Проклятый Лекарь. Том 4

Глава 18

Ярк и Долгорукий. Два самца, ведомые примитивными инстинктами — собственничеством и защитой. Адреналин и тестостерон полностью блокировали высшие нервные функции.

Кричать на них сейчас — всё равно что читать лекцию по этикету дерущимся волкам. Бессмысленно и неэффективно. Требовалось не убеждение. Требовался шок.

Резкий, холодный укол реальности, который перезагрузит их нервную систему.

— Нюхль, протокол «Крио-шок». Цель номер один — Ярк. Цель номер два — Долгоруков. Исполнять.

Он не побежал. Он выстрелил из моего кармана костяной пулей. Мгновение — и он уже на шее Ярка, вцепился в точку сонной артерии.

Это была не щекотка. Это был укол абсолютного нуля.

Укол могильного льда, впившийся прямо в нервный узел. Ярк взревел. Не от ярости, а от внезапного, нечеловеческого холода, который пронзил его до самых костей. Его хватка разжалась, он отшатнулся, пытаясь стряхнуть с себя невидимый ужас.

Не теряя ни доли секунды, Нюхль перепрыгнул на Долгорукова, повторив манёвр. Барон взвизгнул, как ошпаренный, и отскочил к стене.

Через три секунды оба стояли, тяжело дыша, не понимая, что произошло. Ярость с их лиц смыло, как краску ледяной водой. Остались только шок, растерянность и отголоски первобытного ужаса.

Нюхль одним прыжком вернулся мне на плечо.

— Ших, — коротко доложил он.

— Принято. Отличная работа, — мысленно ответил я. — Эффективно.

Я не спеша подошёл к опрокинутому столу, поднял одну из разбросанных историй болезни, сдул с неё пыль.

— Я смотрю, представление окончено, — мой голос был тихим, почти равнодушным. — Надеюсь, вы оба получили удовлетворение.

Я повернулся к толпе зевак, застывших кружком вокруг них. Их любопытные, испуганные лица раздражали.

— Представление окончено. Возвращайтесь на рабочие места, — мой голос был не громким, а властным. — Сестра Евдокия, проконтролируйте.

Толпа нехотя, перешёптываясь, начала расходиться.

Они боялись меня больше, чем своего непосредственного начальства. Правильно. Так и должно быть.

Когда последний санитар скрылся за углом, я обернулся к обоим. Теперь мы были практически одни. Я не стал садиться на скамью рядом.

Встал прямо перед ними, скрестив руки на груди. Это была позиция силы.

Два взрослых, облечённых властью мужчины. Аристократ и полковник. И ведут себя как петухи на птичьем дворе. Жалкое зрелище. Примитивные эмоции снова взяли верх над логикой.

— Итак, господа. Я жду объяснений, — мой тон был холодным и презрительным. — Что за цирковое представление было устроено в моём отделении? Это медицинское учреждение, а не притон на Хитровке.

Долгоруков и Ярк, всё ещё тяжело дыша, начали выкрикивать обвинения одновременно, перебивая друг друга.

— Он оскорбил её! — воскликнул Ярк.

— Всего лишь назвал ведьмой! Кем она и является! — парировал Долгоруков.

— Ты несёшь чушь про привороты! Она не ведьма, она больна! А вместо того чтобы помочь, обвиняешь её! — продолжил нападки Ярк.

— Я видел её глаза! В них была магия! Она меня околдовала! — гнул своё Долгоруков.

— Ты просто пьян с утра пораньше, вот и всё твоё колдовство! От тебя коньяком за версту несёт! — выдал свой козырь Ярк.

Идеально. Один в плену рыцарских иллюзий и, возможно, алкоголя. Второй в плену служебного долга и отцовских чувств. Оба неадекватны и неспособны к трезвому анализу. Придётся разбирать этот клубок вручную.

Я поднял руку. Не резко. Медленно, с весомостью судейского молота.

— СТОП, — голос прозвучал твёрже металла.

Одно слово. Произнесённое тихо, но с такой силой, что они оба замолкают на полуслове.

— По одному. Ярк. Вы — старший по званию и, надеюсь, более трезвый. Докладывайте. Спокойно. По порядку. С самого начала, — велел я.

Ярк выпрямился. Он провёл рукой по разбитой губе, размазав кровь, но его голос стал ровным и почти бесстрастным. Голос солдата, составляющего рапорт.

— Девять ноль-ноль. Я находился у палаты номер семь. Граф Ливенталь убыл на плановые процедуры. В девять ноль-пять в коридоре появился барон Долгоруков. Состояние — сильное алкогольное опьянение. Походка неустойчивая, речь несвязная.

