Глава 21


Московская область. Зима 2014-го.


По зомбоящику выступал Жириновский. Он гневно вскидывал вверх кулаки и грозил чеченским боевикам, которые все-таки сорвали Олимпиаду в Сочи, ибо половина гостей этого приморского города, после теракта в Большом Ледовом дворце и слухах о боестолкновениях в Кавказском государственном заповеднике, спешно разбежалась по домам. И лидер ЛДПР так увлекся, что его понесло, и он переключился на своих политических оппонентов.

— Во всем виновата "Единая Россия"! Скоро русский народ выйдет на улицы и сметет вас! И куда вы побежите!? К своим хозяевам в Америку и Англию, а мы останемся и наведем порядок! Вот! Вот он результат вашей гнусной политики! Погибшие люди и позор на страну! А я про это говорил, когда уличал вас в фальсификации выборов! Говорил и повторю! Теперь-то вы за все ответите, и народ с вас спросит! Фальсификаторы! Изменники! Воры! Трусы!

Владимир Вольфович, как всегда, был неподражаем. Море экспрессии, импровизация и резкие движения. Прямо Гитлер россиянского разлива и невольно, ему хотелось верить. Однако никто из тех, кто находился на съемной квартире в Балашихе, ни я, ни Трубниковы, ни Лопарев, ни Гоман, ему не верили. Это такой же агент "иностранных инвесторов" в России, как и Путин со всей ельцинской командой. Только у тех роль немного иная. Они уничтожают русский народ открыто, через власть, продажу страны и разрушение экономики, а этот изображает из себя радетеля за народ и легального оппозиционера. Да только знаем мы это радение. Когда ему было выгодно, Жириновский у Дудаева на дне рождения гулял, в дружбе ему клялся и подарки дарил. Потом за голоса и депутатские мандаты своей партии взятки брал. И можно много чего вспомнить, но не стоит. Начхать на него, точно так же как и на других кремлевских политиков и подложных оппозиционеров. Все это одна шайка-лейка и сейчас каждый из них, от смерти погибших в горах спецназовцев и саперов, чьи тела находятся в морге Сочи, пытается что-то выжать. Путин кричит о мирровом терроре и договаривается с американцами о помощи и сотрудничестве. Жириновский с Зюгановым проклинают "Единую Россию", но поддерживают президента. А навальные, хакамады, немцовы и прочие шестерки, кого отпихнули от бюджетной кормушки, ругают Путина и словно заклинание повторяют одну и ту же хрень, что нам не хватает демократии. Козлы! Все они конченые козлы! Так думает половина страны и наша команда с этой половиной полностью солидарна.

— Отруби этого пустобреха, — попросил Лопарева старший Трубников. — Утомил уже.

Иван Иваныч выключил телевизор, и в комнате воцарилась тишина. Я оглядел соратников, которых после возвращения в Москву собрал на совет, и начал:

— Все в сборе. Больше никого не ждем, а потому давайте поговорим. Нам следует определиться с тем, что делать дальше, и подкорректировать наши планы. Правильно?

— Верно, — за всех ответил старший Трубников. — Но прежде я хотел бы высказаться. Разрешаешь?

— Да.

Мне было интересно услышать мнение Антона Ильича, который уже успел сколотить вокруг себя собственную небольшую группу из отставников, и он заговорил:

— Я считаю, что мы опаздываем. У Егора есть план по захвату столицы и выдавливанию противника со всех ключевых должностей сначала в Московской области и в провинциях, а затем в Москве. Он рассчитан минимум на три года, но у нас этого времени нет. Положение в стране очень сильно напоминает ту ситуацию, при которой к власти пришли большевики. Народ устал. Всем надоело ждать, что власть одумается и начнет думать о гражданах страны, и никто уже не задает глупых вопросов. Совершенно ясно, кто виноват в обнищании народа и угнетении коренных жителей. И люди прекрасно понимают, что нужно сделать, чтобы вновь почувствовать себя человеком, а не животным. Необходимо сковырнуть предателей в Кремле и посадить на трон того, кто в этом деле отличится. Поэтому мы обязаны активизироваться. Резко и быстро. И мы должны быть готовы к тому, чтобы перехватить бразды правления не через три года, и не через два, а уже завтра. А иначе нас опередят подставные крикуны. Тот же Жириновский, например, или Зюганов. Таково мое мнение.

