Проклятый Лекарь. Том 4

Глава 15

Все замерли.

Ярк, Долгоруков, закалённые в боях охранники — все они стояли как соляные столпы. Они смотрели на стол, не в силах поверить своим глазам.

Я же сохранял полное спокойствие.

Расчёт оправдался. Более чем.

Импровизированная формула разделения сущностей, рождённая в пылу ритуала, сработала безупречно.

Основная задача выполнена: пациентка вернулась в исходное человеческое состояние. Физических повреждений при первичном визуальном осмотре не наблюдалось.

Аглая Ливенталь снова была человеком.

Вторичный результат превзошел все ожидания.

Не просто рассеивание звериной сущности, а её полная материализация в стабильной некро-форме. Передо мной на столе сидело существо, которое не должно было существовать по законам этого мира.

Костяной фамильяр такого уровня — редчайший и ценнейший ресурс.

На чёрном рынке магических артефактов и существ в моих родных землях за подобный экземпляр можно было бы выручить сумму, сопоставимую с годовым бюджетом небольшой европейской страны.

Полезное приобретение.

Костяная кошка сидела рядом с бессознательной Аглаей.

Её скелет был собран идеально, без единого изъяна, словно его выточил из слоновой кости гениальный скульптор. В пустых глазницах пульсировали два ровных зеленых огонька — признак стабильной, одушевленной сущности.

Она осторожно положила свою костяную лапу на плечо девушки в инстинктивном защитном жесте.

Интересно. Это не просто слуга, созданный ритуалом.

Её воля, вероятно, будет подчинена не мне как создателю, а Аглае как источнику. Это усложняет прямое управление, но многократно повышает ценность кошки как личного, неотделимого телохранителя для дочери графа.

Необходимо будет изучить природу этой связи подробнее.

— Ритуал… получился? — наконец выдавил из себя Ярк. Его голос был хриплым. — Аглая… она человек? Полностью человек?

— Она жива? Здорова? — Долгоруков, очнувшись от оцепенения, бросился к столу. Движение, продиктованное чистыми эмоциями, а не разумом.

Его порыв стал идеальным триггером.

Костяная кошка резко повернула голову. Из её костяной пасти вырвался звук: «Мяу!» Она обнажила два ряда идеально выточенных клыков и приготовилась к прыжку.

— Спокойно, киса, — я сделал шаг вперёд, мой голос был ровным и размеренным.

Наивное создание. Оно шипит на своего создателя, не понимая иерархии этого нового для неё мира.

Кошка переключила внимание на меня и попыталась сделать выпад когтистой лапой. Я не стал повышать голос или делать резких движений.

Вместо этого позволил небольшому импульсу чистой некромантской энергии сорваться с моих пальцев. Тёмно-фиолетовая искра, не больше светлячка, беззвучно проскочила по воздуху.

Кошка замерла.

Зелёные огоньки в её глазницах на мгновение вспыхнули ярче, а затем она медленно опустила голову, признавая во мне не угрозу, а первоисточник.

Высшую силу того же порядка, что и она сама.

— Вот так-то лучше, — пробормотал я, направляясь к столу. — Пора провести стандартный послеоперационный осмотр.

Я подошел к операционному столу.

Мои движения были медленными, методичными, как у хирурга, приступающего к сложнейшей операции. Вся суета, весь хаос последних часов остались за пределами этого стерильного пространства.

Сейчас существовали только я, пациентка и задача.

Ярк и Долгоруков замерли у стены, превратившись в безмолвных зрителей. Даже мои потусторонние помощники, Костомар и Ростислав, отошли в тень, инстинктивно чувствуя, что сейчас не время для комментариев.

Я аккуратно откинул край тяжелого плаща Ярка, обнажая плечо и шею Аглаи. Кожа была бледной, но теплой на ощупь.

Приложил два пальца к сонной артерии. Пульс — шестьдесят восемь ударов в минуту. Ровный и сильный. Отлично.

