Проклятый Лекарь. Том 4

Глава 6

Я усмехнулся, набирая ответное сообщение Ярку с домашним адресом. Старый вояка умеет нагнать интригу. Два часа ночи, а он звонит, говорит загадками. Вылитый театрал.

Я положил голову обратно на подушку.

Но если Георгий Александрович решил поднять меня среди ночи — значит, действительно случилось что-то серьёзное. У него не было привычки паниковать по пустякам — армейская закалка и годы службы у Ливенталей научили его отличать реальные угрозы от мнимых.

И это было к лучшему. Можно было убить двух зайцев.

Во-первых, разобраться с проблемой, которая так встревожила Ярка. А во-вторых, наконец-то получить доступ к телу метаморфа и артефакту. Особенно меня интересовал последний.

А если там, на базе, действительно что-то опасное, мне может понадобиться небольшая некромантская подпитка. Тридцать процентов в Сосуде — это комфортный минимум для работы в клинике, но не для встречи с угрозой, которую опытный солдат описывает словом «хуже».

— Костомар! — позвал я, застёгивая последние пуговицы на манжетах.

Он мгновенно появился в дверном проёме спальни.

Не вошёл, а именно возник — бесшумная, двухметровая тень, словно всё это время он стоял под дверью, ожидая приказа. Его преданность была единственной предсказуемой переменной в этом хаотичном мире.

— Я ем грунт? — произнёс он. Интонация была не просто вопросительной. В ней было явное беспокойство. Его универсальная фраза, как всегда, передавала целый спектр эмоций. «Милорд, что случилось? Почему вы проснулись среди ночи? Вам угрожает опасность?»

— Едем со мной на базу Ливенталей. Может понадобиться твоя помощь.

«Может понадобиться» — это было сильным преуменьшением. Если Ярк, закалённый ветеран, описывает ситуацию словом «хуже», то иметь при себе несокрушимого двухметрового скелета — это не опция, а необходимость.

Я не знал, во что ввязываюсь. А значит, беру с собой свою тяжёлую артиллерию.

— Я ем грунт! — радостно воскликнул Костомар. Старый солдат пробудился.

Домашнее хозяйство — плохая клетка для духа капитана гвардии, даже если от этого духа остались одни кости. Он был рождён для битв, а не для варки борща.

Он был рад.

Хорошо. Мотивированный инструмент — эффективный инструмент.

— Но сначала надень свой уличный костюм. Полный комплект. Мы не можем просто явиться туда со скелетом на поводке, — приказал я.

Величайшая проблема в этом новом мире — не тёмная магия или древние проклятья. А банальная логистика. Как замаскировать слугу, который не ест, не дышит и имеет свойство неприятно поскрипывать на поворотах? Абсурд.

Костомар исчез в своих пенатах — бывшей кладовке, которую я выделил ему под личное пространство. Через минуту из-за двери раздался приглушённый грохот, звук упавшего металлического ведра, а затем — серия низких, скрежещущих звуков, которые можно было описать только как возмущённое, костяное ворчание.

Наконец, он вышел. И я не сдержал смеха.

На Костомаре была длинная чёрная паранджа, которую я наобум купил в том магазинчике специально для таких вот случаев.

Плотная ткань полностью скрывала его от макушки до костяных лодыжек, оставляя только узкую щель для пустых глазниц. Но это было ещё не всё.

Сверху на это великолепие была водружена широкополая дамская шляпа с густой, траурной вуалью — реликвия, оставшаяся от прежней, очевидно, более модной хозяйки квартиры.

Мой бывший капитан гвардии. Ветеран Костяных Войн, переживший Осаду Серебряной Цитадели. Воин, лично сражавший архангелов.

Теперь он был одет как скорбящая вдова из дешёвой мелодрамы. Вся абсурдность моего нового существования иногда была ошеломительнее любого древнего проклятья.