Антон Ильич был прав и не прав одновременно. Он не знал того, что было известно мне, и судил обо всем происходящем в стране с точки зрения человека советской эпохи. Отставник и его товарищи видели бунтующих людей и вспышки недовольства по всей стране, которые прорывались в виде народных сходов и блокировании федеральных дорог. Но все это были мелочи, которые в моей прошлой жизни к большому восстанию так и не привели. Бунтарей успокаивали, обещали им все поправить и сажали за решетку, а молодежь из патриотических организаций отправлялась за ними следом. А зона, как известно, это не курорт. При товарище Сталине, кровавом палаче — как его называют глупые кремлевские холуи, при населении свыше двухсот пятидесяти миллионов в тюрьмах и колониях находилось полтора миллиона человек. А сейчас, когда население России сто сорок миллионов, за решеткой миллион двести и это самые оптимистические подсчеты. Так и кто палач? И учитывая, что в современных зонах бушует туберкулез, СПИД и куча других болезней, от которых люди мрут, словно мухи, говорить про гуманизм либералов не приходится.

Впрочем, возвращаюсь к нашему совету. Антон Ильич был уверен в том, что говорил, а я осознавал, что своими действиями уже изменил текущую реальность. При этом мне вспомнилось изречение великого Вольтера, который сказал: "Что сделалось смешным, не может быть опасным"; и это наш случай. Над президентом и его верными баблорубами люди уже смеются, а еще к этому добавляется презрение. Поэтому не факт, что революция не свершится, ведь достаточно одной серьезной искры и Россия заполыхает, а значит, слова старшего Трубникова необходимо воспринимать всерьез. И хотя лично мне кровавой революции не хотелось, к подобному повороту следовало подготовиться заранее.

— Мы вас услышали, Антон Ильич, — обратился я к пенсионеру. — Будем думать над вашими словами.

— Хорошо.

Трубников кивнул и я сказал:

— Давайте, доклады. Кратко. У кого и что происходит. Начнем с Ивана Ивановича.

Лопарев покосился на Гомана, своего зама, и заговорил:

— Сейчас у нас тридцать человек, пять боевых пятерок под командованием Гнея, Серого, Рустама, Черепа и Чики, а так же разведка Шмакова. Плюс восемь человек в армии и девять молодых рекрутов. Кроме того, два бойца остались на юге, создана ячейка в Таманской дивизии и две ячейки в Москве. Это неплохой результат и если понадобится, за неделю мы наберем еще двести человек. Но обучать их негде и я предлагаю сразу после активизации нашей деятельности в Луховицком и Серебряно-Прудненском районах Московской области создать два учебных лагеря. Места я уже присмотрел, бывшие пионерские лагеря. Как крыша выступит наша партия, и инструктора имеются. Кроме того, в Луховицком районе работает предприятие "Штурм", которое занимается выпуском снаряжения и амуниции для солдат и охранных структур, и я взял на себя смелость, заказать комплекты на тысячу человек: каски, бронежилеты, разгрузки. Конечно же, все через подставных лиц. Такие вот у нас дела.

— Иван Иваныч, а ты не поторопился с амуницией?

— Нет, — Лопарев помотал головой. — Антон Ильич правильно сказал, страна может заполыхать в любой момент. Вот и пусть у нас лежит запас. Или ты не одобряешь?

— Одобряю.

— Я так и подумал.

Майор улыбнулся и я спросил:

— Проблемы есть?

— Разумеется. Самые главные нехватка оружия и боеприпасов. Про учебные лагеря уже сказал.

— А новобранцев где сможем набрать? Откуда появилась цифра в двести человек?

— Местные кадры из районов, контакты с ними набили, и близкие нам люди: родственники наших бойцов, друзья, соратники, знакомые. Разумеется, разговор не обо всех. Кого попало брать нельзя.

— Ясно, — кивок младшему Трубникову: — Костя, что по информационной борьбе?

— Слабенько, — отозвался он. — Новости должны быть не разовыми, а постоянными. Тогда есть интерес людей, а без него никак. Наши видеоматериалы, конечно, смотрят и растаскивают по разным ресурсам, но это капля в море лжи, обмана и провокации.

— А с партией что?

Будущий партийный функционер усмехнулся:

— Бабло решает все проблемы и открывает любые двери. Поэтому скоро партия "Социальная Справедливость" получит полный пакет документов. Через пару дней проводим съезд, первый в нашей истории, и все…

— Стоп! — остановил я его. — У меня два вопроса. Первый — почему изменили название партии?

