Позывной Леон

Глава 15

Отключаться от реальности таким способом стало для меня какой-то закономерностью. Мой многострадальный затылок, похоже, уже едва выдерживает каждый новый удар. Просыпаясь, я ощупал его и понял, что там, скорее всего, уже знатная гематома (если в этом мире вообще существует такое понятие).

Теперь меня вновь качало из стороны в сторону, и я вскоре догадался, что снова нахожусь в клетке. Только на этот раз она была сделана не из дерева, а из крепкого металла, а вместо зловонного зверя меня куда-то везла обычная повозка — о чём свидетельствовал знакомый скрип колёс. Видимо, именно этот звук и выдернул меня из беспамятства.

Вокруг по-прежнему раскинулся тот же густой лес. Кажется, наступало утро: лёгкая прохлада ночи отступала перед первыми проблесками солнечного света, которые пробивались сквозь широкие листья и робко касались моего измученного лица. Казалось бы, это могло принести хоть какое-то облегчение, но откуда ему взяться, если я по-прежнему сижу взаперти, за решётками металлической клетки?

Вместо лианы на моей левой руке теперь красовалась полноценная цепь, к тому же мне надели железный ошейник, тоже прикреплённый к полу клетки. Так что защищённым здесь я точно не чувствовал себя. И пока непонятно, как избавиться от этих оков — вряд ли Ир сможет помочь, ведь тут нужна не ловкость или "магия", а грубая физическая сила, чтобы сорвать такой крепёж.

Куда меня везут? И самое главное, кто именно? Судя по металлической клетке и железным цепям, всё указывает на «железных» — вейсанцев. Но тогда отчего я оказался у них в плену?

Я опустил взгляд на левую руку, где на тыльной стороне ладони чётко просматривался герб Корпуса Синего Пламени и чуть ниже — мой номер: 47-493. Я ведь получил его в тот же день, когда только-только прибыл в этот мир. Неужели это не даёт им понять, что я «свой»? Или я уже перестал быть своим для них?

Все эти вопросы бурлили в голове, пока повозка мерно скрипела, а металлические цепи холодили кожу. Я старался не шевелиться лишний раз — чтобы не вызывать ещё большего дискомфорта.

Осматривать, по сути, было нечего: обычная прямоугольная клетка примерно два метра в длину и полтора в ширину, полностью занимавшая место на повозке. Сквозь заросли вокруг я не слишком разбирал, кто управляет повозкой или какими силами она движется, — в этом мире это могло быть что угодно, от магических фокусов до каких-нибудь странных и вонючих животных. Я не удивился бы и тому, что механизм едет при помощи таинственных заклинаний или хитрых устройств — тут уже ничто не казалось невероятным.

Интересно, куда мы едем? Для чего меня везут в одиночестве, без конвоя, без стражей? Куда подевались остальные пленники или те, кто за мной присматривал? Вопросов было слишком много, но ответы отсутствовали. Оставалось лишь наблюдать, как густая листва пытается сквозь прутья заглянуть ко мне, чуть колышась при каждом скрипе и толчке.

К тому же я заметил, что зрение моё словно затуманивалось. В этой тесной клетке я не мог сосредоточиться на лесе вокруг так, как прежде, когда Ир показал мне как нужно на него смотреть и "видеть". Все было как тогда, когда я только попал в этот мир. Тогда я был рядовым Вейсанцев… а теперь кто? Возможно, они решили, будто я «предатель» и из-за этого держат меня в клетке. От этого делалось тревожно. Что вейсанцы делают с предателями — если я действительно таковым считаюсь? Я ведь только и хотел — найти свой отряд, помочь им…

Я вдруг подумал о путевой нити, которая указывала мне дорогу. Понял, что уже не вижу её. Склонив голову, с трудом сфокусировал взгляд на груди — никакой светящейся полоски там не было. Раньше она уходила в сырую землю, где, как я думал, мог оказаться командир Карвел или кто-то ещё из моих. Значит, теперь всё исчезло? Нить пропала, и Ир тоже пропал, полностью замолк. Тишина. Остались лишь я, скрип колёс и металлические прутья, которые при каждом резком толчке больно задевали мой и без того страдающий затылок.

