Правда людей

Глава 14

Москва. Осень 2013-го.

Над ночной Москвой, закрывая звезды, повисли тяжелые свинцовые облака. Конец ноября и в этом нет ничего удивительного. Холодно, сыро, вниз летят крупные дождевые капли и в такую погоду на улице делать нечего.

Вместе с отставным полковником Трубниковым я сидел в тихом и уютном месте, недавно открытом баре "Литератор" в нескольких кварталах от Арбата. Несмотря на выгодное расположение, бар широкой публике пока не известен. Поэтому цены в заведении вполне демократичные и в просторном полутемном помещении, стены которого украшены портретами классиков русской и европейской литературы, сплошь студенты.

В общем, для того чтобы скоротать вечерок в хорошей компании, самое то, что нужно. И все бы ничего, да вот только курить нельзя. Сидящему рядом Трубникову все равно, он свое отсмолил, а мне как-то не по себе. Обстановка такая, что хочется расслабиться, попить свежего чешского пива, покушать креветок и затянуться дымком. Однако нельзя и мне приходится терпеть.

— Никотиновый голод? — Трубников заметил, что моя рука скользнула к карману пиджака, и усмехнулся.

— Есть немного, — я улыбнулся и добавил: — Только не надо рассказывать мне о вреде курения. Сам все прекрасно понимаю.

— Дело твое, — Антон Ильич, сухопарый подтянутый мужчина с ежиком коротких седых волос на голове, пожал плечами и кивнул на вход. — Кажется, наш клиент. Посмотри, а то у меня со зрением не очень.

Мой взгляд сместился к двери, и я увидел крепкого молодого блондина в шерстяном полувоенном свитере с погончиками. Да, это был тот, кого мы ждали, блоггер Евгений Заварзин, один из потенциальных кандидатов в лидеры партии "ЗаСС". Молодой, нахрапистый, спортивный, служил в ВДВ, язык подвешен хорошо, статьи пишет правильные, с прошлым все в порядке, с пидарами и нашистами не общается, имеет почитателей и поклонниц среди студенческой молодежи. Сегодня в этом баре у блоггера встреча с сетевыми единомышленниками, которые резко критикуют правительство, и половина посетителей его знакомые.

Трубников, с которым мы на удивление быстро нашли точки соприкосновения, мой план по созданию партии одобрил, а его сын Дмитрий помог нам с подбором людей, которых можно привлечь к этому проекту. И сегодня мы решили встретиться с Заварзиным, но лишь после того, как он пообщается со своими друзьями и останется один. Благо, на что его зацепить, мы понимаем. У блоггера много кредитов, которые повисли на нем с подачи старшего брата-наркомана, и пока виновник проходит принудительное лечение в закрытой клинике, младший выплачивает его долги.

Евгений Заварзин прошел мимо и, проводив его взглядом, Антон Ильич сказал:

— Первое впечатление неплохое.

— Да, — согласился я, сделал пару глотков пива, достал телефон и набрал номер Гнея, командира боевой пятерки, которая находилась в Москве.

— На связи, — услышал я слегка хрипловатый голос будущего историка.

— Вы где?

— Подъезжаем к "Литератору". Скоро будем.

— Добро.

Я убрал телефон и Трубников спросил:

— Своим ребятам звонил?

— Им. Через пять минут подтянутся.

— Хорошо. Хоть посмотрю, кто такие, а то кроме Шмакова с его уличной шпаной и Гомана никого не видел.

Кто-то другой на моем месте мог бы насторожиться. Я знаком с Трубниковым всего ничего, неделя прошла, а он уже проявляет желание узнать о нашей скороспелой организации все, что только возможно. Подозрительно это, тем более что он работник спецслужб, хоть и бывший. Однако я ему верю. Как человек человеку. Как мужчина мужчине. Как русский другому русскому. Отставной полковник не видел от нынешней власти ничего хорошего и доктор Жаров прав — он такой же, как и я, упертый боец, который желает добра своему народу. Ну, а поскольку я изначально планировал поставить Антона Ильича начальником нашей разведки и контрразведки, то выбор не велик, либо довериться ему, либо убить. Вот и выходит, что интерес Трубникова, который готов к нам присоединиться, закономерен.

