Проклятый Лекарь. Том 3

Глава 20

Голова Алексея Ветрова, до этого безвольно лежавшая на боку, дёрнулась и медленно, с протестующим скрипом шейных позвонков, повернулась в мою сторону.

А затем он сел.

Это было не человеческое движение. Его торс сложился, как лезвие перочинного ножа, с серией сухих, трескучих звуков, словно ломались старые, высохшие ветки.

Он сел на холодном металлическом столе, и я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с температурой в морге. Это был холодок победы!

Получилось!

Алексей Волк-Ветров сидел на столе, в его позе не было ничего естественного. Спина была идеально прямой, словно к позвоночнику прибили стальной стержень.

Руки безвольно лежали на коленях, голова была повёрнута ко мне под углом, невозможным для живого человека.

Бледные глаза начинали светиться. Ровное, холодное, фиолетовое свечение. Свет моей собственной некромантии, отражённый в пустых глазницах. Он не был живым. Он был… куклой. Моей марионеткой.

Когда он моргнул, веки двигались не синхронно — сначала медленно опустилось левое, затем, с небольшой задержкой, — правое. Словно два плохо смазанных механизма.

— Некромант, — произнёс он.

Голос был лишён интонаций и тембра. Плоский, монотонный, как звук, пропущенный через дешёвый фонограф. Он не узнал во мне доктора Пирогова. Только силу, которая выдернула его из небытия.

Прекрасно.

Воскресил покойника в морге элитной клиники. Если сейчас сюда войдёт Ярк со своей жаждой ответов или, не дай бог, уборщица со шваброй, объяснения будут крайне занимательными.

«Простите, это не то, что вы подумали, мы просто проводим экспериментальную реанимацию».

Впрочем об этом будем думать позже

Ритуал сработал. Главное — задавать правильные вопросы. И делать это быстро, пока заряд некро-энергии в нём не иссяк.

Нужно было оценить состояние «пациента». Речевой аппарат функционирует. Моторные навыки — с отклонениями, но присутствуют. Сознание… здесь сложнее.

Он скорее всего не помнит себя. Он помнит только то, что его убило. И то, что его подняло.

Я медленно поднялся с колен. Ноги ещё подрагивали от истощения, но я не обращал на это внимания. Воля была твёрдой, как сталь. Я подошёл к столу, останавливаясь в метре от своего жуткого творения.

Время для рефлексии закончилось. Время для вопросов — началось. И первый вопрос будет самым простым.

— Алексей, — мой голос был твёрдым, несмотря на то, что в ушах стоял гул, а мир слегка покачивался. — Я твой повелитель. Ты должен отвечать на мои вопросы. У нас мало времени. Кто тебя убил?

— Да, повелитель, — монотонно ответил он.

Это была не покорность раба. Это было подтверждение программы. Он не признавал меня личностью, он реагировал на силу, которая его анимировала. Я был его операционной системой.

— Не помню, — продолжил он.

Прекрасно. Главный свидетель страдает амнезией. Задача усложняется, а таймер продолжает тикать.

— Как не помнишь? — я нахмурился, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул от истощения. — Ты должен был видеть убийцу.

— Не видел. Удар был сзади.

Я указал на зияющую дыру в его груди, на разорванную плоть и сломанные рёбра. И спросил:

— В грудь?

— Нет. По голове.

Симптомы не совпадают с видимой травмой. Фундаментальное противоречие. Пациент «жалуется на головную боль», хотя у него в груди дыра.

Значит, одно из двух — ложь. Либо он лжёт, либо лжёт его тело. И я склонялся ко второму варианту.

Я обошёл стол. Мои пальцы, всё ещё подрагивающие, погрузились в его слипшиеся от засохшей крови волосы. Я методично, сантиметр за сантиметром, прощупывал череп. Искал вмятины, переломы, отёки, гематомы — любой признак физического воздействия.

Ничего. Кожа цела. Кости черепа — тоже.

Никаких внешних признаков. Закрытая черепно-мозговая травма.

Но сила удара, способная убить на месте… это не просто падение. Это был целенаправленный, концентрированный удар. Возможно магический.

Короткий, несмертельный с виду импульс силы, вызвавший мгновенный отёк и смерть мозга.