«Ну что ж, — мелькнуло у меня в голове, — придётся рассчитывать только на себя. И если уж всё идёт к худшему, я хотя бы попытаюсь разобраться, что тут происходит, пока не стало совсем поздно».

Я старался не представлять себе возможные ужасы грядущего, предпочёл закрыть веки и сосредоточиться на тихом скрипе повозки, укачивающем меня, словно обманчивое обещание безопасности. Вдруг поймал себя на том, что надеюсь, будто хоть таким способом смогу восстановить силы — хотя и не имел ни малейшего понятия, как это сделать в столь безысходном положении. Возможно, простое расслабление и отрешённость на миг помогут обрести внутренний баланс, пусть и временно.

Активировать призрачную руку без помощи Ира означало почти наверняка погрузиться в адскую боль. Я и подумать не мог о подобном эксперименте в одиночку — без его прямого вмешательства мне было не справиться. К тому же лишний приступ мучений не просто отнял бы последние силы, но и окончательно выбил бы почву из-под ног, оставив меня в ещё более уязвимом состоянии.

«Кто я вообще, на чьей стороне?» — крутилась в голове назойливая мысль, бьющаяся о стены сознания. Я не знал, где моё место в этом хаосе: среди «железных» вейсанцев? У народа Леса? Или сам по себе, затерянный между мирами? Из всех вариантов мелькало только отчаяние, и от этого внутри разливалась холодная тоска, будто липкая тень, не дающая вдохнуть полной грудью. Хотелось бы хоть немного провалиться в забытьё — под мерное покачивание повозки, под её медленный ритм, убаюкивающий тело. Как бы ни было страшно думать, в этом дремотном состоянии хоть на краткий миг можно забыть о роли чужака, о боли и неведомой судьбе, которая, казалось, уже свила над моей головой мрачное гнездо из гибели и беспомощности.

Закрыл глаза, стараясь отбросить жестокую реальность, в которой каждая цепь, каждая шипящая лиана и каждый скрип прутьев напоминали о моей уязвимости. В воображении нарисовал пустую безграничную темноту, где не существовало ни боли, ни страха, ни проблем. Хотел всего на миг почувствовать спокойствие. И вдруг, словно отвечая на мой призыв, из глубин сознания поднялось мягкое, едва уловимое тепло: нечто, напоминающее родительское одеяло, которым в детстве укрывали холодной ночью. Казалось, сама эта пустота тянулась ко мне, оберегая от жёстких кромок действительности, зовя в своё спокойное, почти сонное царство. И я, застыв на грани яви и мечты, ощутил, как сердце начинает биться ровнее, а измученное тело на миг успокаивается, готовое позволить теплому покрову сомкнуться надо мной и унести подальше от кошмара действительности.

Я вздрогнул, словно от удара, и распахнул глаза, сделав судорожный вдох. Ошейник моментально рванул меня назад, не давая подняться выше. «Что это было? — пронеслось в голове. — Сон? Или нечто большее?» Эмоции взбурлили: видение казалось чересчур осязаемым и притягательным, чтобы свалить его на простую фантазию. Где-то в глубине сознания отчаянный голос предупреждал: «Не вздумай! Не поддавайся этой сладкой пустоте!» И я, словно на инстинктах, рванулся прочь, обрывая связь с таинственным, обволакивающим сном.

В тот миг меня пронзила странная мысль: «Значит, в этом мире даже собственные грёзы пытаются меня обмануть, втянуть в неведомую ловушку?» Я перевёл дыхание, ощутив, как леденящая волна страха и возбуждения смешивается в груди. Каким-то чудом я избежал погружения в зыбкую бездну, но ведь не факт, что в следующий раз у меня хватит сил сопротивляться.

