Простые истины

Глава 17

— Козел он, каких поискать, этот Рашид, — хмуро сообщил Морозову и Ровнину Славян. — Даже не козел, это слишком по-доброму звучит. Тварь — вот подходящее слово. Стоял, скалился и, не скрываясь, в глаза Командору врал. Даже притворяться поленился, представляете?

— А Францев ему в рожу не дал за это, просто стоял и слушал, — продолжил за него Саша. — Да?

— Именно, — подтвердил Баженов. — У меня аж зубы сводило, как хотелось этого Рашида на нож поддеть. Даже не знаю, как удержался.

— Понимаю, как никто, — заверил его Морозов. — Сам такое чувство пару раз испытывал. В первый раз, когда только-только в отдел пришел, я тогда недели три всего отработал. Там один вурдалак женщину выпил и комедию после ломал, мол, я не я и корова не моя. Второй — с ведьмой, что годы жизни у дур малолетних выманивала обманом, она тоже себя умнее других считала и Командору по ушам ездила. Он каждого из них выслушал, головой понимающе покивал, а после, в конце разговора, на прощание вопрос задал: «Это все, что вы мне можете рассказать?»

— Точно, спрашивал, — подтвердил Славян. — И что?

— Вурдалака этого он после на крышу той хрущевки вывел аккурат перед рассветом и находился там до того момента, пока от него горстка пепла не осталась, — охотно ответил Саша. — А ведьму свои же наказали, не захотели с нами отношения портить. Они у нее все годы, что она присвоила, забрали и сверху столько же, но в тройном размере, согласно Покону. Там что сказано? К сотворившему подобное и в том уличенному зло возвращается трехкратно. На ритуал даже разорились, а он ох какой непростой, для него очень редкие травы нужны, да и сил для заклятия требуется немало. Не хватило ее лет на погашение долга в результате. Жуткая, скажу вам, картина, когда молодая и красивая женщина на твоих глазах в старуху превращается. В кино еще ничего на такое глядеть, а вот в жизни противно донельзя. Но не это главное, Славка. Главное другое — все было по-честному. Аркадий Николаевич их вину доказал, и они получили то, что заслужили, по закону.

— В старые времена такое было возможно, — упрямо заявил Баженов, — а в наши — не факт.

— Времена другие, — кивнул Саша. — Но Командор сто раз нам всем говорил — он другим уже не станет… И знаешь, я его точку зрения разделяю. Если начнем убивать на основании неподкрепленной фактами личной уверенности в том, что некий условный Рашид виновен, то чем мы от него отличаемся?

— Не стану спорить, — буркнул Баженов. — Не потому, что с тобой не согласен, хотя это отчасти и так. Просто знаю, что тебя с твоих позиций не спихнешь. Но в любом случае — борзеть зачем? Демонстрировать то, что он нас в виду имел? И вот тут ты мне хоть что говори, но подобное спускать с рук ни ему, ни кому-то другому нельзя. Потому что такие, как этот черт, только одно понимают — силу. Если ее не показал, то пиши пропало.

— А вот здесь уже я с тобой дискутировать не стану, — кивнул Саша, то же самое сделал и Савва, лежащий на диване. — Надо будет подумать, какую мы клизму ему вставим за плохое поведение.

— У него восточный ресторан на «Полежаевской», — сообщил Свешников. — На клуб этот кровопивец еще не заработал, потому обзавелся лишь предприятием общественного питания, причем даже не совсем и в центре. Можно попробовать на него «санэпид» напустить. Есть у меня в нем знакомая, мы с ней… Короче — правильная девчонка, верно жизнь понимает.

— Ну да, мы в нем разговоры и разговаривали, — подтвердил Славян. — И ведь даже кофе не предложил, кстати, собака такая.

— А он тебе прямо сильно нужен? — удивился Ровнин. — Ты же вообще кофе не любишь.

— Это вопрос уважения, — окрысился на него приятель. — Хочу не хочу — дело десятое.

— А если бы он тебе плов предложил, сел бы с ним за стол? — вдруг поинтересовался у него Морозов. — Такой, знаешь, правильный, рассыпчатый, с бараниной, с шафраном, с куркумой? Стал бы его есть?

