Предатели Гора

Глава 6 Ночь в «Кривом тарне»

В общей спальне на третьем уровне южного крыла имелось сто спальных мест, хотя ни одно место не имело номера «100». Вместо сотого места, если можно так выразиться, было «нулевое» в ближнем от входа левом углу. В свете нескольких тусклых масляных ламп можно было разглядеть большие цифры, начерченные на высоте человеческого роста на левой и дальней стенах зала. На задней стене обозначались ряды с нулевого по девятый, а цифры слева означали колонны. Место, соответствовавшее номеру на остраке, определялось по пересечению чисел. Самое дальнее место слева от входа у этой стены, как уже было отмечено, было место «Ноль», а самое дальнее место справа у противоположной стены соответственно — «99». По аналогии с первой строкой гореанского письма идущей слева направо, цифры на левой стене обозначали единицы в номерах, определяющих места, а на дальней стене — десятки. Например, пересечение ряда «7» с колонной «3» означало место «73», а не «37». Этот порядок позволяет без проблем, точно определить, где именно находится искомое место. Конкретно мое место, насколько я рассмотрел, было не столь уж плохо, как и обещал хозяин. Конечно, оно не было угловым, но, по крайней мере, примыкало к стене.

Еще было бы совсем неплохо, если бы между спальными местами оставались хотя бы узкие проходы. К сожалению, как раз их-то и не предусмотрели.

Один из лежавших мужчин внезапно вскрикнул от боли.

— Сожалею, Сэр, — поспешил извиниться я, и тут же случайно задел другого своим мешком. Освещение оставляло желать лучшего.

Я решил, что, пожалуй, будет разумно замереть на месте, и подождать пока глаза не приспособятся к темноте. Однако предосторожности ради, я осторожно вышел из пределов досягаемости того товарища, которого я ударил своим мешком, так чтобы он не смог бы достать меня, не рискуя наступить нескольких других мужчин, весьма крупных кстати. Думаю, что проходы были бы неплохой идеей. Само собой, я понимал, что в этом случае количество спальных мест получаемых с той же площади несколько сократится. Хозяин, вероятно, балансировал между двумя противоположными крайностями: разумными размерами спальных мест, около ярда шириной, соответствовавшими его собственным понятиям о первоклассности постоялого двора, и наибольшим их числом, которое он мог разместить на располагаемой площади. У трактирщиков, торговцев и прочих подобных предпринимателей проблемы того рода не редкость. На второй и третий этажи, кстати, я поднялся по узкой лестнице, а не по приставному трапу, как зачастую бывает в других постоялых дворах. Несомненно, подобное удобство могло значительно усилить заявление хозяина этого постоялого двора о том, что он держал первоклассное заведение, по крайней мере, для этих мест. Мне было трудно судить, возможно, он был в чем-то прав. Хотя и запрашивал он за постой немало. В конце концов, мой бородатый «друг» из компании Артемидория, от убийства которого я с таким трудом удержался, выбрал именно это место для ночевки, а он не был похож на того, кто готов пользоваться не самым лучшим заведением из тех которых может достичь.

Еще только остановившись на этом месте, я заметил, что кто-то извивается по левую руку от меня, сейчас же, когда мои глаза, наконец, адаптировались к тусклому освещению, я разглядел обнявшуюся парочку. Вначале я предположил, что это могли быть компаньоны, делившие одно место на двоих. Теперь, присмотревшись, я понял, что ошибался. Женщина, издавала тихие сердитые и испуганные звуки. На большее она была не способна, большой лоскут ткани, скорее всего, ее собственной вуали, втиснутый ей в рот надежно глушил крики. Судя по тому, как она двигалась, похоже, что ее руки были связаны за спиной. Сандалии женщины валялись подле ее ног, а одежды были задраны до талии. Она бросила на меня дикий умоляющий о помощи взгляд. Скорее всего, ее застали врасплох, когда она спала и была практически беспомощна. Подозреваю, что когда мужчина закончит с нею, то он унесет ее отсюда, либо к своему фургону, прихватив с собой в качестве трофея, если она его заинтересует, либо оставит привязанной где-нибудь внизу, например, к перилам лестницы, или, что наиболее вероятно, в стойлах, где она не привлечет особого внимания вплоть до утра, когда насильника уже и след простынет.

На мой взгляд, на постоялом дворе, следовало бы выделить отдельные места для женщин, причем непросто огородить отмеченные места, а сделать отдельную комнату или зал.

Женщина отчаянно пыталась отстраниться от насильника, издавая при этом тихое мычание. Парень, похоже, знал толк в затыкании рта женщинам. Наконец, он справился и прижал свою жертву спиной к доскам. Мне трудно было обвинять в чем-то этого парня. Скорее это была вина хозяина этого заведения. Все же три медных тарска за четверть ана с девушкой — цена просто возмутительная. Что же в таком случае удивительного, что некий товарищ, дойдя до состояния полного отчаяния, при таких обстоятельствах, оказался вынужден выходить из ситуации как мог, в конечном итоге воспользовавшись попавшейся пол руку свободной женщиной. Я шагнул вперед, благо уже видел куда наступаю. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, появился толк даже от тусклых масляных ламп, заполненных тарларионовым жиром.

— Не приближайся ко мне, слин! — прошипела женщина, рука которой дернулась за спину.

Она присела в центре одного из спальных мест, мимо которого мне предстояло пройти. В ее занесенной над головой руке, блеснул маленький кинжал того вида, о котором некоторые женщины думают, что он предоставит им защиту.

— Простите меня, Леди, — прошептал я, — мне всего лишь надо добраться до своего места.

Вместо того чтобы успокоиться, женщина принялась размахивать оружием.

— Да не собираюсь я вам причинять никакого вреда, — попытался я успокоить незнакомку.

Честно говоря, я не думал, что иметь такое оружие для женщин — хорошая идея. Скорее их претенциозность может вызвать раздражение у мужчин. В действительности, некоторые мужчины могут убить женщину вооруженную таким кинжалом, вместо того, чтобы тратить время на ее обезоруживание.

— Не приближайтесь ко мне! — прошипела она, чем вывела меня из себя. — О! Прекратите! Мне больно!

Моя рука сомкнулась на ее запястье, а кинжал, беспомощно звякнув, упал на пол.

— Я закричу, — прошептала она, и уже напряглась и открыла рот. — М-мм!

— Трудно будет кричать, когда тебя удерживают таким образом, — заметил я.

Теперь я левой рукой держал ее за затылок, а правой, отпустив руку женщины, плотно закрыл ее широко открытый рот. Она пораженно уставилась на меня поверх своей вуали. Потом, несколько опомнившись, женщина задергалась, попыталась закричать, но получилось у нее только тихое мычание. Она еще попыталась оттянуть мою руку от своего рта, но от ее маленьких рук было мало толку в такой ситуации.

— Я не собираюсь причинять тебе какого-либо вреда, — шепотом повторил я. — Я только пытаюсь добраться до моего места.

Женщина кивнула, что было нелегко, учитывая, как я удерживал ее голову.

— Ты закричишь, если я отпущу тебя? — спросил я.

Взгляд ее стал удивленным, а затем быстро и как могла искренне, отрицательно затрясла головой. Врала, конечно. Но это дало мне шанс засунуть ее вуаль ей же в рот. Я убрал правую руку, и пока женщина набирала воздух в грудь, чтобы закричать, быстро скомкал и засунул вуаль ей рот. Она пораженно уставилась на меня. Но я еще не закончил, и, придерживая кляп во рту большим пальцем, остальными быстро запихал туда остальную ткань вуали. Наконец я вытащил булавки крепившие чадру и счел свою работу завершенной. Некоторые вуали, кстати, крепятся на месте не булавками, а с помощью крючков и шнурков на затылке. Другие являются частью капюшона. Я быстро завязал концы вуали на затылке женщины. Теперь она лишилась не только возможности говорить, но и достоинства сокрытия ее лица. Она даже не попыталась вытащить кляп из своего рта. Вместо этого женщина подняла руки, и стыдливо держа их перед лицом, скрывала от меня черты своего лица.

Схватив ее руки, я отвел их от лица, и подержал, давая женщине понять свою полную беспомощность и бесполезность сопротивления, а затем некоторое время, не спеша рассматривал ее губы и рот. Что и говорить, они действительно были превосходны. Чтобы хоть как-то избежать моего пристального изучающего взгляда, женщина вывернула голову на бок.