Он говорил так, словно составлял очередной отчёт по долгу службы.

— Я не пьяный! — взвизгнул Долгоруков с пола. — Я выпил для храбрости! Чтобы посмотреть в глаза этой ведьме!

Ярк проигнорировал выкрик, как помеху. И продолжил:

— Источник запаха — коньяк, предположительно «Шустов». Объём потребления — не менее половины бутылки. Он предпринял попытку войти в палату. Я преградил ему путь. В ответ он начал выкрикивать оскорбления в адрес барышни Аглаи, находящейся в бессознательном состоянии. Обвинял её в применении приворотного зелья.

Я видел, как сжимаются его кулаки. Злился он по-настоящему. Вся эта ситуация с Долгоруковым выводила его из себя.

— Так и было! — Долгоруков опёрся здоровой рукой о стул. — Вы не понимаете! Я — барон Долгоруков! Я знаю женщин! Они вьются вокруг меня, как пчёлы вокруг мёда! Но я никогда… слышите, никогда не терял голову! А с ней… это было как наваждение! Я смотрел на неё и не мог дышать! Это не любовь! Это колдовство!

Интересно. Он тоже не лжёт.

Искренне верит в то, что говорит. Его аристократическая гордость, его самооценка как опытного ловеласа не может принять факт, что он, барон Долгоруков, мог так быстро и безоговорочно влюбиться в девушку.

Приворот — идеальное объяснение. Просто, понятно и снимает с него всю ответственность. Это то, что сразу приходит на ум.

— Он попытался прорваться к её кровати, — продолжил Ярк. — Я был вынужден применить силу, чтобы его остановить. Он оказал сопротивление. Дальнейшее вы видели.

— Ты его ударил первым? — мой тон был абсолютно спокойным.

— Я его оттолкнул. Он ударил первым. Левой. Я заблокировал удар. После этого он бросился на меня, — Ярк посмотрел мне прямо в глаза.

Картина ясна. Долгоруков не был под действием приворотного зелья в прямом смысле. Он попал под влияние остаточной ауры метаморфа. Звериная сущность Аглаи, даже подавленная, обладает мощной, первобытной притягательностью.

Это не магия, это чистая биология. Феромоны, усиленные магией.

Его организм, ослабленный алкоголем и стрессом, отреагировал на этот всплеск резким, почти наркотическим «влюблением». А теперь, когда действие «наркотика» прекратилось, началась «ломка».

Его психика пытается найти рациональное объяснение пережитому аффекту. И находит его в «привороте». Классическая защитная реакция. Ярк же, в свою очередь, отреагировал как верный пёс, защищающий своего хозяина от непонятной угрозы.

Два предсказуемых механизма столкнулись. Результат — этот балаган.

— Барон Долгоруков, — я обратился к нему с формальной вежливостью. — Ваше состояние имеет все признаки острой экзогенной интоксикации афродизиаком. Проще говоря, вас целенаправленно отравили приворотным зельем.

Я решил не говорить ему, а тем более при всех, что именно Аглая всему виной. Пускай ищет виноватых где-то в другом месте. Заодно это его займет на какое-то время.

— Что? — Долгоруков моргнул, его пьяная ярость мгновенно сменилась растерянным шоком. — Меня… отравили?

— Именно. Ваша внезапная эйфорическая привязанность к барышне Ливенталь, за которой последовала фаза агрессивного отторжения — это классическая двухфазная реакция на амортенцию среднего класса. Сначала — эйфория, потом — дисфория. Учебник по магической токсикологии, глава третья.

Долгоруков застыл с открытым ртом. Это объяснение было для него спасительным.

— Но… но кто? — пробормотал он.

Ему нужен был враг. Простой и понятный.

— Судя по почерку — примитивная женская ревность, — я пожал плечами. — У вас есть отвергнутые поклонницы? Бывшие любовницы, чьи чувства вы неосторожно задели?

— Ну… — он на мгновение задумался, и на его лице промелькнула тень самодовольства. — Несколько… имеется.

— Вот вам и ответ. Кто-то решил не просто вас наказать, а унизить, выставив одержимым дураком. Весьма коварно. С этим нужно будет разобраться. Но позже, — ответил я.

Я прошёл в процедурную, не дожидаясь их дальнейших препирательств. На полке стоял ряд стандартных препаратов. Я взял ампулу с раствором бромида натрия. Классическое седативное средство. Простое и эффективное.

