Простые истины

Глава 19

Увы, но предположения Францева не оправдались, и отдельский микроавтобус въехал в бывший заводской двор только через полтора часа.

— Значит, так, — скомандовал Аркадий Николаевич, когда сотрудники выбрались из машины на свежий воздух. — Все знают, что кому делать, верно?

— Нет, — подал голос Олег. — Мы со Славяном не в курсе.

— За Баженова не беспокойся, — усмехнулся начальник. — Что до тебя, то вообще все просто. Дежуришь во дворе, следишь, чтобы никто не сунулся вниз.

— Да тут нет никого! — обвел рукой пространство Ровнин. — За кем следить?

— Вот поверь мне, именно сегодня и именно сейчас сюда обязательно какого-нибудь алконавта в поисках бесхозного цветмета занесет, — заверил его Савва. — Причем он не наверх попрется, а полезет в подвал, где все нам испортит. Так что стой и бди.

— И Елену, если что, подстрахуешь, — добавил Францев. — Хотя, думаю, до зеркал дело не дойдет, мы его там, в коридорах, сетью спеленаем. Ребята, полезли уже. Хуже ничего нет, чем ждать да догонять.

— Я перекурить хотел, — расстроился Баженов.

— Грохнем василиска, тогда и перекуришь, — отмахнулся Морозов. — И так сколько времени потеряли. Давай, давай. Вон Командор уже там, а мы все еще тут. Олежка, не зевай. Смотри в оба! Лен, ты на низком старте.

Один за другим сотрудники отдела спускались вниз, в темное полуподвальное помещение, Ревина же встала у окна, попутно сообщив соратникам, что лучше бы им управиться без нее, поскольку делать ей больше нечего, как только пылюкой многолетней дышать.

Обидно было Олегу? Конечно да. Он был уверен, что туда, в полуподвальные цеха, его не взяли по двум причинам. Во-первых, Францев не уверен в том, что он сможет действовать верно и разумно. Во-вторых, возможно, его просто пожалели, потому и не потащили новичка на опасное дело. Причем какая из этих двух причин наиболее для него неприятна, он, пожалуй, сам не знал.

— Не злись, — мягко произнесла Ревина, глянув на насупившегося коллегу, — тебе это не идет. Просто сейчас ты там на самом деле не сильно нужен.

— Ничего я не злюсь, — ответил Ровнин, вставая рядом с ней и заглядывая в подвал. — С чего ты взяла?

— Ты просто себя со стороны не видишь, — усмехнулась девушка, следя за тем, как Морозов и Савва расставляют в центре помещения зеркала по принципу трильяжа — два по бокам, одно, чуть подлиннее остальных, в центре. — И обо мне наверняка не очень хорошо сейчас думаешь.

— Лен, ну вот это точно нет, — возмутился Олег.

— А остальное, выходит, все же да? — ехидно уточнила Ревина.

— Есть немного, — признался юноша. — Нет, ну обидно же!

— Все просто, — погладила его по плечу Елена. — Помещение здесь такой планировки, что требуются лишь два загонщика и два отбойщика. Саня и Славян станут василиска гнать, Командор и Савва сеть на него накидывать и забивать. Не сомневайся, Францев отлично знает, что делает.

— Так он сказал, что до сегодняшнего дня подобную погань не валил? — резонно заметил Ровнин.

— Ну, мало ли что он говорит? — рассмеялась девушка. — Наш лидер иногда любит поскромничать. Плюс ты еще за мной приглядываешь, не забудь. Вдруг этот птенчик от наших орлов все же улизнет и досюда доберется? Тогда мое время настанет, придется зеркала в ход пускать. Кто мне спину кроме тебя прикроет?

— Да, насчет зеркал, — оживился Олег. — А они зачем?

