Проклятый Лекарь. Том 3

Глава 8

Паразит-проклятье вёл себя слишком избирательно для обычной магической заразы. Проклятия, наложенные в агонии, обычно хаотичны. Они бьют по всем в радиусе поражения, как шрапнель.

А это… это было похоже на снайперский выстрел.

— Меня смущает только одно, — произнес я, не поворачиваясь к ним, мой взгляд был прикован к Ольге. — Вас было четверо ключевых участников. Вы двое, Ольга и Николай. Но проклятье почему-то разделилось только между Ольгой и Николаем. Оно проигнорировало вас. Почему?

Пётр нахмурился, переваривая вопрос. Варвара подошла ближе к кровати Ольги, её взгляд метался между мной и пациенткой.

— Может, у нас иммунитет? — предположил Пётр без особой уверенности. — Или до нас с Варварой оно не дотянулось?

— Иммунитет, — повторил я, позволяя себе лёгкую, почти незаметную усмешку. — К целенаправленному проклятью. Интересная теория. И нет, Пётр, магия — это не грипп, она не передаётся воздушно-капельным путём и не зависит от дистанции. Проклятие — это программа. И у этой программы были конкретные цели.

Я снова посмотрел на Ольгу.

Нужно было изучить не саму болезнь, а её этиологию. Я активировал некро-зрение, но на этот раз сфокусировался не на поиске тёмных сгустков, а на остаточной сигнатуре. На магическом почерке того, кто создал эту тварь.

Энергетические нити, из которых было соткано проклятие… их структура, способ плетения, сама «мелодия» их вибрации. Я видел это раньше. Сотни, тысячи раз. В зеркале.

Это был мой стиль. Мой почерк. Но… более грубый. Упрощённый. Как если бы гениальный художник увидел свою картину, нарисованную талантливым, но неопытным учеником.

Проклятие наложил не я, но тот Святослав, что умирал в лесу, вложил в проклятие свою волю. Свою программу.

Душегуб Малый.

Я узнал характерную энергетическую сигнатуру, как старый солдат узнаёт звук вражеского оружия. Паразит-проклятье из арсенала некромантов Старой Школы.

Я сам использовал подобных тварей лет триста назад, когда воевал с Орденом Серебряного Рассвета. Хитрая штука — не убивает сразу, а медленно высасывает жизненные силы.

— Паразит выбрал крайности, — сказал я вслух, формулируя свои мысли для аудитории, которая смотрела на меня с затаённым дыханием. — Ольга — ментально слабейшая из вашей четвёрки. Чувствительная, эмоциональная, открытая. Идеальная первичная цель для сущности, питающейся эмоциями и жизненной силой.

— А Николай? — тихо спросила Варвара.

— Сильнейший. Лидер, доминант, альфа, — я покачал головой, будто объяснял очевидные вещи студентам. — Классическая тактика Душегуба — захватить самого слабого для питания и самого сильного для контроля. Чтобы через него управлять остальной «стаей». А середнячков, — я бросил короткий взгляд на Петра и Варвару, — оставить в покое, чтобы не распылять силы.

— Ты… ты говоришь об этом так, словно знаешь из личного опыта, — заметил Пётр, и в его голосе прозвучали нотки подозрения.

— Читал в старых фолиантах, — соврал я, не моргнув глазом. — В библиотеке клиники есть закрытый раздел, посвящённый паранормальной медицине. Весьма поучительное чтение.

Они поверили. Или, по крайней мере, сделали вид. Правда была слишком сложной для их понимания. Но для меня всё было ясно. Дело не в проклятии как таковом. Дело в том, кто его наслал. И зачем.

— Нужно найти Николая, — решение пришло мгновенно, холодное и абсолютное, как хирургический вердикт. — И как можно быстрее.

— Зачем? — Пётр выглядел растерянным, его мозг не успевал за скачками моего анализа. — Ты же… ты её вылечил.

— Я не вылечил её. Я провёл ампутацию, — поправил я, указывая на шею Ольги. На её бледной коже проступила тончайшая, почти невидимая сеть тёмных прожилок у основания шеи, похожая на засыпающий мицелий. — Видишь? Корневая система ещё жива. Я отсёк ту часть, что была в ней, от основного «тела». Через несколько часов эта дрянь начнёт регенерировать. А в Николае сейчас вторая половина этой сущности, и она наверняка уже поняла, что её близнец под угрозой.