А жуткая рана в груди? Это не причина смерти. Это посмертное увечье.

Грубая, кровавая постановка, призванная отвлечь внимание. Красная тряпка для быка. Убийца не просто силён, он умён и театрален.

— Кто был на складе кроме твоих людей? — спросил я, возвращаясь на прежнее место.

— Только свои, — механически ответил Алексей. — Мы отбивались от Псов. Потом праздновали победу. Потом… темнота.

После слова темнота фиолетовое свечение в его глазах начало заметно меркнуть. Энергия, которую я в него вложил, была почти на исходе.

Но он сказал достаточно.

Круг замыкается. Никаких следов взлома. Никаких признаков борьбы с чужаком. Смертельный удар нанесён в момент триумфа, когда бдительность ослаблена, когда он окружён теми, кому доверяет. Удар в спину.

Предатель.

Ответ был таким же обширным и бесполезным, как океан. Кто? Какой из десятков верных волков, поднимавших с ним бокалы за победу? Спрашивать у него имя было бессмысленно.

Его память о самом событии — выжженная дыра. Но его знания о собственных людях… это был целый архив. Мне просто был нужен правильный поисковый запрос.

Нужен был другой подход.

Думай, Святослав! Убийца не просто ударил его сзади. Он нанёс магический удар. Точно выверенный, бесследный. Далеко не каждый на это способен.

Я снова положил ладонь на холодный лоб трупа, вливая в него ещё один драгоценный процент из моего почти пустого Сосуда. Фиолетовые огни в его глазницах, уже начавшие было гаснуть, снова разгорелись.

— Алексей, — я решил зайти с другой стороны. — Кто из твоих людей обладал метаморфическими способностями? Способностью изменять свою форму.

— Никто, — механически ответил он, но вдруг замер, его голова дёрнулась. — Хотя… постой, повелитель.

Сбой в программе. Он не просто вспоминал. Он сопоставлял данные.

— Говори! — приказал я, чувствуя, как время утекает вместе с последними остатками моих сил.

— Ваксин, — произнёс мертвец. — Он всегда интересовался изменением облика. Читал книги, искал учителей. Говорил, что хочет стать кем-то большим.

Оборотень. Или метаморф. Хищник, прячущийся в стае. Тот, кто мог нанести удар, а затем снова раствориться в толпе. Идеальный убийца.

— Где его найти? Где он обитает?

Алексей открыл рот, его челюсть двигалась, но вместо слов из горла вырвался лишь сухой, скрежещущий хрип. Фиолетовый свет в его глазах начал бешено мерцать, как в неисправной лампе.

— Говори! — я вложил в приказ остатки своей воли.

— Па… па… — тело на столе начало мелко дрожать, его сотрясала предсмертная агония механизма, у которого кончился завод.

Некромантическая энергия, мой единственный мост к его угасшему сознанию, начала рваться. Тело на столе задергалось, как марионетка с обрезанными нитями.

Короткие, резкие спазмы проходили по его рукам и ногам. Фиолетовое свечение в глазах бешено замерцало, угасая, как догорающий уголь.

Я терял его. Я терял свой единственный шанс.

— Где… Ваксин? — я рванулся вперёд, забыв о слабости, и вцепился в его холодные плечи. Руки под моими пальцами были твёрдыми, как дерево.

Он смотрел на меня уже почти невидящим взглядом. Челюсть двигалась, но звуки, вырывавшиеся из горла, были нечленораздельными, как у человека, перенёсшего тяжёлый инсульт.

— Па… — выдохнул он, и изо рта пошла тонкая струйка тёмной, застоявшейся крови.

— Что «па»⁈ — я встряхнул его, пытаясь силой удержать ускользающее сознание. — Палата? Пароход? Говори!

— Па-а-арк, — последнее слово вырвалось из него вместе с остатками некромантической энергии. Это был не звук, а скорее, его тень. Хриплый, едва слышный выдох.

Тело в моих руках обмякло. Голова безвольно упала на грудь, фиолетовое свечение в глазах окончательно погасло, оставив после себя лишь пустую, стеклянную муть. Алексей Волк-Ветров снова стал трупом — теперь уже окончательно.

Я отпустил его и отшатнулся назад, тяжело опираясь на край соседнего стола.

Тишина морга снова вступила в свои права.