— Василиски вообще мало чего боятся. — Девушка помахала рукой Сане и Савве, которые закончили установочные работы и потопали к Францеву и Баженову, стоящим у входа, ведущего в темный коридор. — Исключениями являются зеркала и небесное железо, заговоренное надлежащим образом. Ну и, как сегодня выяснилось, еще планетники. Последние два пункта нам точно недоступны, а вот первый — вполне. Дело в том, что, увидев свое отражение в правильном зеркале, василиск на какое-то время, правда, не очень продолжительное, что-то около тридцати-сорока секунд, остолбевает. Вот такое забавное природное явление, работающее на нас.

— Теперь понятно, — кивнул юноша. —только если он наших обгонит, то чего эти сорок секунд дадут? Они же могут не успеть, а пуля василиска, насколько я понимаю, не берет.

— Зато правильная сталь — запросто. — Ревина откинула полу удлиненной куртки, и Ровнин увидел ножны, притороченные к пояску, охватывающему ее талию. — Или ты думаешь, что я только на жизнь умею жаловаться и трусить, не желая лезть в подвал?

— Говорю ведь — не было у меня таких мыслей, — возмутился Олег. — Вообще!

— У меня просто на пыль аллергия, — пояснила Елена. — На вот такую, застарелую. Пятнами могу пойти, а они меня не красят.

— Кто о чем! — вздохнул Ровнин.

— Кстати, если что, то ты не только за мной приглядывай, но и за зеркалами, — велела ему девушка. — Это не типовая продукция, а настоящий антиквариат. Итальянская работа, семнадцатый век. Я же не просто так сказала, что зеркало должно быть правильное. Обычное василиска, может, остановит, а может, и нет, вот эти же — наверняка, потому что в амальгаме, которая на них пошла, не только серебро и ртуть присутствовали, но и иные добавки, передавшие им очень интересные свойства. Старые итальянские мастера-зеркальщики — это, знаешь ли, особая каста была, еще не колдуны, но уже и не просто ремесленники. Приблизительно как у нас кузнецы, которые всегда знали чуть больше, чем обычные люди, почему их всякая нечисть обычно стороной и обходила, а ведьмы не стыдились первыми поклон бить.

— Надо же, — крутанул головой Олег.

— С такими зеркалами надо очень осторожно обходиться, — назидательно произнесла Елена. — Особенно в полнолуние и заветные дни вроде католического Рождества. А лучше вообще не трогать, потому что никогда не знаешь, что в них увидеть можно, куда попасть и чем все это после закончится. Все, на этом познавательная минутка ззавершена, пора мне вниз спускаться, хоть и не хочется. Ну что ты встал? Помоги. Я все же девочка!

— Ага. — Олег поддержал Ревину, которая через окно нырнула в подвал. Довольно ловко, надо заметить, настолько, что помощь коллеги, ей, похоже, вовсе была и не нужна.

Спрыгнув на пол, она легко, будто танцуя, добралась до зеркал, прошлась вокруг них, вертя головой, после подошла к стене, около которой находился то ли очень массивный стол, то ли основание, на котором раньше располагался станок, постояла около него, после вытянула руку, в которой обнаружился невесть откуда взявшийся фонарик, и включила его. Луч уперся в центральное зеркало, и полуподвал на секунду озарила яркая вспышка.

— Славненько, — выключив фонарик, произнесла Елена. — То что надо.

После она вернулась коллеге и протянула ему какой-то маленький непонятный предмет, на вид вроде бы силиконовый.

— Это чего? — удивился Ровнин.

— Беруша, — пояснила девушка. — В одно ухо вставь, от греха. Сила василиска не столько во взгляде, как о том говорят легенды, сколько в голосе. Вернее, там одно дополняет другое, но не суть. Понятно, что этот в полную силу не вошел, но на таможенников, как ты помнишь, его хватило. А если у тебя хотя бы в одном ухе эта штука окажется, то шансы на то, что ты уцелеешь, возрастут будь здоров. Максимум хуже слышать станешь, да и то ненадолго. Ну и в глаза ему не смотри, ясное дело.

