Простые истины

Глава 10

Вот вроде бы все в «Доме на набережной» закончилось хорошо, и даже имелся повод для того, чтобы чуть-чуть погордиться собой, а все равно на душе юноши остался какой-то осадочек. Нет, не из-за того, что Ревина вела себя если не странно, то как минимум некрасиво, или потому, что виновный в краже подросток, по сути, остался без наказания. Ну, не считать же таковым страх, который он сегодня испытал? Неделя, другая — и он о нем забудет, а после, чего доброго, решит, что с него все беды как с гуся вода, что неправильно.

Нет, Олегу не давал покоя то факт, что там, в доме, все могло пойти совсем другим путем. Сложись ситуация чуть иначе, не окажись с ним Лены, не пожелай подъездные им помочь — и привет, пишите письма. Что бы он смог сделать в этом случае? Да ничего. И как результат, призрак в конце концов рассердился бы не на шутку, после чего невесть каких дел мог натворить. Ну да, семейка, конечно, та еще, по крайней мере те ее представители, с которыми довелось свести знакомство, но они все равно граждане, которых он, Олег Ровнин, обязан охранять от всяких противозаконных посягательств, исходящих что от живых, что от мертвых. Ему подобное по должности предписано.

Потому словосочетание «неправильно это все», то и дело всплывавшее у него в голове, очень хорошо характеризовало его отношение к случившемуся. Ведь на самом деле неправильно. Не должно дело зависеть от случайностей, потому что не о каких-то мелочах речь идет, а о жизнях людских.

А еще он вспоминал старые дела, которые ему доводилось прочесть. Призраки в них периодически фигурировали, но о проблемах коммуникации с ними там не упоминалось. То ли те, кто был способен их видеть, раньше в отделе больше работали, то ли призраки в былые времена охотнее контактировали с людьми. Как, например, Тит Титыч. Он тоже нежить, но с ним запросто можно пообщаться.

Ну или он, Олег Ровнин, какого-то секрета не знает, который всем остальным известен. Если все обстоит именно так, то это обидно. Но только вряд ли, чего-чего, а недомолвок в разрезе профессиональной деятельности в отделе не водилось, все с новичком наработанным опытом делились охотно. Да и как по-другому? Слишком узок круг сотрудников, каждый каждому нет-нет да спину и прикрывает.

Короче, Олегу было о чем подумать в дороге. Более того, свои выводы он пустил в ход сразу после того, как доложил начальнику об удачно завершенном задании.

— В принципе верно мыслишь, — демократично согласился с ним Францев, прикуривая сигарету, — но в твоих размышлениях есть одно слабое место.

— Какое? — мигом уточнил Олег, доставая из кармана пачку «Магны».

— А с чего ты взял, что тебя отправят на подобное происшествие одного? На это ли, на какое другое — неважно. Ну или с напарником, который не знает, как действовать в подобной обстановке?

— Так всякое в жизни бывает.

— Всякое, — снова согласился с ним Аркадий Николаевич. — Но до той поры, пока в отделе все идет по заведенному в старые времена порядку, начальник всегда сам распределяет задания между сотрудниками, компануя пары надлежащим образом. А именно так, чтобы способности одного дополняли возможности другого. Иногда, правда, случаются форс-мажорные ситуации, но в этом случае действует протокол номер семь, который ты еще в начале службы изучил и расписался в ведомости о том, что с ним ознакомлен.

Олег кивнул, вспомнив объемный и жутко скучный документ, изобилующий канцеляризмами, который заверил подписью еще в июне. В нем было перечислено то, как он обязан действовать в ситуациях, выходящих за рамки его должностных обязанностей, и что не должен делать ни при каких условиях. Но с учетом того, что и Морозов, и Свешников с некоторым презрением назвали сей документ «филькиной грамотой», подразумевая, что все описанное к реальной жизни никакого отношения не имеет, он про него в тот же день и забыл.

— Лена все равно бы нашла способ, как этим духом договориться, — продолжил тем временем Францев. — А ты получил первый опыт общения с подобными объектами. Кстати, даже странно, что за такое количество времени ты с призраками ни разу не столкнулся. Это наша обычная клиентура, учитывая то, сколько этой братии обитает в городе.

