Правда людей

Глава 24

Московская область. Весна 2014-го.

— Огонь!

Человек на экране ноутбука посмотрел в камеру, и я подумал, что не похож на самого себя. Впрочем, это и неудивительно. На лице черная маска, за спиной автомат, в руках пистолет, движения резкие и стремительные, а поступки непредсказуемы. Таким меня видели все, кто смотрел сюжет про налет на "Синюю птицу" в интернете. А в повседневной жизни я спокойный и выгляжу очень мирно. Хмурый только, люди говорят, но не опасный.

Это хорошо, так и должно быть, ибо, чем меньше я привлекаю к себе внимания, тем лучше. Мне слава не нужна, я за ней не гонюсь и в выборах участвовать не собираюсь. Поэтому на первый план выставляю Лопарева, старшего Трубникова или Гомана — им терять нечего, и потому они сознательно идут на риск, а Егор Нестеров обязан оставаться в тени. Ведь не они, а я решаю, куда нанесет свой следующий удар боевой элемент нашей структуры, и только мне известны места всех схронов с оружием и деньгами.

Прерывая просмотр, я отодвинул ноутбук, закурил и подошел к окну, из которого открывался вид на окраины городка Луховицы. Первая сигарета за день слегка затуманила голову, но вскоре меня отпустило, и я задумался.

Итак, за две недели проведены три дерзкие операции: уничтожена группировка Гоги Чкаловского, получено оружие и пополнена казна. Это успех и на "разборе полетов", который прошел несколько дней назад, соратники очень удивлялись тому, с какой легкостью у нас все выходит. А я отмалчивался, поскольку мне все ясно и понятно. Система прогнила и не способна адекватно и своевременно реагировать на чрезвычайные ситуации. Вот в чем основной секрет нашего успеха, и как типичный пример этого можно вспомнить похищение оружия со складов.

По нормативным документам вооружение с военных складов, которые обнесены стенами с колючей проволокой, имеют сигнализацию и охраняются караулом, получить очень сложно. Для этого необходима завизированная в штабе военного округа заявка, к которой прилагаются накладные из этого же самого штаба. После чего в сопровождении военных автоинспекторов, специального караула и контрразведчика на склад отправляется автоколонна, и одновременно с этим о предстоящей перевозке ставятся в известность местные органы правопорядка и ФСБ. Далее, по прибытии автоколонны в часть, проверяются-визируются все документы и на складе собираются ответственные лица: начальник склада, дежурный по части, местный контрразведчик, дежурный по парку и дополнительный караул с разводящим или начкаром. Командир части еще раз всех проверяет-инструктирует, дает отмашку и только после этого начинается выдача боеприпасов и вооружения.

В общем, мышь не проскочит.

Но на деле все гораздо проще. Офицеры в части полностью зависят от командира, в нашем случае они зависели от полковника Денежкина, который мог вышвырнуть на гражданку практически любого своего подчиненного. Поэтому его приказы воспринимались без споров, и никто из немногочисленных офицеров и прапорщиков, которые находились на территории части в субботний вечер, не попытался оспорить его приказ или хотя бы позвонить в штаб округа. "Мне что, больше всех надо?" — примерно так подумал каждый. Да и если бы тот же самый дежурный по в/ч 80906 капитан Сергеев позвонил в Москву, то что бы ему это дало? Ничего, ибо там тоже выходной и дежурный по штабу, самый обычный офицер, десять раз подумал бы над тем, а стоит ли беспокоить высокое начальство, когда оно уже на отдыхе. Да-да, именно так, к моему великому огорчению за наши доблестные Вооруженные Силы, и обстоят дела в современной российской армии. А если бы дежурный по штабу все же поднял тревогу, то пока кинулись проверять доклад Сергеева, искать крайних и разбираться, кто разрешил отгрузку оружия и боеприпасов, мы были бы уже очень далеко.

Ну, а что касательно налета на казино — еще один типичный пример, то в этом случае нашими главными союзниками были наглость, дерзость и стремительность. Наш партизанский отряд на войне, и этим все сказано, а полиция и охрана живут и работают по мирному времени. Мы ударили и отскочили в чащобу, а полицейские, которые кинулись перекрывать дороги и объявили план "Перехват", к этому не готовы. Ведь в чем суть рядового правоохранителя? Быть верным слугой закона, перед которым все равны, и быть готовым рисковать ради торжества этого самого закона своей жизнью. Однако не получается. Полицейских сознательно отучают от мысли, что закон одинаков для всех, а потом еще тыкают мордой в грязь и говорят, что они никто, просто кучка гуано под ногами вышестоящих чиновников. Отсюда нерешительность, подавление всякой инициативы и выдавливание из системы тех, кто ей неугоден и неудобен: хватких оперов, честных полицейских и принципиальных служак. И что дальше? А дальше все просто. Среднестатистический полицейский за вооруженными преступниками (это мы) в лес не побежит, а следователь постарается как можно скорее избавиться от этого хлопотного дела, за которое начальство станет спрашивать по всей строгости. Правда, по нашим делам работает специальная следственная бригада, вроде бы лучшие кадры. Однако что она может? Да нихрена. Следаков, наверняка, чехвостят в хвост и в гриву, и требуют с них немедленного результата, но его нет, а иначе бы отряд уже гоняли по лесам, словно волков, и по нашему следу шли не омоновцы, а элитные спецназовцы…