Сомов, всё это время молча и напряжённо переваривавший информацию, решительно шагнул вперёд. Шок в его глазах сменился деловой решимостью. Он понял ставки и потенциальную научную славу.

— Берите мою подпись на разрешении на выезд, — сказал он деловито, доставая из кармана ручку и блокнот с бланками разрешений. — Три отсутствующих ординатора в середине рабочего дня — это плохо, но не критично. Спасение пациента на дому по экстренному вызову — это уважительная причина.

— Вы прикроете наше отсутствие? — уточнила Варвара, в её голосе прозвучала нотка удивления.

— Разумеется, — Сомов поправил очки, его взгляд был острым и цепким. — Но с одним условием. Если получится, привезите этого Николая сюда. В клинику. Я хочу своими глазами увидеть полное изгнание этой сущности.

Это было не просто любопытство. Это жажда знаний, которую я видел у многих учёных. Желание препарировать чудо, разложить его на составляющие и вписать в учебники под своим именем. Похвальное стремление.

— Договорились, — кивнул я.

Команда была сформирована. План — утверждён. Охота переходит в активную фазу.

Мы едва успели выйти в коридор, как буквально уперлись в массивную фигуру главврача Морозова. Он не шёл — он стоял, заложив руки за спину, и ждал. Его обычно невозмутимое лицо было искажено холодным, сдержанным гневом.

— Куда это вы все собрались в разгар рабочего дня? — его голос не гремел, но от его ледяного тона, казалось, воздух в коридоре стал на несколько градусов холоднее. — Что за цирк вы устроили в палате интенсивной терапии? Почему вся аппаратура выведена из строя?

— Экстренная ситуация с пациенткой, Александр Борисович, — начал было я, но Морозов одним резким движением руки прервал меня.

— Экстренная? — он сделал шаг вперёд, и Пётр с Варварой инстинктивно попятились. — Судя по паническим докладам медсестёр, вы устроили там какой-то шабаш! Крики, вспышки света, выведенная из строя электроника! Это клиника, Пирогов, а не площадка для ваших сомнительных фокусов!

В этот момент из палаты, спокойный как удав после сытного обеда, вышел Сомов. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, встал рядом со мной и посмотрел на Морозова поверх очков.

— Александр Борисович, это была моя ответственность, — произнёс он ровным, почти скучающим тоном. — Я лично санкционировал проведение экспериментальной процедуры.

— Экспериментальной? — Морозов побагровел. — Без моего ведома? В моей клинике?

— С разрешения этического комитета и согласно внутреннему протоколу, — парировал Сомов, не меняя тона. — Протокол номер восемьдесят четыре дробь семнадцать. «О применении альтернативных энергетических методик при неэффективности стандартной терапии». Всё строго по инструкции.

Морозов на мгновение опешил. Он явно не ожидал такого бюрократического контрудара. Пока он лихорадочно пытался вспомнить, существует ли вообще такой протокол, Сомов сделал нам едва заметный жест рукой — мол, уходите, пока я его держу.

— Пойдёмте в мой кабинет, Александр Борисович, — Сомов мягко, но настойчиво взял главврача под локоть. — Я подробно изложу вам суть методики и покажу предварительные результаты. Уверяю, вы будете впечатлены. Это может стать настоящим прорывом для «Белого Покрова».

Мы не стали дожидаться развязки этого административного поединка. Сомов купил нам время. И я собирался использовать его с максимальной эффективностью. Пока два титана боролись за власть и репутацию, мы отправились на настоящую охоту.

Автомобиль Петра оказался новеньким «Руссо-Балтом» с гербом на капоте — дорогая игрушка для ординатора. Впрочем, его фамилия и так недвусмысленно намекала на то, что медицинская карьера — не единственный источник его дохода.

В салоне пахло новой кожей и дорогим парфюмом — резкий контраст с запахом озона и страха, который остался в палате.

— Дом Николая в Хитровке, — сообщил Пётр, плавно заводя мотор. — Минут двадцать езды, если без пробок.

Варвара устроилась на заднем сиденье. Рядом со мной. Слишком близко для соблюдения формальных приличий, но я не стал комментировать. Физическая близость лишь ещё один фактор в уравнении, не имеющий особого значения, пока он не мешает выполнению задачи.

— Откуда ты всё это знаешь, Святослав? — спросил Пётр, выруливая на широкую улицу. Его голос был напряжён. — Про этих… паразитов и проклятия. В медицинском институте такому точно не учат.

— У каждого свои секреты, Пётр, — уклончиво ответил я, глядя на проплывающие за окном фасады зданий.