— "Социальная Справедливость" звучит короче и четче, по этой причине приставку "за" убрали.

— А ассоциации не смущают?

— Дураков, вроде "последователей бабы Леры", "свидетелей Путцермана" и прочих демагогов, само собой смущают. Но нам они не нужны. Они никому не интересны, потому что толка с них нет, и не будет. А буквы СС среди правильной русской молодежи сейчас гораздо популярней каких бы то ни было других, тем более что перед нами был "Славянский Союз". Ну, а после того как мы придумали герб, многие расшифровывают нашу аббревиатуру как Советский Союз. Главное, правильно все подать.

Это точно, — я вспомнил фильм "База Клейтон", в котором Джон Траволта сказал замечательную фразу: "Главное, все складно рассказать". Золотые слова.

— И что за герб у партии?

— Молот и серп на красном щите. Кто видит, сразу Советский Союз вспоминает, и название подходящее. Сам понимаешь, каждый судит в меру своих способностей. Кому близки идеи националистов, тот эсэсовцев поминает, хотя мы стараемся избегать сокращений. А кому интересен коммунизм и дорога память почившей в бозе империи, тот на символы смотрит. И в итоге на начальном этапе мы смогли привлечь и тех, и других. Интерес у потенциального электората пробудили, а дальше как себя покажем.

— А власти на это как отреагировали?

— Власть это чиновники, а им плевать. Хоть как себя назови. Пока не высовываешься и не мешаешь, интереса к партии со стороны ФСБ и других правоохранительных структур нет. Может, они и рады бы выделить против нас какие-то силы, но сейчас им не до молодой партии "Социальная Справедливость". В стране после Олимпиады слишком все сложно, на улицах чуть ли не война между кавказцами и всеми остальными гражданами России, а в провинциях полнейший беспредел.

— Ладно. Новое название партии принимается. А что с делегатами? Как вы смогли их так быстро организовать?

— Интернет, группа энтузиастов, сайт и несколько групп в социальных сетях, плюс деньги. Вот и партийные ячейки в провинциях.

— А с программой что?

— Провозглашаем защиту честных аграриев и рабочего класса от олигархов и капиталистов. Про это многие кричат, и мы в струю попадаем.

— Так-так, неплохо, — Снова я обратился к старшему Трубникову: — Что у вас, Антон Ильич?

— Про свои успехи я хотел бы поговорить отдельно.

Лопарев с Гоманом недовольно фыркнули, и я решил их поддержать:

— Здесь чужих нет. Говорите. В двух словах.

— Как прикажешь, Егор, — отставник мотнул головой и наморщил лоб: — К нам готовы присоединиться шесть человек, отставные офицеры ФСБ и пара армейцев. Но перед тем, как дать окончательное согласие, они хотят встретиться с лидером движения. Про тебя кроме нас четверых никто не в курсе и я считаю, что в роли вождя должен выступить Иван Иваныч.

Пенсионер замолчал, и я его ни о чем не спрашивал. Все понятно, фамилии отставников и краткие биографии мне известны, про это мы уже разговаривали. Что делать дальше, я знаю, и время подумать у меня было. Бояться нечего и теперь надо действовать.

— Значит, так, — я вынул из пачки сигарету, помял ее и спрятал обратно, — разбиваем все по пунктам. Первое, на нас вышел вор в законе Леша Козырь, который хочет с нами встретиться, поговорить и предложить сотрудничество. И я считаю, что нам это нужно, даже больше чем ему. Встреча назначена на сегодня, поедем вдвоем, я и Антон Ильич. Второе, на завтра надо назначить встречу с отставниками. От нас опять таки Антон Ильич и Иван Иваныч. Третье, районы. Начинаем через две-три недели. Иван Иваныч занимается созданием военно-учебных лагерей и собирает молодежь. После этого пара акций, нариков с нелегалами погоняем, и посмотрим, как отреагирует местная власть. Если поддержит нас, то можно выйти с чиновниками на контакт и попробовать изобразить дружбу. Ну, а если начнется прессинг, тогда террор. При этом ничего нового изобретать не надо, используем методы криминальной братвы из девяностых годов. Чиновники в своих креслах, но дрожат за шкуры и делают то, что мы им прикажем. Это начало и если не останавливаться, то районы лягут под нас за три-четыре месяца. И одновременно с этим в райцентрах откроем представительства партии "Социальная Справедливость". Все правильно?