— А их много?

— Да полно, — усмехнулся начальник. — Москва огромный город, в котором каждый день умирает куча народу, потому нет-нет да кто-то из них тут и подзадержится. Причем причин, по которым это случается, масса. Несчастные случаи, насильственные смерти, незаконченные дела… Замучаешься перечислять. Но сразу скажу — процент агрессивных душ очень невелик. В основном они отираются там, где когда-то были счастливы или где проводили при жизни большую часть времени, никому при этом не вредя и ничего предосудительного не устраивая. Собственно, и ваш случай из таких. Я так понимаю, этот бедолага жил себе при музее и жил, не собираясь буйствовать. И если бы его не обобрал этот недоросль, то он еще невесть сколько лет там спокойно обитал бы. Хотя, конечно, такой срыв показателен, надо будет через годик-другой в музей этот заглянуть и его проведать.

— А зачем?

— Профилактика, — пояснил Францев, туша сигарету. — Если призрак хотя бы раз ощутил свою мощь и безнаказанность, то это уже симптомчик. Может, он и дальше станет вести безобидный для живых образ жизни, а может, наоборот, начнет сначала потихоньку, а после все чаще и чаще людей третировать, получая от этого удовольствие. И вот такие души уже наша компетенция. Таких надо давить, пока они в силу не вошли, иначе может худое выйти.

— Но как? — всплеснул руками Олег. — Мы же их не видим?

— Не всегда и не всех, — уточнил Аркадий Николаевич. — Матерые души, у которых пара-тройка веков в активе, любой может разглядеть, особенно ночью. Особенно те, которые на людей сильно злы.

— Ну да, мне Ревина говорила, — кивнул юноша.

— Которые помоложе, тоже увидеть можно, на то существуют специальные артефакты. У нас в отделе таких три числится. Одним только Лена может воспользоваться, двумя другими, в принципе, кто угодно. Но тут тоже имеется второе дно, понимаешь. Пуская их в ход, ты встаешь на одну грань с призраком, то есть увеличиваешь собственную уязвимость. И они, неупокоенные души, это чувствуют, причем очень хорошо.

— Да и ладно, — обрадовался Олег, понявший, что есть способы, как контролировать и эту ситуацию. — Лучше так, чем никак.

— Спорное утверждение, — не согласился с ним начальник. — Иногда лучше никак, чем как-то. Возвращаясь же к теме нашего разговора, добавлю вот что — иногда отдел для решения особенно сложных вопросов привлекает сторонних специалистов. Например, медиумов. Но не тех, которые народ кружком усаживают и планшеткой по алфавиту водят, а настоящих, природных.

— Природных?

— Умение слышать умерших — дар не приобретаемый, а наследственный, — пояснил Францев. — Переходит от матери к дочери. Мужчин-медиумов лично я ни разу не видал, хотя и слышал рассказы о том, что такие встречаются. Семей таких сильно немного, не более пяти сотен на весь мир. В Москве, например, на сегодняшний день есть три истинных медиума — Антонина, Анна, Анастасия. Ну, еще пара неинициированных по причине юного возраста — Ариша и Аглая. Первой недавно восемь стукнуло, вторая немного постарше. Но обе уже постигают азы профессии и, как положено настоящим медиумам, ни читать, ни писать не умеют.

— Чего? — изумился Олег. — Вообще?

— Представь себе, вот такое забавное ограничение существует. Ну как ограничение? Скорее, суеверие, идущее из глуби времен, когда еще и слова «медиум» в принципе не было, но Ночь традициями сильна. Не положено — значит не положено, и точка. Кстати, нынешние времена эти дамы всей душой приняли, потому что и деньги теперь можно зарабатывать без оглядки на ОБХСС, и в остальных областях жизни им куда проще стало. При советской власти всеобщее образование было обязательным, так они как только не ухищрялись, чтобы дочерей в школу не отправлять. А теперь всем по барабану — ходит дите на уроки, не ходит. Нет и нет, какая разница?