— Я ем грунт! — возмущённо воскликнул Костомар из-под вуали, явно недовольный моей реакцией. Звук был приглушённым, но полным оскорблённого достоинства.

— Что ты? Отлично выглядишь! — я с трудом подавил новый приступ смеха. — Ты не похож на скелета. Ты похож на… очень высокую, очень загадочную и, возможно, очень благочестивую женщину. Никто не задаст лишних вопросов. Гениально. Теперь постарайся идти с большей грацией. Меньше маршировать, а то словно идёшь на штурм вражеской столицы.

— Я ем грунт! Я ем грунт! — он замахал костяными руками в жесте чистого негодования, едва не уронив нелепую шляпу.

— Неужели обязательно выглядеть как женщина? — перевёл я его возмущение. — Ну а что я могу поделать? У тебя же нет плоти. Либо так, либо мне придётся заворачивать тебя в ковёр и таскать с собой как багаж. Выбирай.

— Я ем грунт, — проворчал он, с отвращением поправляя складки паранджи.

— Это бьёт по твоему самолюбию воина, но ты должен уметь смиряться с любой ситуацией, — догадался я. — Костомар, ты же понимаешь — это временная мера. Вот прокачаем твои способности до уровня полноценных иллюзий, научишься создавать видимость человеческой плоти — тогда и поговорим о мужском достоинстве. А пока — работаем с тем, что есть.

Нюхль выбрал этот самый момент, чтобы материализоваться на моём плече.

Костяная ящерица окинула своим взглядом наряженного Костомара и издала серию сухих, острых, щёлкающих звуков. Что на его языке могло означать только одно — гомерический хохот.

— Я ем грунт! — обиженно буркнул скелет и попытался метко бросить в ящерицу пуговицу, но та с лёгкостью, присущей пресмыкающемуся, увернулась.

— Хватит, оба! — повысил голос я. Шум в квартире мне был сейчас не нужен. — Нюхль, прекрати. Костомар, смирись. Это лучшее, что у нас есть. По крайней мере, никто не закричит «скелет!» и не вызовет магическую полицию.

Чёрный бронированный автомобиль без опознавательных знаков ждал у самого подъезда. Не просто машина, а скорее катафалк для тех, кто ещё не успел умереть.

Водитель — молчаливый детина с квадратной челюстью и старым шрамом через бровь — только кивнул, открывая заднюю дверцу.

— Добрый вечер, — поздоровался я.

— Простите, но уже ночь, — на удивление учтиво сказал он. — Доброй не назовёшь, раз пришлось вас будить.

Мы с Костомаром устроились на заднем сиденье.

Толстая, пахнущая кожей обивка протестующе скрипнула под его весом. Мой капитан гвардии старательно поправлял паранджу, пытаясь сидеть грациозно, насколько это вообще возможно для двухметрового скелета в женской одежде.

Машина тронулась плавно, без рывка.

Ночная Москва проплывала за тонированными окнами — редкие фонари отбрасывали дрожащие жёлтые круги света на мокрый от недавнего дождя асфальт. Улицы были пустынны, только изредка попадались запоздалые таксисты да бродячие кошки, которые как быстрые тени шныряли по подворотням.

База «Северный форт».

Я размышлял над названием, глядя на проносящиеся мимо тёмные фасады домов. Форт — это же укрепление, бастион. Я представлял себе что-то… военное. Бетонные стены, колючая проволока, часовые на вышках. Место, где граф Ливенталь мог бы выдержать небольшую осаду.

— Далеко еще? — спросил я у водителя.

— Полчаса, если пробка не нарисуется, — ответил тот, не отрывая взгляда от дороги. — Ночью быстро доедем.

— А что там вообще находится? На этой базе?

— Увидите, — коротко ответил водитель и замолчал.

Разговорчивый. Видимо, Ярк отбирает людей по принципу минимальной болтливости и максимальной ширины плеч. Надёжно, но предсказуемо. Впрочем, мне от него и не требовались светские беседы.