Правда, полковнику не нравятся наши методы — он говорит, что слишком жестко, резко и быстро мы действуем. По его мнению, организация должна развиваться постепенно и отбор каждого человека это кропотливая работа. Да и название будущей партии его не устраивало. "ЗаСС" — слишком вызывающе звучит и может вызывать неправильные ассоциации. Ведь не все, увидев аббревиатуру "ЗаСС" начнут думать о Социальной Справедливости. Кто-то из служивших в армии, наверняка, вспомнит Засекреченные Системы Связи, кто-то царского генерала Засса, карателя Кавказа, а кто-то печально знаменитые Schutzstaffel, охранные отряды Гитлера.

Но это мелочи. В самом главном мы сходимся и этого достаточно, по крайней мере, пока.

Тем временем в баре заиграла тихая и ненавязчивая музыка. Посетители вели себя спокойно, кушали и выпивали, а Заварзин и его единомышленники, интеллигентного вида мальчики и девочки, сдвинув несколько столиков, приступили к обсуждению глобальных вопросов, основным из которых был один: "Как обустроить Русь-матушку, чтобы самим не работать и все были довольны?" До появления боевой пятерки время еще было, и Трубников затронул тему, которую за крайние три дня поднимал неоднократно.

— Егор, и все же я считаю, что нападать на поселок воров не стоит.

— Нет, — я покачал головой, — все решено. План разработан и будет осуществлен. Молодых бойцов надо проверить в деле. Необходимо, чтобы они поучаствовали в реальном боестолкновении, а Новая Мцхета очень уж удобно расположена. Подошел, отстрелялся, откатился в зеленку, прыгнул в машину и ушел, а воры потом пускай между собой разбираются, кто напал и кто крайний.

— Но можно ведь другую цель выбрать, попроще.

— Какую? — я вопросительно вздернул подбородок. — Полицейских убивать? Военных? Мигрантов? Кавказцев? Нет, пока это не то. Полицейские и военные нам не враги, хотя и служат оккупантам. Мигрантов кромсать много ума не надо. А кавказцы все в городах. Да и не в них суть, про это я уже говорил, Антон Ильич. Для чужаков Россия ловушка. Если все останется, как есть — они превратятся в общечеловеков. А если страна полыхнет, то никто с ними чикаться не станет. В лучшем случае, половина до родных гор и аулов добежит, не больше, а остальные останутся в нашей земле, как плата за тех, кого резали в Грозном, Ассиновской и Нестеровской, как кровавая доля за всех русских людей, которых выгоняли с Кавказа и Средней Азии. Придет срок, со всеми посчитаемся, а пока занимаемся мелочевкой, формируем боевой костяк отряда, набиваем кулаки и начинаем создание карманной политической партии. Поэтому налет на Новую Мцхету я рассматриваю исключительно как тренировку. Пулеметчик должен почувствовать мощь "утеса". Снайпер должен поймать в прицел противника и срезать его. Автоматчик должен расстрелять пару магазинов в реальном бою, а не на лесном стрельбище. Люди должны почувствовать себя одним целым. Вот для чего все эти маневры, сборы, соединения, подходы и стрельба.

— Ты упрямый человек, Егор, — Трубников осуждающе покачал головой, — нахальный и без тормозов. Порой, смотрю на тебя, и удивляюсь, откуда ты этого нахватался, у тебя же нет никакого жизненного опыта. А ты ведешь себя, словно полевой командир с годами войны за спиной, а не как двадцатилетний провинциал, и меня это смущает.

Что я мог сказать разбирающемуся в людях полковнику? Ничего. Мое прошлое останется только моим и ему не надо знать предысторию формирования отряда. Поэтому я захотел сменить тему и, словно на заказ, появились бойцы ударной группы.

— О, а вот и наши, — в баре появились камрады, и я помахал им рукой.

Трубников поморщился, опять он не смог вызвать меня на откровенный разговор, и когда бойцы, крепкие парни в коротких черных куртках, с короткими прическами и крепкими кулаками, расположились за нашим столиком, я представил им полковника:

— Знакомьтесь, это Антон Ильич, наш человек.

Бойцы посмотрели на Трубникова настороженно, но без вражды, и назвались:

— Гней.