Соратники меня поддержали, и я продолжил:

— Теперь о проблемах. На данный момент основных две: деньги и оружие. Взятые нами в первых акциях финансы подходят к концу. Значит, нужны новые вливания. У кого и какие предложения?

Отозвался Иван Иваныч:

— Есть цели. Две базы наркоторговцев и крупное подпольное игровое казино под Москвой. Подходы-отходы изучили, можно работать.

— И у меня пара интересных объектов найдется, — добавил Антон Ильич. — Банда сирийцев в Марьино, которые промышляют психотропными таблетками, и цех по изготовлению левых документов в Реутово. И там, и там, деньги должны быть немалые.

— Очень хорошо. Если Леша Козырь ничего не предложит, завтра встретимся еще раз и выберем объект для атаки. Теперь по оружию. Высказывайтесь.

Снова Лопарев:

— Вокруг Москвы много воинских складов. Предлагаю грабануть один из них. Никаких налетов и незаконных проникновений в воинские части. Берем за жабры начальника склада, находим его слабые точки, и он сам нам все вывезет. Варианты имеются. Могу начать разработку.

Трубниковы промолчали, и я согласился с Лопаревым:

— Начинай Иван Иваныч. Когда сможешь доложиться?

— Завтра.

— Будем ждать. Теперь вопросы. Знаю, что они у вас накопились. Спрашивайте.

Гоман приподнял руку, словно ученик на уроке:

— Сколько у нас денег в казне? Хотелось бы знать точно.

— Почти два миллиона евро и около ста тысяч долларов, — ответил я. — Если не жировать и залечь на дно, то этих денег хватит на пару лет. Но мы не стоим на месте, а значит, что они кончатся через месяц.

— Еще хотелось бы узнать, что ты делал на юге, а то парни Серого и Гнея молчат.

— На юге я искал единомышленников.

— И как успехи?

— Есть небольшая группа и парни, которые остались на Кубани, ищут выходы на другие. Кто они такие, пока промолчу.

— А это случаем не те лихие ребята, которые виллы приморские грабят?

— Они.

Как ни странно, больше вопросов не было. Соратники замолчали, и я встал:

— Расходимся. Иван Иваныч, займись военными складами. Паша, возвращаешься в Белоомут. Костя, ты в Москву. Антон Ильич, вы со мной, машина на улице, за водителя Кашира.

Трубниковы и Гоман вышли, а Иван Иваныч задержался и, приблизившись, сказал:

— Егор, мне кажется, что Ильич что-то мутит. Он ведь может свою организацию сколотить и от нас отколоться.

— И что ты предлагаешь?

— Держать его под контролем. Надо приставить к нему пару-тройку парней, пусть рядом крутятся, да к Косте столько же.

— Я поговорю с ними об этом.

Лопарев кивнул, а я подумал, что не успела еще организация окрепнуть, а тут уже интриги и недоверие. Впрочем, это было ожидаемо, и я не удивлялся.

Съемная квартира опустела. Каждый направился по своим делам и вместе с Антоном Ильичем я поехал в Пушкино, где на одной из своих хавир Леша Козырь назначил нам стрелку. И пока ехали, мы разговаривали, а начал отставной полковник с того же самого, что и Лопарев:

— Иван Иваныч может стать слишком самостоятельным, Егор. Так что будь начеку, как бы он в сторону не отскочил. Надо бы к нему пару человек приставить.

Меня едва на смех не прорвало, но я сдержался и ответил, сохраняя серьезность:

— Я поговорю с ним об этом.

Полковник был удовлетворен и я тоже. Лопарев приставит к Трубникову боевиков, телохранителей и наблюдателей, а тот пришлет к нему трех-четырех своих бывших сослуживцев. Ну, а я между ними, и рядом со мной две ударные пятерки, которые имеют собственные схроны с оружием и подчиняются только мне. Перекрестный контроль, вот что это такое. Стандартная практика любой подпольной или полуподпольной структуры, ибо нет ничего нового под солнцем. И пусть мы пока еще слабенькие, основа закладывается уже сейчас. Контролировать соратников я не могу, на это нет сил и времени. Вот пусть они друг за другом и присматривают. А кто будет замечен в двурушничестве или предательстве, с теми разберутся гвардейцы.

— Антон Ильич, вы с Дорофеевым разговаривали о том, чтобы привлечь к нашим делам спецназовцев?

