных эонов. Рик напомнил себе, что сейчас в космосе четыре эона, а пятый, базовый, остался на поверхности.

— Иероглифы, все верно! — воскликнул Рик. — Сектора и эоны имеют иероглифическое обозначение. Кто знает их язык?

Славяне, столпившиеся вокруг, растерянно переглядывались.

— Ну же?

— Кажется, старый Муса разбирается в их птичьем языке.

Не прошло и получаса, как перед Риком стоял Муса — на вид старик лет восьмидесяти, еле волочивший ноги. Он подслеповато щурился на карту и жевал губами. Кожа на лысом черепе покраснела, руки испещряли коричневые пятна.

— Аккуратнее, — сказал Борис. — У него лучевая болезнь и неважно с глазами. Ему недавно сорок пять исполнилось.

— Мне нужна ваша помощь, — Рик взял старика за трясущуюся руку, заглядывая в мутные озерца глаз. — Покажите мне иероглифы «ветер», «море» и «гора».

Старику повторили вопрос несколько раз, прежде чем он разлепил губы и, водя головой над картой, указал нужные иероглифы. Рик отметил обозначения. Когда старика увели, Борис спросил:

— Может быть, объяснишь, что значит весь этот цирк?

— Чан помог нам, — пояснил Рик. — За ним следили, поэтому он не мог дать подсказку в открытую. Он говорил про ветер, что дует с моря и про горы, в которых тот умирает. Это метафоры. Здесь отмечены под иероглифами сектора. Это между четвертым и пятым верхними эонами, между последним сектором четвертого и первым сектором пятого, которые называются «море» и «гора». Иероглифа «ветер» нет. Да-да, вспомнил. Когда они вели меня к канцлеру, я видел в промежутке ангар и там… корабли! Чан указал путь бегства!

Борис даже подпрыгнул:

— Ты веришь ему?

— Он единственный, кто не дал меня прикончить, когда отряд из башни прилетел по сигналу. Они бы пристрелили меня как бешеную крысу.

— Я ему не верю.

— Разумеется, — кивнул Рик. — Но мне ничего не остается. Вера — мое единственное оружие.

Борис смотрел на Рика как на умалишенного. Тот методично копировал карту на бумажку.

— Если хочешь знать мое мнение, следовать его подсказкам — вот настоящее безумие, — проворчал Борис. — Готов отдать голову, что там тебя ждет ловушка.

— Возможно. Но обычно в ловушках есть приманка. А что, если я выкраду приманку, не попав в ловушку? Тогда я смогу привести помощь из своей башни.

Борис покачал головой, но чуть смягчился:

— Это похоже на бред.

Повисла тишина. Борис напряженно думал над картой. Его терзали сомнения. Перспектива явно оказалась для него весьма заманчивой.

— Вот что, — предложил Рик. — Пусть для надежности со мной пойдут твои люди.

— Исключено, — отрезал Борис. — Хочешь погибать — пожалуйста, но делай это в одиночку.

— Подойдут больные и увечные. У вас еще остались те, кто лежит в горячке безумия?

— Я давно не проверял их, — признался Борис.

— Появился повод, — сказал Рик.

Борис неодобрительно хмыкнул, но все же они отправились в лазарет.