— Лапоть.

— Крестоносец.

— Боромир.

— Кашира.

Полковник кивнул:

— Будем знакомы.

На миг за столиком повисла тишина. Появилась официантка, которой заранее был заказан кофе, и когда каждый сделал по глотку горячего напитка, я перешел к делу:

— Значит, так, ребята. Завтра выезжаете за город, сбор в Раменском районе, северный въезд в поселок Островцы, там вас встретит Гоман. Затем выдвигаетесь на соединение с другими ударными группами и только затем подробный инструктаж. Готовьтесь к серьезному бою, снаряжение для леса, по телефону лишнего не болтать, в точке сбора мобилы сдадите. Все ясно?

— Да, — за своих боевиков ответил Гней.

— Тогда дальше. Кто хорошо машину водит и права имеет?

Парни переглянулись, и отозвался Кашира:

— Я.

— Отлично. Поступаешь в распоряжение Антона Ильича, покатаешься с ним. Дай ему свой телефон.

— Ясно.

— Как у вас с деньгами, Гней? — кивок командиру группы.

— Норма. Мы все время в спортзалах, на учебе или на работе, по ночным клубам гулять некогда, так что деньги есть.

— Хорошо. Если понадобится, обращайся.

— Само собой, — командир пятерки улыбнулся.

Трубников снова слегка качнул головой. Осуждает, а зря. Полковник не понимал, почему я так легко расстаюсь с деньгами. Хм! А я не мог растолковать ему то, что для меня очевидно. Деньги мусор, всего лишь средство для достижения цели, а каждый боец в отряде мой брат, который прикроет меня бою. Вот, что на самом деле важно и если кто-то из парней придет и скажет, что нуждается в деньгах, которые пойдут на благое дело, я зажиматься не стану и поделюсь. Но пока такого не случалось. У меня никто и ничего не просил, и бойцы отряда получали небольшое жалованье, которого всем хватало. Ведь в лесной чащобе деньги тратить не на что, а в Москве с Гнеем самые лучшие ребята нашего отряда, которые заточены на войну, и чепухой страдать не станут. При этом я прекрасно понимаю, что придет час и среди нас появятся предатели, трусы и шкурники, ибо таков человек, в каждом есть слабости. Однако до этого момента еще далековато и потому пусть все останется, как есть.

— Дальше… — было, я хотел задать Гнею новый вопрос, который касался новобранцев в наш отряд, но на входе раздался шум драки. Крики, сопение, возня и еле слышные удары, а затем вниз по лестнице, прямо в зал, вкатился охранник, средних лет мужик в черной униформе. Лицо охранника было разбито в кровь, однако он находился в сознании, быстро вскочил на ноги, а затем бросился за стойку.

— Что за фигня? — сказал Лапоть, и бойцы напряглись.

Охранник скрылся в подсобке, и в бар вошли семь или восемь человек. Все молодые и крепкие, одеты дорого, у некоторых видны навороченные телефоны, морды наглые и от них исходила угроза. По виду, типичные мажоры, но настроены агрессивно — это сразу заметно, и чувствуют себя хозяевами положения. Какого моржового их сюда занесло? Не ясно, но нас пока не трогали, и мы молчали.

Во главе мажоров находился один, слегка полноватый брюнет не старше двадцати лет, лицо которого показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел. Ленивым взглядом он оглядел помещение, сделал знак бармену выключить музыку, и когда в заведении воцарилась тишина, уверенным шагом направился к окружавшим Заварзина студентам. Пристяжные последовали за вожаком, и когда он остановился рядом с блоггером, по бару разнесся его громкий голос:

— Ты что, шалава!? Совсем охуела!? Тебя приличные люди погулять зовут, а ты нам фак показываешь и убегаешь!? Так дела не делаются! Вставай, пошли!

Вожак обращался к девушке, красивой блондинке в неброском джинсовом костюмчике, которая сжалась на стуле в комок, и ни один человек из ее окружения не одернул нахала, а даже наоборот, некоторые попытались отодвинуться в сторону от жертвы. Все понятно, сплошняком интернет-бойцы и реформаторы-теоретики. В сети под черными никами они все храбрецы, а как до дела доходит, отворачиваются и делают вид, что все происходящее их не касается. Мыши. Они всегда надеются на то, что проблема рассосется сама по себе или придет со стороны мощный дядя, который заступится за них. И за этих людей мы с парнями собираемся воевать? Тьфу, бляди! Не люди, а мусор.