База оказалась совсем не тем, что я ожидал.

Никаких бункеров, бастионов или военных укреплений. Я представлял себе нечто монументальное, а получил унылую промзону. Комплекс безликих промышленных складов на самой окраине города, обнесённый трёхметровым бетонным забором с несколькими рядами колючей проволоки наверху.

Разочаровывающее зрелище.

Но поразмыслив, я понял, что это было гениально. Настоящая крепость привлекает внимание. А огромный, скучный складской комплекс — идеальная маскировка.

На воротах — стандартный полосатый шлагбаум и будка охраны. Охранник в форме без опознавательных знаков вышел проверить документы, но, узнав водителя, лишь махнул рукой.

Никаких бумаг, никаких лишних вопросов. Эффективно. Ярк держит своих людей в тонусе.

Шлагбаум поднялся, и мы въехали на территорию.

Ряды одинаковых серых ангаров тянулись в темноту. Бетонные коробки без окон, только выведенные трафаретом номера на стенах — А-1, А-2, А-3…

Что граф Ливенталь хранил в этих бетонных гробницах? Финансовые отчёты? Компромат на конкурентов? Или личный арсенал на случай очередной смуты? Скорее всего — всё сразу.

У ангара под номером Б-7 горел свет, и возле его распахнутых ворот топтались несколько человек. Точка притяжения в этой серой пустоте.

— Приехали, — объявил водитель, паркуясь у входа.

Представление начинается.

Едва мы вышли из машины на холодную улицу, к нам подошёл молодой офицер в форме без знаков различия. Лет тридцать, подтянутый, с идеальной военной выправкой и цепким, анализирующим взглядом.

Он не просто смотрел, он оценивал. Не солдат, а разведчик. Ещё один качественный инструмент из арсенала Ярка.

— Капитан Краснов, — представился он, протягивая руку мне и с нескрываемым, профессиональным подозрением разглядывая закутанную в паранджу фигуру Костомара. — Вы доктор Пирогов?

— Он самый, — я пожал его крепкую, сухую руку. — А это моя ассистентка. Что у вас тут случилось?

«Ассистентка».

Слово прозвучало ровно и окончательно, не оставляя места для вопросов. Пусть думает, что она очень стеснительная. И очень высокая.

— Тихий ужас, — покачал головой поручик, но взгляда с Костомара не свёл. — Такого я ещё не видел, а повидал немало. Служил на южной границе, там всякое бывало — и одержимые, и проклятые, и оборотни. Но это…

Южная граница.

Так значит, он профессионал. Не какой-нибудь городской охранник, напуганный собственной тенью. Он видел разное.

И если это его шокировало, значит, случай действительно выходил за рамки стандартных происшествий. Мой интерес, до этого чисто прагматический, обрёл научный окрас.

Что может напугать человека, который видел оборотней?

— Подробности? — я начинал терять терпение. Драматические паузы хороши для театра, а не для поля боя.

— Сейчас сами всё увидите, — он наконец отвёл взгляд от Костомара и повёл нас к освещённому ангару. — Господин Ярк ждёт внутри. Только предупреждаю — зрелище не для слабонервных.

Он думает, что готовит меня к шоку. Забавно. Он не имеет ни малейшего представления о том, что такое настоящий ужас. Он видел магию поля боя. Я видел, как умирают миры.

— Я врач, — напомнил я. — Видел достаточно, чтобы меня было сложно шокировать.

— Посмотрим, — загадочно ответил капитан, останавливаясь у распахнутых ворот ангара.

Что ж, капитан. Показывайте своё представление. Я давно не видел ничего по-настоящему интересного.

Внутри ангара было неожиданно людно и тихо.

Десять человек в чёрной тактической форме стояли полукругом, их внимание было приковано к толстой, почти бесшовной стене из бронированного стекла, которая отделяла дальнюю часть огромного помещения.