— Барон, закатайте рукав, — это была не просьба, а распоряжение врача пациенту.

— Зачем? — он ещё пытался сопротивляться.

— Вам необходимо немедленно стабилизировать нервную систему и провести детоксикацию. Алкоголь, стресс и остаточное действие токсина — гремучая смесь для вашего мозга. Вы же не хотите проснуться завтра с необратимым поражением коры головного мозга?

— Нет…

Я сделал инъекцию. Через минуту его взгляд начал расфокусировываться, агрессия уступала место вязкой апатии.

— Санитары! — позвал я.

Двое дюжих парней появились мгновенно, словно ждали за дверью.

— Отвезите барона Долгорукова в палату люкс номер три. Оформите как пациента. Диагноз — «острая интоксикация неустановленным веществом». Пусть сестра Марфа немедленно поставит капельницу с физраствором и глюкозой — нужно вывести токсины и поддержать организм.

— Есть, доктор Пирогов! — хором отозвались они.

Они подхватили полусонного Долгорукова под руки и повели прочь.

Проблема была решена.

Актив «Долгоруков» стабилизирован и теперь обязан мне не только спасением, но и сохранением чести.

Актив «Ярк» успокоен, его защитная функция переведена из агрессивного режима в режим ожидания. Конфликт исчерпан с минимальными затратами ресурсов. Эффективно.

Ярк провёл рукой по волосам, приводя себя в порядок. На его лице всё ещё читался гнев, но он был уже контролируемым. Солдат вернулся с поля боя и был готов к получению новых приказов.

— Получается, кто-то специально травил барона? — спросил он.

Терапевтическая ложь сработала на Долгорукове. Теперь нужно было закрепить её как официальную версию для Ярка. Ему нужна была цель, враг, на которого можно направить его энергию защитника.

— Это была целенаправленная атака, Ярк. «Приворотное зелье» — лишь инструмент. Цель — либо дискредитация Долгорукова, либо, что более вероятно, создание хаоса вокруг Аглаи. Ему следует выяснить источник. Проверить свое окружение, слуг. Персонал ресторана, где они ужинали. Любую отвергнутую любовницу.

Разумеется, они ничего не найдут. Нельзя найти того, чего не существует. Но если Ярк заинтересуется, расследование займёт и его, и Долгорукова, направит их энергию в безопасное русло и окончательно утвердит мою версию событий как единственно верную.

В этот момент дверь на лестницу открылась, и на пороге появился граф Ливенталь.

Он явился, словно монарх, инспектирующий свои владения. Бледность ушла, сменившись здоровым румянцем. Спина прямая, походка твёрдая. Он больше не был пациентом. Он снова был графом Ливенталем, одним из столпов Российской Империи.

— Доктор Пирогов! Ярк! — он властно кивнул нам. — Что за шум я слышал? Говорят, была какая-то драка?

Ярк ответил мгновенно, как хорошо обученный адъютант:

— Небольшое недоразумение, ваше сиятельство. Уже улажено.

Он инстинктивно защищал репутацию семьи даже от намёка на скандал.

Но мой взгляд видел не графа. Я видел пациента. Его походка была слишком быстрой, движения — слишком резкими.

Для человека, перенёсшего сложнейшую краниотомию совсем недавно, это было не восстановление. Это была безрассудность, которая могла стоить ему жизни.

— Граф, — я шагнул вперёд, преграждая ему путь. Мой тон не допускал возражений. — Остановитесь. Вы передвигаетесь слишком быстро. Резкое повышение артериального давления может спровоцировать послеоперационное внутричерепное кровотечение. Вы хотите вернуться на операционный стол?

Он замер, словно наткнулся на невидимую стену. Весь его аристократический гонор испарился. Передо мной снова был пациент, с тревогой смотрящий на своего врача.

— Простите, доктор, — граф замедлил шаг. — Просто надоело лежать в постели. Хочется размять кости, вернуться к активной жизни.

— Я понимаю ваше нетерпение вернуться к делам. Но эти дела будут ждать ровно столько, сколько потребуется для вашего полного восстановления. Пройдёмте в вашу палату. Я проведу осмотр.

Это было не предложение, а приказ. Я забрал его с «поля боя» его подчинённых и возвращал на «свою» территорию — в палату, где главный — ты.

Хаос локализован. Провинившиеся активы получили новые задачи.

Главный актив возвращён в состояние пациента, полностью зависимого от моих указаний. Порядок в моём маленьком мире восстановлен. Не криком или силой, а точным, хирургическим применением авторитета и знания. Как и должно быть.