Взяв из ящика стетоскоп, я приложил холодную металлическую мембрану к её груди.

— Глубокий вдох, — произнёс я с усмешкой. — И вы-ы-дох, — она была без сознания, но так ведь и осмотр проводить приятнее.

Тоны сердца ясные, ритмичные. Шумов нет.

Лёгочные поля чистые, дыхание везикулярное. Я аккуратно, двумя пальцами, приподнял её веко. Зрачок, до этого расширенный, под светом ярких ламп сузился до крошечной точки.

Реакция на свет живая, симметричная.

Проверил второй глаз — тот же результат. Признаков очаговой неврологической симптоматики не наблюдалось.

Я активировал некромантское зрение.

Картина, открывшаяся моему внутреннему взору, была почти идеальной.

Потоки Живы в её теле, ещё час назад бурлящие как горная река во время паводка, теперь текли спокойно и плавно.

Энергетическая структура полностью стабилизировалась.

Ни единого тёмного сгустка, ни единого остаточного следа звериной сущности. Ритуал провёл полное иссечение аномалии без оставления метастазов.

Ювелирная работа. Я остался доволен.

На клеточном уровне тело полностью вернулось к человеческой норме. Удивительная регенерация. Обычный человек после такого стресса получил бы микроинсульт или инфаркт миокарда.

Я выпрямился, убирая стетоскоп.

— Температура тела тридцать шесть и шесть, — констатировал я, взглянув на показания электронного термометра. — Артериальное давление сто двадцать на восемьдесят. Все физиологические показатели в пределах нормы.

— Значит, она здорова? — срывающимся от надежды голосом спросил Ярк.

— Физиологически пациентка стабильна, — я сделал небольшую паузу, давая словам вес. — Но её гомеостаз, то есть внутреннее равновесие организма, нарушен на биохимическом уровне. Проще говоря, её тело потратило все свои ресурсы на борьбу и двойную трансформацию.

— Что… что это значит? — встревожился Долгоруков.

— Это значит, что ей нужна госпитализация, минимум на три дня. Никаких домашних постельных режимов. Ей нужен постоянный мониторинг показателей организма. Капельницы с глюкозой и витаминами для восстановления сил. Лёгкие седативные препараты для стабилизации нервной системы. И главное — когда она очнется, могут быть психологические последствия.

— Какие последствия? — Ярк шагнул вперёд.

Я посмотрел на него, а затем на Долгорукова. Они должны были понимать всю серьёзность ситуации.

— Представьте, что мозг — это библиотека, а память — книга. Кто-то ворвался, вырвал несколько страниц, а некоторые склеил между собой. Возможна ретроградная амнезия. Она не будет помнить события, предшествующие трансформации. Или, что хуже, гипермнезия. Она будет помнить всё, что делала в облике зверя, в мельчайших, кошмарных деталях. Оба варианта ведут к посттравматическому стрессовому расстройству.

Впрочем, паниковать раньше времени не стоило.

Аристократки этого мира — удивительно жизнеспособные создания. Годы ношения корсетов, удушающий этикет и династические браки по расчёту закаляют нервную систему лучше, чем любая военная муштра.

Вероятность того, что она впадёт в затяжную истерику, конечно, есть.

Но скорее всего, она воспримет это как очередной неприятный, но преодолимый эпизод в своей насыщенной биографии.

Попьёт успокоительные чаи, съездит на воды к Чёрному морю и через месяц будет блистать на очередной вечеринке, обсуждая с подругами, как неудобно в этом сезоне носить звериную шкуру.

— Но мы же поможем ей? — голос Долгорукова дрожал. — Вы же сможете её вылечить?

Что-то странное с ним творится. Уже не первый раз мне кажется, что он ведет себя чересчур наигранно. Как будто и не влюблен вовсе, а… Ладно, эту теорию надо проверять.