— Секреты, которые спасают жизни, — добавила Варвара со своего места. Её голос был тёплым, с ноткой восхищения, которая была абсолютно неуместна в нашей ситуации.

Интересно.

Прежний Святослав, судя по всему, был не так прост. Он не просто наложил проклятие. Он использовал сложную, почти забытую формулу.

Значит, он баловался запретными знаниями. Иначе с чего бы моему сознанию, моей сущности Архилича выбрать именно это тело? Резонанс душ. Случайным он не бывает.

— А нельзя… просто отозвать это проклятие? — с надеждой спросил Пётр, сворачивая на гудящее Садовое кольцо. — Ну, как-то развеять его?

Я усмехнулся.

Можно. Если бы тот, кто его наложил, был сейчас здесь.

Но предыдущий владелец этого тела отправился в последнее путешествие без обратного билета. А я лишь новый жилец в его доме.

Я могу бороться с последствиями его предсмертной ярости, но отозвать чужое заклинание, особенно такое — задача иного порядка

— Это так не работает, — сказал я вслух. — Паразитическое проклятье — это не заклинание, которое можно отменить. Это живая магическая сущность. Её нужно найти и убить.

— Как болезнь, — кивнула Варвара с пониманием.

— Именно. Только антибиотики тут не помогут.

Дальше мы ехали молча.

Блестящие витрины и чистые тротуары центра сменились мрачными, обшарпанными фасадами Хитровки. «Руссо-Балт» выглядел здесь чужеродным бриллиантом в куче мусора.

Пётр остановил машину у старого доходного дома с тёмными провалами окон.

— Приехали, — сказал он. — Четвёртый этаж, квартира сорок два.

Охота начинается.

Дом в Хитровке был под стать своей репутации — старое здание с облупившейся штукатуркой, пропахшее сыростью и запустением. Тусклый свет едва пробивался сквозь грязные окна на лестничной клетке.

Скрипучая, изъеденная временем лестница отвечала на каждый наш шаг гулким, протестующим эхом. Лифт в доме не работал. Квартира Николая располагалась на четвёртом этаже.

Мы поднялись, и Пётр постучал. Сначала вежливо — костяшками пальцев, потом настойчивее — уже кулаком.

— Коля! Это Петька! Открой, нам нужно поговорить!

В ответ — тяжёлая, гнетущая тишина.

— Может, его нет дома? — с ноткой облегчения в голосе предположил Пётр.

Предположение было логичным. Но я уже чувствовал… тишину. Нездоровую, вязкую тишину, какая бывает в домах, где смерть уже присматривает себе жильца.

— Подождите, — сказал я. — Позвоните ему. Иногда люди не слышат стук в дверь, но вибрация телефона в кармане может их разбудить.

Это была не просто идея. Это была ширма. Мне нужно было несколько минут, чтобы провести настоящую разведку.

Пока Пётр, с облегчением ухватившись за рациональное предложение, искал номер в записной книжке, я мысленно отдал приказ Нюхлю.

Невидимая тень соскользнула с моего плеча, метнулась к двери и просочилась в щель под ней, как струйка дыма.

— Проверить все комнаты, — мысленно отдал приказ я. — Найти хозяина. Оценить состояние. Доложить.

Пётр приложил телефон к уху. Хотел дозвониться до Николая. Мы услышали длинные, безнадёжные гудки.

Варвара нервно смотрела на обшарпанную дверь, её пальцы сжимали ремешок сумочки. Я стоял абсолютно спокойно, но мой мозг уже принимал и обрабатывал информацию, поступающую от Нюхля.

Отчёт был быстрым, чётким и безрадостным.

Образ: тёмная комната, пахнущая пылью и болезнью. Хозяин на полу, лицом вниз, рядом с опрокинутым стаканом воды. Дыхание — редкое, поверхностное, почти незаметное.

И главное — пульсирующий сгусток тьмы в районе его груди. Активный. Голодный. Гораздо больше, чем тот, что был в Ольге.

— Он там, — сказал я, и Пётр вздрогнул, опуская телефон. — И ему очень плохо. Он не ответит.

— Откуда ты… — начал Пётр, но я его перебил, переходя к действию.

— Неважно. Нужно выламывать дверь. Немедленно.

— Что? — он побледнел. — Но это же… незаконно! Частная собственность! Нас арестуют!

— Арестуют, если мы оставим человека умирать за запертой дверью, имея возможность его спасти, — отрезал я. — Выбирайте, Пётр: протокол или жизнь пациента.