— Нет, — подумав, мотнул головой Баженов, — не стал. Из принципа. Но в слюнях бы утонул, это точно.

— Вот вроде ты и раздолбай, но правильный, — приобнял его за плечи Саша. — Редкое сочетание. Почти уникум.

— А вы как съездили? — осведомился у него Савва. — Что с василиском?

— Он есть, — ответил Морозов. — Увы. Правда, совсем еще маленький.

— Плохая новость.

— Ну что ты. Эта, скорее, так себе. А вот то, что один идиот умудрился предоставить ему возможность устроиться на зимовку в темном, обширном и относительно тёплом подземелье, действительно новость невеселая. То есть он сделал все для того, чтобы мы работали в максимально дискомфортных для себя условиях. Единственный плюс — там нет ни одной живой души, то есть подкормиться ему сегодня особо нечем, разве только что сонными змеями. Ну и завтра нам никто мешать не станет.

— Чую, грядет веселый день, — вздохнул Свешников. — Хотя, с другой стороны, все равно следует ему радоваться, ибо, как сказал Данте Алигьери: «Всегда следует помнить о том, что этот день более никогда не наступит».

— Надеюсь, что дни вроде нынешнего все же будут выпадать нечасто, — раздался голос Францева, а секундой позже он вошел в кабинет. — Да что дни? Недели. Давно живу, но такой лавины разных неприятностей в столь короткий срок даже не припоминаю. Говоря твоим языком, Савва, «бывали хуже времена, но не было подлей».

— Николай Алексеевич Некрасов, — отозвался Свешников.

— Вовсе нет, — глянул на него Аркадий Николаевич. — Оплошали вы, господин эрудит. На самом деле Некрасов процитировал в своих стихах некую писательницу Хвощинскую, свою современницу. Правда, писала она прозу и звучала фраза изначально чуть по-другому, но это ничего не меняет, автор данного афоризма все равно она.

— Век живи, век учись, — философски ответил Савва. — Что у нас случилось? Откуда такой пессимизм?

— Монах мертв. — Францев сел на стул и положил руки на колени. — Скончался нынче ночью.

— О как, — почесал затылок Морозов. — Вот так вдруг?

— То, что называется скоропостижно, — подтвердил Аркадий Николаевич. — Но да, как-то очень своевременно, и это притом, что врачи ему давали еще пару-тройку месяцев. Даже не давали, а просто-таки гарантировали. И — на тебе, нашли товарища поутру в собственной кровати остывшим.

— Может, кто из своих распорядился? — предположил Савва. — Конкурентов у него немало, особенно с учетом того, какими он методами пользовался. Он ведь не одного Сокола на долях развел, насколько мне известно. И в средствах этот господин не стеснялся.

— Сомневаюсь, — покачал головой Саша, — слишком сложно для братвы.

— И я того же мнения, — добавил Францев. — Снайпер на чердаке, взорвать машину — соглашусь. Но даже если все так, как сказал Савва, то это должен быть спец высочайшего класса и такой же стоимости. Не станет никто тратить такие деньги на человека, которому в любом случае осталось жить всего ничего. Плюс особняк Монаха вообще как крепость, туда просто так не попадешь, к тому же у входа в спальню всегда стоит охранник. Хороший, из тех, что на посту не спят. Так вот сегодня ночью туда никто не входил и оттуда никто не выходил.

Олегу стало очень интересно, откуда Францев знает такие тонкости о житье-бытье Монаха. В смысле — у него среди свиты покойного бандита свой человечек есть или кто-то другой ему все докладывает? Например, тамошний домовой. Ведь в доме бандита такой, наверное, есть? Причем тот аспект, что эти существа с людьми общаться не любят, его совершенно не смущал. Одно дело он с Ревиной, другое — Францев.

Но, само собой, он эти догадки вслух высказывать не стал, изложив вместо этого другое соображение, которое пришло к нему в голову почти сразу после того, как Францев сообщил всем о смерти преступного авторитета.

— Так у него среди своих наверняка хватало таких, кто был готов подхватить выпавшее из рук лидера знамя. Такие, как по мне, куда опаснее, потому что находятся внутри системы, их если только за руку ловить. А по-другому фиг чего докажешь.