— Ду-у-у!!! — в окне вздрогнули стекла, и в комнату прорвался гудок локомотива. Невдалеке железнодорожная магистраль Москва-Рязань и станция "Луховицы". Поначалу никак не мог заснуть, мешало постоянное движение тяжелых товарных составов и стук колес. Было, даже переехать хотел, но потом привык и дислокацию нашего штаба решил не менять, больно место удобное. Частный сектор, полиция на окраину не лезет, путей отхода много и нам никто не мешает.

Сигарета выгорела до фильтра и, кинув бычок в пепельницу, я вернулся к ноутбуку и решил еще раз просмотреть файлы по районам, которые мы собираемся подмять.

Луховицкий район — около восьмидесяти тысяч жителей, из которых свыше тридцати проживает в райцентре. Район неплохой, есть промышленные предприятия, самое главное из которых занимается авиастроением — Луховицкий машиностроительный завод, составная часть корпорации МиГ. Поэтому люди в районе живут сносно и власть не шибко борзая. В полиции в основе русские — наиболее полный список участковых, сотрудников и начальников на форуме администрации района в разделе "Безопасность". Кстати, треть из них имеет открытые страницы в соцсетях, а помимо того есть копии личных дел, которые всего за пять штук зелени приобрел старший Трубников. Глава района новый, на должности всего несколько месяцев, партийная принадлежность коммунист. Есть несколько богатых и влиятельных людей, а так же парочка криминальных авторитетов. Проблема мигрантов и приезжих не выпячивается, но гастарбайтеры, которые отнимают рабочие места у коренных жителей, имеются, и на этой почве уже происходили стычки. Пока ничего серьезного, но в самое ближайшее время мы эту проблему раздуем и посмотрим на реакцию властей. Они обязаны отреагировать и, если глава администрации и начальник РОВД начнут прессинг против местных парней, которые используются в темную, мы отреагируем, жестко и быстро. Тем самым обозначим свое присутствие в районе, проявим наш интерес, покажем силу и заработаем некоторый авторитет у коренных жителей района…

Конечно, в советское время из этого ничего бы не вышло. Та система тотального контроля, которая царила в Стране Советов (опять аббревиатура СС, которая беспокоит и пугает либералов), давала сбои, но редко. Поэтому нас, при нашей большой активности, поймали бы и тупо расстреляли, за бандитизм. Ну, а сейчас время не то, государство другое и люди обмельчали. При всех огромных возможностях, которые имеются в распоряжении МВД и ФСБ, всеобщей компьютеризации и наличии интернета, власть даже не знает, сколько точно мигрантов в стране и чем они занимаются. Один этот факт говорит о многом, и нам это на руку. Под прикрытием партии "Социальная Справедливость", которая уже получила полный комплект документов и открыла свои офисы сразу в нескольких районах Москвы и Московской области, мы добьемся поставленных целей, а чиновники района станут выполнять все наши указания.

Ведь власть и государство это не что-то абстрактное, далекое, непобедимое и всемогущее. Нет. В первую очередь это конкретные люди, которые ее олицетворяют. Именно они отдают конкретные приказы, издают конкретные законы и выполняют чьи-то конкретные распоряжения. Поэтому спрашивать надо не с государства в целом — вот мы плохо живем, голодаем, нуждаемся и бедствуем, помогите нам кто-нибудь. В таком случае ответа не будет и никаких изменений в лучшую сторону, скорее всего, не произойдет. На мой взгляд, спрашивать надо с людей. Отдаешь указание — будь готов ответить. Обещаешь и не выполняешь — будь готов ответить. Предаешь интересы своих избирателей и тех, кого обязан защищать — будь готов ответить. Продался иностранцам — будь готов ответить. Как ответить? Зависит от того, насколько сильно ты провинился, вплоть до смертной казни, и плевать на отмазку, мол, мне приказали. К черту! Придет срок, и до вышестоящих начальников доберемся, всему свой черед, а пока начинаем работу снизу.

Разумеется, всегда найдется гуманист-теоретик, который скажет, что террор и война бесчеловечны, и ни одна цель в мире, даже самая благородная, не может оправдать слезинку ребенка, а потому самый лучший путь непротивление злу. Однако все это демагогия и природная трусость. Ныне правящий воровской режим не стеснялся и не стесняется лить кровь, так и наш отряд не станет, и в своих действиях мы опираемся на исторический опыт нашей многострадальной родины за тысячу лет. Поэтому прекрасно понимаем, что власть просто так, добровольно, никто не отдаст. Не бывает такого в нашей стране. Следовательно, есть два основных варианта: долговременный (проникновение во власть и подъем на самый верх) и относительно быстрый (кровавая революция). На первый у нас нет ресурсов и времени, поскольку наша опора — народы России, растворяются, теряют свою самоидентификацию и превращаются в безродных общечеловеков, которые не имеют своего мнения. Значит, работаем по варианту номер два. И в этом случае не до сантиментов, либо человек с нами, либо нейтрал, либо он наш противник и пособник врага. А как поступают с врагами? Правильно, всякий пособник оккупантов: полицай или гауляйтер, который четко обозначил свою позицию, должен быть уничтожен, про это вам любой ветеран Великой Отечественной войны скажет.