Впрочем, еще был Заварзин и он показал себя во всей красе.

— Молодой человек, — рука десантника легла на стеклянную бутылку из-под лимонада, — не выражайтесь при дамах. Это раз. И в приличном обществе, сначала надо представиться, а только потом предъявлять кому-то претензии. Это два.

Заводила посмотрел на Заварзина и презрительно хмыкнул:

— Если скажу, кто я, то ты обосрешься.

— Так скажи, — блоггер нервничал, но старался сохранить лицо.

— Я Пухов.

Пуховых в стране много, не самая редкая фамилия, но в Москве, когда упоминалась эта фамилия, под ней подразумевалась только одна семья. Депутат Анатолий Тимурович Пухов был звездой этой осени. Непримиримый борец с коррупцией, председатель нескольких думских комитетов, друг Путина, крупный бизнесмен и, как поговаривали, будущий премьер-министр. А помимо того, имелось еще несколько Пуховых, его братья, сыновья и дочери, которые уже успели прославиться. Один из брательников считался лидером крупной преступной группировки. Дочка не так давно на трассе человека сбила, и ей за это ничего не было, ибо семья потерпевшей и полиция получили деньги. Ну, а перед нами, судя по всему, находилось любимое чадо депутата, старший сын Ленечка Пухов, предводитель банды мажоров и герой светской хроники, который всего месяц назад избил задержавшего его с наркотой капитана полиции. Причем сделал он это прямо под камерами и ролик до сих пор висит в сети и набирает тысячи просмотров каждый день. Короче, такого человека трогать было нельзя и рука Заварзина, медленно разжавшись, отпустила бутылку. Он парень, конечно, храбрый и боевитый, но у него мама больная и долги, а нахамившую Ленечке девушку блоггер, наверное, не знал.

— Вот то-то же, — Пухов хмыкнул в сторону Заварзина и ухватил блондинку за длинные волосы. — На выход, шлюха! Сейчас отрабатывать будешь! Сначала мне приятное сделаешь, а потом всей братве! Ха-ха! Извинения по кругу!

Спускать подобное было нельзя, ибо спустишь раз и другой, а затем сам в шавку трусливую превратишься. Поэтому я посмотрел на бойцов, которые ждали моей команды:

— Будем биться. Жестко. У кого травматы, применяем. Валить мразей без пощады, — сказал я и кивнул полковнику в сторону подсобки: — Антон Ильич, займитесь охраной. Не надо чтобы наши лица полицейские видели, и запасной выход посмотрите, думаю, придется здесь все сжечь, дабы пальчиков и следов не оставить.

Парни отодвинулись от стола, чтобы вскочить без помех, а полковник, кивнув, направился за стойку.

— Отпус-ти-те! — закричала схваченная девушка. — Помо-ги-те! Кто-нибудь!

Хлесткая пощечина по губам, гогот ублюдков и девушка замолчала. Пришла пора вмешаться, и я свистнул в сторону Пухова:

— Слышь, еблан! Девушку отпусти!

Взгляд Ленечки остановился на мне, и он засмеялся:

— Еще один герой, бля! Нахуй! Рот закрыл и не шурши!

Каким-то чудом девушка выскользнула из рук Пухова, и я сделал то, что давно хотел. В моих руках оказалась тяжелая пивная кружка из стекла, и я метнул ее в Ленечку. Короткий полет. Брызги пива. Глухой звук удара и кружка соприкоснулась с черепом Пухова, который пошатнулся, а затем с грохотом рухнул на студентов.

На миг все замерло. Никто из присутствующих ничего подобного не ожидал. Но спустя несколько секунд кто-то из мажоров выкрикнул клич: "Мочи!" и шесть здоровых быков, которые были уверенны, что они непомерно крутые и им все позволено, бросились на нас. Животные. Тупые и агрессивные. Наверное, они думали, что с ними будут драться на кулачках, а потом их отмажут влиятельные родственники, которые упекут нас в тюрьму. Да вот только хуй они угадали. С бешеными животными во все времена поступали одинаково — их убивали, чтобы бешенство не перекинулось на людей.