— Если честно, не очень представляю, как можно жить, не умея читать и писать, — признался Олег. — Вот вообще.

— Но живут же? — резонно заметил Францев. — И в последние годы очень даже неплохо, скажу тебе. Не скажу, что эти дамы прямо сильно с нами сотрудничают, потому как от госслужб им ни денег, ни какой другой пользы не перепадает, но и посылать куда подальше не рискуют. Тут как — сегодня ты нас завернул, завтра мы можем на некоторые вещи глаза не прикрыть. Или, к примеру, на помощь не прийти, если бандюки наедут. Спецы их класса много чего умеют и знают, потому народ к ним валит будь здоров как. А это значит что?

— Что?

— Значит, зарабатывают они сильно неплохо, а большие деньги в чужом кармане для братвы — что красная тряпка для быка. Но вообще это тема отдельного долгого разговора, некоторые детали которого тебе записать не помешает. А если время позволит, то, может, я тебя с Анной Алексеевной, самой толковой из московской троицы, лично познакомлю. Тебе оно лишним не будет.

Олег достал блокнот и вписал в него очередные несколько строчек.

— А вот Ленка еще про каких-то Ходящих куда-то там упоминала. И про пастырей.

— Не «куда-то там», а близ Смерти, — поправил подчиненного Аркадий Николаевич. — Это, брат, тема специфическая и непростая. Ходящие — высшая каста, самый надежный мост между призрачным и реальным миром. Я бы сказал — магистральный. Они с призраками не только общаются, они их, например, к себе на службу ставить могут, и те за подобное предложение обеими руками хватаются, поскольку получают шанс из нашего мира в конечную точку бытия уйти. Еще, после того как Ходящий войдет в полную силу, он сможет любого, даже самого лютого и озверевшего духа развоплотить, а это, знаешь ли, дорогого стоит. С просто сильным духом, который еще не дошел до стадии обретения призрачной плоти, я, например, может, и справлюсь, но и то не один, а с помощью Ревиной. Тебя же он, уж не обижайся за правду, сожрет и не подавится. Нет у тебя пока такого опыта и знаний, чтобы против подобной зверюги выйти. Но с более серьезным противником, таким, у которого пара-тройка сотен лет и десяток-другой убитых людей за плечами, могу не совладать. А Ходящий — только в путь. Это его профиль.

— А в Москве такие есть? — жадно осведомился Олег. — Ходящие?

— Давно уж нет, — вздохнул Францев. — Ни в Москве, ни в России. Уж лет сто как. Такие спецы появляются крайне редко, поскольку Ходящим может стать только кто-то из ведьмаков, а их и так-то раз-два и обчелся. Плюс публика это непростая, вздорная, к которой особый подход нужен. С ведьмаками надо действовать очень осторожно, так, чтобы даже тени мысли не возникло, что ты их под себя гнешь. Очень они этого не любят.

— Никто такого не любит, — произнес Олег. — Ну, кроме разве извращенцев разных.

— У ведьмаков на свободе воли вообще конкретный пунктик, — пояснил Аркадий Николаевич. — Мне иногда даже кажется, что им эта способность вместе с силой выдается. Чуть что пошло не так, не по их — мигом взбрыкивают. Особенно те, что постарше, с этими даже о сущих мелочах договориться почти невозможно. Хотя, впрочем, исключения везде встречаются, я вот с одним таким завтра за город собираюсь наведаться. Желания куда-то тащиться у меня, конечно, никакого нет, но — надо. Да ты этого пассажира знаешь, я тебя с ним знакомил весной, у Абрагима. Тезка твой, тоже Олег.

— А, да! — Ровнин вспомнил плечистого парня, который тогда, в шаурмячной, крепко жал ему руку и с очень большим уважением относился к Францеву.

— Олег этот редкая пустомеля и фантазер, но иногда, сам того не понимая, он приносит мне в клювике очень и очень интересную информацию, а ради такого можно и время потерять. Ну, как Ходящий в Москве появится, и я об этом первый узнаю?