Однако тут всплывает новый вопрос. Кто крепче, человек, который служит за деньги и чины, или же тот, кто дерется за идею? И ответ очевиден. Крепче и сильнее тот, кто считает, что правда на его стороне, и он готов отдать за это самое ценное, что у него есть, саму жизнь. А правда на нашей стороне (мы в этом уверены), и значит, мы победим. При этом современная Россия — аморфное образование, которое не в состоянии защитить верных слуг правящего режима от расправы. И поскольку эти самые слуги живые люди, которые боятся за свою жизнь, желают уберечь нажитое добро и беспокоятся о родственниках, мы можем на них давить. В отличие от нас, им есть, что терять, и в этом их слабое место.

"Фанатики!" — воскликнет какой-нибудь либераст, который за "ящик печенья и бочку варенья" готов продать родину, сменить фамилию, забыть язык своих предков, а затем съебаться на ПМЖ куда-нибудь в благополучную Канаду или Австралию. Однако нас это не смущает, ибо у нас есть пример. Казаки Степана Разина, крестьяне Емельяна Пугачева, народовольцы, коммунары и наши деды, которые дрались против гитлеровских захватчиков. Среди них были разные люди, хорошие и плохие, добрые и злые, слабые и сильные, всякие. Но в большинстве своем они шли на смерть во имя свободы и справедливости. Во имя великой идеи, за которую не жалко умереть. А теперь настала наша очередь терпеть лишения, рисковать своей жизнью и погибать…

Впрочем, что-то меня понесло, и я отвлекся. Возвращаюсь к тому, что есть сейчас и перехожу ко второму интересующему нас району, Серебряно-Прудненскому. Или Серебряно-Прудскому? Да. Так правильней. Никак не привыкну. Однако это неважно, и я продолжаю.

Так вот, в отличие от Луховицкого района, Серебряно-Прудский, наверное, один из самых неблагополучных в области. Население всего-то двадцать пять-двадцать восемь тысяч человек, из них в райцентре живет десять тысяч. Через район проходят железная дорога Москва-Волгоград и федеральная автомагистраль Москва-Астрахань. Предприятий и ресурсов нет, а колхозы, несмотря на то, что район черноземный, обанкротились и развалились. По этой причине народ бедствует и катается на заработки в Москву. Основные проблемы алкоголизм и безработица. Мигрантов практически нет, сильных криминальных кланов тоже не наблюдается, и по большому счету ловить в Серебряных Прудах нечего. Однако раз уж взялись, значит, будем работать. Активных действий не планируем, а вот учебный центр на основе заброшенной и разорившейся молочной фермы создать можно. Главное, обосноваться поближе к федеральной трассе и железной дороге, а дальше по обстановке. В районе три десятка полицейских и можно всех купить, скопом и по оптовой цене. Ну, а можно поступить проще, как Антон Ильич предлагает — выкупить кресло начальника РОВД и должность главы администрации. Что характерно, недорого. Чиновники из администрации губернатора Московской области конкретно за эти две должности просят всего двести тысяч евро, а значит именно в этом дотационном районе можно не воевать. И если в течение недели лидер партии "Социальная Справедливость" Константин Трубников найдет подходящих людей, то деньги будут выделены.

За спиной скрипнула дверь, и в комнату вошел Лопарев, который присел рядом и кивнул на ноутбук:

— Не смотрел, сколько там уже просмотров по налету на казино?

— Смотрел. За десять дней три с половиной миллиона только на одном ресурсе.

— А это много или мало?

— Много.

— Значит, интерес имеется.

— Так и есть, — я улыбнулся и спросил его: — Как там наши парни?

— Отдохнули и готовы к новым свершениям, великим и не очень.

— А пенсионеры как?

— Неплохо. Дорофеев себе группу из новобранцев набирает, и Шмакова с его пятеркой подтягивает, хочет из них настоящую разведгруппу сколотить, а Гаврилов военными лагерями занимается. В общем, люди реальные, польза от них есть.

— А про Седых что скажешь?

Лопарев пожал плечами и озвучил мои мысли:

— Мутный тип. Человек грамотный, но больно скрытный, ходит, вынюхивает и пытается разобраться, как у нас система работает. При этом на предателя или провокатора не похож.

— А чем он сейчас занимается?

— Сидит во дворе и твоим бойцам мозги вкручивает. Ждет, когда ты его сможешь принять, у него к тебе важный разговор.

— Хорошо, поговорим.