— Смогу, — кивнул я. — Психотерапия, правильные препараты, поддерживающая среда — и через пару недель она будет в полном порядке. Главное, никакой паники и никакого излишнего сюсюканья. Ей нужно будет чувствовать себя не жертвой, а победительницей, пережившей тяжёлое испытание.

Задача была решена.

Пациентка спасена, план дальнейших действий определён. Можно было переходить к следующему пункту в моём длинном списке дел.

Я посмотрел на костяную кошку, которая, убедившись, что угрозы нет, свернулась изящным калачиком у ног спящей Аглаи.

— Кс-кс-кс, — улыбнулся я.

— А откуда это… существо? — Ярк осторожно указал на костяную кошку.

Их шокированные, вопросительные взгляды были предсказуемы.

Они видели чудо, магию, нарушение всех законов природы. Я же видел результат успешно проведенной хирургической операции на душе.

— Вторая сущность, — пояснил я, доставая из кармана блокнот и ручку. Объяснять сложные концепции лучше с наглядными пособиями. — Результат разделения.

Я быстро набросал две пересекающиеся окружности в медицинском блокноте, который выудил все из того же ящика. Заметил, что он там лежит, когда доставал стетоскоп. Все же это больше лаборатория.

— Смотрите сюда. Вот это, — я ткнул в один круг, — душа человека. А это, — я указал на второй, заштрихованный, — звериная сущность, внедрённая проклятьем. В процессе трансформации они сливаются вот так, образуя магическую химеру. Моя задача была не уничтожить вторую часть, что привело бы к гибели всего организма, а аккуратно их разделить, как хирург разделяет сиамских близнецов.

Им нужно простое объяснение. Аналогии, которые их разум сможет обработать.

Если я начну рассказывать о расщеплении эфирной матрицы и принудительной реструктуризации эктоплазматического тела, у них просто перегорят предохранители.

Пусть думают, что это простая магия, а не сложнейшая некромантская хирургия.

— Но звериная сущность оказалась слишком сильной, чтобы просто рассеяться в эфире, — продолжил я свою лекцию. — Она обладала собственной волей и инстинктом самосохранения. Поэтому, отделившись, она материализовалась, используя остаточную некромантскую энергию ритуала как строительный материал.

— То есть это нормально⁈ — изумился Долгоруков, его глаза были размером с блюдца.

Я сделал паузу, посмотрев на него как на ребёнка, задавшего очевидный, но по-своему милый вопрос.

— Нормально? Барон, в нашей ситуации само понятие «нормально» утратило всякий смысл. Но если сравнивать с возможными альтернативами, то да, это не просто нормально, это — блестящий результат.

Я начал загибать пальцы. И перечислять:

— Могло быть хуже. Например, мы могли бы получить неконтролируемого призрака-полтергейста, который до конца своих дней швырялся бы мебелью в доме Ливенталей. Или, при неудачном стечении обстоятельств, полноценную демоническую сущность, голодную до человеческих душ. На их фоне костяная кошка — это практически ручной хомячок.

— Ох и странная она, — Долгоруков, ободрённый моим спокойствием, подошёл ближе и с любопытством наклонился, разглядывая существо. — Смотрите, уши вон костяные торчат. Прямо как у обычной кошки, только из кости.

— А что, по-вашему, должно торчать у скелета кошки, барон? — я приподнял бровь. — У настоящей кошки уши из хрящей, а здесь больше собирательный образ.

— Ну… не знаю. Просто странно, — он смутился, но его исследовательский азарт перевесил. Он обошёл стол, беззастенчиво заглянул кошке под хвост. — Хотя погодите… Так это точно девочка! Сзади же ничего не торчит! Иначе бы собирательный образ был бы неполным.

Я едва заметно усмехнулся.

— Браво, барон. Ваша наблюдательность достойна восхищения. Провели полный гендерный анализ на основе отсутствия видимых первичных половых признаков. Вывод абсолютно верен. Конечно, это «девочка». Женская звериная сущность отделилась от женского человеческого тела. Это же базовая магическая симметрия. Энергия всегда стремится к сохранению исходной полярности.