— В целом — да, — согласился с юным коллегой Савва. — Сыпанул такой тихоня чего-нибудь эдакого в чаек Монаху, тот коня и двинул в ночи. Даже, скорее всего, не сам, чужими руками все сделал, так проще и надежнее. И вот еще что интересно — кто наследник? Кому все теперь достанется?

— Нет у него прямых наследников, потому в ближайшее время нашим коллегам придется не на один труп выезжать, — произнес Францев. — Наверняка много крови уйдет, когда пилка империи начнется. На большой передел не потянет, конечно, но пострелять — постреляют. Что до яда — снова мимо. Уже вскрыли Геннадия Анатольевича, причем не где-то, а в ЦКБ. Ну а как вы хотели? Уважаемый человек, видный бизнесмен, меценат и прочая, прочая, как для такого не расстараться? Особенно если об этом просят люди, по лицам которых ясно, что два раза они свои пожелания не повторяют. Так вот — нет следов ни яда, ни каких-то препаратов, кои могли поспособствовать скоропостижной кончине господина Ревельского. Ничего.

— Я читал, что у Конторы еще с тридцатых годов на вооружении стоят такие средства, которые ни один анализ не распознает, — сообщил окружающим Олег. — Может, и тут один из таких в ход пустили?

— А он на кой ляд Конторе сдался? — усмехнулся Францев. — Не того полета птица, чтобы эти ребята им занимались. У них своих забот полон рот.

— Я и не говорю, что это они сработали, — пояснил Ровнин. — Но, может, к кому-то дорожку нашли? Деньги всем нужны, особенно сейчас.

— Ты, Олежка, сильно много детективов современных читаешь, — укоризненно глянул на него начальник отдела, — а они от сказок недалеко ушли. Я парочку как-то пролистал, так не знал после, что делать — то ли смеяться, то ли грустить. Такая, знаешь ли, чушь! Хотя людям нравится, иначе бы их в таком количестве не печатали. Так что — нет, эту версию можно смело отметать. Но то, что Монах не своей смертью умер — ручаюсь. И меня этот факт очень беспокоит.

— Уверен, что сейчас в очередной раз вы мне скажете, что я балбес, но не могу промолчать, — заявил Баженов. — Крякнул Монах — туда ему и дорога, чуть чище воздух в Москве стал. Поляжет после при пилке наследства десяток-другой его бригадиров — вообще отлично. Потому и повода для беспокойства не вижу, скорее — радоваться надо.

— Да нет, ничего я тебе не скажу, — отозвался Францев. — По сути ты прав. Только вот имеется одно «но». Он умер… Как бы так сказать-то… В крайне неудачный для нас момент. Ясно, основная масса бойцов понятия не имела о тех изысканиях, которые вел их лидер. Но ближний круг, я уверен, знал, что умирать он не собирается. Ни через три месяца, ни вообще. Детали, тонкости — нет, они им были неизвестны, но какие-то нюансы — наверняка да. А теперь гляди: Монах ведет переговоры с вурдалаками и пытается добраться до живой воды.

— Да ладно? — изумился Савва.

— Представь себе. Так вот, и там и там на его пути встает отдел, о чем он наверняка кому-то да сказал. В первом случае мы просто копаем эту тему, во втором — вообще чуть до открытой конфронтации все не дошло. А теперь вопрос: кому наиболее выгодна на текущий день смерть Монаха? Ну, если рассматривать эту тему с точки зрения пристяжи Ревельского?

— По-любому нам, — признал Баженов.

— Именно, — вздохнул Аркадий Николаевич. — И так будут думать все заинтересованные лица. А значит — что?

— Что?

— Здесь мы имеем отлично спланированную многоходовую операцию. Более того — замечательно реализованную. Но увы, не нами спланированную и не нами реализованную. Переиграли нас, ребятушки. Мы всю дорогу только и делали, что догоняли некоего безымянного стратега, но так к нему и не приблизились, он все время был на шаг впереди. Причем некоторые его ходы я в любом случае не смог бы предотвратить просто потому, что не мог даже предположить подобное развитие событий. Хоть бы даже смерть Монаха — это на первый взгляд поступок полностью вне логики. Слишком весомая фигура… Олежка, я помню, что говорил минуту назад. Не для чекистов весомая, а для «петров» и бандитской Москвы. Ну и отчасти для нас. Но ее просто смахнули с доски, точно ничего не значащую пешку.