С дикими воплями, хватая стулья и бутылки, быки приближались, и мы их встретили. В руках у Гнея, Крестоносца и Каширы появились травматические пистолеты, и они начали стрелять.

— Бах! Бах! Бах! — негромкие хлопки и резиновые пули ударили в лица мразей.

Бар наполнился криками, стонами, проклятьями, матом, ревом, звоном стекла и женским визгом. Студенты орали, а парочка даже заплакала. Кто-то из мажоров повалился на пол, а бармен прижимал к уху мобильник и пытался до кого-то дозвониться. Хаос. Мне он нравился, ибо тот, кто сохраняет в нем спокойствие, побеждает.

До нас добежало только три быка. У одного из них тоже мелькнул пистолет, по-моему, не травматический, и я шагнул к нему навстречу.

— Сука! — проревел нападавший, поднимая пистолет.

— На! — удар кулаком в горло и хруст чужих хрящей.

— Хр-р-р! — все еще пытаясь выдавить из своего поганого рта очередное оскорбление, бычара осел, а я выхватил из его ослабевших рук пистолет. Надо же, не какая-то там игрушка, а самая настоящая "беретта", одна из многочисленных разновидностей девяносто второй модели. Вряд ли это мажор, скорее охранник недочеловеков, которым в моей стране все позволено. Но только не здесь и не сейчас.

"Беретта" уже была снята с предохранителя, и когда на меня попытался наброситься следующий противник, я не медлил. Выстрел и мозги подонка расплескались по стене. После чего последний оставшийся на ногах мажор резко замер на месте, вскинул руки и проверещал:

— Не-е-ет! Не надо! Не стреляйте!

К нему подскочил Гней, который сбил его с ног и ударом ботинка по голове отправил в нокаут, а я посмотрел на посетителей и прокричал:

— Все на выход! Живо!

Подобно стаду слонов, наступая на тела поверженных быков, толпа студентов, Заварзин и официантки, бросая вещи, промчались мимо меня и выскочили на улицу. Остались только мы, девушка-блондинка, которая забилась под стол, бармен с телефоном в руках, охранник в подсобке и Трубников. С момента начала драки минуло не более трех-четырех минут. Все произошло очень быстро, и мы успевали уйти.

— До кого-нибудь дозвонился? — я кивнул перепуганному бармену.

— Нет. Занято, — глядя на меня огромными испуганными глазами, ответил он.

— Тогда двигай отсюда и побыстрее!

— Понял.

Бармен рванул вслед за посетителями и когда он скрылся, из подсобки показалась голова Антона Ильича:

— Долго вы еще? Сваливаем, господа карбонарии, здесь черный ход.

— Сейчас, — я подскочил к девушке, которая находилась в шоке, и потянул ее из-под стола: — Пойдем с нами.

— А-а-а! — она закрылась руками. — Не трогайте меня! Отпустите!

— Дура! Сейчас полиция нагрянет и тебе плохо будет! — прикрикнул я на нее и подумал, что придется дать девчонке пощечину.

На краткий миг девушка замолчала, крепко, до побелевших костяшек, стиснула кулачки, и я решил, что она в ступоре. Но нет. Блондинка очнулась, самостоятельно выползла из своего укрытия, и я передал ее Боромиру:

— Уходите!

Не задавая лишних вопросов, бойцы потянулись в подсобку, а я закурил, и огляделся. Один труп и шесть раненых, из которых трое тяжелые. Я мог оставить им жизнь, а мог убить. И, наверное, кому повезло уцелеть в схватке, остались бы живы. Однако Ленечка Пухов открыл глаза, посмотрел на меня и проревел:

— Братуха! Че за хуйня!? Где мы!? Где эта сука!?

Наверное, сын депутата принял меня за свою шестерку, и я вспомнил, где его видел.