Костомар, до этого молча стоявший в стороне, подошёл к столу. Он с интересом профессионального остеолога осмотрел костяную кошку.

Осторожно тронул костяным пальцем её позвоночник, словно оценивая качество сборки. Затем выпрямился, повернулся ко мне и веско произнёс:

— Я ем грунт! — что означало: «Какая-то она тощая!»

Кошка лениво приоткрыла одну пустую глазницу.

Зелёный огонёк в ней одарил Долгорукова взглядом, полным потустороннего презрения. Затем она издала сухой, щёлкающий звук, похожий на стук костяшек домино.

— Мяу.

— В общем и целом, можете не волноваться, — заключил я, убирая блокнот. — Опасности нет. Наоборот, Аглая получила уникального телохранителя. Верного, как собака, независимого, как… ну, как кошка, и абсолютно уникального. Ни один наёмный убийца не рискнёт подойти к девушке, которую охраняет её собственный одушевлённый скелет.

А для меня это открывало новые возможности.

Изучить природу разделённой души, понять механизм материализации некро-фамильяра из живой энергии… Это был бесценный исследовательский материал.

— Что дальше делаем? — деловито спросил Ярк. Шок прошел, уступив место привычному для него состоянию — режиму решения оперативных задач.

Я достал телефон, просматривая расписание дежурств в клинике.

— Организуйте транспортировку в «Белый Покров». Официальный диагноз — нервное истощение на фоне острого пищевого отравления. Это объяснит и её состояние и необходимость в капельницах и седативных. И никаких посетителей, кроме вас двоих. И графа, разумеется.

Я намеренно допустил к Аглае еще и Долгорукова. Нужно посмотреть, как он будет себя вести.

Нужно было изолировать её от посторонних глаз. Особенно от Рудакова, который с энтузиазмом голодного шакала рыскал по отделению в поисках любой моей ошибки.

— Понял, принял, — чётко ответил Ярк. — А с кошкой что?

— А я пока займусь этим костяным млекопитающим, — я убрал телефон. — Нужно провести серию тестов: проверить её на магическую стабильность, остаточную агрессию, уровень эмпатической связи с носителем и общую управляемость. Ценнейший образец для изучения.

Ярк, ветеран боевых действий, привыкший отдавать приказы людям, попытался применить ту же тактику к существу из чистого инстинкта. Он шагнул к кошке и сделал резкий отгоняющий жест, словно перед ним была наглая дворовая шавка.

— Кыш! Пошла вон! Нужно хозяйку перевозить! — шикнул он.

Кошка медленно повернула свой идеально выточенный череп, посмотрела на полковника своими пустыми глазницами, а затем демонстративно и очень медленно зевнула.

Жест был красноречивее любых слов: «Человек, ты для меня не существуешь».

— Ноль внимания, — озадаченно констатировал Ярк. — Как будто я пустое место.

— Она не собака, чтобы выполнять команды, — снисходительно пояснил я. — Она охраняет Аглаю. Это базовый инстинкт, заложенный при разделении. Пока хозяйка беззащитна, кошка будет воспринимать любое резкое движение в её сторону как угрозу. Вы для неё — потенциальный хищник, посягающий на её прайд.

— И как её убрать?

— Грубой силой её не возьмёшь — укусит до кости, — я покачал головой. — В буквальном смысле. Здесь нужна хитрость. Она — воплощение кошачьей сущности. А что любят все кошки, даже костяные?

Я сделал паузу, давая им возможность подумать. Ярк и Долгоруков переглянулись с полным недоумением на лицах.

— Они любят безопасные, замкнутые пространства. Укрытия. Коробки. Ярк, есть тут какая-нибудь переноска? Для лабораторных животных? Большая, прочная, с надёжной дверцей.