— Командор, вы сказали «на первый взгляд», — уточнил Савва. — А если на второй?

— Теперь вся братва Монаха, а это две с лишним сотни вооруженных рыл, может открыть на нас охоту, — мрачно предсказал Морозов.

— Не думаю, — возразил Францев. — Конечно, в наше время убить могут кого угодно, неприкасаемых нет, но, если бы это была конечная цель, нас всех перестреляли бы еще года четыре назад. Нет, тут, как мне кажется, все тоньше и красивее. Теперь можно сообщать всем встречным-поперечным, что сухаревские только на словах людскую жизнь ценят, а на деле все не так. На деле, как только кто-то им мешает, так они его в расход пускают, как вон Монаха, например. И свидетели тому есть, тот же Рашид. А репутационный урон, особенно в смутное время, куда хуже, чем пуля в спину. Он бьет не по людям, а по делу в целом.

— Собака лает — ветер носит, — отмахнулся Морозов. — Мало ли про нас таких баек до того ходило?

— Таких — ни одной, — очень серьезно ответил Францев. — Ренегаты — да, случались. Но это почти всегда оставалось внутри отдела, плюс все знали, что если кто-то из отдельских виновен, то он ответит за свой проступок точно так же, как если бы он жил в Ночи. Да так и случалось, собственно. А тут другое. Тут не человек виноват. Говорю же — тут сам принцип нашего существования в глазах тех, с кем мы имеем дело каждый день и каждую ночь, под сомнение ставится. И что бы мы ни говорили, нам могут не поверить. Хуже того — скажут, что мы оправдываемся, и это только усилит веру в то, что услышанное — правда. Ну и вишенка на торте тот факт, что сейчас может быть создан некий прецедент.

— И чего делать? — уточнил Олег, немного обескураженный услышанным.

— Ждать, — произнес Аркадий Николаевич. — На мой взгляд, это единственно верный вариант. Если я прав, то уже завтра по городу поползут слухи и сплетни, от них и будем отталкиваться. Плюс следует принять как данность, что конкретно эту партию мы неизвестному игроку сдали. Неприятно, конечно, но врать себе — последнее дело.

— Я когда-нибудь этого гроссмейстера найду, — заверил всех Баженов, — и с ним по душам поговорю!

— Дай-то бог нашему теляти волка поймати, — рассмеялся Францев. — Хотя… Чем черт не шутит? Может и так случиться. И если судьба распорядится именно так, то очень тебя прошу, Слава: сначала думай, потом делай, и тогда, возможно, у тебя появится шанс относительно безболезненно выйти из сложившейся ситуации.

— Ничего не понял, но так и поступлю, — пообещал Баженов.

— Вот и ладушки, — одобрил его слова начальник отдела. — Главное, не забудь, что ты мне это обещал.

— А если не пойдут? — спросил Олег.

— В смысле — слухи? — уточнил Францев.

— Ну да.

— Тогда все еще хуже. Тогда, выходит, я снова ошибся, этот удар был не финальным, и нам следует ждать еще одного сюрприза.

— Вот так просто сидеть и ждать?

— Представь себе, — развел руки в стороны Аркадий Николаевич. — На данный момент все ниточки оборваны, вот какая штука.

— А Рашид? — чуть подался вперед Олег. — Он как?

— Пешка, — отмахнулся начальник. — Ничего он не знает, уж поверь, там одна бравада да желание захапать всего и много. Уверен, с ним общался не организатор всей этой карусели, а посредник. Причем готов поставить сто к одному на то, что сейчас посредник этот уже мертв. Если Монаха нет, то и в нем надобность отпала. Потому, как бы странно это ни звучало, но я, пожалуй что, даже жду новый ход загадочного мистера икс, вместе с ним появятся новые нити, которые к нему могут привести. Впрочем, есть еще один вариант, связанный со смертью Ревельского, который в теории можно рассматривать.