Если бы мог, я наверняка взорвался бы воплем отчаяния — воплем, что смешивал бы в себе ярость от собственного бессилия и мучительную тоску. Но вместо этого я просто сидел, склонив голову к холодному металлу, смиряясь с тем, что ошейник не позволял ни встать, ни лечь как следует. Что толку было корчиться в попытках вырваться? Всё вокруг шептало: «Бесполезно».

На миг я даже подумал, что проще было бы слиться с этими железными прутьями, забыться, закрыв глаза и выпустив все накопленные слёзы. Ведь, казалось, я уже ничего не мог изменить. Однако едва во мне вспыхнула подобная мысль, другая её отбросила: «Неужели это всё, на что я способен? Сдаться без боя?». И внутри шевельнулось упрямое тепло, которое не позволяло окончательно погрузиться в апатию.

«Нужна ярость, нужна хоть капля бешенства, — упрямо твердил я мысленно, — но, чёрт побери, злость меня не находит, лишь эта проклятая хандра всё сильнее тисками сжимает грудь». Сидя на холодном полу в металлических оковах, я чувствовал, будто звенья цепей накрепко скованы не только вокруг моих конечностей, но и вокруг всей моей воли. Как быть, если у меня нет внутреннего пламени, способного взорвать безысходность? Я просто оставался в клетке, обречённо глядя в потолок, и мог лишь ждать — вдруг сама судьба проявит милость и предоставит шанс вырваться. Или, наоборот, забьёт последний гвоздь в крышку моего спасения.

Я пытался удержаться от погружения в эту липкую апатию, но всё-таки тёплый огонёк в душе не уходил — тот самый огонёк, что вначале лишь шевельнулся на миг, а я не придал ему значения. Он остался, тлел незаметно, словно тихий светлячок в глубине моего сознания. И понемногу согревал меня, делая чуть сильнее.

Я прислушался к этому ощущению и как тогда, когда бился с жуткой сущностью в Лесу, которая чуть не поглотила меня, попробовал «прикоснуться» к нему изнутри, как будто протянув крохотные руки к робкому пламенному зверьку, который, казалось, боялся и норовил спрятаться. Но я не позволил ему ускользнуть. Старался успокоить свою теплоту, будто разговаривая с ней, призывая не бояться.

И это получилось: из переменчивого, ускользающего чувства моё внутреннее пламя стало превращаться в крошечный алый огонёк, едва заметно колышущийся, словно миниатюрный костёр с тоненькими язычками пламени, которые ласково касались моих пальцев (по крайней мере, в воображении). Я мысленно улыбнулся, и он тоже будто оживился — подпрыгнул крошечным сгустком света, сделал небольшой круг и вновь вернулся на мои ладони, игриво «общаясь» со мной.

«Как нам выбраться?» — спросил я его мысленно, с затаённой надеждой. Огонёк словно на миг насторожился, прислушался к каким-то неведомым сигналам, а затем молниеносно сжался и… исчез. Я открыл глаза, поначалу не понимая, что произошло, и ощутил лишь остатки тепла на ладонях, после чего в ящичке сознания словно потянуло ночным холодом.

«Вернись…» — прошептал я, недоумённо. Но огонёк не отвечал. «Вернись!» — уже громче позвал я, когда вдруг жаром окатило меня прямо в лицо. Я сорвал взгляд в реальность и осознал, что вокруг меня бушует яркое голубое пламя. И при этом оно не обжигало — из него словно исходил мой собственный жар, а не шёл извне. Я сам стал источником огня, и он не вредил, а лишь полнился из моей сущности.

Силы, казалось, стали прибывать. Я чуял, что никакие оковы меня не удержат. Склонившись, посмотрел на браслет на руке — его металл поплыл, закапал жидкими каплями на дно клетки. Та же участь постигла и мой ошейник: он упорно сопротивлялся, сверкая странными рунами, и даже успел оставить больной ожог у меня на шее, пока я пытался избавиться от него. Боль, конечно, была, но у меня вдруг открылся неведомый резерв отчаянной энергии, который этой боли не страшился — скорее, подкармливался ею.