Перевернув ее на живот, я быстро сдернул с нее чулки. Свои сандалии женщина сняла на ночь, и теперь они стояли сбоку от спального места. Используя один из ее чулок, я связал ей руки за спиной, оставив два свободных конца. Потом скрестил и связал вторым чулком ее щиколотки, а когда она задергалась, подтянул ноги к рукам и пропустил один из свободных концов чулка с запястий между ее ног и связал его с другим концом. То, что у меня получилось, обычно называется рабский лук. Из уважения к ее скромности, я набросил капюшон на лицо женщины. Так что теперь скромности женщины ничего не угрожало. Даже ее соблазнительные губы и рот не были бесстыдно выставлены под пристальные взгляды мужчин, как обычно выставлены таковые у рабынь. В качестве последнего штриха, я нашел ее кинжал и, аккуратно, со всем уважением к скромности женщины, срезал с ее одежды все крючки и завязки, и в нескольких местах разрезал ткань вдоль. Так что она по-прежнему осталась полностью и скромно скрытой, хотя и всего лишь полосами одежды. Я решил, что она тоже сочтет, что ее достоинство ни в коем случае не поставлено под угрозу, если, конечно, по-дурацки, она не захочет пошевелиться. Прихватив ее маленький кинжал, свой рюкзак и одеяла, я продолжил путь к моему месту.

Наконец, добравшись до оплаченного спального места, я расстелил одеяла. Но прежде, чем лечь на них, я счел нужным сделать еще кое-что. Наступив на лезвие маленького кинжала, я резким рывком за рукоять, сломал его, и отбросил оба обломка к стене. Все, больше эта пародия на оружие не сможет подвергать опасности жизнь женщины.

Я осмотрелся. На полу в зале имелось несколько свободных мест, например, «98-е» слева от меня, но, в целом, этот этаж был практически заполнен. Конечно, мне больше пришлось бы по душе место «99» расположенное в самом углу, но как раз оно-то было занято. Подозреваю, что незанятые места, по крайней мере, большинство из них, были освобождены теми, кто съехал раньше других. Есть люди, которые предпочитают выехать посреди ночи, чтобы затем пораньше остановиться на следующем постоялом дворе. Таким способом, они рассчитывают получить удобство движения по пустой дороге. На большинстве постоялых дворов принято рассчитывать постояльцев к десятому ану, то есть к полудню.

Присмотревшись к месту, занятому свободной женщиной, поведение которой я счел неудовлетворительным, я отметил, что она была неподвижна. Честно говоря, я сомневался, что она спала. Скорее уж ей не хотелось привлекать внимание к своему текущему бедственному положению. Утром, когда вокруг будут суетиться люди, она, вероятно, будет в безопасности. Однако в данный момент, она могла быть унесена так легко, как ларма висящая на ветке в общественной аллее. Едва я устроился на своих одеялах и подсунул мешок под голову вместо подушки, как увидел, что в зале появился дежурный, тащивший на плече раздетую и связанную по рукам и ногам женщину. Он нес свою ношу головой назад, как обычно переносят только рабынь. Я махнул рукой вошедшему, привлекая его внимание. Парень, вызвав мою зависть, ловко проложил путь среди развалившихся спящих тел к моему месту.

— Я вернусь через ан, — предупредил он, сваливая около меня свою ношу.

— Вы! — выдохнула Леди Темиона.

— Шшш! — прошипел я, поднеся палец ко рту, предостерегая ее от громких звуков. — Люди спят.

Она заерзала, попытавшись подняться на ноги, но я аккуратно пресек ее попытку и уложил женщину на бок, на одеяло рядом с собой.

— Это ужасная ошибка, — зашептала Леди Темиона. — Вы же знаете, что я — свободная женщина.

— Знаю, — отмахнулся я.

Кандалы с нее сняли, зато ее запястья связали за спиной тонким шнуром. А еще на шее женщины теперь красовались три витка тяжелой цепи. Два звена этой цепи, причем не крайние, были скреплены между собой дужкой замка, висевшего спереди. Два конца цепи, оставшиеся ниже звеньев, послуживших проушинами для замка, свисали вниз подобно концам своеобразного шейного платка. В подобном способе крепления цепи, конечно, имелся и практический аспект. Такую цепь, замкнув подходящие звенья, можно было надеть на любую женщину. Кроме того, к цепи, рядом с замком, была подвешена металлическая бирка, но из-за темноты, а не мог разобрать, что именно она означала.

— Тогда освободите меня! — прошептала Леди Темиона.

— Не понял, — опешил я.

— Но Вы же согласились, что это ужасная ошибка, — шепотом объяснила она.

— Э нет, — сказал я. — Я согласился лишь с тем, что Ты свободная женщина.

— Я не понимаю, что я здесь делаю, — заявила женщина, — голая и связанный около вас.

— Да неужели? — усмехнувшись, спросил я.

— Этого не может быть! — отпрянула она.

— Почему это? — осведомился я.

— Я свободна! — объяснила она.

— Но твои счета не оплачены, — напомнил я.

Она что-то сердито буркнула в ответ.

— Кажется, на сей раз тебе не удалось заманить какого-нибудь простака оплатить их за тебя, — усмехнулся я.

— Что Вы собираетесь со мной делать? — насторожилась она.

— А как Ты думаешь? — поинтересовался я.

— Только не это, — простонала Леди Темиона.

— Именно это, — заверил я ее.

— Но я же не гостиничная девка, — попыталась возмутиться она. — Я — свободная женщина! Меня не должны отдавать в пользование гостям!

— А тебе кто-то сказал, что Ты не будешь отдана в использование гостей? — уточнил я.

— Нет, — нерешительно ответила Леди Темиона.

— Тогда в чем проблемы? — спросил я.

— Но я полагала, что это само собой разумеется, — пробормотала она, — ведь я же свободна.

— Ты — девственница? — полюбопытствовал я.

— Это очень личный вопрос, — запнулась Леди Темиона. — В конце концов, это — мое собственное дело.

— Не хочешь говорить — не надо, — пожал я плечами, — мне потребуется небольше ина, чтобы определить это.

— Нет, — вздрогнула женщина, попытавшись отползти. — Я не девственница.

— Я так и думал, — кивнул я, — по крайней мере, несколько раз тебе пришлось бы заплатить мужчинам за их помощь.

— Они оказались не джентльменами, — вздохнула Леди Темиона.

— Думаю, что тебе предстоит открыть, что с этого времени Ты больше не обладаешь правом диктовать условия в таких вопросах, — усмехнулся я.

— Я не понимаю, — растерялась она.

— Думаю, что в будущем Ты обнаружишь, что больше не можешь управлять удовольствием, которое будет сопутствовать твоему использованию, ни по количеству, ни по времени, ни по его характеру.

— Я не понимаю, — испуганно пробормотала женщина.

— Но я рад тому, что Ты не девственница, — признался я. — Значит наши отношения будут намного проще.

— Неужели я действительно доступна для вас? — спросила она.

— Да, я заплатил за ан с тобой, — объяснил я.

— Заплатил? — пораженно переспросила Леди Темиона.

— Да, — кивнул я.

— Должно быть, это ужасно дорого, — заметила она.

— Цена гостиничной девки здесь — три медных тарска за четверть анна, — сообщил я ей.

— Наверное, это чрезвычайно дорого, не так ли? — поинтересовалась она.

— Ужасно дорого, — согласился я.

Признаться, я был не слишком доволен здешним хозяином. Он был просто отвратительно мерзким негодяем. Впрочем, вне вопросов ценообразования, он оказался скорее добрым малым. Например, место номер-97 действительно оказалось у стены.

— Если обычная гостиничная девка стоит здесь так дорого, — тяжело задышала Леди Темиона, — как же Вы решились заплатить за такую как я? Вы, должно быть, невероятно поражены моей красотой!

— На мой вкус, Ты немного толстовата, — заметил я, — но я думаю, что это не трудно согнать с тебя, с помощью разумной диеты и комплекса упражнений.

— Возможно, я должна буду попытаться доставить вам удовольствие, — пораженно сказала она.

— Почему это? — удивленно полюбопытствовал я, в конце концов, она была свободной женщиной.

— Вы, должно быть, заплатили как минимум золотым тарном, — предположила Леди Темиона, — за то, чтобы иметь права на целый ан со мной.

— Нет, конечно, — отмахнулся я.

— Девять тарсков серебром? — допустила она.

— Нет, — усмехнулся я.

— Пять? — спросила она.

— Нет, конечно. Я заплатил всего бит-тарск, — назвал я заплаченную цену.

— Что-о-о! — воскликнула женщина.