— И что это даст? — шурша ручкой по бумаге, мигом осведомился юноша.

— Тут ведь как — кто поспел, тот и съел. Молодой ведьмак, особенно до того, как силу обуздает, наверняка кучу неприятностей на свою голову заработает, причем таких, которые в могилу могут свести. Сила-то до инициации, считай, ничья, охотников на нее немало найдется, и если с умом смертушку от его головы отвести, то он наверняка этого не забудет. Даже потом, когда начнет разбираться в раскладах ночной жизни. А значит, в ситуации «да-нет» с немалой долей вероятности ты от него услышишь «да». Ну, если жадничать не станешь и будешь соблюдать правило, которое гласит: «Нельзя только брать, иногда надо и давать, причем в некоторых случаях бескорыстно».

— Ясно.

— Но, повторюсь, ведьмаки — это тебе не упыри или ауки. С ними надо работать тонко, бережно, просчитывая каждый шаг на несколько ходов вперед. Никаких импровизаций, никаких «да сойдет». Любая оперативная разработка должна выглядеть как случайность, каждое решение объекта должно подаваться так, будто это он сам надумал так сделать, а не ты его к тому подтолкнул. Хотя это в любой ситуации лишним не будет, не только с ведьмаками. Чем больше Ночь должна отделу, тем лучше. Сам же видишь — мы в делах захлебываемся. Их меньше не становится, а нас больше, и вряд ли сильно скоро эта ситуация хоть как-то стабилизируется. Потому надо использовать все ресурсы, и разветвленная сеть должников и полезных знакомств из них самый перспективный. Погоди-ка, дай отвечу.

Францев снял трубку с затрезвонившего телефона, а Олег тем временем стал вносить в блокнот те полезные сведения, которые в процессе разговора туда не попали.

— Это плохо, — нахмурившись, произнес Францев. — Уже лучше. А вот это — неправда. Михаил Андреевич, не стоит из меня дурака делать. Не люблю такого. Что вы говорите, есть свидетель? Неплохо. Тогда через часок я к вам наведаюсь, желаю с ним лично пообщаться. Но если тогда, когда я приеду, выяснится, что за десять минут до этого он с криками «пропадите вы все пропадом» выбежал на улицу и сгорел синим пламенем, то крайним окажетесь именно вы, и никто другой. И ответ за все случившееся придется держать вам. Нет, никто никого не запугивает. Я просто излагаю факты такими, какие они есть. До встречи!

Францев повесил трубку, полминуты помедлил, а после достал из пачки еще одну сигарету.

— Редкая скотина этот князь, — сообщил он Олегу, щелкая зажигалкой. — Скользкий как угорь, голыми руками не сцапаешь. Юлит, юлит, извивается, ни слова в простоте не скажет. Арвид на его фоне просто эталон благородства и честности.

— А почему князь? — опустив еще пяток вопросов, возникших у него в голове, поинтересовался Ровнин.

— Потому что он князь и есть, — ответил ему Францев. — Из старой фамилии, которая даже в «Бархатной книге» значится. Это такой справочник дворянских семейств России, его еще при царе-батюшке составили. Так вот там, где-то в серединке, сильно после Трубецких и Голицыных, но еще до мелкопоместной шелупони и порубежной шляхты, обретается когда-то славный род Ростогцевых. А Михаил Андреевич, тот, с которым я только что беседовал, его последний представитель. Условно, разумеется, потому что по факту он давным-давно мертв.

— Клево! — восхитился Ровнин. — Нет, дома, в Саратове, у меня знакомый граф есть, он в соседнем подъезде живет. Но он такой граф, не сильно настоящий. Дядя Сева раньше начальником СТО работал, а потом его приватизировал и новым русским стал. А титул он себе в дворянском собрании купил, есть у нас такое на Соколовой улице, недалеко от кладбища. Вот там он себе грамоту и приобрел, в которой написано, что Всеволод Иванович Кизяков есть граф Российской империи из рода… Этих… Как их… Гет… Гед…

— Гедеминовичей, — подсказал Францев, получил в ответ кивок, а после расхохотался. — Граф Кизяков из СТО. Блин, чего только у нас не встретишь! Зато не скучно!