За ней виднелось ярко освещённое пространство, наспех превращённое в импровизированную операционную — металлический стол, стойки с медицинским оборудованием, безжалостно-яркие лампы.

Это была не просто охрана. Это был кордон. Десять вооружённых мужчин здесь не для того, чтобы охранять мёртвое тело. Они были здесь, чтобы сдержать чуму.

Ярк стоял спиной к нам, вглядываясь во что-то за стеклом. Услышав наши шаги по бетону, он резко обернулся. И встретил меня:

— Святослав Игоревич! Наконец-то! Спасибо, что оперативно приехали.

Его взгляд переместился на Костомара, и на его лице промелькнуло недоумение. Взгляд был не любопытным, а аналитическим, разбирающимся в ситуации.

— А это кто с вами? Предупредить надо было, что с сопровождением.

— Моя ассистентка, — невозмутимо ответил я. — Мадам Костомарова. Специалист по… нетрадиционным методам лечения.

— Я ем грунт, — приглушённо пробормотал Костомар из-под вуали. В акустике ангара это действительно прозвучало как недовольное женское ворчание.

— Восточная специалистка? — с неподдельным интересом уточнил Ярк. Его мозг, очевидно, ухватился за самое экзотическое, но правдоподобное объяснение. — Суфийская медицина?

— Что-то вроде того, — уклончиво ответил я, пресекая дальнейшие вопросы. — Так что у вас произошло? Почему все стоят тут, а не внутри?

Ярк мрачно кивнул на стеклянную перегородку.

— Смотрите сами. Три часа назад началось. Сначала думали — обычные посмертные изменения, трупное окоченение. Но потом… В общем, все боятся даже близко подходить. Пришлось срочно установить эту изоляцию. Стекло бронированное — выдержит взрыв, если что.

Что за покойник может взорваться? Это не было простым разложением. Не биологическая опасность. Это было что-то другое. Что-то активное. Что-то, что растёт.

— Взрыв? — я подошёл к холодной, толстой поверхности, вглядываясь в ярко освещённое пространство за ней, чтобы наконец увидеть, что может заставить десяток вооружённых ветеранов бояться мёртвого тела.

За стеклом, на холодном металлическом столе, лежало тело метаморфа-Ваксина. Но это был уже не просто труп.

Он мелко, почти незаметно вибрировал, словно через него пропускали слабый электрический ток. И от него исходило тусклое фиолетовое свечение — пульсирующее, неравномерное, как прерывистое сердцебиение умирающего существа.

Свет, казалось, исходил не от кожи, а из глубины, просвечивая сквозь плоть, как через мутное стекло.

Я активировал некромантское зрение.

Картина мгновенно стала до смешного ясной.

Игла моей собственной некромантской энергии, которую я вложил в его сердце для консервации, выполнила свою функцию. Она удержала душу на границе, не дав ей окончательно рассеяться.

Но теперь она угасала и вела себя как заряд статического электричества, ищущий заземления. А самым большим и привлекательным «заземлением» в радиусе километра был её создатель.

Я.

Душа не была опасной. Она просто хотела вернуться домой.

Я мог, конечно, объяснить им это. Рассказать про простой феномен энергетического резонанса. Но где в этом искусство?

Эти люди не нуждались в лекции по некромантической физике. Они нуждались в зрелище. Им нужно было поверить, что они стоят на пороге катастрофы, и что я — их единственное спасение.

Страх — самый эффективный инструмент для построения авторитета. И я собирался возвести из него целый собор.

— Интересный случай, — произнёс я вслух, приняв задумчивый, глубоко обеспокоенный вид. — Крайне редкая посмертная аномалия.

Я подошёл ближе к стеклу.

— Видите это свечение? Остаточная магическая энергия, больше не связанная с живым носителем, ищет выход. Если не провести экстренную экстракцию в ближайший час, может произойти неконтролируемый магический взрыв.