— Тише Ты, — шикнул я на нее. — Людей разбудишь!

— Этого не может быть! — возмутилась она, на этот раз шепотом. — Я — свободная женщина.

— Вот поэтому-то, это гораздо больше, чем Ты стоишь, — осадил я ее.

— В таком случае, я постараюсь, чтобы Ты не получил своего удовольствия, — процедила женщина сквозь зубы.

— Думаю, у тебя могут возникнуть некоторые трудности с этим, — усмехнулся я, подтягивая ее к себе.

— Животное! — зашипела она на меня.

— Как Ты восхитительно извиваешься, — похвалил я.

Леди Темиона расстроено вскрикнула, но затем, по-видимому, взяв себя в руки, замерла, постаравшись держаться настолько холодно, насколько это возможно. Я улыбнулся про себя. Повезло же этой дамочке, что она была свободной женщиной, а не рабыней.

— Да, — выплюнула она, сердито, пытаясь оставаться спокойной.

Я ощупал бирку, прикрепленную к цепи обмотанной вокруг шеи женщины.

— Кажется, эта бирка похожа на уродливого тарна, — заметил я, — кривая шея, правая нога больше левой, и длинные когти.

— Так и есть, — сердито буркнула Леди Темиона.

— Напоминает знак, висящий над частоколом, — сказал я, — тот самый, который видно с дороги на расстоянии целого пасанга, знак «Кривого тарна».

— Конечно, похож, — проворчала она.

— И где же находится этот маленький знак? — спросил я, игриво подергав бирку.

— На мне он находится, — кусая губы ответила женщина.

Кажется, она начала закипать, но все еще пыталась держаться холодно.

— На нем, что-нибудь написано? — поинтересовался я.

— Да, — подтвердила она мою догадку.

— Уверен, они, должны были показать тебе этот знак прежде, чем повесить его на твою шею.

— Так и было, — признала Леди Темиона.

— И что же там сказано? — спросил я.

— Должник, — ответила она. — Ой!

— Что еще? — поинтересовался я.

— Мои руки связаны за спиной! — простонала она. — Я не могу освободить их! Разве Вы не знаете, что это означает? Вы что, правда, не понимаете? Я беспомощна!

— Ты должна оплатить свои счета. Эй, я думал, что Ты решила не двигаться, — напомнил я ей.

— Ох! — сердито выдохнула Леди Темиона, но уже через мгновение снова дернулась и издала мягкий протяжный стон. — О-о-ох!

Я на время воздержался от своего пристального внимания к ее телу. Ей пока еще удавалось сдерживать себя и не прижиматься ко мне.

— Итак, что же там еще написано? — напомнил я о своем вопросе.

— Слово «должник» написано большими буквами, — сообщила Леди Темиона. — А ниже, меньшими буквами говорится: «Сумму выкупа спрашивайте в Кривом тарне».

— Хочешь, чтобы я развязал твои руки? — спросил я.

— Да! — чуть не закричала она от радости.

— Повернись, — велел я.

Женщина моментально перекатилась на другой бок, повернувшись ко мне спиной.

— Ого, — сказал я.

— Эй, Вы что, не собираетесь развязывать мои руки? — встревожилась она.

— Конечно, нет! — усмехнулся я.

— Животное! Животное! — возмущенно выплюнула Леди Темиона и задергалась, пытаясь отползти.

Я надежно удерживал ее на том месте и в той позе, в которой она была.

— Я — свободная женщина! — напомнила она мне.

Я пока воздерживался от того, чтобы вплотную заняться ее телом, но крепко держал ее там, где она была.

— Я еще никогда не была рядом с мужчиной в таком положении, — вдруг призналась Леди Темиона.

— И как Ты себя чувствуешь при этом? — полюбопытствовал я.

— Это заставляет меня чувствовать очень уязвимой, — ответила женщина.

— Ты и так уязвима, — заметил я.

Ладони ее рук оказались прямо передо мной. Известно, что кожа на ладонях женских рук необыкновенно чувствительна. Проведя пальцем я проследил, в какой рисунок складывались линии на ее правой руке.

— Я не кейджера! — заявила Леди Темиона.

Рисунок, который я обнаружил на ее ладони, очень напоминал курсивный «Кеф», первую букву в слове «Кейджера». Такой «Кеф», в различных вариациях написания, обычно используется в качестве рабского клейма для женщин.

— Полагаю, что вам пора бы уже закончить с этим, — сказала она.

— С чем, с этим? — уточнил я.

— С моим унижением, — пояснила Леди Темиона.

— Понятно, — усмехнулся я.

Она попыталась немного пододвинуться обратно ко мне, но не смогла, потому что я держал ее.

— Вы можете использовать меня, — сказала женщина, так и не сумев прижаться ко мне. — Я даю вам на это свое разрешение.

— А мне требуется твое разрешение? — осведомился я.

— Полагаю, что не требуется, — согласилась она.

— Твои ноги не в кандалах, — заметил я.

— Они сняли их с меня, — сказала она.

— Как по-твоему, почему это было сделано? — поинтересовался я.

— Для удобства клиентов, как мне кажется, — ответила Леди Темиона.

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Что Вы делаете? — удивленно спросила она.

— Развязываю твои руки, — объяснил я.

— Почему? — удивилась Леди Темиона.

— Мне кажется, или Ты, правда, разочарована? — уточнил я.

— Конечно, нет! — поспешила заверить меня она.

Я намотал шнурок на ее левое запястье, подсунув концы под витки. Таким образом, он остался на теле женщины и был доступен немедленно, в случае если бы я захотел воспользоваться им позже. Символизм этого действия, и его удобство, не ускользнули от внимания Леди Темионы, в конце концов, она была гореанкой.

— Я могу повернуться? — спросила она.

— Нет, — запретил я.

— Вы думаете, что сотрудник постоялого двора ожидал, что веревку с меня могут снять? — поинтересовалась она.

— Он, конечно, мог бы предположить, что это может произойти, — ответил я. — Уж для него-то не секрет, что веревку можно, как снять с твоего тела, так и использовать снова, чтобы связать тебя любым из сотен других способов.

Леди Темиона задрожала.

— Но разве теперь, когда я не закована и не связана, я не смогла бы убежать? — спросила она.

— Можешь, но только в пределах частокола, — напомнил я.

— Это верно, — задумчиво признала женщина.

— Впрочем, даже если бы тебе удалось бы выбраться за ограду, не думаю, что Ты ушла слишком далеко, голая с цепью на шее и знаком должника.

— Я могу повернуться? — осведомилась она.

— Хорошо, повернись, — разрешил я.

— Я привлекательна? — спросила меня Леди Темиона, повернувшись ко мне лицом.

— Да, — ответил я.

— Но только для свободной женщины? — уточнила она.

— Конечно, — признал я.

— Я хочу, — прошептала она, — быть такой же привлекательной, как рабыня.

— На твоем месте, я бы не слишком жаждал быть столь же привлекательной, как рабыня, — заметил я.

— Но тот воин в зале паги не захотел меня, — напомнила мне Леди Темиона. — Он отверг меня!

— Ты — всего лишь свободная женщина, — в свою очередь напомнил я ей.

— Вы получили поцелуи от женщин, прикованных цепями к кольцам во дворе, — сказала она, — Амина, Ремис и другие целовались с вами, если, конечно, я могу вам верить.

— Можешь, — заверил я ее.

— И я сказала вам, что Вы никогда не получите поцелуй от меня, — добавила женщина.

— Да, — кивнул я, — я припоминаю что-то подобное.

— Я решила смягчиться, — заявила Леди Темиона.

— Неужели, правда? — улыбнулся я.

— Да, — серьезно сказала она. — Вы можете поцеловать меня.

Она зажмурилась, но я не поцеловал ее.

— А я могу поцеловать вас? — спросила женщина, так и не дождавшись.

— Да, — разрешил я.

Губы Леди Темионы осторожно прижались к моим. Это был короткий, деликатный поцелуй, похоже, сильно напугавший ее. Она отпрянула.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Я боюсь своих ощущений, — призналась женщина.

— Они — часть тебя, — объяснил я. — Не стоит бояться их.

— Давайте продолжим это, — внезапно, сердитым шепотом предложила она.

— Что это? — уточнил я.

— Мое вами использование, — пояснила Леди Темиона.

— Понятно, — протянул я.

— Ничего вам не понятно! Я должна серебряный тарск и пять медных, — вспылила она. — Если Вы заплатили всего бит-тарск за мое использование, то при таком уровне, мне понадобятся месяцы, чтобы отработать свой долг перед хозяином этой дыры.