— Это да, — подтвердил Олег. — Он себе еще дворянское гнездо строит где-то в районе Широкого Буерака. Что вы опять смеетесь? Ну да, название так себе, зато там места красивые. И сазан берет не хуже, чем в Терновке. Мне так Сан Саныч говорил. Ну, с которым я в Саратове в одном отделе работал.

— Все-все, — вытирая выступившие слезы, произнес Аркадий Николаевич. — Сазан — это святое. Вот когда-нибудь разгребемся немного с делами, и напрошусь я к тебе в гости. На рыбалке сто лет не был.

— Так всегда пожалуйста! — было ответил Олег, а потом, вздохнув, добавил: — Правда, не знаю, когда это «пожалуйста» сработает. Вы же в курсе моей ситуации.

— Ну да, в этом случае непонятно, кто кого ловить будет — то ли ты рыбу, то ли кто-то тебя. Хотя и ясности, когда дел станет меньше, у меня все равно нет. У нас ситуация — как вид из-под хорошего забора вверх: просвета нет. Да! Хорошо, что напомнил, совсем же из головы вылетело. Я ему про рыбалку, а он, значит…

— Чего? — насторожился Олег.

— Того, — сдвинул брови Францев. — Скажи мне, дружище: ты что, от нас решил куда-то перевестись?

— Я? — Ровнин среагировал не сразу, поскольку на несколько секунд потерял дар речи от удивления. — Куда? Зачем? Я нет! Вы чего?

— Так-то оно так, вот только у меня сегодня кадры запросили на тебя подробную характеристику, аж факс прислали, а подобное просто так не происходит, — покачал головой начальник. — Всегда какой-то повод имеется. Правительственная награда и внеочередное звание тебе не светят, увольнение или служебное расследование тоже, значит — что? Перевод, причем наверх, в аппарат главка или еще куда. Про то, что повышают просто так, за то, что сотрудник молодец, я, сколько служу, ни разу не слыхал. В кино видел, это да. В жизни — нет. Всегда на то есть какая-то причина, причем, как правило, с большими звездами на погонах. А с учетом того, что ты еще и служишь без году неделя…

— Да не знаю я! — жалобно произнес Олег. — Правда не знаю.

— Ладно, разберемся. — Францев затушил сигарету в пепельнице и встал с кресла. — Но вообще вся эта возня очень сильно тебе может навредить.

— Переведут? — обреченно спросил Ровнин. — Да?

— Ну, это еще бабка надвое сказала. Помнишь, как в детстве — долго сказка сказывается, да не быстро дело делается. Государственная машина свои колеса вертит непрерывно, но сильно медленно, так что за это беспокоиться не стоит. А вот за то, что такой же факс наверняка ушел в Саратов, переживать можно начинать прямо сейчас. Самое же скверное, что попадет он и в кадры тамошнего главка, и в твое бывшее МВД. В отделе-то тебя прикроют коллеги, те, которые в Москву тебя наладили, они, похоже, мужики правильные, а вот из кадров информация может уйти на сторону запросто. Не думаю, что часто у вас информацию по сотрудникам из столицы запрашивают, да еще о таких, которые отслужили всего ничего. Одна кадровичка другой рассказала, та третьей, и понеслась душа в рай. Да начальник, что документы подписывает, да секретариат… И везде твоя фамилия светится. Понял, куда я гну?

— Ага, — ошарашенно произнес Олег. — Блин, а чего делать-то теперь?

— Думать, — ответил Францев, снимая с вешалки свою видавшую виды кожаную куртку. — Изменить все равно ничего уже не получится, значит, надо действовать. Но, прежде чем что-то начинать делать, всегда следует подумать. Ну, если время позволяет, а оно у нас есть. Немного, но есть.

— Так себе утешение, — печально заморгал юноша.

— Чем богат, тем и рад. Ничего другого тебе пока предложить не могу.