Иван Иваныч поудобней устроился в кресле, вытянул вперед ноги, устало вздохнул и сказал:

— Егор, у меня по крайнему налету пара вопросиков имеется.

— Спрашивай.

— Почему ты в казино из "беретты" стрелял? Ведь это палево, которое позволило следователям связать нас с разборкой в московском кафе.

Я этого вопроса ожидал, и ответ был готов:

— Понимаешь, Иваныч, кое-кто решил себе на наших акциях пиар сделать. Ну, а нам все равно, одним делом больше, одним меньше, и депутата Пухова мы не боимся. В любом случае, если нас поймают, то уничтожат, слишком много мы пощечин оккупантам отвесили, так что не забивай себе голову. Кстати, знаешь, сколько в сети роликов, в которых разные организации и группы объявляют, что именно они совершили "наши" акции?

— Сколько?

— Около двухсот. Примерно четверть смонтирована ФСБ, чтобы патриотов, которые хотят к нам присоединиться, в ловушку заманивать. А остальное треп всяких дешевок и больных на голову людей, которые хотят популярности.

— Это выходит, что своими выстрелами ты на акции метку ставишь?

— Можно и так сказать.

Иван Иваныч усмехнулся, нравоучений читать не стал и задал следующий вопрос:

— А название "Дружина" откуда появилось?

— На ходу придумал. Надо было себя как-то обозначить, вот и вылетело. На мой взгляд, нормальное название.

— Я не спорю.

Лопарев замолчал, а я смотрел в экран и ничего не видел, ибо мыслями унесся в далекое прошлое. На самом деле название "Дружина" значило для меня немало и выскочило оно неспроста. Именно так назывался сводный отряд ополчения, в составе которого в 2030-м году я покинул Москву и отправился на Дальний Восток. Эх, времечко тогда было, лихое и непростое. А какие люди? Какие боевые соединения? Как вспомню, так на лице улыбка или гримаса.

"Коловрат" — знаменитый отряд полевого командира Любомира из Рязани, который наводил ужас на врагов и был уничтожен в боях за Хабаровск. "Серая гвардия" — ополченцы бригадира Юры Старостина из Питера, полегли под Иркутском. "Интер" — добровольцы из Германии, понесли серьезные потери под Красноярском и рассыпались. "Воинство Христово" — сборная солянка христиан из Московской области, попали под бомбовый удар в районе Читы. "Богдан Хмельницкий" — сводная бригада из Малороссии во главе с настоящим генерал-майором, по прозвищу Батька, почти все погибли в Барнауле. "Вольница" — казачий полк, который хорошо дрался, но был окружен, прижат к тайге и растворился в ней. "Уссурийские тигры" — остатки солдат внутренних войск из Приморья, долгое время держали переправу через Ангару, а потом отошли на отдых и получили приказ из Москвы сложить оружие. "Сварог" — батальон из Нижнего Новгорода, был выбит в драке за Омск. "Север-40" — бойцы из Мурманска, воевали целый год, и пропали где-то в пригородах Томска.

В общем, много разных отрядов было и про каждый можно многое рассказать, чем жили люди, чего хотели, к чему стремились, и ради чего воевали. И среди прочих вспоминается знаменитая на весь Восточный фронт бригада БДСМ. Изначально это была просто боевая дружина из Нижнего Тагила, которой командовал кадровый офицер-дезертир майор Семен Михайлов. Дрались его бойцы хорошо, а потом командир погиб, и кто-то предложил называть отряд "Боевой Дружиной имени Семена Михайлова". Про садомазохистов и прочих любителей нетрадиционного секса тогда никто не думал, а когда бойцы спохватились, то было поздно. Прилипло к ним название БДСМ, но не надолго. Это славное соединение сдерживало натиск китайцев, которые наступали вдоль Иртыша, и полегло под Семипалатинском, а затем про бригаду забыли, слишком много в то время было смертей, горя, крови и потерь…

— О чем задумался, Егор? — спросил Иван Иваныч, и я вернулся в реальность.

— Да так, — я поморщился, — накрыло что-то.

— Бывает, — Лопарев покачал головой, потянулся всем телом и встал. — Мне в город надо, поеду по квартирам, парней проверю.

Иван Иваныч направился на выход, и я сказал:

— Седых увидишь, пусть заходит, пообщаемся.

— Добро.

Снова я остался один и первое, что сделал, приготовил "беретту". После чего положил пистолет на кресло и прикрыл его одеждой. Кто его знает, что на уме у бывшего майора КГБ? Не доверяю ему, слишком мало о нем известно, а значит, предосторожность не повредит.

***

Седых появился через пять минут. Он смерил меня оценивающим взглядом, расположился в кресле, где только что находился Лопарев, и сказал:

— Егор, у меня есть предложение.

— От которого нельзя отказаться? — по моим губам пробежала усмешка.

— Нет, — Викентий Николаевич пожал плечами, — отказаться можно, только тебе, как лидеру организации, нужно хорошо подумать, прежде чем сказать нет.