— Это какой?

— Что его убил кто-то другой.

— Так мы же вам про это сразу и сказали, — переглянулись Ровнин и Баженов.

— Вы толковали про конкурентов и смежников, — поправил их Францев, — а я про нашу клиентуру. Например, есть Ростогцев, которому финансовое усиление Рашида ни к чему совершенно, а именно это и случилось бы, получи Монах дар нежизни. Есть водяной, которого пристяжь Ревельского здорово обозлила. Есть ведьмак Олег, который от тебя, Слава, недалеко ушел.

— Чего сразу я-то? — возмутился Баженов.

— Он тоже сначала делает, а после думает. Хотя из всех вариантов этот самый маловероятный. Просто Муромцев всегда действует как слон в посудной лавке, а тут работа тонкая, красивая.

— Ну а если все так? — уточнил Олег. — Что дальше?

— Работать, — Францев встал со стула, — что же еще? Интриги против отдела плелись, плетутся и плестись будут, так что это не повод манкировать своими должностными обязанностями. Что случилось — то уже случилось, не вижу смысла посыпать голову пеплом. Переиграли нас на этот раз — и что? Жизнь остановилась? Вовсе нет. Ну а насчет «не забыть и отомстить»… Вот поверьте, мнение о том, что все тайное рано или поздно становится явным, истинно на сто процентов. А как правда всплывет, то мы разберемся, кому что причитается. Ну или это сделают те, кто придет за нами, поскольку иногда процесс установления истины, увы, растянут во времени.

— Лучше бы в нашу бытность это произошло, — заявил Баженов. — Предпочитаю в подобных случаях лично контролировать процесс, так, чтобы каждый получил свое. Возмездие — штука тонкая, знаете ли!

— Слово-то какое подобрал, — хмыкнул начальник отдела, — «возмездие». Ты о нем думай меньше, а о том же Рашиде, который тебе сегодня так не понравился, больше. Полагаю, еще полгода-год — и сорвет у него резьбу окончательно, вот тут мы его и прихлопнем. Главное, не упустить момент, когда это случится, чтобы он дел натворить не успел.

— Чур, я сам его тогда! — оживился Славян. — В смысле — убью.

— Поживем — увидим, — ушел от прямого ответа Францев. — Саша, теперь ты рассказывай. Как съездили?

Морозов коротко изложил результаты поездки, при этом, разумеется, не забыв рассказать о знакомстве с любопытным дедком с конюшни.

— Помню этого Пименова, — кивнул Аркадий Николаевич. — Ну как помню? Я тогда в отделе чуть больше, чем Олежка сейчас, проработал, впечатлений и эмоций море, потому история о колдуне, который надумал стянуть книгу заклятий у ведьмы, из-за чего лишился силы, была просто одной из многих. Тем более что в ней никто не умер.

— Вообще-то относительно легко он отделался, — заметила Елена, пару минут назад присоединившаяся к компании и стоящая в дверях. — Могла ведь и убить.

— Не могла, — возразил ей Францев. — Нет, чисто технически — да, конечно. Больше скажу — будь на месте Дары кто-то другой, скорее всего, так и случилось бы. Пименов нарушил закон и людской, и нелюди, потому жертва была полностью в своем праве. Но Дара есть Дара, за ее спиной вековой опыт, потому она умеет выжимать пользу из любой ситуации так, как мало кто другой сможет. На что ей мертвый колдун? Проку от него ноль. А так и силу свою показала, и урок московской публике преподала, мол, не суйтесь ко мне, и колдуны хоть капелюшку ей, но задолжали. Пименов же из их помета, верно? Потому, случись с ними какая перебранка, всегда можно сказать: «А вы вообще только чужое без спросу тянуть горазды». Ну и покуражилась вволю над незадачливым воришкой, Дара такое любит. Она же его часов пять, если не больше, мурыжила, по капле силу выдавливала. Удовольствие получала.

— Ужас какой, — поморщилась Ревина. — Беру свои слова обратно. Это же ад!

— Первостатейный, — подтвердил Аркадий Николаевич. — Пименов потом в доме скорби еще с полгода лежал, если не ошибаюсь. Не выдержала психика такого накала, вырубилась, как сеть при перегрузке.