Варвара сделала шаг вперёд, вставая рядом со мной. Её плечо почти коснулось моего.

— Святослав прав, — сказала она твёрдо, глядя на Петра. — Мы врачи. Наш долг — спасать жизни. Мы должны войти.

Пётр посмотрел на решительное лицо Варвары, потом на моё. Он был в меньшинстве. Сглотнув, он кивнул.

— Хорошо. Как… как мы это сделаем? — спросил Пётр, скрестив руки на груди.

Я посмотрел на хлипкий замок старой двери.

— Просто. Отойдите, — велел я.

Дверь поддалась с третьего удара плечом. Сухая древесина треснула, хлипкий замок вылетел из рассохшейся рамы, и мы ввалились в тёмную, пахнущую пылью прихожую.

— Коля! — крикнул Пётр в пустоту.

Я не стал тратить время на крики. Нюхль уже передал мне чёткие координаты: прямо по коридору, вторая дверь налево. Спальня.

Я вошёл первым. Николай лежал на полу возле кровати, скрючившись в позе эмбриона. Его лицо было серым, губы синюшными, а дыхание редким, поверхностным и хриплым. Воздух в комнате был тяжёлым, пропитанным запахом болезни и застарелой мебели.

Я опустился рядом с ним на колени.

Какой абсурд. Спасать того, кто был главным инициатором убийства моего реципиента. Того, кто был второй целью проклятия, которое я же и наложил.

Я активировал некро-зрение. Это был не предположительный диагноз. Это была констатация факта.

Паразит предстал во всей своей отвратительной красе.

Эта тварь была вдвое крупнее и… зрелее той, что сидела в Ольге. Чёрные, пульсирующие щупальца оплетали сердце, лёгкие, печень, впиваясь в них, как корни сорняка в плодородную почву.

Но самое страшное было не это. Головная, если можно так выразиться, часть паразита присосалась к основанию черепа, к стволу мозга, взяв под контроль базовые рефлексы. Он не просто питался. Он пилотировал это тело.

— Он… он умирает? — голос Петра за спиной дрожал.

— Пока нет, — ответил я, прикладывая пальцы к шее Николая. Пульс был слабым, нитевидным. — Но он близок. Паразит почти выпил его досуха.

Я направил в тело Николая тонкую, контролируемую струйку Живы — не для лечения, а для временной стабилизации. Как капельница с физраствором для пациента в шоке. Просто чтобы он не умер у меня на руках.

Затем я попробовал начать ритуал изгнания.

Сконцентрировал свою волю, формируя из некро-энергии тонкий скальпель, чтобы отсечь хотя бы одно из щупалец. Но после первого же пасса я почувствовал яростное, ожесточённое сопротивление.

Паразит, почувствовав угрозу, вцепился в органы хозяина с такой силой, что любая попытка оторвать его привела бы к разрыву тканей. Это было похоже на попытку вырвать глубоко вросшую опухоль голыми руками.

— Чёрт, — выругался я вполголоса. Моих сил было недостаточно. Сосуд был почти пуст, а тварь слишком сильна и глубоко интегрирована. — Нужен Сомов. Его энергия. Без него я не справлюсь.

— Значит, везём Николая в больницу, — решительно сказала Варвара, уже оценив ситуацию.

— А как мы его понесём? — запаниковал Пётр. — Он же… он тяжёлый! И что мы скажем?

— Вдвоём справимся, — я кивнул Варваре, вставая. — Пётр, прекрати панику и принеси из спальни одеяло. Завернём его и понесём. Скажем, что нашли коллегу без сознания. Это, в конце концов, правда.

Спуск по узкой, скрипучей лестнице с почти безжизненным телом Николая превратился в настоящее испытание. Пётр, пыхтя и спотыкаясь, нёс ноги.

Я, двигаясь спиной вперёд, держал плечи. Варвара шла рядом, придерживая одеяло и, что важнее, поддерживая тонкий, вибрирующий поток целительной энергии, направленный в грудь пациента.

— Держи стабильный поток, — инструктировал я её на ходу. — Не пытайся лечить, просто поддерживай. Не давай пульсу упасть ниже сорока ударов в минуту.

— Я понимаю, — она кивнула, сосредоточенно хмурясь. Её лицо побледнело от напряжения.

В машине Николая осторожно уложили на заднее сиденье. Варвара без колебаний села рядом. Я устроился на переднем пассажирском сиденье, но развернулся вполоборота, чтобы контролировать состояние обоих — и пациента, и целительницы.