— А с чего это вы решили, что я лидер? Вы что-то путаете. Самый главный у нас Иван Иваныч…

— Не надо, — старик приподнял раскрытую ладонь. — Вы можете обмануть Дорофеева и Гаврилова, хотя они догадываются, что вождь прячется в тени, а для меня вся ваша конспирация детский сад.

— Ну и почему вы решили, что самый главный человек в организации я?

— У меня большой жизненный опыт и я обладаю очень хорошим чутьем. Я прекрасно вижу, что прежде чем огласить какое-то решение, Лопарев и Гоман смотрят на тебя. И мне известно, что ты был в группе еще до Иван Иваныча.

— Откуда такая информация?

Мой собеседник приложил ко лбу указательный палец:

— Голова человеку не токмо шапку носить. Поэтому со своим предложением я пришел к тебе, а не к Лопареву.

— Так, может быть, начнем разговор с того, что вы расскажите о себе?

Викентий Николаевич помедлил и кивнул:

— Это возможно. Что именно тебя интересует?

— Давайте просто поговорим. Кто ваши родители, где и когда вы родились? Вопросы не сложные.

— Родился я в Ташкенте, в пятидесятом году прошлого столетия. Отец военный, мать медицинский работник.

— И что дальше?

— Учился, рос, занимался самбо, а потом родители перебрались в Ленинград, и школу я заканчивал уже там. Затем срочная в погранвойсках и предложение послужить в КГБ. Разумеется, я согласился, получил высшее образование, и меня распределили в Среднюю Азию. Был женат и от первого брака есть сын, который живет в Германии и знать меня не желает. Так получилось, что семейная жизнь не задалась. Меня отправили в Афганистан, а когда я вернулся, то супруга уже была с другим, наверное, более достойным человеком…

Седых взял паузу, и я поторопил его:

— Чем именно вы занимались в Афгане?

— Был одним из военных советников при штабе 9-й горно-пехотной дивизии в Асадабаде. Она боевых действий практически не вела, и я занимался тем, что помогал местным контрразведчикам ловить шпионов и вражеских агитаторов.

— И долго вы там пробыли?

— В общей сложности около пяти лет, пока ранение не получил.

— Куда были ранены?

— В правую руку, она у меня до сих пор плохо сгибается.

— А после лечения куда?

— Мне повезло, вернулся в Ленинград и оказался в "Пятке"…

— В смысле? — перебил я отставника. — Как это в пятке?

Он усмехнулся и пояснил:

— Пятка это Пятое управление КГБ, которое до восемьдесят девятого года занималось борьбой с идеологическими диверсиями, сионистами, сектами и религиозным экстремизмом.

— Интересно, даже не слышал про такое управление.

— Ну, мы ведь не контрразведка, не охрана Кремля и не "Альфа". Поэтому особой славы у нас не было.

— Что входило в ваши обязанности?

— Я наблюдал за славянскими язычниками-ведистами, которые заложили основы современного родноверия.

— И как?

— Работа была интересная. Настолько, что я сам историей и поисками своих корней увлекся.

— А поподробней про родноверов можно?

— Тоже хочешь в язычество уйти? — Седых ухмыльнулся.

— Нет. Мне религия безразлична. Любая. А интерес вызван тем, что у нас в отряде четверть парней родноверы и язычество все сильнее входит в нашу жизнь. Вот потому хотелось бы узнать об истоках, а то смущают меня в этом движении некоторые моменты.

— Какие именно?

— Ну… — я помедлил и сказал, как есть, — непонятно мне, как так, сотни лет не было никакого язычества, а потом раз, и на ровном месте новая религия с древней основой.

— Во-первых, родноверие это не совсем религия. Это образ жизни, это взгляд на мир, это почитание традиций и понимание того, кто есть человек в этом мире. А во-вторых, язычество всегда было с нами, с русским народом. Наш язык, пословицы, былины, легенды, сказки и приметы. Все это фундамент родноверия… Впрочем, тебе, видимо, нужны факты, а не мои нравоучения. Так?

— Да.

— Хорошо, давай говорить по факту. Несмотря на кровавую работу карательных групп Священного Синода и Протоинквизиторского приказа, которые истребляли и жгли своих соотечественников, последователи ведических природных культов были в России всегда. Но их было очень мало, и они жили крохотными деревенскими или лесными общинами. Эти люди поклонялись силам природы и солнцу, чтили предков и древних богов, но на жизнь страны и общества никак не влияли. А у тех, кто пытался докопаться до своих корней в столицах и больших городах, ничего не выходило. Слишком влиятельна была церковь, а у них не хватало знаний и сил для создания какой-то серьезной общины. Однако попытка за попыткой, и в итоге язычество все же нашло выход из подполья. В тридцать четвертом году на Украине была создана организация "Родная вера", затем в шестьдесят четвертом возникла РУН-вера, а потом и до России очередь дошла…

Седых кашлянул в кулак и продолжил:

— В начале восьмидесятых в Ленинграде выпускник ВВМУ имени Фрунзе, кандидат философских наук и преподаватель научного коммунизма Виктор Безверхий, которого многие знали как Остромысл, стал собирать инициативную группу из своих учеников и знакомых офицеров, и это было началом. Несколько лет Безверхий, которому уже тогда было за пятьдесят лет, и его последователи собирали материал, а в 1986-м году они создали тайное общество волхвов.