— Уловил, — кивнул Олег.

— Но на будущее имей в виду — против взрослого василиска такие штуки не помогут, — добавила Ревина, вставляя берушу в правое ухо. — И в блокнотик это запиши. Не ровен час забудешь.

— Ой, как смешно, — сморщил рожицу юноша.

— Сам сюда не суйся, — велела ему девушка, а после погрозила пальцем. — Но будь настороже. И — тихо, никакой болтовни. Нет нас здесь.

— Понял, — кивнул Олег и примостился у выбитого окна так, чтобы ему и зал было видно, и двор весь просматривался. Елена же вернулась к облюбованному ей ранее столу, устроилась за ним так, что ее из коридора никак разглядеть было нельзя, прильнула спиной к стене и прикрыла глаза.

Ровнин подбросил на ладони берушу, но по назначению использовать ее пока не стал, решив, что в ухо эту штуку сунуть никогда не поздно. Просто — мало ли что? Ревиной внутри проще, там любой шорох слышен, а тут, во дворе, все по-другому. Ну да, пространство безлюдное, но даже оно не гарантирует безмолвия. То сверху скрип раздолбанной временем оконной рамы донесется, то ветер качнет со скрежетом покосившийся стенд с обрывками фотографий, то непонятно где вода забулькает, да так, что мысли о великом потопе начинают посещать.

От этих мыслей Олегу вдруг стало очень неуютно, настолько, что он теперь был готов променять относительно безопасный двор на довольно стремный полуподвал не из соображений коллективизма и немного самолюбия, а просто потому, что там свои, а тут… как-то очень уж пусто. Да еще окна эти выбитые в здании, из которых, кажется, кто-то на тебя смотрит. Умом юноша понимал, что нет там никого, но все равно по спине легкий холодок пробежал.

Минуты тянулись невыносимо долго, причем больше всего Олега выматывало то, что было совершенно непонятно — происходит что-то там, в темноте коридоров или нет. Нашли ли его коллеги василиска, не нашли? Или, может, это он, не приведи Господи, их первым отыскал и теперь ребятам все же нужна помощь?

Или, чего доброго, уже и не нужна… О таком, конечно, лучше вообще не думать, но в этом случае абсолютно непонятно, как ему действовать дальше. То ли лезть внутрь и пытаться завершить дело, то ли брать под мышку Ревину и валить отсюда.

Чем дальше, тем больше у юноши от подобных мыслей голова пухла, потому он чуть не прозевал тот момент, когда ситуация в корне изменилась.

— Славка, идиот! — донесся из темноты вопль Морозова. — Зачем в глаза глянул?

— Сеть на него набросьте! — следом за тем послышался крик Францева. — Савва!

После грохнули два выстрела, следом за которыми снова подал голос Саша, причем во фразе, которую он сплел, пристойных слов не было совершенно.

А после Олег услышал то самое цоканье, которое так насторожило Морозова накануне, похожее на то, когда ребром монетки по стеклышку бьют, только теперь оно было куда более отчетливым и ритмичным. Ну а мгновением позже он увидел того, кто его производил.

Из коридора выбежало существо, которое и впрямь чем-то напоминало журавля. Индийского или нет — неизвестно, Ровнин таких никогда не видел, но на обычного, российского, того, которого называют «серым», оно точно было похоже. Ну разве что только шея у василиска оказалась без благородного изгиба, прямая и не сильно длинная, да клюв не такой длинный. А так и ноги-циркуль, и тело, чем-то отдаленно смахивающее на небольшую боксерскую грушу, и даже перья, торчащие из зада, присутствовали.

Впрочем, ни у одного журавля, что отечественного, что индийского, не могло быть таких глаз — больших, налитых белой, аж искрящей яростью. Плюс вряд ли бы обычная птица издавала звук, который отдаленно напоминал урчание мотора, перемежаемое подобием клекота.