Я молча переждал вспышку ее гнева. В конце концов она была свободной женщиной.

— Ну что же Вы ждете? Возьмите меня в свои жестокие, как железо руки, — сказала она. — Заставьте меня задыхаться, потеть и целоваться. Только поспешите!

— Есть кое-что, что как мне кажется, тебе следовало бы понять прежде всего, — предупредил я.

— О чем это Вы? — спросила Леди Темиона.

— Ты должна серебряный тарск и пять медных, — начал я, — и я заплатил бит-тарск за твое использование в течении ана, но это не означает, что твой долг уменьшился на этот бит-тарск.

— Что? — удивилась она.

— Обычно, в таких ситуациях, если тебе не сообщили ничего другого, деньги, которые Ты зарабатываешь, идут не тебе самой, а хозяину заведения, и они ни в коем случае не уменьшают твой долг.

— Не может быть! — вскинулась Леди Темиона.

— Тем не менее, это так, — пожал я плечами. — Таким образом, держатель твоего долга, получает с тебя некоторую пользу. Кроме того, он еще и не теряет деньги, скажем, на твоем питании.

— Но ведь тогда получается, что он может держать меня здесь столько, сколько захочет! — возмутилась женщина. — Это значит, что я могу остаться здесь, в этом ужасном месте, в его власти, пока на то будет его желание!

— У тебя еще остался шанс на то, что тебя могут выкупить, — напомнил я.

— Конечно! — нетерпеливо воскликнула она. — Я должна встретить настоящего джентльмена и жалобно попросить об этом!

Лично, я не был уверен, что теперь подобные хитрости пройдет у нее с той же легкостью, как это было раньше, когда она была полностью одета. Одно дело, когда свободная женщина, со слезами на глазах, но в достоинстве своих одежд и вуали, попытаться приставать к мужчине уповая на его легковерность или добросердечность, и совсем другое, если она сделает то же самое будучи раздета догола. Для любого нормального мужчины будет трудно смотреть на голую женщину, и не увидеть в ней женщину. Кроме того, тело Леди Темионы недвусмысленно предполагало, что со временем от него следует ожидать проявления рабских форм.

— Возможно, со временем Ты найдешь некого товарища готового поступить так, — не стал я разочаровывать ее, — в ожидании, что Ты бросишься в его руки, с радостью согласившись стать его компаньонкой.

— О да, — задумчиво протянула она.

— Похоже, подобная уловка в прежние времена тебе неплохо удавалась, — заметил я.

— Да, — признала Леди Темиона.

— А, в конечном итоге, наградой тех простаков, оказывался мимолетный благодарный взгляд поверх твоей вуали? — предположил я.

— Я — свободная женщина, — ответила она. — Но не только это.

— Тогда, возможно, благодарный взгляд, пожатие руки, сердечно произнесенное «спасибо»? — усмехнулся я.

— Самое главное, удостовериться, что счета оплачены, и что я чиста, — пожала плечами Леди Темиона. — После этого можно просто уйти. Зачастую я просто поворачивалась к ним спиной, поскольку они — дураки, и не заслуживают большего. Смешно было смотреть, как они стоят, понимая, что их только что надули.

— Честно говоря, сомневаюсь, что такое может сработать с любым мужчиной, — сказал я, — возможно, даже далеко не с каждым «джентльменом».

— Верно, — согласилась женщина, — Потому, бывает разумно вознаградить некоторых из них, по крайней мере, пожатием руки и выражением глубокой благодарности, перед поспешным уходом.

— Подозреваю, что на твоем пути осталось немало разочарованных мужчин, — покачал я головой.

— А мне нравится разочаровывать мужчин, — зло бросила Леди Темиона.

Основываясь на той страстности, с которой она это произнесла, я сделал вывод, что она когда-то разочаровалась в мужчинах, и после этого решила мстить им и презирать их. И в то же время я не сомневался, что она была по-прежнему очарована мужчинами, и что было в ней нечто боявшееся их, или того, кем они могли быть.

— К счастью, мне удалось отделаться от них, — поморщилась она.

— Интересно, что они подумали о тебе, — заметил я.

— Понятия не имею, — пожала плечами Леди Темиона.

На Земле, насколько я знаю, написано немало романтических историй о «девицах в бедственном положении», ожидающих героя, который, если можно так выразиться, будет совершать ради них подвиги, например, сражаться за них с драконами, злыми волшебниками, нечестными рыцарям и тому подобную чушь. Эти «девицы в бедственном положении», будучи спасены, как ожидается, будут с радостью даровать свою пылкую привязанность краснеющему застенчивому герою, и так далее. Само собой разумеется, в действительности, к разочарованию, а иногда раздражению «краснеющего застенчивого героя», такая развязка зачастую проходит мимо него. Хотя такие истории известны и на Горе, но, как среднестатистический гореанин имеет тенденцию быть несколько более практичным и деловым, так и среднестатистический герой таких историй, если мы поверим этим историям, будет сильно отличаться от земного коллеги. Например, земной девице, если бы она нашла себя спасенной на Горе, скорее всего, не пришлось бы проводить много времени за серьезными размышлениями относительно того, даровать ли себя спасателю. Скорее, она могла бы, к своему удивлению обнаружить, что ее запястья закованы в кандалы за ее спиной, одежда сорвана, а на шее завязана веревка. И теперь вместо полагающейся кареты, ей придется пройтись пешком, около тарлариона героя, привязанной за шею к его стремени. А в дальнейшем, если он найдет ее удовлетворительной, он может оставить ее себе, по крайней мере, на какое-то время. Если же девица ему не понравится, то вскоре ей предстоит оказаться на невольничьем рынке.

— Я должна найти джентльмена, который согласится выкупить меня, — заявила Леди Темиона, — настоящего джентльмена, того, кто сжалится надо мной и благородно спасет меня из кабалы.

— Еще одного дурака? — уточнил я.

— Да! — усмехнулась она.

Я даже не стал ничего говорить ей.

— Как Вы думаете, я найду такого? — с тревогой в голосе спросила меня Леди Темиона. — Я ведь прежде никогда не делала этого, будучи раздетой и с цепью на шее.

— Возможно, — не стал я разочаровывать ее сразу.

— Я должна! — решительно произнесла она.

Люди породили множество мифов. Многие из них, придуманные, чтобы скрыть или исказить действительность, функционируют, как своеобразная идеологическая одежда. Само собой, заблуждения и утаивание истины, в этом случае называют «правдой». Правда же, спрятанная глубоко в земле, как предполагается рано или поздно снова выйдет на поверхность, однако если этого не произойдет, то мы и не узнаем об этом. В действительности, если даже это и случится, то только для того чтобы обнаружить, что она скорее всего, будет отвергнута и запрещена настолько быстро, насколько это возможно, причем именем «правды». Многие, действуя от имени правды, на самом деле боятся заглянуть в лицо этой правды. Все же я думаю, что природа правды не столь уж ужасна. Просто она отличается, причем, на мой взгляд, в лучшую сторону от лица лжи. Людям рано или поздно приходится проходить через развенчание мифов, хотим мы того или нет. Все же действительность превалирует над мифами, и эта действительность, зачастую темнее и опаснее любого мифа, но в то же время великолепнее и реальнее.

— Но что мне делать, пока я не смогу найти такого дурака? — спросила Леди Темиона.

— Значит, это правда, что иногда, когда мужчина выкупал тебя у твоих кредиторов, Ты просто поворачивалась к нему спиной? — спросил я.

— Да, — признала она.

— А теперь повернись-ка спиной ко мне, — велел я.

— Пожалуйста! — попыталась противоречить она.

— Делай что сказано, сейчас же, — приказал я.

— Ой, — пискнула Леди Темиона, оказавшись в моих руках, сразу, как только повернулась ко мне спиной.

— Склонись вперед, — скомандовал я.

Женщина повиновалась.

— Думаю, что смогу дать тебе некоторое представление, относительно того, что Ты будешь делать, пока не найдешь такого дурака, — прорычал я.

— Пожалуйста, — испугалась она, — пощады!

— Посмотри на это вот с какой точки зрения, — посоветовал я. — До сих пор Ты жила за счет мужчин, предоставляя им минимальную компенсацию за это. Теперь же, Ты просто продолжишь делать то же самое, то есть, получишь на жизнь от меня, с той лишь разницей, что придется это отработать. Но, по крайней мере, Ты хоть в чем-то будешь приносить пользу. В конце концов, мужчины, в моем лице, получат с тебя хоть какую-то компенсацию.