— Тайное общество, про которое знало КГБ?

— Да. Наши люди за этим движением присматривали.

— А почему не разогнали его?

— СССР уже шатался, а от Безверхого и "волхвов" вреда не было. Ну, возрождают традиции, обряды собирают, по глухим местам страны катаются, раскопки посещают и общаются с хранителями памяти из числа коренных народов Поволжья, Карелии и Крайнего Севера. В этом не было никакого криминала, а тезисы, которые пропагандировал Безверхий, на фоне всех перестроечных движений в стране, у многих моих сослуживцев даже вызывали уважение. Почитай и сохраняй Природу. Приумножай знания, и не хапай лишнего. Отвергай всякую религию и веру в сверхъестественное, ибо это ложь и обман. Сохраняй чистоту крови. Отвергай интернационализм и концепцию о равенстве людей. Борись за социальную справедливость и общество свободных полноценных тружеников…

— Здраво рассуждал Безверхий, словно будущее предвидел.

— Да, здраво. Но вскоре "волхвы" начали создавать боевые националистические группы, а вот это уже серьезно, и тогда я собрал на Безверхого и всех его последователей убойный материал. Оставалось только дождаться команды сверху и разгромить этих сектантов. — Седых повел затекшей шеей и улыбнулся. — Тогда я считал их опасными сектантами, которые могут внести смуту в общество, и был готов закрыть всех по полной.

— И почему язычники остались на свободе?

— Повезло. В восемьдесят девятом году Пятое управление КГБ переформировали, и оно стало отвечать за охрану конституционного строя. Мои дела и наработки отправились в архив, а меня перекинули на другое направление, и началась кочевая командировочная жизнь. Кавказ, Дальний Восток, Мурманск, и когда я вернулся обратно в Ленинград, то СССР уже не было, а КГБ растаскивали на куски. Общество волхвов к тому времени стало "Союзом Венедов", Безверхого судили и оправдали за издание "Майн Кампфа", и появились новые языческие общины, Московская и Нижегородская, а так же Клуб Славяно-горицкой борьбы Белова. И я, посмотрев на все, что вокруг происходило, на обнищание людей, на воров, вчерашних коммунистов, на новых демократов, и высказался. Не сдержался и брякнул лишнего. После чего очень быстро оказался на улице. Идти было некуда, и я шагал по ночному Питеру, не понимая, куда и зачем бреду. А когда оклемался, то выяснилось, что я стою перед дверью Военега, знакомого язычника, которого едва не посадил. Я позвонил и он открыл. Мы поговорили, душевно так, и он мне помог, а затем я смог уехать в Москву, к родителям. Там устроился на работу, консультантом по охране в солидную контору, и пробовал начать новую жизнь. Однако ничего не получалось, а в июне девяносто третьего года мне позвонил Военег, который предложил на пару отправиться в Кировскую область, для проведения праздника Купало. Сам не знаю почему, я согласился, и вскоре оказался в деревеньке Весенево, в гостях у местного язычника и русского националиста Алексея Добровольского, он же Доброслав. Тогда в деревне прошел съезд последователей родной веры, которые искали контактов друг с другом, но меня это не касалось. Я сидел перед купальским огнем и слушал природу, которая дала мне новые силы, а потом прошел обряд очищения, и нарекся именем Вукомир.

— Вот как, бывает… — протянул я и продолжил беседу: — А дальше что?

— Если по родноверию, то оно стало возрождаться. Безверхий умер в двухтысячном году, а дело его живет. Мать-природа чувствует своих детей, зовет их и они откликаются. Спустя двадцать лет появилось множество общин и организаций: Союз Славянских Общин, Круг Языческой Традиции, Велесов Круг, Родовой Союз Славян, Схорон Еж Словен и многие другие. Так что по самым скромным подсчетам в России считает себя родноверами не меньше трехсот тысяч славян. И на такие праздники как Купало, не путать с Иваном Купалой, собирается множество людей. Но…

— Но не все так просто? — я усмехнулся.

— Именно. Все не просто, Егор. Очень не просто. Триста тысяч есть, а сколько из них реальные язычники? Возможно, треть, но, скорее всего, только четвертая часть. Есть организации, но они разные, как и их верховоды. Одни традиционалисты, другие мистики, третьи изобретают новую религию, которая могла бы сомкнуться с христианством, четвертые шарлатаны, стремящиеся заработать денег, пятые наивные мечтатели, а шестые обычные сектанты тоталитарного толка. Отталкиваемся от этого, осматриваемся, и что же мы видим? Некоторые уроды за обряды имянаречения деньги берут. Кто-то с голыми гулящими девками по полю перед телекамерами бегает. Еще один заверяет всех, что он наследник и посланец великих мудрецов Шамбалы, Атлантиды и Гипербореи. А кто-то провозглашает себя великим целителем, чудотворцем, мессией и аватарой древнего бога. В общем, мусора хватает, однако остановки нет. Каждый человек ищет знание себе по душе, и хотя про единую веру говорить пока нельзя, ибо это бессмысленно, надежда есть. Ведь за минувшие десятилетия выросло новое поколение язычников, которые готовы за свои взгляды не только спорить, но и воевать. Что это значит, объяснять не надо?