Полная чушь, разумеется. Худшее, что могло случиться, — это незначительный энергетический выброс, от которого у них волосы встали бы дыбом.

Но они-то этого не знали.

— Взрыв⁈ — переспросил кто-то из охранников за спиной, его голос дрогнул.

— Радиус поражения — метров пятьдесят, — продолжил я лекционным тоном. — Всё живое в этом радиусе мгновенно состарится лет на двадцать.

Я выдержал паузу, позволяя тишине сделать своё дело.

— А те, кто окажется ближе десяти метров… — я снова замолчал. — Что ж, скажем так, их тела достигнут состояния идеальной мумификации задолго до того, как ударятся о пол.

Десять закалённых солдат, ветеранов южной границы, синхронно сделали большой шаг назад от стекла. Один из них нервно поправил застёжку на шлеме.

— Но вы можете это предотвратить? — уточнил Ярк. Его голос был напряжённым, но в нём не было паники. Он доверял мне, как специалисту.

— Разумеется. Для этого вы меня и позвали, не так ли?

Сцена была готова. Аудитория была в ужасе. Время маэстро брать в руки дирижёрскую палочку. И единственной музыкой в сегодняшней программе была сладкая симфония их безоговорочного подчинения.

Я толкнул тяжёлую герметичную дверь и вошёл в ярко освещённую изолированную комнату. Костомар бесшумной тенью проследовал за мной. Это для всех он был просто ассистентом. А для меня он был моим резервным источником питания.

— Закройте дверь и отойдите от стекла, — скомандовал я оставшимся снаружи. — Будет яркая вспышка. И я не несу ответственности за ваше зрение.

Я услышал, как за спиной с шипением закрылась дверь, отрезая нас от остального мира. Теперь мы были в аквариуме. И вся публика, затаив дыхание, ждала представления.

Я встал над столом. Труп Ваксина всё так же мелко вибрировал, пульсируя фиолетовым светом. Я медленно поднял руки над его телом.

Процесс был элементарным. Моя собственная энергия, моя метка сама рвалась ко мне, как заблудившийся пёс к хозяину. Мне нужно было лишь открыть канал. Но простота — враг репутации.

Им нужно было чудо. И я собирался им его дать.

Я начал медленно, очень медленно сводить ладони над его грудью, добавляя немного театральности.

Сначала — звуковой эффект. Я сконцентрировал часть энергии в воздухе между ладонями, заставляя молекулы вибрировать. По комнате разнеслось сухое, отчётливое потрескивание, как от высоковольтного разряда.

Затем — визуальный спектакль. Я позволил нескольким искрам сорваться с моих пальцев и проскочить к телу. Короткие, яркие, синие молнии.

Следом — кинетический эффект. Небольшой, контролируемый вихрь воздуха, который поднял полы моего халата и заставил волосы на голове трупа шевелиться.

И наконец, когда напряжение в импровизированном зрительном зале достигло предела — финал. Я резко развёл руки, разрывая канал. Вся энергия, до этого рассеянная по телу, хлынула ко мне единым, мощным потоком. Я сконцентрировал её в шар между ладонями.

Яркая, беззвучная вспышка фиолетового света на мгновение ослепила бы любого, кто смотрел бы без защиты.

— Готово! — объявил я громко, когда свет погас.

Всем спасибо, все свободны.

Боковым зрением я заметил, что все солдаты стали стремительно покидать помещение. Надо же. Силой мысли всех проводил.

Впрочем, оно и к лучшему. Можно не таясь общаться с Костомаром. А Ярк и так уже догадывается, и я уверен, что он не сдаст меня.

Тело Ваксина, лишённое магического консерванта, который удерживал его противоестественную форму, начало стремительно разлагаться.

За считанные секунды на моих глазах прошло то, что в природе занимает недели.

Кожа почернела и сморщилась. Мышцы ссохлись, обнажая кости. Труп, ещё минуту назад бывший двухметровым монстром, превратился в жалкие, почерневшие останки обычного человека.