— Сейчас узнаю, — Ярк кивнул одному из своих людей. — Эй, Петров! Найди переноску для животных! Срочно!

— Есть, господин полковник! — отозвался парень.

Через минуту Петров вернулся, с опаской неся в руках массивную металлическую клетку, явно предназначенную для кого-то покрупнее лабораторной крысы. Возможно, для обезьян или небольших хищников.

— Нюхль, твой выход! — скомандовал я.

Маленькая ящерка выскочила из моего кармана и материализовалась прямо перед костяной кошкой в своей полной радужной красе.

Нюхль двигался не хаотично. Это был сложный танец приманки.

Он делал резкие выпады, замирал, переливался всеми цветами радуги, снова делал рывок — идеальная имитация раненой, но аппетитной добычи.

Кошка мгновенно заинтересовалась.

Зелёные огоньки в её глазницах сузились до точек. Она припала к полу, позвонки на спине выгнулись дугой — каждый мускул, которого у неё не было, напрягся для прыжка.

Нюхль медленно отступал к открытой дверце переноски, продолжая свой гипнотический танец. Кошка следовала за ним, полностью поглощённая охотничьим инстинктом.

Прыжок!

В ту долю секунды, когда кошка была уже в воздухе, Нюхль юркнул между прутьев. Я не ждал. Моя рука уже была на дверце. Щелчок замка прозвучал как финальный аккорд в идеально разыгранной партии.

— МЯЯЯУ!

Это была ярость запертого в клетку первобытного духа. Переноска подпрыгивала на полу, как одержимая, прутья гнулись под ударами костяных лап.

Я просто положил ладонь на вибрирующий пластик. Невидимая, холодная волна моей воли, моей некромантской сути прошла сквозь прутья.

Кошка замерла. Затем медленно, с явной неохотой свернулась клубком в дальнем углу и демонстративно отвернула череп к стене.

Поражение принято. Обида осталась.

Ничего, пройдет.

Нюхль, довольный собой, запрыгнул мне на плечо.

— Ших!

Нюхль снова доказал свою исключительную полезность. Маленький, быстрый, умный, абсолютно лояльный. Он не задаёт вопросов, а сразу выполняет задачу. Иногда размер действительно не имеет значения. Эффективность — вот главный критерий.

— Молодец, — я погладил его по гладкой головке. — Из всех моих помощников ты — самый эффективный.

Мы разделились.

Ярк с людьми и спящей Аглаей направились в «Белый Покров». Я же, с моей необычной компанией — изрядно помятым, но довольным Костомаром, задумчивым призраком Ростислава и переноской с кошкой — сел в свой новый личный автомобиль.

Водитель Сергей, как всегда, был невозмутим.

Увидев, как двухметровый скелет в рваной парандже загружает в багажник дребезжащую клетку, из которой торчит костяной хвост, он только приподнял бровь.

— Домой, доктор? — спросил он.

— Да, Сергей. И спасибо, что не задаёте лишних вопросов.

— Я за пятнадцать лет службы у Ливенталей повидал всякое, — он тронул машину с места так плавно, что я едва это заметил. — Скелет кошки — даже не самое странное, уверяю вас.

Машина бесшумно скользила по пустынным ночным улицам. Я откинулся на мягкую кожу сиденья, закрыл глаза и начал подводить итоги.

Итог операции был прост: Аглая спасена. Снова.

Это не просто спасённая жизнь и потенциальная порция Живы в будущем. Это неограниченный кредит доверия и лояльности со стороны одного из самых влиятельных родов Империи. Ценнейший стратегический актив, лояльность которого я все сильнее укреплял.

Риски?

Демонстрация силы прошла в контролируемых условиях. Свидетели — люди Ярка, связанные контрактом молчания. Утечка информации маловероятна, но не исключена. Нужно будет присмотреться к ним в будущем. Любая система имеет слабые звенья.

Из переноски, стоящей рядом на сиденье, доносилось тихое, недовольное урчание. Кошка успокоилась и, кажется, задремала.