Василиск, шустро перебирая ногами-ходулями, помчался вперед, недовольно при этом щелкая клювом на ходу, то ли выражая свое недовольство действиями сотрудников отдела, то ли таким образом обещая им со временем показать, чьи в лесу шишки.

И, пожалуй что, смог бы добежать до противоположного конца зала, а после нырнуть в очередной коридор, который и с той стороны имелся, но тут в действие вступила Ревина, которая, в отличие от Олега, завороженно наблюдавшего за происходящим, не забыла, зачем сюда приехала. Девушка дождалась того момента, когда клекочущий бегун почти добрался до зеркал, и включила фонарик, направив его луч на то, что располагалось в центре.

Когда взгляд василиска уперся во вспыхнувшие чуть зеленоватым светом зеркала, он словно вкопанный застыл на месте, причем глаза его, до того полыхающие ярким белым огнем, точно поблекли. Не погасли совсем, нет, они потеряли свою яркость приблизительно так, как притухает свет ночника, когда на него набрасывают какую-то ткань.

Ревина серой тенью метнулась к застывшему на месте чудовищу-подростку и, точно дровосек, с несвойственным ей хэканьем, саданула его по ногам лезвием своего ножа. Ну да, это оружие для рубки чего-либо, конечно, предназначено не было, но, как ни странно, ее поступок все же дал определенный эффект. Ноги василиска подломились, после чего он рухнул на пол, издав при этом звук, одновременно похожий на бульканье и все тот же клекот.

Впрочем, это были только цветочки, ягодки густо высыпали мгновением позже. Дело в том, что при падении зрительный контакт василиска с зеркалом, естественно, прервался, отчего его глаза снова вспыхнули, точно две лампочки, а из горла вырвался уже совсем другой звук, в котором не имелось ничего птичьего, буквально от слова «совсем».

И вот тут Олег очень крепко пожалел, что не вставил берушу сразу. Ей-ей, не стоило откладывать это на потом. Ой не стоило!

Сформулировать, на что именно был похож рев василиска, Ровнин вряд ли бы смог. Ближе всего, пожалуй, к этому звуку был рев турбин самолета, но от него волосы на голове дыбом не вставали и ощущения вынимаемых через уши мозгов не возникало. А тут — и то, и другое, и еще невесть что.

А самое главное — он сразу же оглох. В самом прямом смысле. Кроме какого-то безумного барабанного ритма, невыносимо долбящего по ушам, плюс голову словно стальными обручами стянули, потому Ровнин не слышал ровным счетом ничего. Ни того, что приговаривала Елена, безуспешно кромсавшая тело и шею судорожного бьющегося на полу василиска, не оставлявшего попыток подняться на перебитые ноги, ни того, что кричали Францев, Морозов и Свешников, подбегавшие к ней, ни того, что бормотал Баженов, который выбрел из коридора, одной рукой цепляясь за стенку, другой вытирая рукавом косухи окровавленное лицо.

Первым к трепыхающемуся василиску подоспел начальник отдела и полоснул его по шее занятным предметом, находящимся у него в руке. Штука эта более всего была похожа на серп, которым в старые времена хлеб жали и траву резали, только поменьше размером и с серебристо-синим лезвием, но при этом она оказалась куда эффективнее штатного отдельского ножа, поскольку голова бьющейся твари мигом отлетела в сторону.

И вот что любопытно — в тот миг, когда башка василиска покатилась по полу, а тело, в последний раз дернувшись, замерло, оковы, сжимавшие голову Олега, распались сами собой, а следом за тем и неумолчный шум из нее ушел, точно его не бывало. Мир снова наполнился звуками, и первым, что юноша услышал, была ругань Францева, которую он обрушил на Елену.

— Ты в своем уме? — выговаривал начальник Ревиной, причем, что для него было несвойственно, на довольно повышенных тонах. — Тебе что велено?