Парк. Он сказал «парк».

В Москве сотни парков — от крошечных скверов до огромных лесных массивов. Осталось выяснить, в каком именно.

Задача из невыполнимой превратилась в почти невыполнимую. Но это был след. Единственный, который у нас был.

Тяжёлая стальная дверь морга захлопнулась за мной с гулким лязгом, отрезая мир мёртвых от мира живых. Я едва держался на ногах, опираясь о холодную стену коридора.

В приёмной меня ждали все. Они замерли, увидев меня. Ярк, Долгоруков, Аглая и даже Семеныч, который с профессиональным интересом разглядывал нашу компанию.

— Ну что? — Ярк вскочил, делая шаг мне навстречу. В его голосе не было терпения.

— Ваксин, — выдохнул я. Мой голос был сухим скрежетом, слова царапали пересохшее горло. — Один из людей Волка. Он в парке.

— В каком парке? — практично уточнил Долгоруков. — В Москве их десятки!

— Вот это и нужно выяснить.

Ярк не стал терять ни секунды. Он уже доставал телефон.

— Алло? Это я. Срочно допросите Пашу — где банда Волков обычно собиралась? В каких парках? — он на мгновение замолчал, слушая ответ. Его лицо просветлело. — Что? Только в одном? Отлично!

Он повернулся к нам, и в его глазах снова зажглась искра надежды.

— Сокольники. Волки контролировали восточную часть парка. Там их территория.

Через пятнадцать минут кортеж из чёрных автомобилей без номеров мчался к Сокольникам. Я сидел, откинувшись на мягкую кожу заднего сиденья, и старался не потерять сознание, концентрируясь на ровном дыхании.

Каждый толчок на неровностях дороги отзывался тупой болью во всём теле.

Четыре процента.

Я мысленно проверил Сосуд.

Цифра горела в сознании красным сигналом тревоги. Это было уже не просто число на ментальной шкале; это было физическое ощущение. Холодный вакуум в центре груди, медленно расширяющийся, высасывающий тепло.

Проклятье, почувствовав мою слабость, перешло от пассивного расхода к активному потреблению. Оно было хищником, и оно почуяло кровь. Мою кровь.

— Эй, вы там живы? — Долгоруков обернулся с переднего сиденья. Его обычная бравада сменилась плохо скрытым беспокойством.

— Пока что, — шепнул я, не открывая глаз.

Ярк тем временем превратился в полевого командира. Он говорил по защищённой линии связи, его голос был чётким и властным, как удар хлыста. Через свои каналы он за несколько минут получил фотографию Ваксина — худощавый парень лет двадцати пяти с острыми, хищными чертами лица и странными зелеными глазами.

— Рассылаю всем нашим людям, — объявил он, закончив разговор. — Пятьдесят человек уже на подходе к парку. Оцепят периметр. Прочешут каждый куст за час. Он не уйдёт.

У главного входа в парк уже собрались люди Ярка. Суровые, молчаливые мужчины в тёмных костюмах, они бесшумно растворялись в ночных тенях, вооружённые и готовые к бою.

Атмосфера напоминала предрассветную тишину перед штурмом.

— Святослав Игоревич останется здесь с Аглаей, — распорядился Ярк, его голос был сухим и деловым. Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом. — В вашем состоянии в парк соваться опасно.

Он был прав.

Спорить было бы пустой тратой драгоценного дыхания, которого мне и так не хватало. Моё тело было ненадёжным инструментом, едва державшим строй. Только воля Архилича заставляла его оставаться в вертикальном положении.

Отправляться в погоню было всё равно что посылать дорогую фарфоровую вазу в кабацкую драку. Я молча кивнул.

Группы разошлись, растворяясь в темноте парка, как отступающий прилив. Мы остались одни у холодного бока бронированного автомобиля. Аглая с тревогой смотрела на меня, её лицо в свете далёкого фонаря казалось почти прозрачным.

— Тебе совсем плохо, — констатировала она. Это был не вопрос, а симптом.

— Бывало хуже, — соврал я.

Главный источник Живы, который мог бы сейчас вытащить меня из этой ямы — это благодарность самой Аглаи за её будущее спасение. Жаль, что её нельзя получить авансом. Подойти и сказать: «Будьте любезны, испытайте ко мне чувство глубочайшей благодарности прямо сейчас. Мне это нужно, чтобы у меня появились силы вас спасти».