Теперь — кошка. Новая переменная в уравнении. Её связь с Аглаей очевидна.

Это не просто фамильяр, это часть её души, вынесенная вовне. Односторонняя эмпатическая связь. Это значит, что любые мои действия с кошкой будут косвенно влиять на Аглаю.

Требуется предельная осторожность.

— Мррр, — согласно проурчала кошка из переноски, словно услышала мои мысли.

Вывод: сначала полная диагностика.

Проверить кошку на магическую чистоту, скрытые проклятия, стабильность одушевления. Не хватало ещё, чтобы эта «часть души» оказалась троянским конем и напала на ослабленную Аглаю прямо в больничной палате.

Сначала карантин и тесты, потом — воссоединение. Порядок действий определён.

К моменту возвращения домой я едва держался на ногах.

Дверной замок поддался не с первого раза — пальцы плохо слушались. Ритуал обратной трансформации оказался куда более энергозатратным, чем я рассчитывал.

Я выжал из себя почти всё, оставив лишь критический минимум для поддержания жизнедеятельности.

Сосуд показывал жалкие двадцать процентов. Ещё один такой рывок, и придётся снова искать донора на грани смерти.

Неэффективно. Нужно искать более стабильные источники пополнения.

Не раздеваясь, рухнул на кровать, а с утра проснулся по будильнику. Не сказать, что огурцом, но все же лучше, чем ночью.

Едва я переступил порог кухни, как в нос ударил густой аромат.

Запах свежеиспечённого хлеба, жареной на сливочном масле яичницы с ветчиной и крепкого, свежесваренного кофе. Ароматы, которые ассоциировались с жизнью, а не с холодной квартирой некроманта.

— Я ем грунт! — радостно встретил меня Костомар.

Он стоял посреди кухни в нелепом фартуке с рюшами и триумфально размахивал сковородкой, как полководец — знаменем. В другой костяной руке он держал поварёшку.

На столе был накрыт полноценный завтрак.

— Костомар, ты просто чудо, — искренне произнёс я.

Эффективность моего капитана гвардии росла в геометрической прогрессии.

Но ещё большим сюрпризом стал Ростислав. Призрак сидел в кресле у окна и… читал газету. Она была полупрозрачной, как и он сам, буквы на ней слегка колыхались, как отражение в воде.

Заголовки, написанные старомодным шрифтом с «ятями», были едва различимы.

— Стоп, — я остановился посреди комнаты. — Откуда у тебя газета?

— «Московские ведомости» за семнадцатое апреля тысяча восемьсот девяносто шестого года, — невозмутимо ответил Ростислав, переворачивая призрачную страницу. — Была в кармане мундира в момент смерти. Материализовалась вместе со мной, как и оружие.

— И что, ты все эти сто с лишним лет одно и то же читаешь?

— Приходится, — вздохнул призрак, откладывая газету. — Знаете, сколько раз я перечитал статью «Реформы министра финансов Витте и их влияние на экономику Империи»? Могу наизусть процитировать, включая биржевые сводки.

Более ста лет читать одну и ту же экономическую аналитику… Это изощрённая форма пытки, достойная лучших демонов преисподней.

Неудивительно, что он превратился в берсерка. Я бы на его месте начал крушить стены уже через пару лет.

— Это кошмар, — констатировал я. — Ладно, куплю тебе новую газету. Свежую.

— Но я же не смогу её держать, — с горечью заметил он. — Она материальная.

— Можешь попросить Костомара. Он будет переворачивать тебе страницы.

Необходимо обеспечить моему новому союзнику доступ к актуальной информации. Неосведомлённый союзник бесполезен, а в худшем случае ещё и опасен.

К тому же это повысит его моральный дух и лояльность. Небольшое вложение с высокой потенциальной отдачей.

— Я ем грунт! — с энтузиазмом кивнул Костомар, показывая свое согласие.