Как я и предполагал.

Ваксин не был метаморфом от природы. Врождённая способность к оборотничеству изменила бы саму структуру его ДНК, и тело сохранило бы свою форму даже после смерти.

А это… это было классическое проклятье трансформации. Не дар, а насланная болезнь. И без магической подпитки его тело просто вернулось в своё естественное, человеческое состояние. А потом — мгновенно наверстало упущенное время разложения.

Я посмотрел на почерневший скелет на столе. Не монстр. Просто ещё один глупец, который не справился с силой, попавшей ему в руки. История стара как мир.

— Подпитка! — скомандовал я, не оборачиваясь.

Скелет молча положил свою холодную руку мне на плечо. Я почувствовал тонкий, почти невесомый, но стабильный поток некромантской энергии. Не много — Костомар был лишь аккумулятором, а не генератором — но этого было достаточно для моих целей.

Я направил эту энергию на разлагающиеся останки, формируя вокруг них тонкий, едва заметный стазисный купол. Распад замедлился, почти остановился. Мне нужно было время. Время для исследования.

Активировав некромантское зрение на полную мощность, я погрузился в изучение того, что осталось от Ваксина. Внутри, оплетая почерневшие органы, кости и даже отдельные клетки, всё ещё находилась сложная сеть мёртвого проклятья — тёмная, замысловатая паутина отработанной, но не рассеявшейся магии.

Красивая работа.

Невольно я испытал профессиональное восхищение. Кто бы ни был автором этого проклятья, он знал своё дело. Полная трансформация на клеточном уровне, жёсткая привязка к лунным циклам, даже частичный контроль над разумом носителя в звериной форме. Это была ювелирная работа.

Но проклятье было мертво, как и его носитель. Оно больше не питалось энергией, не изменяло плоть. Оно стало… весьма полезной штукой.

Решение пришло мгновенно.

Потратив пять процентов своей драгоценной Живы, я конвертировал её в чистую, голодную некромантскую энергию и начал, как хирург пинцетом, собирать остатки проклятья со всего тела. Тёмные, почти паутинные нити нехотя отделялись от истлевшей плоти, стягиваясь к моим рукам.

Когда вся мёртвая магия собралась в один пульсирующий сгусток, я потратил ещё пять процентов на его материализацию. В моей ладони появился маленький чёрный шарик размером с грецкий орех, тёплый и морщинистый, как чернослив. Эссенция чистого проклятья. Ценнейший ресурс.

Я убрал руки, разрывая стазисное поле.

Тело Ваксина, лишённое последней магической нити, которая скрепляла его, мгновенно рассыпалось в серый прах. На идеально чистом металлическом столе остались только два предмета — мой «чернослив» и тускло поблёскивающий серебристый камешек.

Тот самый артефакт.

«Чернослив» я немедленно убрал во внутренний карман пиджака. Слишком ценный, слишком опасный ресурс, чтобы оставлять его на виду.

А вот к якорю я потянулся с осторожностью хирурга, приближающегося к незнакомому имплантату.

Серебряный камешек размером с пятирублёвую монету, холодный и тяжёлый, был покрыт тончайшей вязью рун, которые слабо пульсировали в такт моему собственному магическому зрению.

В центре — идеально гладкая, прозрачная бусина.

Мои пальцы замерли в сантиметре от его поверхности. И тут я почувствовал это. Невидимое, но упругое сопротивление. Сила отталкивала мою руку, как два одноимённых полюса магнита.

Интересно.

Я надавил сильнее, вкладывая в движение свою волю. Барьер не поддался. Он был не агрессивным, а абсолютным. Как физический закон.

Защита от некромантов? Возможно. Или от всех магов в принципе? А может, артефакт был персонально настроен на своего создателя, отторгая любую чужую ауру?