— Еще бы. — Елена зябко передернула плечами. — Как представлю… На костре легче гореть, наверное.

— Сомнительное сравнение, — заметил Савва.

— Вот фиг! — возразила ему девушка. — Вполне корректное. На костре — быстрее.

— Потому он к конюшне и прибился, — решил сменить тему Саша. — С лошадьми ему приятнее дело иметь, чем с людьми.

— Возможно, — согласился с ним Францев. — При этом он, насколько я помню, товарищ был крепкий — и как колдун, и вообще. Плюс авантюрист, каких поискать, вроде нашего Славки.

— Опять мне прилетело, — вздохнул Баженов.

— Ну, это скорее комплимент, — улыбнулся Командор. — А вообще, с ним Никитин плотно работал, Пименов был его подопечный, вот от него я это все и слышал. Пиотровский тогда личное распоряжение отдал, поскольку подозревал, что много головной боли нам этот шустрый колдун может доставить. Но ошибся, тот быстренько сам себе приговор подписал, затем в «дурку» заехал, а после нее пропал, как не было его. Надо же. На конюшню пошел работать. Посмеялся бы Антон, узнай про это.

— А я его где-то даже понимаю, — вздохнула Ревина. — С нашей работой я себя сама иногда загнанной лошадкой ощущаю.

— Деточка, все мы немножко лошади, — рассмеялся Савва. — Каждый из нас по-своему лошадь.

— Слушай, ты края-то видь! — возмутилась девушка. — Какая я тебе «деточка»? Даже Баженов себе такое не позволяет!

— Это Маяковский, — пояснил Свешников. — Все претензии к нему.

— Порезвились — и хватит, — хлопнул в ладоши Францев. — От Пименова нам ни вреда, ни пользы не будет, а вот василиск может здорово жизнь подпортить, потому завтра с утра отправляемся на охоту. Ревина, займись зеркалами. Саша, ты сеть на складе поищи, она где-то на седьмом стеллаже вроде лежит. Остальные — по домам. Завтра трудный день, так что выспитесь как следует, и чтобы в девять утра были здесь.

— А мы прямо все поедем? — удивился Славян.

— Моя воля, я бы и Павлу Никитичну прихватил, — очень серьезно сообщил ему Францев. — Тем более что у нее на счету суммарно аж три василиска,

— Ого! — проникся Морозов.

— Двух у нас в разные годы прибила, одного в Будапеште, летом сорок пятого, — с гордостью сообщил ему Аркадий Николаевич. — Ее туда спецрейсом доставляли, по именному распоряжению то ли Берии, то ли самого Сталина. Детали не знаю, мне не она про это рассказала, а Пиотровский, причем со слов Эйлера. Как ей это удалось — до сих пор не понимаю. Почти в одиночку, чуть ли не голыми руками… Будь она в Москве, когда сдуру василиска под Кремлем разбудили, может, и Иван Николаевич бы не погиб.

— Так давайте ее позовем, — без малейшего смущения предложил Баженов. — Не поможет — так подскажет.

— Поясницу у нее вчера прихватило, — вздохнул Францев. — Сильно, ни согнуться, ни разогнуться не может.

— Так вот отчего сегодня в здании тишина такая, — протянул Славян. — А я-то гадаю!

— Ну да. Лежит пластом да с Аникушкой ругается, который ее народными средствами лечит.

— А ругается отчего? — удивился Савва. — Народные методы — они надежные.

— Надежные, — согласился с ним начальник отдела, — но безалкогольные. Хотя посоветоваться — посоветуюсь. Я на василиска по молодости охотился дважды, но оба раза на подхвате стоял, меня тогда даже в загонщики не взяли, так что не сомневайтесь, вызнаю, что только можно. Все, до завтра. И чтобы без опозданий!

Утреннее пророчество Ровнина сбылось, Баженов упрел в своей ненаглядной обновке так, что у него пот градом с лица катился.

— Труба, блин! — простонал он, выйдя из метро, а после привалившись к стене одного из ларьков, стоящих рядом с ним. — А-а-а! Прохлада! Ветер, дуй сильнее, а то я сдохну от перегрева.