Скелет-дворецкий и призрак-аналитик. Один обеспечивает быт, другой — информацию. Я руковожу.

Структура власти выстраивается сама собой.

Осталось только добавить кошку в эту систему, и мой маленький штаб будет полностью укомплектован. Но скорее всего, этому не суждено будет сбыться. Кошка останется у Аглаи. Если только…

Я сел за стол и взялся за вилку. Горячий, сытный омлет был именно тем, что нужно. Каждый кусок возвращал силы, наполнял тело теплом и энергией. Это было восстановление, подготовка к новому дню.

— Знаете, читать — это моя страсть, — продолжил Ростислав, видя, что я закончил с омлетом. — При жизни собрал библиотеку в двести томов. Классика, история, военная стратегия… Было бы здорово снова погрузиться в книги.

— Смотрю, ты не торопишься обратно на тот свет, — заметил я, намазывая густой слой варенья на хрустящий тост. Это была не вопрос, а констатация факта.

— А куда спешить? — пожал он призрачными плечами. — Там холодно, темно и, судя по всему, бесконечно скучно. Здесь, по крайней мере, происходит что-то интересное.

— Я не против твоего присутствия. Но должен предупредить: процесс окончательного упокоения души, связанной предсмертным проклятьем — это не щелчок пальцами. Он требует серьёзной подготовки. Нужны редкие реагенты, точный расчёт астрологических окон, создание сложного ритуального круга. На это уйдут недели, если не месяцы. Так что ищи себе досуг.

— Я еще не решил окончательно, — задумчиво сказал призрак, его взгляд стал отстранённым. — Может, я останусь с тобой. Интересно же посмотреть, чем закончится вся эта история с метаморфами и охотой на род Ливенталей.

Актив не только удержан, но и обрёл личную мотивацию.

Лояльность, основанная на интересе, весьма эффективна. Призрак-доброволец, обладающий знаниями прошлой эпохи и невидимостью — это полноценная разведывательная единица.

Доев завтрак, я отставил тарелку.

Мой взгляд упал на Костомара, который бесшумно убирал со стола. Он двигался с едва заметной асимметрией — прихрамывал на левую ногу.

Боевые повреждения. Вчера не было сил им заниматься. Инструмент должен быть в идеальном состоянии.

— Костомар, иди сюда.

— Я ем грунт? — скелет, держа в руках стопку тарелок, подковылял ко мне.

— Садись на стул. Сейчас подлатаем.

Он послушно сел. Я провёл рукой по его голени. Тонкая, как волос, трещина на большой берцовой кости. На рёбрах — целая сеть микротрещин, как паутина.

Правая рука… вывих плечевого сустава. Он молчал, но повреждения были серьёзными. Для живого человека — месяц в гипсе.

Я положил руки на его костяные плечи.

Тёмно-фиолетовые, почти чёрные нити моей силы потекли из ладоней, опутывая повреждённые кости. Они вели себя как разумные, микроскопические хирурги — проникали в трещины, сваривая их изнутри, выравнивали смещённые суставы, укрепляли костную ткань, делая её плотнее и прочнее, чем она была до этого.

— Я ем грунт! — Костомар задрожал, как огромный кот, которому чешут за ухом. Поток чистой некромантской энергии для него был как самый изысканный деликатес.

Через пять минут всё было кончено.

— Готово. Теперь ты снова боеспособен.

— Я ем грунт! — Костомар вскочил и, отбросив стул, пустился в нечто среднее между казачком и ирландской джигой, лихо отбивая костяными пятками чечётку на кухонном линолеуме.

Завершив празднование, я подошёл к переноске с кошкой. Мой палец быстро начертил в воздухе простую сдерживающую руну — «Замок».

Серебристый символ на мгновение вспыхнул и впечатался в металлическую дверцу. Теперь её можно было открыть только снаружи. И только мне.

Из переноски донеслось короткое, недовольное шипение, которое тут же стихло. Кошка поняла, что спорить бесполезно.