— Я не рабыня! — простонала Леди Темиона. — Ой!

— Прежде, Ты в некотором смысле, использовала мужчин, — сказал я. — Теперь мужчины будут использовать Тебя. Да, и Ты можешь двигаться или нет, как тебе будет угодно.

Она коротко дернулась, пытаясь отстраниться, но у нее ничего не получилось. Женщина раздосадовано вскрикнула, но в ее крике явственно слышались нотки страха. Потом она замерла.

— Я не рабыня, — повторила она.

— По крайней мере, не рабыня по закону, — усмехнулся я.

Что интересно, от этих слов она вздрогнула всем телом.

— Пока, — добавил я.

И снова ее тело, беспомощно, рефлекторно, конвульсивно ответило на мне.

— Пожалуйста! — взмолилась Леди Темиона. — Не говорите так.

Рефлекторность женского ответа представляет интерес. Их реакция всегда цельная, физическая, эмоциональная и интеллектуальная. Мужчины занимаются сексом, а женщины, они и есть — секс.

— Почему Вы заплатили за меня бит-тарск? — спросила она. — Почему Вы не заплатили за обычную гостиничную девку? Неужели они слишком дороги для вас? Разве Вы не могли позволить себе одну из них?

— Думаю, мог бы, — заверил я женщину.

Конечно, в немалой степени благодаря монетам, взятым из кубышки разбойников, мои финансы в настоящее время были в превосходном состоянии.

— Значит, я действительно была той, кого Вы желали видеть здесь, — прошептала Леди Темиона.

— Да, — признал я.

— Почему? — спросила она.

— Я решил, что смогу предоставить тебе небольшое унижение, которое проинформирует тебя относительно природы твоей женственности, — объяснил я.

— Я ненавижу вас! — простонала Леди Темиона. — Ненавижу!

Это точно, ее тело просто кипело от ненависти. И это было приятно.

— Я доставляю вам удовольствие, не так ли? — сердито осведомилась она.

— Разумеется, — ответил я.

Леди Темиона снова попыталась замереть, изобразив абсолютную холодность.

— Кроме того, — добавил я, — я нахожу тебя интересной с точки зрения секса.

— Правда? — сразу заинтересовалась она.

— Конечно, — заверил я женщину.

— Как по-вашему, кто-нибудь еще мог бы заинтересоваться мной? — спросила она.

— Можешь не сомневаться, — успокоил ее я.

— Ой! — внезапно тихонько вскрикнула Леди Темиона. — О-о-ох!

— Ты двинулась, — заметил я.

— Я — свободная женщина, — сердито отрезала она. — Просто я во власти владельца этого постоялого двора! Я — свободная женщина! Меня просто заставили прислуживать за столами! А теперь предоставили гостю, как будто я могла бы быть рабыней!

Я не стал говорить ей, что чаще всего с задолжавшими денег женщинами, поступают иначе. Их просто продают в рабство.

— Как Вы думаете, у меня получится найти такого дурака? — спросила меня Леди Темиона.

— Откуда мне знать.

— Я должна, — прошептала она. — Я должна! Иначе со мной может произойти нечто ужасное.

— Что именно? — поинтересовался я.

— Меня могут продать в рабство, — всхлипнула женщина. — Тогда я стану всего лишь рабыней в ошейнике!

— Ну, на месте хозяина этого постоялого двора, я, конечно, давно бы уже решил что с тобой следует сделать, — заметил я.

— Что? — спросила она.

— Продал бы тебя в рабство, — ответил я.

— Никогда! — вскрикнула Леди Темиона. — Никогда!

— Но Ты должны быть рабыней, — сказал я.

— Нет! Нет! — простонала она.

— Ты двигаешься, — сообщил я ей.

Она вскрикнула в расстройстве, но тут же дернулась снова и тихонько простонала.

— Вы собираетесь заставить меня отдаться вам полностью? — поинтересовалась Леди Темиона.

— Конечно же, нет, — заверил я ее. — Ты же — свободная женщина!

— Плевать, сделайте это со мной! — попросила она.

И я не стал разочаровывать женщину, в целом с толком проведя свое время с ней.

Потом она уже сама плотно прижималась ко мне.

— О-ох, — тихонько всхлипывала Леди Темиона. — О-о-охх, о-о-о.

Она казалась смущенной, испуганной, изумленной тем, что было с ней сделано, тем, что она почувствовала. По моим ощущениям, дежурный должен был вот-вот прийти за женщиной.

— Это произошло, не так ли? — испугано спросила она. — Неужели я, правда, отдалась мужчине?

— Можно сказать и так, — признал я.

Фактически, для свободной женщины, плохо знакомой с обращением мужчин, и тем, что они могли бы с ней сделать, если бы пожелали, у нее все прошло очень даже неплохо. У Леди Темионы, хотя ее саму подобная мысль, возможно, ужаснула бы, все же она пока еще оставалась свободной женщиной, были необычайно сильные женские начала, до поры скрытые в глубинах ее тела. У меня не было никаких сомнений, что став собственностью мужчин и объектом приложения их плети, она станет чрезвычайно любвеобильной, а в конечном итоге, даже беспомощно таковой.

— Ты должна серебряный тарск и пять медных, — задумчиво проговорил я.

— Вы думаете о том, чтобы выкупить меня? — спросила Леди Темиона.

— Признаться, я подумываю об этом, — ответил я.

Я должен пробраться в Форпост Ара, осажденный косианцами и их наемниками. У меня мелькнула шальная мысль относительно того, как можно было бы использовать такую как она для своих целей.

— Я боюсь быть выкупленной вами, — призналась она мне.

— Почему это? — поинтересовался я.

— Если меня выкупите Вы, я окажусь в вашей полной власти, — пояснила Леди Темиона. — Вам я буду принадлежать по-настоящему.

— Ты, конечно, знаешь, что Ты, по большому счету, не имеешь никакого влияния на того, кто выкупит тебя, — заметил я, — фактически, не больше, чем имеет рабыня на того, кто ее купил на рынке.

— Я знаю, — вздохнула она.

Я какое-то время лежал спокойно, обдумывая одну идею. Да, решил я, пожалуй, я мог бы использовать женщину, такую как она, или даже нескольких женщин.

— Вы взяли меня как тарскоматку, — недовольно проворчала женщина.

— Да, и Ты неплохо ответила на такое взятие, — кивнул я. — Возможно, это тебе подходит.

— Вы совсем не уважаете меня, — сказала она.

— Но Ты же и не хочешь моего уважения, — заметил я. — Скорее тебе хочется, чтобы тебя лелеяли, тобой дорожили, управляли и даже унижали, владели и командовали, чтобы тебя заставили подчиняться, служить и любить.

Леди Темиона вздрогнула, но ничего мне не ответила.

— Кто-то идет сюда, — сказал я. — Слышишь шаги по лестнице?

— Нет, — ответила она, старательно прислушиваясь.

— Кто-то сейчас поднимется по первому пролету, — сказал я, и немного подождав, определил: — Мужчина.

— Да, теперь и я его слышу, — сказала женщина через пару инов. — Ой!

Я перевернул ее на живот, и разложил на одеяле, расстеленном на полу.

— Мои руки! — попыталась протестовать она.

Вообще-то поздно, руки уже были связаны. Я быстро заломил их ей за спину, скрестил запястья, и, придерживая их левой рукой, правой сдернул шнурок и, мгновение спустя связал им руки женщины. Дело в том, что я полагал, что к нам приближается ночной дежурный, чтобы забрать у меня Леди Темиону, но по мере приближения шагов, я различил, что его поступь явно тяжелее, чем у того парня. Женщина немного приподнялась на правом локте, и поглядела в сторону двери. Впрочем, я уже был уверен, кто именно должен вот-вот войти в спальню. Я быстро окинул взглядом пространство вокруг меня. Он вошел в главный корпус постоялого двора несколько позже меня, раз уж он позже оказался в ванной и в столовой. Не исключено, что в таком случае он арендовал место, следующее за моим. Если так, то вполне может быть, что мне будет гораздо легче сделать то, что я задумал. По крайней мере, мне не придется разыскивать его в темноте. В углу, на месте «99» спал мужчина, должно быть, приехавший на постоялый двор гораздо раньше, раз уж ему посчастливилось получить одно из четырех самых удобных угловых мест. Если человек, шаги которого я слышал, действительно был тем, кого я ожидал увидеть, и место рядом со мной арендовал именно он, и если все произойдет так, как я ожидал, то можно будет заручиться поддержкой товарища с углового места. Все же вторая часть моего плана требовала союзника.