Я провёл их в палату. Атмосфера была спокойной, но для меня это было рабочее пространство. Я подошёл сначала к графу, который с тревогой смотрел на дочь.

— Сначала вы, ваше сиятельство. Оценим состояние особо важной персоны, — сказал я.

— Аглая тоже особо важная. Даже важнее меня, — поспешил сказать граф Ливенталь.

— Безусловно, — заверил его я. — Ложитесь-ложитесь.

Я активировал внутреннее зрение на долю секунды. Картина была безупречной. Энергетические каналы в его головном мозге, ранее деформированные и сдавленные опухолью, теперь текли свободно и ровно.

Хирургическое вмешательство было чистым. Ни остаточных тёмных пятен, ни очагов воспаления. Идеальный результат.

А теперь… стандартный осмотр для вида.

Мои движения были быстрыми и точными. Свет диагностического фонарика в глаза — зрачки симметрично сузились. Молоточек по коленному сухожилию — рефлекс живой, без патологии. Пальценосовая проба.

— Закройте глаза, вытяните руку и коснитесь указательным пальцем кончика носа.

Он выполнил без промаха. Все функции центральной нервной системы восстанавливались по графику.

— Что ж… Операция прошла успешно. Постоперационный период — без осложнений. Заживление идёт по плану, — констатировал я. — Доктор Абросимов постарался на славу, и ваша макроаденома удалена без следа.

— Значит, меня скоро выпишут?

— Выписка возможна через два дня. Но ваши правила восстановления на ближайший месяц следующие: полный отказ от алкоголя и табака, никаких физических и эмоциональных нагрузок, восьмичасовой сон. И еженедельный контрольный осмотр лично у меня. Любое отклонение — и вы рискуете вернуться на операционный стол. Это ясно? — я смотрел ему прямо в глаза, не допуская возражений.

— Кристально, — кивнул граф Ливенталь.

— Радость-то какая! — воскликнул Ярк. — Граф, вы же практически здоровы!

— Да, но дочь моя все еще лежит без сознания, — граф посмотрел на Аглаю с тревогой. — Придется и дальше ездить в больницу.

Я не стал слушать их обмен любезностями.

Моё внимание теперь было приковано к Аглае. Её дыхание было ровным, лицо спокойным. Но веки…

Веки едва заметно подрагивали. Быстрые, хаотичные движения глазных яблок под закрытыми веками. Фаза быстрого сна? Или… начало пробуждения?

Переход из комы в сознание — самый нестабильный и опасный этап. Именно сейчас её психика, освобождённая от звериной сущности, начнёт обрабатывать пережитую травму.

То, что выплеснется наружу — истерика, амнезия, агрессия — непредсказуемо.

Нужно быть готовым.

Она до этого приходила в себя. Граф говорил, что узнала его. Но потом снова уснула. А это значило только одно — то пробуждение было ложно. И кто знает, каким будет это?

Ярк радовался слишком рано. Настоящая работа только начинается.

Спасти её тело было лишь первым, самым простым этапом. Теперь предстояло спасти её разум. А это — куда более тонкая и сложная операция.

Я подошёл к кровати Аглаи. Она лежала неподвижно, но что-то в ее позе показалось мне странным. Слишком напряженная для человека без сознания.

— Аглая? — тихо позвал я.

Ее веки дрогнули и медленно открылись. Голубые глаза смотрели прямо на меня — осознанно, но с каким-то странным выражением.

— Она очнулась! — воскликнул граф, бросаясь к дочери. — Аглаюшка! Доченька!

Но Аглая не реагировала на отца. Ее взгляд был прикован ко мне.

— Ммм… — она попыталась что-то сказать.

— Спокойно, — я взял ее за руку, проверяя пульс. — Вы долго были без сознания. Не торопитесь говорить.

Пульс был учащённый. Девяносто ударов в минуту. Зрачки реагировали на свет нормально. Температура в норме. Физически она была здорова.

— Попробуй сказать что-нибудь простое, — попросил я. — Имя, например.

Аглая открыла рот и произнесла:

— Мрк фсш ыва лоп…

Я нахмурился. Это был не русский язык. И вообще не язык, а набор звуков.

— Я не понимаю. Попробуй еще раз, — попросил я.

— Мрк фсш ыва лоп! — повторила она с большим усилием.

В ее глазах появилось отчаяние. Она поняла, что я не понимаю. Попробовала снова:

— Мрк! Фсш! Ыва!

— Что с ней? — испуганно спросил граф.