— Нет, — старик замолчал, а я продолжил: — Ладно, с родноверием понятно. А вы как все эти годы жили?

— Работал, трудился, снова женился, посещал святилища, приносил требы богам-прародителям и слушал голос природы, а в девяносто восьмом вместе с Военегом и его учениками уехал на Алтай. В тех краях мы выкупили кусок земли, осели общиной в одной деревеньке и поставили капище. Там родились наши дети, не больные и чахоточные, а здоровые и крепкие, а со временем мы стали брать детей из детдома, и они прижились. За пятнадцать лет сделано многое, и сейчас нас уже больше двухсот пятидесяти человек, нормальное племя. Чужаков к себе не пускаем, образование свое, а блага цивилизации далеко.

— А за чей счет весь этот банкет? Откуда гроши, уважаемый?

— Военег квартиру продал, а потом я свою однушку скинул. Для начала этого хватило, а дальше трудом жили. Коровы, пасеки, земля, лес, река. Продукцию сдаем, и сами натуральные продукты кушаем. Прибыток имеется, от него и развиваемся.

Я чувствовал, что Седых о многом не договаривает, не похож он на отшельника из деревни, который просидел в глуши пятнадцать лет безвылазно. Но в самом главном он не врал, и этого было достаточно. По крайней мере, пока.

— А зачем вы в Москву вернулись?

— У меня родители умерли, приезжал хоронить.

— Соболезную. Не знал.

— Спасибо, — он мотнул головой. — Еще вопросы есть?

— Да. Как вы сошлись с Трубниковым?

— С Антоном Ильичом?

— Конечно.

— Мы служили вместе, на границе пересекались. Потом в Москве встречались, дружили. А когда я своих схоронил, то решил, что временно, пока буду продавать квартиру родителей, поживу у Трубникова. Зашел в гости, а тут такое дело, создание партизанского отряда.

— И зачем вы согласились присоединиться к отряду, если все равно у нас долго не задержитесь? Я ведь верно понимаю — вы намерены вернуться обратно в свою общину?

— Правильно.

— А вы понимаете, что вход к нам рубль, а выход два?

Моя ладонь сомкнулась на рукояти пистолета, и Седых это заметил. Однако старик не дрогнул, а улыбнулся:

— Егор, договорить дай.

— Говорите.

— У нас в общине возникли проблемы и нам нужна помощь. По этой причине я ищу людей, на которых мы могли бы опереться.

— Что за проблемы?

— Их несколько. Власть давит, и олигарх один московский нашу землицу приглядел. Но это мелочь. Самое главное, что у нас молодежь подросла. Держать ее при себе мы не можем и отпускать парней в свободный полет нельзя.

— Отчего же?

— Они не такие, как большинство россияшек. Мы воспитывали молодняк жестко и по канонам язычества, которые считали правильными, и в итоге добились своего. Наши дети, как родные, так и приемные, выросли сильными, честными и смелыми. Настоящие русичи. Но им трудно среди людей, которые не похожи на нас. В прошлом году мы отправили троих в город на учебу, и уже через два месяца один погиб, а двое в бегах. Велемир, которого на погребальный костер положили, за девушку на улице вступился. Пока трусливые недочеловеки отворачивались и делали вид, что ничего не происходит, он один троих наркоманов ногами и руками забил, а четвертый торчок ему в спину пику сунул. А другие парни в училище с джигитами задрались, одного покалечили и еще пятерых в больницу уложили. Так хорошо еще, что им хватило ума сбежать, а не ждать появления полиции. Теперь сидят на лесной заимке, жизни радуются, а не за решеткой гниют.

— Хорошие парни. Вы что там у себя, спецназ готовите?

— В общем-то, да.

— А кто с ними занимается?

— Мы и занимаемся. Что-то я преподаю. Что-то Военег, в прошлой жизни старший лейтенант и боевой пловец Балтийского флота, дает. А чему-то Будимир, отставной разведчик и превосходный охотник, учит. Всего понемногу, но каждый день и без перерывов

— Понятно. Однако не ясно, что именно вам нужно и в чем ваш интерес.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, когда на встречу напрашивался. Наша молодежь жаждет реального дела, и этим она ничем не отличается от твоих боевиков. Однако парни должны быть под жестким контролем сильного и волевого командира, который их не подставит, такого, как ты, а иначе пойдут в разнос. Мы люди в возрасте, подняться сложно. Поэтому нам не судьба вести за собой бойцов, а ты справишься, и нашей общине поможешь. В общем, от имени всего нашего сообщества я предлагаю тебе, лично тебе, а не всей вашей организации, сотрудничество.