Все фамильяры приведены в порядок. Команда в сборе и готова к действию. Пора возвращаться в «Белый Покров». Сегодняшний день обещает быть интересным. Особенно встреча с Анной Бестужевой вечером.

— Я пошёл, — объявил я, застёгивая пиджак. — Костомар, присмотри за кошкой. Если начнёт буйствовать — капни на клетку святой воды, должно помочь.

— Я ем грунт! — деловито кивнул он, возвращаясь к протиранию сковородки.

— Ростислав, можешь осмотреть квартиру, познакомиться с обстановкой. Только в мою спальню не заглядывай — там личные вещи.

— Я воспитанный призрак, доктор, не беспокойся, — донеслось из кресла. — Не буду нарушать личные границы.

По дороге на работу, сидя в комфортабельном седане, я старался ни о чем не думать. Медитировал, чтобы очистить разум.

В больнице меня первым делом встретил Рудаков.

Он стоял у сестринского поста, и его любезность была фальшивой и угрожающей. Его улыбка не затрагивала глаз. Она была как маска, натянутая на череп. Так улыбаются гробовщики, примеряя на тебя гроб.

— А вот и вы, доктор Пирогов, — он изобразил подобие радушия. — Я-то вас и жду.

— Доброе утро, Фёдор Андреевич, — ответил я ровным тоном.

Перемена в поведении. Открытая агрессия сменилась скрытой угрозой. Это значит, он перешёл от прямого давления к интриге. Он думает, что подготовил ловушку. Наивно.

— Вы опять опоздали. На целых двенадцать минут, — продолжил он, сверяясь с массивными золотыми часами.

— Были срочные дела. Пациентка в критическом состоянии, — я не стал вдаваться в подробности.

— Конечно-конечно, — Рудаков закивал с преувеличенно понимающим видом. — У вас всегда срочные дела. Особенно ночные.

Его слова про «ночные дела» — явный намёк. Он что-то знает или думает, что знает про события в «Славянском базаре».

Утечка информации? Или просто догадки, основанные на докладах его шпионов? Нужно проверить его источники. Скорее всего просто желтая пресса все растрепала.

— Я навёл кое-какие справки, — загадочно произнёс Рудаков, понижая голос. — Очень интересные справки. Пойдёмте за мной.

— Куда?

— Увидите. Это касается вашей… квалификации.

Мы шли по коридору, и я анализировал ситуацию. Его уверенность говорила о том, что он считает свою позицию неуязвимой. Он вёл меня к своей ловушке, предвкушая триумф.

Мы остановились у палаты номер тринадцать. Рудаков не лишён театральности. Однако это дешёвый трюк.

— Заходите, — он распахнул дверь с широким, гостеприимным жестом.

Я вошёл.

На койке лежал мужчина. Первичный визуальный осмотр выявил крайнее истощение и синюшность конечностей. Дыхание поверхностное, аритмичное.

— Что это за пациент? — спросил я, мой тон был абсолютно спокойным.

— А вот это вам и предстоит выяснить! — торжествующе объявил Рудаков. Он был в своей стихии, чувствуя себя вершителем судеб. — У вас есть ровно три минуты, чтобы поставить диагноз и назначить лечение!

— Три минуты, — спокойно повторил я, словно он предложил выпить чаю. — На постановку диагноза пациенту в коме неясного генеза.

Рудаков достал свои карманные часы, отщёлкнул крышку.

— Время пошло! Если не справитесь — я немедленно инициирую проверку вашей квалификации комиссией из Министерства. А там, глядишь, и до увольнения недалеко.

Я достал из саквояжа стетоскоп и фонендоскоп.

— Хорошо. Три минуты. Но при одном условии.

— Условии? — он недоверчиво прищурился.

— Вы остаётесь здесь и наблюдаете. И не произносите ни слова. Ваше время вышло. Теперь настало моё.