— Да.

— И что он сказал?

— Дорофеев считает, что об этом думать рано. Он хочет присмотреться к нам и поучаствовать в акциях, и только после этого сведет нас с действующими сотрудниками, которых не устраивает положение дел в стране.

— Может, это и к лучшему. Пока мы не окрепли, сплоченная группа, влившаяся в наши ряды со стороны, может всю систему поломать и на свой лад переиначить, а нам это не нужно.

— Все так, — согласился Трубников и спросил: — Ты лично с Козырем общался?

— Лично.

— И чего он хочет?

— Я же сказал, сотрудничать желает.

— Слишком это расплывчато.

— По телефону всего не скажешь.

— Эх, как бы нам не подставиться.

— Не боись, Антон Ильич. Леша Козырь давно мог бы объявить нам войну. Но ему в этом никакой выгоды.

— А нам он зачем?

— У него связи, за ним сильная группировка и пока у нас имеется общий интерес.

— И все же я опасаюсь.

— Я тоже, Антон Ильич. Поэтому рядом с местом встречи сидят бойцы Гнея и Серого, которые смогут нас прикрыть.

Старший Трубников хмыкнул и замолчал. Наша машина выехала на перекресток и остановилась. Судя по всему, рядовым автомобилистам следовало пропустить какую-то важную персону, и на сколько мы зависли, не понятно.

Мне захотелось покурить, и я вышел. За шиворот куртки попало несколько снежинок, и по телу пробежала дрожь. Я затянулся, выдохнул дымок и услышал вой сирены. Приближались членовозы и на тротуар невдалеке от меня вышло несколько парней в руках которых были камни. На лицах косынки и маски, а на головах капюшоны. И когда из-за поворота выскочили три черные зализанные иномарки, которые мчались в сторону столицы, молодняк начал обстрел. Град камней, круглых булыжников, обрушился на кортеж, и несколько снарядов даже достигли цели. Патрульный полицейский засвистел в свисток и бросился к парням, но они скрылись в ближайшем переулке.

Интересное зрелище и, докурив, я снова залез в машину. Автомобиль тронулся и Трубников, кивнув в сторону переулка, в котором скрылись хулиганы, сказал:

— Вот про это я и говорю. Народ уже не боится власти и это начало революции.

— Может быть, Антон Ильич. Но сильно не обольщайтесь и на многое не надейтесь. Чтобы кинуть камень в проезжающий автомобиль много мозгов и храбрости не надо. Обычная хулиганка, а для революции нужны реальные дела. А с ними в стране пока слабо. Поэтому свою работу попробуем активизировать, однако основной план ломать не станем. Лучше скажите, документы для Галины сделали?

— Завтра будут. Новенькие, из паспортного стола, ни одна падлюка не докопается. Кстати, куда ты свою подругу спрятал?

— Сейчас она у Жарова в Белоомуте, а потом посмотрим…

Прерывая наш разговор, запиликал мобильник полковника и он ответил:

— Да, Костя… Это точно?… А что еще?… Ясно… Отбой…

Полковник отключил телефон и я поинтересовался:

— Что случилось?

— В сети появился видеоролик, который касается Шмакова. Вчера вечером неизвестные злоумышленники похитили его родителей и сестер, и теперь требуют, чтобы он сдался полиции. Срок семьдесят два часа.

"Вот, значит, как? — подумал я. — Интересный поворот. Но пока не ясно, чьих рук это мерзкое дело. Хотя вариантов немного, либо кавказские воры, которые уже в курсе, что рядом с их логовом крутился Эдик, либо полиция. А цель какая? Она на поверхности — выманить Шмакова из леса, вытрясти информацию, а потом выйти на нас. В общем, ничего сложного".

— Как поступим, Егор? — спросил Антон Ильич.

— Вариантов немного. Самый простой и логичный — убрать Эдика, обрубить хвост и забыть, что такой человек был. Однако это не наш метод, а потому попробуем освободить родственников нашего камрада и наказать тех, кто ведет себя, словно террорист.

— Шмаков жил в Тульской области. У нас в тех краях нет никакой поддержки, и мы не сможем провести акцию по освобождению людей.

— Мы, нет, а вот Леша Козырь сможет.

— Однако не за красивые глаза…

— Согласен, все имеет свою цену. Но, сдается мне, что в этом случае противник у нас общий.

— Возможно.

Загрузка...