Предложение было заманчивое, но торопиться не стоило, и я сказал:

— Надо подумать.

— Разумеется, — Седых кивнул. — Подумать надо обязательно. И я тебе больше скажу, приезжай к нам в гости, сам посмотришь, как живем, и что у нас происходит, тогда ответ и дашь. А пока поразмысли, и представь себе, что будет через год-другой, когда твои соратники крепко встанут на ноги. Если вас не прихлопнут, они захотят власти, и чтобы удержать их в узде, тебе понадобится сила. Ты, понятное дело, уже сейчас вокруг себя отдельный отряд сколачиваешь, но этой силы может не хватить, и тебе понадобятся воины со стороны.

— Логично. Теперь еще бы прожить этот год и под пулю не попасть.

— Проживешь. Ты человек удачливый и чуйка у тебя хорошая.

— Льстите?

Я посмотрел в глаза старика, и он мой взгляд выдержал:

— Нет. Что на уме, то и сказал.

— Допустим. А почему вы выбрали именно нас, а не своих собратьев по вере или какую-то серьезную организацию?

— Это не секрет. Самая главная причина в том, что я никому не верю, только своим общинникам, которые для меня родные люди. Кроме того, мне, человеку из леса, метания наших современных волхвов просто не понятны. И они, скорее всего, в наши проблемы вникать не станут, слишком хлопотно и у них своя стезя, которая с нашей почти не пересекается. По этой причине я искал выходы на другие организации, скажем так, более агрессивные, в итоге вышел на вас и практически сразу понял, что угадал. Знаешь, когда-то я разговаривал с одним мудрым человеком, бурятским шаманом. Мы обсуждали с ним будущее наших народов, и после гадания он сказал следующее: "Не верь никому. Только сердцу своему и судьбе. Именно она сведет тебя с человеком, который уже умер, но получил шанс прожить вторую жизнь. Ему ведомо будущее, и он сможет его изменить". Тогда я не понял его. А сейчас вижу тебя, человека, который был мертвым, но почему-то дышит воздухом, двигается, имеет чувства и переживает за других людей.

— Теперь уже я вас не понимаю, Викентий Николаевич. Что значит, мертвый и живой? Такого феномена не бывает. Или вы видите то, чего не вижу я?

— Именно так. Я смотрю на тебя не так, как обычный человек. От тебя исходит энергетика мира мертвых и одновременно с этим живое тепло. Из-за чего это? Точно не знаю. Возможно, когда-то ты примерил на себя белый саван, а потом воскрес и нашел стимул жить дальше. Сие мне не известно, знаний не хватает.

"Ну вот, экстрасенсорика началась, — я поморщился и решил на этом не зацикливаться. — Мертвый, живой. Не важно это, хотя прав тот шаман, я получил шанс прожить еще одну жизнь. Однако долой ненужные мысли. Главное, добиться цели и, если Седых не врет, а он на балабола не похож, можно получить в свое распоряжение еще одну группу бойцов, про которых никто не будет знать. Мне это нравится, и упускать такой шанс не следует".

Я провел левой ладонью по гладко выбритому подбородку, а правая в это время отпустила рукоять "беретты". Седых одобрительно мотнул головой и я сказал:

— Будем считать, что мы договорились. Предварительно. А условия сотрудничества с вашей общиной обсудим, когда я приеду к вам в гости. Так?

— Да.

— Теперь мелочи. Когда вы хотите нас покинуть?

— Если ты меня отпускаешь, то завтра.

— Можете быть свободны, Викентий Николаевич. Про тайну и ее сохранение вам не говорю, вы не маленький, и не в пивных войсках служили, а в серьезной конторе. Так что оставьте свои координаты, и я приеду, как только смогу.

Седых к моему ответу был готов и положил на стол лист бумаги. На нем адрес и три телефона. После чего он поднялся, мы обменялись вежливыми кивками и расстались.

Старик ушел, а я еще раз прокрутил в голове наш разговор, тяжко вздохнул и вернулся к работе.

Вновь перед глазами списки сотрудников полиции и чиновников района. Фотографии, телефоны, адреса и связи, а далее протоколы комиссий, которых в районе несколько. Антинаркотическая комиссия: список участников, доклады, решения. Антитеррористическая комиссия: списки участников, вопросы, доклады, подведение промежуточных итогов, выделение денег на борьбу с экстремистами, националистами, воспитание толерантности, телепередачи и на поддержание религиозных конфессий. Межведомственная комиссия по профилактике преступлений: списки участников и статистика по преступлениям — как и положено, стабильность рулит, количество преступлений уменьшается, раскрываемость растет, полный одобрямс. Комиссия по безопасности дорожного движения: списки участников, доклады, статистика.

Лист за листом, документ за документом. В работе пролетело несколько часов и неизвестно, сколько бы я еще с ними возился, если бы не зазвонил телефон. Это была Галина, которая по-прежнему находилась рядом с Жаровым, и я улыбнулся. Хорошо все-таки, когда есть человек, который тебя любит и помнит, а ты рад слышать его в любое время дня и ночи.