— А то он бы стал вас ждать! — ткнула девушка пальцем в сторону головы василиска, валявшейся у стены. — Смотался бы вон туда — и все, лови его снова.

— Это да. Но если бы он на тебя глянул, то все. Понимаешь, совсем все! У нас хоть шансы были бы, а у тебя — нет.

— Но не глянул же? — резонно возразила Ревина. — И оглушить меня не мог, я в оба уха беруши запихала. Ори он, не ори — без разницы. Ничего не слышала.

Олег не очень понял, почему Ленке пришлось бы хуже, чем всем остальным, но решил, что сейчас не лучший вариант для того, чтобы демонстрировать наблюдательность. Но при этом, поразмыслив пару секунд, он рассудил, что теперь-то он точно может присоединиться к коллегам. Все же закончилось, можно дальше не бдить.

Юноша поднялся на ноги, отметив, что они, как видно от пережитого стресса, немного дрожат, и не слишком ловко забрался через окно в полуподвал.

— О, еще одно явление, — сообщил остальным Францев, окинув его взглядом. — Красив. Лен, ты ему беруши не дала, что ли?

— Дала, — мигом ответила Ревина. — Только наш Олежка, похоже, как всегда, все сделал по-своему. Он же герой, что ему какие-то советы? Да и не по-пацански хрень какую-то в уши совать.

— Не успел просто, — пробормотал Ровнин. — Он неожиданно появился…

— Вот где я так нагрешил-то, а? — глянув на краснокирпичный потолок, спросил Францев. — Нет, правда? Один корчит из себя героя, наплевав на элементарные нормы безопасности, и теперь весь в кровище, вторая знает, что с ее даром нельзя подставляться под удары василисков, гарпий и горгулий, потому что для них она самая желанная добыча, но все равно лезет в драку, третий вообще клинический идиот!

— Чего идиот-то сразу? — проворчал Баженов, успевший доковылять до места финальной схватки с василиском и усевшийся прямо на пол.

Олег же тем временем выяснил, что Францев сказал правду, поскольку у него, помимо всего прочего, еще и кровь носом пошла. Вернее даже хлынула, поскольку заляпанным оказалось не только лицо, но и воротник джинсовки на пару со свитером.

— А как назвать человека, который палит из пистолета в замкнутом пространстве налево и направо? — устало осведомился у него начальник. — Ну, если честно и объективно? Ты своими двумя выстрелами нас всех мог там положить, потому что рикошет логику не признает и пощады не знает.

— Особенно весело то, что ты стрелял в тварь, которой не то что свинец, но и обычное серебро по барабану, — добавил Морозов, поливавший тело василиска горючей смесью. Олег это понял, только глянув на синий прямоугольный баллончик с веселым красным огоньком, изображенным на корпусе. Из такого же Васек свою зипповскую зажигалку заправлял, всякий раз приговаривая, что эта жидкость всем горючкам горючка, хоть на лютом ветру прикуривай, хоть в метель, все равно не погаснет. — Какой смысл?

— Рефлексы, — отозвался Баженов. — Согласен, виноват. Готов понести наказание.

— Главное, не бросайте меня в терновый куст, — добавил Савва и пнул ногой голову василиска. — О, твердеть начала.

— Как полагается, — кивнул Францев, доставая из кармана сигареты. — Еще минут десять, и можно будет глаза выколупывать. Саш, все? Залил?

— Ага, — отозвался Морозов. — А простым бензинчиком нельзя было обойтись? Больно дорогая штука.

— Зато эффективная, — пояснил Аркадий Николаевич. — Мне про нее наши коллеги из Рима рассказали, они случайно выяснили, на что эта горючка способна. Так сказать, опытным путем. Причем производители, поди, и сами не знают, что разработали отличную жидкость не только для заправки зажигалок, но и для утилизации отдельных представителей нежити, нелюди и еще много кого.