— Да я понимаю…

— Ну, раз понимаешь — молодец. Ладно, давай собирайся, со мной поедешь. Лучшее лекарство от тоски-печали — работа, по себе знаю. Да и на князюшку глянешь, оно для тебя лишним не будет. Интересный господин, на Арвида совершенно не похожий. И поопаснее того будет, поскольку и амбиций, и пристяжи у него куда больше.

— А между собой они как? — Несмотря на нахлынувшие одновременно чувства безнадеги и непонимания происходящего, Олег свою любознательность все же не растерял. — Ладят?

— Как и все остальные семьи — держат вооруженный нейтралитет, — закрывая дверь кабинета, ответил Францев. — При встрече демонстрируют друг другу белоснежные улыбки, обнимаются и похлопывают друг друга по спине, но при первом же удобном случае клыки в ход готовы пустить. В принципе, все существование вурдалаков — это бесконечная дорога к все большему богатству, влиянию и воздействию на умы всех, кто попадает в их орбиту. Другое дело, что некоторые, как, например, Арвид, достаточно умны и понимают, что худой мир всегда лучше хорошей войны, потому обуздывают свои амбиции, предпочитая безобидное малое проблемному большому. А такие, как Себастьян… Помнишь такого?

— Конечно.

— Ну вот, такие, как он, или, к примеру, Рашид — они другие. Для них собственное «хочу» всегда стоит на первом месте, что в результате рано или поздно приводит к очень нехорошим последствиям. Скажу тебе так — того же Рашида еще лет десять назад свои же придавили бы в углу, чтобы он атмосферу в городе не портил и конфликты с властью не провоцировал. Но то тогда, а то сейчас. Нам же официально его к стене пока припереть не получается, а по-другому действовать не заведено.

«И зря», — подумал про себя Олег, но озвучивать сию крамольную мысль не стал, потому вместо этого спросил:

— А Рашид — это такой в кожанке, невысокий, с бритой башкой? С которым вы и Мороз в августе на Крестьянской заставе встречались? Я тогда еще в машине сидел, вы меня с собой не взяли.

— Он, родимый, — подтвердил Францев. — Занесло его в Москву году в восемьдесят девятом, прибился он к Равилю, был в те времена такой глава семьи. Был, а потом пропал куда-то. Внезапно. Вдруг. И его правая рука Алишер тоже. Дальше продолжать?

— Нет, не надо. И так все ясно.

— Молодец, быстро выводы делаешь. Так что появился в белокаменной новый глава семьи, причем весьма шустрый. Я, когда с ним общался в последний раз, точно понял — рано или поздно придется нам схлестнуться. Он вроде и почтение оказывает, и соглашается со всем, а по глазам видно — плевать он на мои слова хотел. Просто сейчас ему война с нами не нужна, вот и все. Но увы, и нам она пока ни к чему, без того по углям бегаем.

— Ну да, — согласился с ним Олег.

— Да-то да, вот только время здесь работает против нас. Рашид набирает мощь, авторитет зарабатывает, вурдалаков натаскивает, а нас больше не становится. Сколько было, столько и есть. Гадину, Олежка, надо давить, пока она маленькая, потом сил и крови уйдет куда больше.

— Так, может…

— Не может, — вздохнул Францев. — Силовой конфликт мы сейчас не потянем. Победить в нем, наверное, победим, но какой ценой? Так себе вариант, согласись?

— В целом да, — признал юноша, поняв, что кто-кто, а он в список вероятных потерь попадает с очень большой вероятностью. Просто в силу неопытности и отсутствия фирменного отдельского ножа. Само собой, подобная перспектива его не сильно радовала. Впрочем, других сегодняшний день, похоже, для него вообще не припас.

— Потому пока будем наблюдать и ждать подходящего момента, — выходя из здания, резюмировал Аркадий Николаевич. — Ошибки делают все, и Рашид не исключение. Так, я не понял. А где машина?

И верно — отдельской «девятки» во дворе не наблюдалось. Как, впрочем, и микроавтобуса. С последним, впрочем, все было ясно — на нем уехали Морозов сотоварищи.

— Угнали? — недоуменно глянул на начальника Олег.