— Устала? — спросил я через несколько минут, заметив, как на её лбу выступила испарина, а дыхание стало более частым.

— Справлюсь, — упрямо ответила она, не отрывая взгляда от лица Николая.

Но ещё через десять минут я увидел, как её руки, лежавшие на его груди, начали мелко дрожать. Паразит, почувствовав внешний источник энергии, начал активно сопротивляться, высасывая силы не только из своего носителя, но и из неё.

Её целительная Жива утекала в него, как вода в песок.

— Давай помогу, — я протянул руку назад через спинку сиденья и накрыл её пальцы своей ладонью.

Контакт получился неожиданно интимным в тесном пространстве автомобиля.

Варвара вздрогнула от моего прикосновения, но руку не убрала. Я почувствовал, как её энергия трепещет на грани истощения.

Я влил в неё небольшую, но концентрированную порцию своей Живы — не чтобы лечить, а чтобы подзарядить её как батарейку. Ровно столько, чтобы поддержать её силы, не создавая зависимости.

— Спасибо, — выдохнула она, и в её взгляде, который она на мгновение подняла на меня, мелькнуло что-то большее, чем простая благодарность.

К больнице мы подъехали через пятнадцать минут. У служебного входа нас уже ждал Сомов, которого Пётр предупредил по дороге. Он всё предусмотрел и выслал вперёд бригаду санитаров с каталкой.

Операция по спасению Николая начиналась. Когда мы были на этаже терапии и вышли из лифта, к нам выбежал Пётр Александрович.

— Морозов ушёл? — спросил я у Сомова, пока мы быстро катили каталку с Николаем по гулкому коридору.

— Нейтрализован. На время, — ответил Сомов с тенью усмешки. — Я подал ему официальный рапорт об «атипичном случае спонтанной ремиссии при остром коронарном синдроме» и намекнул, что предварительные данные могут произвести фурор в Министерстве здравоохранения. Он не мог это проигнорировать.

— И он поверил? — в моём голосе прозвучало искреннее удивление.

— Ни единому слову, — уверенно ответил Сомов. — Морозов не дурак. Он не поверил моим объяснениям, но он поверил своим глазам и показаниям аппаратуры. Он знает, что произошло нечто выходящее за рамки. И он ушёл не потому, что я его попросил, а чтобы занять выгодную позицию. Если это прорыв, он представит его как своё достижение. Если провал, он возглавит комиссию по расследованию. В любом случае, он будет наблюдать. Издалека.

Сомов ошибался насчёт Морозова. Я это прекрасно понимал. Старый паук занял выжидательную позицию. То, что я творил в клинике, его явно не устраивало. Не зря же наблюдение было полностью убрано. Он готовил ответный удар по мне, с этим фактом спорить было невозможно.

Я займусь им после того, как улажу все дела. А пока мне нужно убить долбанного паразита.

Палату Ольги за час успели привести в идеальный порядок. Пол был вымыт, сгоревшая аппаратура заменена на новую, и даже едкий запах озона полностью выветрился. Комната снова стала стерильной операционной, готовой к следующему акту.

— Ставьте каталку здесь, рядом с кроватью Ольги, — скомандовал я санитарам. — Будем работать с обоими одновременно.

— Обоими? — удивился Сомов, когда санитары вышли. — Но в Ольге же… вы его изгнали.

— Я провёл ампутацию, а не полное истребление, — напомнил я, проверяя пульс у спящей Ольги. — Корневая система осталась. Если не выжечь её сейчас, пока основное тело в Николае ослаблено, она получит сигнал и затаится еще глубже. Потом будет в разы сложнее. Мы должны атаковать врага на двух фронтах одновременно.

Пётр топтался в дверях, его лицо было бледным, и он избегал смотреть на неподвижное тело Николая. Вина и страх смешались на его лице в одну жалкую гримасу.

— Ты идешь? — спросила Варвара, уже закатывая рукава.

— Я… я лучше снаружи постерегу, — пробормотал он, отступая в коридор. — Вдруг Морозов вернётся раньше времени.

Я не стал его осуждать или уговаривать. Страх — плохой ассистент в такой операции. Пётр сейчас бесполезен. Пусть сторожит.

Варвара бросила на него короткий, презрительный взгляд, а затем решительно кивнула мне. Она была готова.

Команда в сборе.

— Пётр Александрович, вы первый, — обратился я к нему. Мой тон был деловым, как у хирурга перед операцией. — Встаньте у изголовья Николая. Вы будете проводником, через вас пойдёт основной поток энергии.