Олег, вытиравший лицо платком, испытал большое желание достать из кармана блокнот и зафиксировать данный факт, но делать этого, конечно, не стал. И так его все, кому не лень, поддевают по этому поводу.

— Одно плохо — рано или поздно либо наши, либо поляки подделывать такие флаконы начнут, — щелкнул ногтем по баллончику ногтем Морозов. — Цена та же, а качество нет. И ведь не поймешь никак — липу покупаешь или не липу.

— Ну, у нас и василиски не каждый день в меню значатся, — резонно заметил Командор. — Да и запасец пока есть, в хранилище лежит. Мне итальянцы тогда целую упаковку подарили.

Он чиркнул спичкой, прикурил сигарету, а после кинул ее на тушку упокоившейся твари, отчего та мигом вспыхнула, точно факел.

— Славян, все как ты хотел, — подошел Олег к Баженову, который так и сидел у стены. — Шашлык из василиска. Правда, неощипанного и непотрошеного.

— Очень смешно, — буркнул тот. — Ха-ха.

— На, рожу вытри, — протянул Ровнин приятелю свой платок. — Смотреть на тебя страшно.

— Толку-то без воды? Только размажу кровищу, да и все.

— А вообще ты, Лена, в одном молодец, — заметил Францев, глядя на пламя, которое из синеватого становилось все более и более ярко-красным. — Сообразила, что надо его по ногам рубануть. Что тело, что шея у него уже затвердели, не пробьешь, а ноги еще слабые.

— Не сообразила, а запомнила, — с достоинством возразила девушка. — Потом, правда, снова забыла, тыкала ножом, как Бог на душу положит.

Раздался хлопок, языки огня рванули вверх, из красных превратившись в пронзительно-белые, но уже через несколько секунд они разом опали, а после и вовсе потухли. В результате все, что осталось от василиска — это горстка пепла, да и ту пинком развеял Морозов.

— Олежка, твоя реплика, — с улыбкой произнес Францев.

— Почему? — охотно отозвался юноша, доставая сигареты. — И зачем?

— Есть поверье, что если тело убитого василиска не сжечь, то он может возродиться снова, — пояснил Командор. — Не в своем прежнем обличье, разумеется, василиск не феникс, а в виде призрака, но дела это не меняет. Да, призрак будет привязан к месту гибели, да, он потеряет большую часть способностей, но для того, чтобы прикончить человека, который сдуру забредет, например, в это место, силенок у него хватит. А дальше, как известно, больше: призраки что людей, что вот таких существ с годами набираются мощи, особенно если ее подпитывать смертями и людским ужасом, оным сопутствующим. Так это на самом деле, нет — не знаю, лично с подобным не сталкивался, но упоминания о данном факте встречал и в старых книгах, и в трактатах, и в рапортах наших предшественников. Потому лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Ну ладно, этот маленький. — Славян, цепляясь за стену, поднялся, отнял у Ровнина сигарету и жадно ей затянулся. — А если здоровый? Ну, вроде того, про которого тетя Паша рассказывала? Его как жечь? Это ж цистерна горючки нужна.

— Такого не жгут, — ответил ему Францев, — такого раскалывают на части. У взрослых особей все тело каменеет, а не только голова. Насколько я знаю, тогда, в Будапеште, Павла Никитична взрывчатку в ход пускала, после чего ей чуть к сроку еще десять лет не накинули. Дело-то хоть и под землей было, но в самом центре столицы союзной нам на тот момент державы. Это потом уже венгры восстание подняли, в пятьдесят шестом году, а тогда, в сорок пятом, все обстояло совсем по-другому.

Голова василиска окончательно затвердела не через десять минут, как говорил Аркадий Николаевич, а аж через полчаса. К тому времени сотрудники выбрались наверх, Баженов, обнаружив проржавевшую бочку, успел умыться, а Савва, сыпля цитатами про гостеприимство и преломление хлеба, разделил на всех несколько бутербродов с сыром, которые традиционно оказались при нем.