— Ай! — услышал я, чей-то крик.

Кто-то, в нескольких ярдах от меня, около входа, вскрикнул от боли. Похоже, вновь прибывший несколько перебрал с пагой, возможно два, а то и три канфара были лишними. Интересно, заплатил ли он за них. Послышался еще один гневный крик, оборвавшийся звуком удара. Кажется, мужчина, пробиравшийся через лежащие тела, держался на ногах несколько неустойчиво. Следующий постоялец, возмущенно закричавший от того, что на него наступили, поднялся на ноги в готовности дать отпор хаму, но тут отступил назад, увидев, что едва доставал до плеча вновь прибывшего. Однако буян был настроен отнюдь не миролюбиво и жестом показал, что тот должен подойти к нему. Испуганный постоялец так и сделал. Зря, вновь прибывший, внезапно, без предупреждения, один за другим нанес ему два удара в живот, и бедолага, согнувшись в три погибели, со стоном упал на свое прежнее место. Другой мужчина едва успел привстать, как получил свой удар, и завалился на бок. Один из постояльцев не решившийся подниматься на ноги, имел неосторожность что-то сказать вновь прибывшему. Дебошир наполовину обнажил свой меч, и несдержанный на язык товарища тут же вытянулся на одеялах сделав вид, что крепко спит. Гарда меча со стуком врезалась в край ножен. Еще двое мужчин приподнялись, видимо разбуженные шумом, и с интересом наблюдали за происходящим. Я обратил внимание на неподвижно лежавшую свободную женщину, которой я заткнул рот и связал, и чью одежду порезал ее собственным ножом. Она была абсолютно беспомощна, и отлично понимала, что любой из здесь присутствовавших мужчин мог откинуть в сторону ее разрезанную одежду и использовать ее саму, как ему вздумается. Неудивительно, что она не смела даже пошевелиться. Интересно, какие мысли, навеянные ее беспомощностью и уязвимостью, могли бродить сейчас в хорошенькой головке женщины. Несомненно, разоруженная и беспомощная, полностью ощутившая свою собственную слабость, понимающая, что ее красота в любой момент может оказаться в чьем-нибудь пользовании, она теперь узнала себя намного лучше, чем знала когда-либо прежде. Иногда такие события помогают женщинам лучше понять, что они — женщины. Через пару мгновений вновь прибывший добрался да места «98», как раз рядом с моим. Мужчина сердито смотрел вниз. Я с удовлетворением отметил, что его прямоугольная сумка по-прежнему при нем. Воин уложил свою сумку у стены, прикрыв ее шлемом.

— Ой! — пискнула Леди Темиона, рывком поднятая на ноги.

Я успел заметить, что сумка была закрыта на замок. Так что вариант, что удастся легко открыть, и исследовать или забрать содержимое отпадал. Правда, в данный момент я уже был не столь заинтересован тем, что лежало в сумке. Мои интересы перешли в несколько иную плоскость. Хотя, конечно, если он был, как мне показалось, курьером, эта сумка становилась полезным дополнением к маскировке.

Мужчина держал, запрокинувшую назад голову женщину, на весу перед собой так, что его борода оказалась в дюймах от ее горла.

— Это — свободная женщина, — сухо прокомментировал я.

Мужчина с отвращением отбросил ее от себя и с недовольным ворчанием отвернулся. Леди Темиона упала на бок на одеяло в ногах моего спального места. Я не знал, узнал он ее, или нет, но сомневался, все же мужчина прилично набрался. Да и темно было здесь.

Он осмотрелся. Я изначально предполагал, что он должен был предпочесть место в углу. Причем я нисколько не сомневался, что для него не будет иметь никакого значения, что оно было занято.

— Ай! — вскрикнул тот мужчина, что на свою беду занимал самое удобное место.

Бородач внезапно поднял и припечатал его спиной к стене, а потом, удерживая в таком положении, приблизил свое лицо к его и прорычал:

— Ты почему мое место занял?

— Это мое место! — возмутился разбуженный мужчина, и был тут же еще раз брошен на стену.

— Почему?! — снова спросил бородач.

— Должно быть, Вы ошиблись! — предположил мужчина, кстати, оказавшийся тем же самым товарищем, которого этот грубиян ранее выкинул из ванны, да еще и заставил прислуживать себе в качестве истопника.

Судя по всему, этот мужчина относился к породе педантов, тому типу людей, организованных и рациональных, любящих порядок во всем. Безусловно, такие грубияны, как этот невежа, представляют своего рода стихийное бедствие, для него и ему подобных.

В наказание за свои слова педант снова впечатался в стену. Становилось немного шумно, но, в конце концов, я пока не спал.

— Послушайте, но у меня же есть острака на это место! — простонал мужчина.

— Какое это имеет значение? — спросил бородач, снова ударяя им в стену.

— Никакого, конечно! — прохрипел товарищ, с трудом втягивая в себя воздух. — Мне очень жаль, что я занял чужое место! Я приношу свои извинения! Простите меня! Это было глупо с моей стороны!

Бородач выпустил тунику своей жертвы, и тот практически стек по стене на пол. Там он постарался долго не задерживаться, и торопливо собрав свое имущество, уполз с места номер «99».

— Ты же не думаешь о том, чтобы перед отъездом пожаловаться на меня хозяину этого постоялого двора, не так ли? — осведомился бородач.

— Нет-нет, что Вы, конечно же, нет, — заверил его изгнанный им товарищ, пристраивая свое имущество на 98-м месте, рядом с моим.

Честно говоря, я откровенно сомневался, что хозяин этого заведения, будет особо рад возможности вмешаться в такой спор, особенно учитывая, что одной из вовлеченных в него сторон, был вооруженный наемник из компании Артемидория.

— Я смотрю, Вы тоже крупный товарищ, — заметил мой новый сосед, окидывая меня настороженным взглядом. — Надеюсь, Вы не претендуете на это место.

— Нет, — успокоил я его.

— А то, если что, меня всегда можно бросить в стену. Опыт у меня уже есть, — проворчал он.

— Не стоит так огорчаться, — посоветовал я ему.

— И уберите эту дрянь с моих глаз, — потребовал бородатый, недовольно глядя на Леди Темиону.

Женщина все еще лежала на боку, головой к моим ногам, там же где и приземлилась, боясь даже пошевелиться. Она опустила голову к самому полу, не смея посмотреть на него.

— Я арендовал ее на один ан, — пояснил я. — Думаю, что это время уже почти вышло, и дежурный должен вот-вот прийти за ней.

— И чего она тебе стоила? — полюбопытствовал он.

— Один бит-тарск, — ответил я.

— Это — намного больше, чем она стоит, — усмехнулся бородач.

— Возможно, — не стал спорить я.

— В большинстве городов, за такие деньги можно поиметь монетную девку, — заметил он.

— И то верно, — согласился я.

Монетные девки — это один из самых низких видов уличных рабынь, которых их владельцы, посылают на улицы, обычно ближе к сумеркам, с цепью на шее, на которой висит колокольчик, чтобы привлечь внимание к их местонахождению, и маленькой, запертой на замок копилкой на поясе или на шее. Обычно рабовладельцу, работающему в этой сфере бизнеса, принадлежат несколько таких невольниц. И горе той из его девушек, в копилке которой по возвращении бренчит меньше монет, чем у других! Безусловно, во многих местах всего за бит-тарск можно попользоваться даже пага-рабыней или рабыней борделя.

— Дороговато это, для свободной женщины, — сказал он.

— Возможно, — признал я.

— Особенно за такую, — высокомерно добавил бородач.

— Возможно, — повторил я.

— Хотя, возможно, это и правильно, бит-тарск за толстую тарскоматку, — заржал мужчина.

— Ну, не такая уж она и толстая, — встал я на защиту Леди Темионы.

Конечно, ее фигуру можно было бы значительно улучшить, и, если она станет рабыней, то у меня не было ни малейшего сомнения, что так и будет, причем очень быстро.

— Да я видел тарларионих, которые выглядели лучше ее, — презрительно бросил он.

Леди Темиона, лежавшая на боку у меня в ногах, сжала в кулаки свои связанные сзади руки и напряглась в гневе. Честно говоря, мне ее реакция была не очень понятна. В конце концов, она же не думала, что могла бы состязаться в привлекательности с рабыней.

— Возможно, но боюсь даже за таких как она, не получится запросить меньше бит-тарска, — уже несколько раздражено ответил я.