— Возьми артефакт, — приказал я, обернувшись к Костомару.

— Я ем грунт? — из-под паранджи донеслось встревоженное, почти испуганное ворчание.

— Конечно, это не опасно, — перевёл я. — А какая тебе разница? Ты всё равно мёртвый. Тебя ни болезнь не берёт, ни меч, ни проклятье.

— Я ем грунт! — возмущённо возразил он.

— Да, я понимаю, что у тебя большая, чистая и бессмертная душа воина, — усмехнулся я. — Но сейчас нужно проверить теорию. Давай, не бойся.

Костомар неохотно протянул свою костяную руку к артефакту. Его пальцы свободно, без малейшего сопротивления сомкнулись на нём. Это представление я загородил своей широкой спиной. Это уже лишнее для наших зрителей.

— Я ем грунт, — удивлённо констатировал он, поднимая камешек со стола.

Так, значит, защита была настроена не на магию в целом, а именно на живых. Или, что более вероятно, на тех, кто обладает собственной, тёплой Живой.

Артефакт, работающий с жизненной силой, отторгал её, как гидрофобная поверхность отталкивает воду. А мёртвые, не имеющие собственной Живы, могли брать его свободно. Изящное решение. Мертвецы редко интересуются подобными штуками.

— Положи в карман и не потеряй, — велел я Костомару. — Дома изучим подробнее.

Задача была выполнена.

Теперь можно было возвращаться к живым. И к их маленьким, скучным проблемам.

Мы вышли из изолятора. За толстым бронированным стеклом, на ярко освещённом металлическом столе осталась лишь небольшая горстка серого пепла. Всё, что осталось от двухметрового монстра Ваксина. Идеально чисто. Никаких улик.

В ангаре нас ждал только Ярк. Даже капитан Краснов исчез. Начальник охраны не любил лишних свидетелей. Полезное качество.

— Я так и знал, что ты некромант, — сказал он без предисловий, едва за нами с шипением закрылась герметичная дверь.

Это был не вопрос. Это была констатация.

Он видел вспышку фиолетового света и то, как я управляю энергией. Он видел, как труп рассыпался в прах. Для него картина была ясна.

— Это ваши домыслы, Георгий Александрович. Я просто обладаю определёнными способностями, которые помогают в медицинской практике.

— Ага, конечно, — хмыкнул он. — А я всех выгнал просто так, от нечего делать. Чтобы твои «медицинские способности» никто не увидел. Можешь не благодарить, я понимаю необходимость конфиденциальности.

Он прошёлся по комнате, заложив руки за спину. Он не злился, а был… заинтригован.

— Так что с метаморфом-то было? И не говори мне про «редкую посмертную аномалию». Я, может, и не маг, но дураком меня тоже не назовёшь.

Он не дурак. Это правда.

Врать ему было бы опасно и глупо. Но и говорить всю правду — тактически неверно. Нужно было дать ему часть правды. Ту часть, которую его солдатский, прагматичный мозг сможет принять.

— Он был оборотнем не от рождения, — решил я начать издалека. — Кто-то проклял его, превратил в зверя. Вероятно, в молодости он кого-то сильно обидел. Или перешёл дорогу не тому человеку. Проклятье умерло вместе с ним, но оставило после себя следы — остаточную магическую энергию, которая могла быть опасна.

— И на хрен мы тогда его здесь хранили? — Ярк резко повернулся ко мне. — Чтобы ты провёл свою магическую уборку?

Я медленно достал из внутреннего кармана маленький чёрный шарик и продемонстрировал его, держа на открытой ладони.

— Вы хранили его ради этого.

Ярк наклонился, с профессиональным подозрением разглядывая мой «чернослив». На его суровом, непроницаемом лице отразилось искреннее, почти детское недоумение.

— Что это за хрень? Высушенная слива? — спросил он.

— Скажу, если ответите, что вы видели, когда дотронулись до артефакта, — тут же парировал я.