— Вот так. — Францев ножом поддел маленький белесый кругляш, в который превратился глаз убитой твари. — Тут надо аккуратно, не спеша, чтобы краешки не раскрошить. Если такое случится — грош цена этому чудо-оку. Ап!

Лезвие чуть дернулось, и кругляш выскочил из каменной головы, точно патрон из магазина, упав при этом в ловко подставленную ладонь Морозова.

— Олег, хочешь второй извлечь? — вдруг предложил Аркадий Николаевич. — А?

Ровнин сначала, разумеется, сразу хотел согласиться, но, чуть помедлив, покачал головой.

— Нет. Вдруг не получится? А штука дорогая, такую просто так не добудешь.

— Ну, как знаешь, — произнес Францев.

— Могу я, — вытянул руку вверх Баженов. — Запросто!

— А вот здесь уже я против, — рассмеялся начальник отдела. — Мне на сегодня тебя хватит. Оп! Вот и второй. Лен, забирай имущество, пусть они у тебя полежат. Ты девушка аккуратная, в этих вопросах на тебя положиться всегда можно.

— Польщена, — сделала книксен Ревина. — Потом их куда?

— Как в отдел вернешься, в хранилище их положишь, на восьмой стеллаж. Там еще пяток таких же лежит, — ответил Францев, бросил голову василиска на землю, после поднял кирпич, лежавший неподалеку от него, и несколькими ударами раздробил ее на мелкие части. — А теперь поехали в Москву. И так полдня потеряли.

— В отдел? — уточнил Баженов, забираясь на водительское сиденье.

— В отдел, — кивнул Аркадий Николаевич. — Хотя… Есть по дороге одно приятное заведение с очень славными беляшами. Не знаю, как вы, а я что-то сильно проголодался. Думаю, еще час город без нас точно проживет.

Часом дело не ограничилось, поскольку сначала в закусочной, которая и впрямь оказалась очень неплохой как в плане чистоты, так и относительно подаваемой там еды, а после пробках, которые, похоже, становились постоянным московским проклятием, времени было потрачено куда больше. В результате в родной для сотрудников отдела дворик поскрипывающий микроавтобус въехал уже почти в сумерках.

Францева, впрочем, с ними не было. Он расплатился за еду, посидел с коллегами полчасика, после отдал Морозову ряд распоряжений и отбыл в неизвестном направлении, выдав напоследок свое привычное: «Надо еще кое с кем повстречаться. Не хочется, конечно, но надо».

— Саш, давай все дела оставим на завтра! — взмолился Баженов, входя в здание. — Пожалуйста. Правда сил нет. Вон даже Командор сегодня не сюда вернется, а сразу домой поедет.

— Ты себя с ним не сравнивай, — посоветовал ему Морозов. — Я вообще не очень понимаю, откуда Аркадий Николаевич силы берет. Он крутится как белка в колесе, безостановочно. Иногда по двое суток на ногах проводит, между прочим. А ты каждый день хоть четыре-пять часов, а дрыхнешь!

— Просто вы хилое поколение, — проворчала Павла Никитична, выходя из своей каморки, — изнеженное. Прибили василиска?

— Ага. — Лена размотала многострадальный платок Олега и показала ей глаза-кругляши. — Вот.

— Хорошо. В хранилище их отнеси. Ключи знаешь где?

— Конечно. Все знают.

— Что тоже бардак, — заметила уборщица. — Когда все всё знают и ко всему доступ имеют, то порядка можно не ждать. Все понимаю — смутное время и так далее, но это неправильно. Распустил вас Аркашка чересчур. Чрезмерно. Хаос рано или поздно кончится, а вас после шиш переделаешь.