При этом я все время уговаривал себя, что должен попытаться контролировать себя. Бит-тарск, конечно, в большинстве гореанских городов, является монетой самого низкого номинала.

— Зато их можно было бы арендовать на месяц, — предложил иной выход бородач.

— Возможно, — согласился я.

— Такие тарскоматки ничего не стоят, — сказал он. — Она же понятия не имеет, что можно сделать ее пальцами ноги.

— Скорее всего, не знает, — признал я его правоту.

Леди Темиона пораженно уставилась на меня.

— Ее следует как можно скорее нарядить рабскую сбрую и послать в ближайшую школу для дрессировки, — заявил бородач.

— Честно говоря, сомневаюсь, что поблизости есть хоть одно такое заведение, — заметил я.

— Тогда надо отдать ее в обучение какой-нибудь рабыне, — предложил он.

— Возможно, именно это ей и предстоит, — сказал я. — Насколько я понимаю, на нее только этим вечером надели цепной ошейник.

Школы для дрессировки рабынь, в которые бородач предложил отправить Леди Темиону, обычно имеются только в городах. Чаще всего, но не всегда, они располагаются в холдингах работорговцев. Само собой разумеется, ученицами таких школ редко бывают свободные женщины, все же эти заведения предназначены для рабынь. Сбруя, которую он упомянул, была, конечно, не та упряжь, что используется для буксировки повозок, а дрессировочной сбруей, сложным устройством, состоящим из многочисленных ремней и колец. Весьма полезная вещь, например, для того чтобы помочь женщине научиться служить владельцу, не используя какие-либо конечности, например, руки. Обычно такая сбруя надевается на голое тело. Кроме того, это приспособление помогает невольнице привыкнуть к своей беспомощности и к своим новым условиям жизни. Женщина, носящая рабскую сбрую, может быть закреплена в невероятном разнообразии поз и положений, количество которых ограничено только воображением ей владельца.

— А Ты странный малый, — сказал он мне, — раз сумел обойтись свободной женщиной.

— Ей недолго оставаться свободной, — пожал я плечами.

Леди Темиона от страха задрожала так, что знак кривого тарна и замок звякнули на ее ошейнике.

— Это верно, — признал бородач, внимательно присмотревшись к женщине.

Леди Темиона не осмеливалась даже встречаться к его жестоким пристальным взглядом. Возможно, это было правильно. Наемник был изрядно пьян, и мог счесть это оскорблением, и хорошо если бы для нее все закончилось оплеухой или пинком. Я, конечно, сделай он это, не одобрил бы подобного, но учитывая обстоятельства и мои планы на ближайшее будущее, скорее всего не стал бы вмешиваться. Конечно, в данный момент она была отдана мне в пользование, за что было заплачено, к тому же оставалась свободным человеком, так что правом любого ее наказания обладал только я, а не он. Если ему так уж захотелось бы избить ее, он должен был спросить моего разрешения, или в качестве альтернативы, он мог бы немного подождать, внести арендную плату за следующий час, делать с ней все, что душе захочется. Кстати, наказать рабыню может любой свободный человек. Так что не стоит рабыне осмеливаться проявлять непочтительность к свободному человеку, и совершенно не важно, кто является ее владельцем.

— К тому же, нет смысла надевать на нее сбрую, — усмехнулся бородач. — Она слишком глупа, чтобы чему-то научиться.

— Любую женщину можно научить, — заметил я.

— Я — свободная женщина! — внезапно всхлипнула Леди Темиона.

Мужчина подошел и присел подле нее, и она сразу опустила голову на одеяло и испугано напряглась.

— Да Ты не женщина, — презрительно бросил бородач. — Ты — тарскоматка.

Леди Темиона вздрогнула, как от удара и заплакала.

— Ты не стоишь даже того, чтобы скормить тебя слину, — выплюнул он.

— Не вмешивайтесь, — предостерег меня мой сосед с места «98». — Он опасен.

— Я и не собирался этого делать, — заверил я его.

Конечно, я ничего не имел против его оскорбления в адрес Леди Темионы. В действительно, эти оскорбления, хотя и несколько преувеличенные, в целом не были необоснованными. Однако опасность была в другом. Дело в том, что я, из-за своего несдержанного характера, мог ни с того, ни с сего почувствовать, что затронута моя честь. В таком случае, я, конечно, не сомневался, что преуспею, так сказать в прибивании этого невежи к полу моим клинком, но все мои планы пошли бы прахом. Так что я был столь же спокоен как притворяющийся спящим ларл, или как Дитрих из Тарнбурга, планирующий очередную компанию.

— О чем это вы там шепчетесь? — спросил бородач, внезапно обернувшись ко мне.

— Ни о чем, — заверил его я, и тот снова уделил внимание Леди Темионе.

— Ты ничего не стоишь, — сказал он ей.

— Вообще-то у нее темно-рыжие волосы, — сообщил я ему. — Хотя, сейчас, конечно слишком темно, чтобы разглядеть это.

— Ну, так мы сейчас сбреем их и продадим, — засмеялся бородач.

— Боюсь, что это может сделать только тот, кому она задолжала, — напомнил я.

Женщина беспомощно застонала.

Это было хорошей возможностью для заработка, особенно в этом регионе и в это время. Женские волосы, длинные и шелковистые, сплетенные в крепкие троса, просто идеальны для использования их в катапультах. Они намного превосходят по прочности, например, растительные волокна, а по длине и структуре волосы слина и кайилы. Я нисколько не сомневаюсь, что к настоящему времени волосы всех рабынь Форпоста Ара, как впрочем, и волосы большинства его свободных женщин были сбриты и пожертвованы в качестве вклада в усилия по защите города. Если хозяин постоялого двора действительно решит обрить или остричь волосы задолжавших ему женщин, то, по-видимому, он продаст их поставщикам косианцев. В текущей ситуации было бы достаточно трудно переправить такой материал в Форпост Ара. Для подобного проявления патриотизма, ему, по сути, придется решить ту же самую проблему, с которой столкнулся я сам, направляясь в Форпост Ара.

— Бесполезная шлюха, — бросил бородач Леди Темионе, и поднялся на ноги.

Пока наемник с презрением рассматривал лежавшую у его ног свободную женщину, я украдкой бросил взгляд туда, где лежала заинтересовавшая меня сумка.

— Уберите эту тварь с моих глаз, — потребовал мужчина. — Я не хочу испортить себе аппетит перед завтраком.

Лично я не был уверен, что у меня будет время на завтрак. В мои планы входило покинуть постоялый двор еще затемно.

— Ты слышал меня? — грубо спросил он.

— Скоро придет дежурный, — напомнил я.

— Ты решил перечить меня в этом? — разозлился бородач.

— Я бы не стал думать об этом с такой точки зрения, — сказал я, осторожно нащупав эфес своего меча.

Конечно, было бы не очень благородно, воткнуть в темноте свой клинок в тело пьяного невежи, но, с другой стороны, вероятно, это было бы, учитывая все обстоятельства, гораздо предпочтительнее, чем самому быть проткнутым его оружием.

— Я уберу ее, — торопливо предложил товарищ с соседнего со мной места.

— Это не Ваше дело, — осадил его я, боюсь несколько нелюбезно, учитывая великодушие его предложения.

— Послушайте, — не отставал мой сосед. — Я, конечно, теперь стал весьма опытным в ударах своей спиной по стенам, но у меня нет опыта в уклонении от звенящих мечей, и в прыжках в темноте от двух вооруженных дерущихся мужчин.

— Дерущихся? — заинтересованно переспросил бородач.

— Так что давайте не будем ссориться, — попросил мужчина с 98-го места, — я буду просто счастлив, отвести ее к столу администратора.

Мне показалось, что наемник положил руку на эфес своего меча, но из-за темноты момент я упустил. Мой собственный клинок вылетел из ножен следом и в следующее мгновение я уже стоял на ногах.

Товарищ, оказавшийся между нами, застонал и приготовился поскорее уползти в безопасное место.

— Ой! — взвизгнула Леди Темиона, внезапно взлетевшая на плечо мужчины, незаметно подошедшего к нам.

— Оговоренное время использования этой шлюхи закончилось, — спокойно сообщил он.

— Убери ее с моих глаз долой, — велел бородач, подкрепляя свои слова взмахом руки.

— Собственно, за этим я сюда и пришел, — сказал дежурный, и повернулся к нам спиной.

Я снова увидел лицо Леди Темионы, смотревшей на меня с его плеча.

— Посадите ее в клетку к тарскам, — заржал бородач. — Это, то самое место, где ей следует находиться.