А еще было бы забавно прийти к мирозданию и попросить кредит под честное слово: «Дайте мне сто процентов, я верну с процентами, когда спасу пару-тройку жизней». Да, вот это я понимаю услуга.

Или найти подходящий источник. Благодарная женщина, как показала практика с Варварой, может быть… возобновляемым ресурсом. Но для этого нужна правильная эмоциональная настройка, а не просто физиология. Сложный механизм, особенно когда времени в обрез.

Хватит отвлекаться. Пятьдесят вооружённых профессионалов прочёсывали лес. Грубый, неэффективный инструмент. У меня был способ получше.

— Нюхль, — прошептал я, обращаясь к невидимому помощнику на моём плече. — Найди Ваксина. Зеленоглазый, худой. Спорю на что угодно, от него пахнет звериной шерстью.

Костяная ящерица бесшумно соскользнула с моего плеча и растворилась в темноте парка, как капля чернил в воде. Настоящая охота началась.

Прошло двадцать минут. Для меня они длились целую вечность.

Люди Ярка методично прочёсывали сектор за сектором, их доклады в рации были однообразны и безрезультатны: «Сектор три, чисто», «Здесь никого, идём дальше».

Долгоруков нервно мерил шагами асфальт, Ярк мрачно смотрел в темноту. Аглая молчала, кусая губы.

Три с половиной процента.

Холод в груди стал осязаемым.

Я уже чувствовал, как проклятье пробует на вкус мою собственную жизненную силу, готовясь к пиршеству. Я начал думать, что затея провалилась, что Нюхль потерял след, когда воздух на моём плече дрогнул.

Невидимая тень материализовалась, и в моё сознание хлынул поток образов — чётких, как фотография.

Тропинка, уходящая вглубь парка.

Резкий поворот налево у старого, раскидистого дуба с дуплом, похожим на кричащий рот. Крутой, глинистый спуск к воде. И, наконец, небольшая поляна на берегу тёмного, неподвижного озера. А на ней — одинокая фигура, сидящая на поваленном дереве спиной к нам.

Зеленоглазый. Ваксин.

— Нашел! — я выпрямился, отбрасывая о слабость, адреналин на мгновение заглушил симптомы. — Я знаю, где он.

Ярк и Долгоруков, координирующие поиск, мгновенно обернулись. Их лица, до этого напряжённые и мрачные, озарились хищным азартом.

— Где? — спросили они хором.

— У озера, в северной части парка. Я могу показать дорогу.

— Веди, — кивнул Ярк, и его голос снова стал голосом командира, ведущего своих людей в бой.

Они не стали задавать лишних вопросов. И мы побежали.

Вернее, они побежали — два закалённых в боях воина, двигающиеся быстро и бесшумно. А я старался не отставать, спотыкаясь о брусчатку и стараясь не упасть.

Каждый шаг отзывался гулким ударом в висках, а лёгкие горели огнём. Тело кричало о пощаде, но воля гнала его вперёд.

Добыча была близко. И я не мог позволить себе упустить её.

Поляна открылась внезапно. Деревья, до этого смыкавшиеся плотной стеной, расступились, и мы вышли к небольшому, идеально круглому озеру.

Полная луна висела прямо над ним, отражаясь в неподвижной чёрной воде, заливая берег и нас серебряным светом.

И в этом свете мы увидели его.

Существо стояло на задних лапах у самой воды.

Ростом под два метра, оно было покрыто серой, местами слипшейся от грязи шерстью.

Морда была удлинённой, волчьей, но в ней не было ничего от дикого зверя. Это было лицо хищника, обладающего разумом. И глаза… глаза были нечеловеческими.

Жёлтые, как у кошки, они светились в темноте собственным, внутренним светом. Когти на передних лапах, длинные и изогнутые, были толщиной с мой палец.

В одной из этих когтистых лап существо сжимало что-то маленькое, тускло поблёскивающее в лунном свете.

Оборотень медленно, без единого лишнего движения, повернул голову в нашу сторону. Его губы растянулись, обнажая клыки, которые были гораздо крупнее, чем у любого известного мне хищника.

— Пришли, — прорычал он.