Она говорила что-то еще, но Олег, привыкший к тому, что тетя Паша всегда всем недовольна, слушать ее не стал, направившись прямиком в туалет. Кровь на джинсовке и свитере, конечно, уже давно засохла, но надежда на то, что удастся ее застирать, в душе юноши все же теплилась. Хотя бы настолько, чтобы бурые пятна в глаза окружающим не бросались.

Ну и если совсем уж честно, то ему тоже сегодня ехать куда-то совершенно не хотелось. Во-первых, эмоций и так хватило с лихвой, во-вторых, на улице стоял не май месяц, а джинсовка быстро не высохнет, и в-третьих — он впервые за несколько дней наелся от души, потому больше хотелось если не вытянуться на диване и сладко заснуть, то хотя бы покемарить в родной дежурке, положив голову на руки, а те прежде на стол.

Но долг есть долг, по этой причине Олег, глянув на результат своих трудов в виде мокрой, но вроде отстиранной куртки, и решив, что и так сойдет, все же отправился в оперскую, где заместитель Францева наверняка раздавал указания на тему, кому куда и когда ехать.

— Сань, ну с чего ты взял, что мужика кто-то из нашей клиентуры обнес? — лениво спросил у Морозова Баженов. — А? Мало ли кто мог квартирку выставить? И раньше умельцев было немало, насколько я знаю, а сейчас их вообще пруд пруди.

— Может, и так, — не стал с ним спорить коллега. — Только, судя по протоколу, замки в самом деле не вскрывали, а живет он на двенадцатом этаже.

— У меня приятель есть, он промышленный альпинист, — заметил Свешников, лежавший на диване. — Ему что двенадцатый, что тридцать шестой — без разницы.

— Вот! — ткнул пальцем в его направлении Славян. — Истину глаголешь, брат!

— Оно бы все ничего, да только мужика этого в больницу отвезли, — продолжил Морозов, тряхнув листком, который он держал в руках. — Не с инфарктом, замечу, и не с нервным срывом, а с очень странным для сегодняшнего дня диагнозом «общая слабость». Может, я и на воду дую, только надо бы глянуть на его шею и запястья. Есть у меня подозрение, что в одном из перечисленных мест обнаружатся два ма-а-аленьких прокола от клыков.

— Вполне возможно, — согласился с ним Савва. — Хм. Но если так, то это что-то новенькое. Раньше вурдалаки подобными вещами не промышляли.

— Нехороший симптомчик, — кивнул Саша, недовольно глянул на зазвонивший телефон, но все же снял трубку. — Да, слушаю. Капитан Морозов. Что? Еще раз повторите. Нет, я хорошо слышу, просто… Ну… Не может такого быть. Да я все понимаю, но мало ли, ошибка… Что? Ясно. Еду.

— Чего случилось-то? — встревоженный словами и интонациями Морозова, спросил Савва, привстав. — Сань?

Баженов и Ровнин тоже напряглись, глядя на словно сведенное конвульсиями лицо коллеги, который аккуратно положил трубку на рычажки аппарата.

— Не молчи, — попросил его Славян. — Отомри уже!

— Францева убили, — кладя листок на стол, медленно, буквально выдавливая из себя каждое слово, произнес Саша. — Полчаса назад во дворе его дома. Ошибки никакой нет, при нем удостоверение обнаружили. Просят подъехать.

Олегу, как чуть ранее Морозову, захотелось спросить, не ошибка ли это, но всем нутром он ощущал — все так, как и было сказано.

Вот только поверить в эту правду он не то что не хотел. Просто не мог.

— Слав, сядешь за руль? — спросил у Баженова Саша. — Пожалуйста?

— Совсем дурак? — возмутился Славян. — Давай, поехали. Ну вот не верю я, что Командора убить могут. Нас — да, его… Да ну на фиг!

— Я с вами, — заявил Олег. — И даже не спорьте!

— Ясно, что все едут, — встал с дивана Савва. — Только Ленке с тетей Пашей пока ничего говорить не нужно. Разберемся, выясним, вот уже тогда…