— Кто? — ответил ему Францев. — Да ладно кто. Зачем? Кому наша рухлядь нужна в принципе? Я понимаю — дворники снять, зеркало скрутить, хотя и такого Аникушка сделать не даст. Двор наравне с домом его территория. Но даже в порядке бреда — кому наше ржавое корыто могло понадобиться?

В этот момент под аркой раздалось чихание мотора и душераздирающий скрип, а секундой позже во двор даже не въехала, а, скорее, втащилась жуткого вида «четверка» — старая, битая, с огромной трещиной на заднем стекле, и вдобавок двуцветная. Верхняя часть ее была выкрашена оранжевым колером, а нижняя — синим. Зрелище, прямо скажем, то еще. Настолько, что живи в отдельском дворе собака, то она, наверное, протяжно завыла бы от страха, подняв морду к серому осеннему небу.

— Ужас какой! — проникся происходящим Олег. — Никогда ничего подобного не видел.

— Я в детстве очень «Трех мушкетеров» любил читать, — произнес Францев, хлопая ладонями по карманам куртки, как видно в поисках сигарет. — Если бы д’Артаньян жил сегодня, то он въехал бы в Менг вот на таком динозавре. Баженов! Очень быстро объясни мне, что все это значит! У тебя минута.

— Пригнал машинку, — расплылся в довольной улыбке Слава, вылезший из кабины «четверки». — Прикольная, да?

— Невероятно, — подтвердил Аркадий Николаевич и пожаловался Ровнину: — Пистолет опять в сейфе забыл. Олежка, если не в труд, сбегай принеси, у меня большое желание пострелять по движущимся мишеням появилось. Или даже не так — свой мне дай. Я знаю, он всегда при тебе.

— Не надо грязи, шеф! — потребовал Славян, но на всякий случай обежал машину, сделав ту своим прикрытием. — И ты, Олежка, не дергайся. Убивать меня станет Аркадий Николаевич, а посадят тебя. Твой же ствол. Он отстрелянный, в картотеке эмвэдэшной числится.

— Ну да, — согласился с ним юноша, но все же достал макаров из кобуры и протянул его Францеву. — Но я очень исполнительный. Опять-таки носки по квартире никто больше разбрасывать не будет. Представляете, Аркадий Николаевич, я недавно один в морозилке нашел. Вот на кой он его туда засунул? Да еще и пачку пельменей им обернул?

— Время от времени у меня случаются причудливые алкогольные фантазии, — пояснил Баженов. — Да прекратите уже! Это времянка. Я нашу, как и обещал, в сервис к армейскому другану определил, он дал слово более-менее ее до ума довести, причем за божескую цену. И этот раритет подогнал по-братски, за так, чтобы я безлошадным не остался. Ну лучше же что-то, чем ничего? Тем более бесплатно.

— Глядя на это нечто, думается о том, что лучше ничего. — Францев вернул пистолет Олегу, тот засунул его в кобуру. — Страх господень.

— Эксклюзив, — не согласился с ним Баженов. — Такой ни у кого нет. Даже у Майкла Джексона.

— И долго нам на этом чудище кататься? Когда «девятка» будет готова?

— Ну, не знаю. — Славян почесал затылок, растрепав свои волосы, которые, к слову, уже месяц как сменили благоприобретенный рыжий цвет на природный русый. — Скоро.

— Кошмар, — печально констатировал Аркадий Николаевич. — Ладно, когда нет гербовой, пишут на простой. Олег, садись, поехали.

— А я? — возмутился Баженов. — Меня с собой возьмите.

— Этот Боливар не вынесет троих, — сказал, как отрезал Францев. — Развалится по дороге.

— Ну хоть до метро подкиньте, — глянул на вечернее небо, с которого снова начала сыпаться мокрая труха, Славян. — Пожалуйста!

— Ладно, залазь, — разрешил Францев, усаживаясь за руль. — Только давай без твоей обычной трескотни обойдемся. Мне надо подумать, потому едем в тишине.

«Вот и хорошо», — мысленно потер руки Олег, которому тоже было о чем поразмыслить.