— Зато ты в ней смотришься будь здоров как! — не удержавшись, подколол его Олег. — Стильно и модно!

— Ага, — вытерев лоб, проворчал Славян, — как партизан. Нет, ну надо было Францеву такое сказать, а?

— Вообще-то есть немного, — прищурившись, оглядел его Ровнин. — У моего деда тулуп есть, длинный такой, до пят. В каком-то смысле семейная реликвия, потому что он ему от его деда достался.

— И?

— Если этот тулуп обрезать вот посюда, то твой «пилот» и получится. Ну разве что цветом посветлее. А прапрадед мой, кстати, извозчиком трудился, для того такую одежду себе и заказал. Так что ты в каком-то смысле не столько партизан, сколько…

— Да пошел ты! — разозлился Славян уже всерьез и чиркнул молнией куртки. — Блин, сейчас точно вспыхну и сгорю!

— Ты не спеши, — попросил его Олег, — сначала деньги отдай. Все, что у тебя остались.

— Чего это?

— Продукты пойду куплю, пока ты тут дух переводишь. Потому что если нет, то сегодня мы будем есть лук с луком, так как ничего больше дома нет. И завтра. И послезавтра. А я не Буратино, луковицами не наемся. Да и вонять потом не хочу. Знаешь, как луковый запах впитывается во все, что можно?

— Убедил. — Славян вытянул из кармана несколько мелких купюр и пяток монеток. — Забирай последнее. Все, ни копейки не осталось. Старший лейтенант Баженов с этого момента нищ, как церковная крыса! Хорошо хоть проезд бесплатный, а то еще и «зайцем» пришлось бы завтра на работу добираться.

— Сам виноват, — щелкнул пальцем по коже «пилота» Олег, — теперь не жалуйся. Ладно, фигня. На макароны и кетчуп хватит, значит, от голода не сдохнем. На край у Саввы займем.

— Интересно, а василиска можно сожрать? — задумчиво спросил у коллеги Баженов. — Теоретически? Ты вроде упомянул, что он выглядит как птица. Может, и на вкус ничего, если ощипать и сварить? Или зажарить?

— Знаешь, иногда ты реально можешь удивить, — проникся услышанным Ровнин. — Мне кажется, что никто из наших предшественников никогда такой мыслью не задавался. Ты — первый.

— Не факт. После революции тоже голод был, так что те ребята, возможно, о таком не только думали. Не исключено, что они даже так делали.

Денег хватило не только на макароны и кетчуп, но и на масло «Рама», а также хлеб, без которого этот продукт употреблять не рекомендовалось. Баженов, конечно, алчно глядел на батареи бутылок, расставленные на прилавках, но впустую. И дело было даже не в непреклонности Олега, а в глубине финансовой пропасти, в которую со скоростью и свистом ядра летела эта парочка.

Окончательно же Славян расстроился, когда добрался до своего подъезда и увидел, что на лавочке около него сидят, о чем-то болтая, две симпатичных девчонки.

— Не жизнь, а свинство, — пробурчал он. — Вон пара симпотных телок прямо в руки идет, а фиг цапнешь! Не на макароны же их приманивать? Тут без флакона никак!

— Да и ладно, — отмахнулся Олег. — Тем более что приказ был какой? Выспаться. А с такими мы бы всю ночь прокуролесили. Я тебя знаю.

— Ой, не надо из себя монаха строить, — попросил его приятель. — Напомни, кто в июле, выжрав в одну пачку бутылку «Урсуса», орал, что всю эту вашу Москву нахлобучит?

— Ну было и было, — поморщился Ровнин. — Развезло меня тогда сильно. Я накануне два дня не спал почти!

— Вот и не надо грязи, — подытожил Баженов.

— Привет, мальчишки! — звонко произнесла одна из девушек, глазастая и русоволосая. — Чего такие мрачные?

— Погода дрянь, дела не лучше, — отозвался Славян.

— Так ты с нами посиди, поболтай, глядишь, повеселеешь, — предложила вторая, темненькая, и похлопала ладонью по деревяшке лавки. — Давай, пристраивайся. Или испугался? А?