Он кивнул и без колебаний занял указанное место, его научное любопытство явно перевешивало страх.

— Варвара — в ногах у Ольги. Ты будешь якорем. Твоя задача — удерживать барьер, не дать этой твари сбежать или рассеяться.

— Поняла, — она встала напротив Сомова, её лицо было бледным, но решительным.

Я занял позицию между двумя кроватями — в эпицентре будущего ритуала. Нюхль, до этого дремавший в кармане, неслышно материализовался у моих ног, маленький сгусток тьмы, готовый к работе.

Ритуал начался с создания барьера.

Я начал чертить в воздухе сложные символы, сплетая тончайшие нити моей оставшейся некромантской силы с чистой, медицинской Живой, которую поставлял Сомов.

Вокруг палаты начал формироваться полупрозрачный, мерцающий кокон, отрезая нас от остального мира.

Паразит в Николае почувствовал угрозу. Он забился, его щупальца судорожно дёрнулись, пытаясь зарыться глубже в ткани носителя. Но деваться ему было некуда.

— Держите поток! — крикнул я, начиная основную фазу изгнания.

Тёмная тварь взвыла — не звуком, который можно было бы услышать, но самой своей сутью, отчего воздух в палате, казалось, завибрировал. В тот же миг корневая система в теле Ольги ожила. Тёмные прожилки на её шее вспыхнули и начали расти, пытаясь восстановить разорванную связь.

— Не дам! — прорычал я, направляя всю мощь ритуала на уничтожение основного тела паразита.

Битва длилась долгие десять минут, которые растянулись в вечность.

Паразит отчаянно цеплялся за жизнь, я же методично выжигал его концентрированным некромантским огнём и лекарской целительной силой.

Сомов, стиснув зубы, превратился в живой проводник, через который в меня вливался мощный поток его Живы, поддерживая ритуал.

Варвара стояла как скала, её собственная энергия укрепляла барьер, не давая сущности ни единого шанса на побег.

Наконец, с последним, отчаянным всплеском тёмной энергии паразит сдался.

Его основное тело в Николае и остатки корневой системы в Ольге одновременно вспыхнули тусклым, фиолетовым светом, а затем рассыпались в мельчайший серый прах, который тут же развеялся в воздухе, не оставив после себя ни единого следа.

Победа. Чистая и окончательная.

Мы вышли из палаты, пошатываясь от усталости. Позади, на чистых простынях, спали два человека, вырванные из лап смерти — глубоким, исцеляющим сном без кошмаров и боли.

— Великолепно! — Сомов сиял как начищенный самовар, его обычная сдержанность испарилась без следа. — Вот это я понимаю, настоящая магическая медицина! А то всё физрастворы да инъекции. Скучища смертная!

Он по-дружески хлопнул меня по плечу, чего раньше никогда себе не позволял.

— Премию выпишу внеочередную. Всем троим. Такая работа должна поощряться! — сообщил Сомов.

Пётр, не говоря ни слова, проскользнул мимо нас в палату, чтобы сесть у кровати сестры. Его битва на сегодня была окончена. Мы с Варварой остались в опустевшем коридоре вдвоём.

— Вот и всё… закончилось, — сказала она тихо, глядя на меня с плохо скрываемой надеждой. — Кризис миновал.

Я изучал её лицо — уставшее, бледное, но светящееся каким-то внутренним огнём. Адреналин от совместной работы, от пережитой опасности и, наконец, от победы действовал как мощный афродизиак.

Она стояла чуть ближе, чем того требовали приличия, и не делала попыток увеличить дистанцию.

— Закончилось? — я позволил себе лёгкую, едва заметную улыбку. — А хочешь, я покажу тебе кое-что по-настоящему интересное?

— Что именно? — в её голосе, несмотря на усталость, появились игривые, любопытные нотки.

— Помнишь тот маленький ключ, что я тебе подарил? — спросил я тихо. — И ту особенную комнату, о которой я говорил?

Её пальцы инстинктивно коснулись тонкой цепочки на шее, где висел тот самый маленький ключ. Глаза Варвары расширились.

В них отразился идеальный коктейль — жгучее любопытство, явное возбуждение и лёгкая, щекочущая нервы тень страха. Она знала, что это игра с огнём, которую я начал много дней назад.

И была готова играть.

— Думаю, самое время её посетить, — прищурившись, сказал я.

— Веди, — решительно сказала она.