Женщина коротко обиженно дернулась на плече мужчины. Вряд ли она знала, как очаровательно выглядела, беспомощно извиваясь там и дергая связанными руками. Леди Темиону уносили из спальни, в соответствии с пожеланиями мужчин. Она сердито сверкала глазами, оглядываясь назад, но стоило в поле ее зрения попасть бородачу, как ярость в ее взгляде сменялась страхом. Несомненно, сама она считала себя привлекательной женщиной. Однако ей было невдомек, насколько привлекательной она могла бы стать произойди в ее жизни некие известные изменения. Напоследок, наши глаза встретились.

— Ну что, кто хочет подраться? — пьяно покачиваясь, спросил бородач, держа руку на эфесе своего меча.

— Никто, — торопливо и вполне искренне заявил мужчина между нами.

На мой взгляд, этот крепкий товарищ вряд ли смог бы эффективно атаковать меня, имея между нами помеху в виде стоящего на четвереньках педанта, по крайней мере, не срубив его по пути. Признаться, это было бы не самым лучшим способом для моего соседа закончить этот день, который и так не очень задался.

Недолго думая я вложил свой меч в ножны. Честно говоря, я даже не был уверен, что бородач, в такой темноте, заметил, что я его обнажал. По крайней мере, сам он не пошл дальше того, что положил его на свой меч. Похоже, до него так и не дошло, какой опасности он только что подвергся.

— Эй, это случайно не Ты хотел подраться? — спросил бородач, обращаясь ко мне.

— Нет, только не я, — поспешил заверить его я.

— Тогда может — Ты! — крикнул любитель подраться, поворачиваясь к товарищу, замершему между нами.

— Нет! — испуганно вскрикнул тот.

Его ответ был быстр и убедителен, соответственно не должен был оставить какие-либо сомнения относительно его искренности.

— Что-то я устал, — объявил здоровяк.

— Так может, самое время лечь поспать, — предложил мужчина, оказавшийся между нами.

Бородач на мгновение замер, по-видимому, рассматривая эту возможность.

— Ну, возможно, Ты прав, — задумчиво сказал он.

У меня появилась уверенность, что теперь мне не придется насаживать на свой меч этого буяна, по крайней мере, не сейчас. В таком убийстве, особенно в его текущем состоянии, была бы мало чести. К тому же, довольно трудно использовать меч профессионально в такой темноте, а я, признаться, склонен быть тщеславным в таких вопросах. В конце концов, меч не столь родственен темноте, как хитрость и кинжал. Конечно, новичок, при данных обстоятельствах, скорее всего, зарубил бы его не задумываясь.

— Пора спать, — объявил бородач.

— Точно-точно, Вы совершенно правы, — согласился с ним наш общий сосед.

За эту ночь этот здоровяк уже второй раз, оказался в смертельной опасности, и даже не понял этого. Подозреваю, что он не поймет этого, даже утром, когда протрезвеет.

— Садись, — сказал мне бородач.

— Отлично, — кивнул я, усаживаясь на свои одеяла.

Облегченно вздохнув, сел и другой мужчина, оказавшийся на месте «98». Здоровяк пока еще стоял над нами, озираясь вокруг себя. Он был единственным, стоящим в этом зале.

Он занял первую ванну в мыльне. Он создал напряженность в зале паги. Ему послали превосходную рабыню, возможно даже бесплатно. Я подозревал, что и выбор блюд на ужин у него был куда разнообразие, чем тот, что предложили мне. Спальню он пересек подобно урагану. Признаться меня терзали сомнения, что это слишком понравилось другим постояльцам. В конце концов, этот буян избыл несколько человек, продираясь к своему месту. Фактически он пересек зал по диагонали, вместо того, чтобы, как другие, более добропорядочные люди, идти боле длинным и извилистым путем минуя спящих. Кроме того, как мне показалось, этот невежа продемонстрировал недостаточное уважение ко мне, не говоря уже о товарище рядом со мной, чье оплаченное место он занял, и о тех на кого он наступил и ударил за время своего прохода по залу. Не оценил я и его критику, пусть и неявную, моего выбора относительно аренды шлюхи. Откровенно говоря, я думал, что мог бы присмотреться к Леди Темионе получше, чем он это сделал. Кроме того, принимая во внимание расценки этого постоялого двора, она обошлась мне довольно недорого.

Наконец бородач уселся на теперь уже свое место под номером «99», самое безопасное и самое уединенное в этой спальне.

— Ты храпишь? — поинтересовался он у товарища рядом со мной.

— Никогда, — поспешил заверить его тот.

— Если храпишь, то лучше бы тебе эту ночь провести сидя, — предупредил здоровяк.

— Я как раз это и планировал сделать, — успокоил его мужчина.

Я уже не сомневался, что этот товарищ, оказавшийся между нами, на самом деле запланировал исчезнуть отсюда, как только бородатый заснет. Не трудно было предположить, что ждет соседей этого здоровяка, когда он проснется, мучимый похмельем, и в каком настроении он при этом будет. Кроме того, нельзя было исключить, что ему может присниться ужасный кошмар, и отчего он посреди ночь начнет метаться с ножом в руке.

Мужчина на месте номер «98» сел, прижавшись спиной к стене. Здоровяк высокомерно мазнул по мне взглядом и, усмехнувшись, проворчал:

— Любитель тарскоматок.

Я обратил внимание, что ремень своей сумки, прежде чем лечь спать, он намотал на левую руку. Насколько мне было известно, в большинстве таких сумок, предназначенных для, если можно так выразиться, дипломатической переписки, ремень усилен металлическим кордом, да и внутри, между внешним слоем кожи и подкладкой, зачастую вшиты стальные кольца. Подобные предосторожности делают сумку неуязвимой к, обычным в таких случаях, попытках подрезать ее.

Уже через несколько инов здоровяк задышал глубоко и равномерно.

Протянув руку, я задержал товарища с 98-го места, который явно собрался покинуть ставшее небезопасным помещение.

— Ну почему, — простонал он, — меня никогда не оскорбляют маленькие мужчины?

— Вы ведь торговец, — заметил я. — Какого рода торговлей Вы занимаетесь?

— Я — маркитант, — ответил мой собеседник.

— Превосходно, — чуть не воскликнул я.

— Обычно, я тоже так думаю, — сказал торговец.

В принципе я уже и сам догадался об этом. Зал в основном был заполнен извозчиками и беженцами. Этот беженцем мне не показался. Например, с ним не было ни компаньонки, ни детей. К тому же у большинства беженцев просто нет средств на постоялый двор. К тому же я не заметил в нем ни рафинированности, свойственной богатым торговцам, ни грубости характерной для извозчиков. Такой наплыв возниц, позволивших себе постой в таком недешевом заведении, конечно, объяснялся их возвращением от Форпоста Ара. Скорее всего, они сейчас неплохо зарабатывают на доставке животных, скорее всего верров или тарсков.

— Вы сейчас держите путь к лагерю косианцев осадивших Форпост Ара, — рискнул предположить я.

— Да, — не разочаровал он меня.

Я предположил, что он встал на постой на постоялом дворе, желая защитить свои товары. Монеты или долговые расписки, конечно, можно спрятать в фургоне, но куда ты спрячешь мешки с мукой и солью, вяленое мясо и кувшины с пагой, не говоря уже об обычном наборе разнообразных предметов полезных для действующей в полевых условиях армии, на продаже которых может рассчитывать подзаработать маркитант. Как прожить солдатам без таких вещей как гребенки, щетки, свечи, жир для ламп, ножи, инструменты, кастрюли, посуда, оселки, кремни, сталь, кандалы для больших пальцев, наручники, кольца для носа, веревки для связывания, рабские ошейники и плети.

— У меня будет поручение для Вас, — сказал я.

— Хотите, чтобы я убил нашего общего друга? — уточнил он кивнув на спящего на 99-м месте здоровяка.

— Нет, — успокоил его я.

— Уже неплохо, — заметил он. — В конце концов, я вряд ли был бы в состоянии сделать такую работу аккуратно, а он, проснувшись и увидев меня стоящим над ним на коленях с окровавленным ножом в руке, думаю, не захотел бы рассматривать этот вопрос с нашей точки зрения.

— Вы совершенно правы, — признал я.

— Характер у него и без того ужасный, — проворчал мужчина, — а, при таких обстоятельствах, любой вышел бы из себя.

— Вынужден полностью с вами согласиться, — усмехнулся я.

— Что тогда? — полюбопытствовал он.

— Слушайте внимательно, — прошептал я наклоняясь к его уху.