Оказывается, в моей прошлой жизни мы встречались. Мельком, в 2036-м году. Тот Леонид Анатольевич Пухов был губернатором Ростовской области и когда в плен к оккупантам попали последние защитники города, которых окружили на речном вокзале, он подписал приказ о повешении сорока семи человек. Тогда, во время казни, я сидел рядом и готовился выстрелить в Ленечку, но не смог, слишком плотная у него была охрана. Ну, а позже я объявил, что губернатор Пухов становится моим личным врагом и приговаривается к смерти. К сожалению, добраться до него так и не получилось. В той жизни. Зато в этой я мог привести приговор в исполнение.

"Интересно, — промелькнула в голове мысль, — правомочно убивать человека за то, что он еще не сделал? Наверное, нет. Однако это не важно. Одной сволочью на земле меньше и то хорошо".

— А ты кто? — встряхивая головой, Пухов начал подниматься.

— Смерть твоя, не состоявшийся господин губернатор.

Я выстрелил Ленечке в лоб, и он снова свалился на пол. Затем прошелся по залу и по одному разу выстрелил в каждого еще живого быка. Дело сделано, надо уходить, но не сразу.

На пол полетели бутылки с алкоголем. Водка, виски, херес, абсент, коньяк и текила. Стекло лопалось, жидкость растекалась по дереву и пластику, и в воздухе повис густой запах сивушных масел. Отлично!

Сделав хорошую затяжку и прислушавшись к звукам на улице, я сунул "беретту" за пояс и метнул бычок на пол. Но пары алкоголя не загорелись. Да уж, это не кино. По губам пробежала усмешка, и пришлось достать зажигалку, которую я поднес к куску ветоши для протирки барной стойки. Ткань загорелась сразу и отправилась вслед за сигаретой. Над полом пополз дымок, а затем начался пожар. Жадное пламя быстро охватывало все вокруг и, убедившись, что огонь просто так уже не погасить, я побежал в подсобку.

Вскоре я оказался на другой стороне дома. Оглушенный охранник (не повезло сегодня мужику) лежал у стены. Столицу по-прежнему поливал холодный дождь. Ну, а мои камрады, девушка и Антон Ильич ждали меня.

— Чего стоим!? — я усмехнулся и кивнул в сторону ближайшего переулка. — Побежали!

Мы проскочили одну полутемную улочку, другую и третью. Редкие прохожие, в основном гастарбайтеры, провожали нас равнодушными взглядами, а за спиной был слышен вой сирен.

Наконец, мы остановились, и Гней спросил:

— Командир, что дальше?

— Все по плану, — ответил я. — Готовьтесь к поездке загород. Встретимся, поговорим, а пока насчет алиби подумайте. Мало ли, вдруг пригодится.

Гней кивнул и посмотрел на своих:

— Расходимся. Сбор у меня в девять.

Боевики рассосались, и теперь с тем же вопросом ко мне обратился Трубников:

— И что теперь?

— Я же говорю, все по плану, Антон Ильич. Возьмите такси и поезжайте домой, а завтра вместе с Каширой на разведку в Новую Мцхету. Покатаетесь, осмотритесь, может, увидите то, что мы не разглядели.

— А с этим что делать?

В руках Трубникова появился жесткий диск.

— Оставьте, потом посмотрим.

— Это улика, — предупредил меня полковник.

— Да и черт с ней, — я взмахнул рукой. — Если нас возьмут, то в любом случае прибьют. Главное, чтобы сейчас за жабры не схватили. Мы на войне, а значит, рано или поздно противник будет знать нас в лицо. Поэтому можно надеяться на отсрочку, и только.

— Ну-ну.

Трубников спрятал жесткий диск в карман и, сгорбившись, поковылял в сторону освещенного проспекта, а рядом всхлипнула спасенная нами девушка.

— Тебя как зовут, красавица? — скидывая с плеч пиджак и, накидывая его на плечи девушки, спросил я.

— Галина, — услышал в ответ.

— Хорошее имя, у меня так бабушку звали. Тебе есть куда пойти?

— В общежитие при университете.

— А где учишься?

— В МГУ.

— Тебя нашей пособницей объявят и папаша того козла, — я кивнул в сторону бара, — с тобой посчитается. Ты это понимаешь?

Краткая заминка и ответ:

— Да.

— Со мной пойдешь?

— А приставать не станешь?

— Нет. Обещаю.

— Тогда пойду.

— Вот и ладно. Держись рядом. Сейчас такси поймаем и уберемся отсюда.