Сосредоточившись, я собрал силу в себе и направил её на ошейник. Его металл не перешёл в привычную жидкую фазу, а прямо на глазах развеялся в пар, оставляя вокруг лишь едкий дым. Я захмелел от этого прилива мощи, позволяя ей на миг целиком завладеть мной. И в этот момент повозка резко остановилась, словно почувствовала нечто неладное. Но в тот миг мне было совершенно безразлично, что происходило вокруг: я ощущал такую силу, что казалось — именно я решал судьбу всех и вся.

Я поднялся, и прутья боковых стен клетки начали раскаляться и оплавляться у меня на глазах. Выставил правую руку, и она, словно ответив на мой призыв, появилась — призрачная, слегка прозрачная, с безошибочными контурами пальцев. Я успел заметить несколько фигур, выступающих вперёд сквозь дым. Среди них оказался один, чьё лицо не выражало страха, а скорее, отвращение и злость — и я вдруг узнал в нём Галуша. Того самого парня, который когда-то отдал мне автомат, когда я только попал в этот мир.

Он наставил на меня оружие, глядя с таким презрением, будто мог убить лишь одним взглядом. И я понял: моё явное пробуждение сейчас означало серьёзную угрозу для вейсанцев, а значит, придётся либо защищаться, либо бежать, либо… что-то решать немедленно. Но мой жар уже бушевал, и я был готов показать, что страх в этой миграющей силе больше не главный двигатель. Я держался, чувствуя себя тем, кто впервые обрёл настоящую мощь — и не знал, куда она меня приведёт.

— Я всегда знал, что ты предатель, — прошипел Галуш сквозь стиснутые зубы, взводя автомат. Камни на его ствольной коробке засияли синим светом.

Я смотрел на него без всяких чувств. Никакой злобы, никакой горечи — он был мне чужим и безразличным, как и остальные солдаты, которые тоже держали наготове свои оружия с такими же голубыми кристаллами.

«Глупцы», — мелькнула у меня мысль, и на губах появилась лёгкая насмешливая улыбка. «Им кажется, что их жалкие изделия способны преломить настоящую силу». По какой-то странной причине я не испытывал страха перед тем, что эти автоматы с кристаллами могли сделать. Будто в одно мгновение я превратился во врага для всех в этом мире — и мне было всё равно. Мощь, вспыхнувшая внутри меня, затопляла душу, отодвигая на задний план мысли о друзьях и врагах. Была лишь стойкая уверенность: силу может сломить лишь ещё большая сила… а то, что они держат в руках, меня уже не пугало.

Кто-то из задних рядов солдат не выдержал и выстрелил первым — видимо, вид пылающего человека потряс его до глубины души. Я ощутил слабые толчки, словно лёгкий порыв ветра касался меня раз за разом. Пули? Да, так похожие на прежние вейсанские патроны… но они, казалось, не делали мне ничего. Я даже разглядел лица стреляющих: искажённые до ужаса, а Галуш, знакомый мне когда-то солдат, все так же смотрел на меня с таким презрением и ненавистью, словно хотел прожечь меня взглядом. Но их усилия оказались ничтожны — они не могли ни убить, ни остановить меня.

Скользнув глазами по стенам клетки, я заметил, что верх уже обуглился, расплавился, образовав отверстие чуть выше моей головы. И без раздумий я сконцентрировал свой внутренний жар на этот выход. Словно подчиняясь инстинкту, я рванул вверх — во мне вдруг проснулась способность не просто прыгнуть, а почти «вылететь», поднимаясь сквозь остатки металла. На лицах солдат я увидел лишь окаменевшее изумление: они опустили стволы, провожая меня глазами, а Галуш всё ещё яростно давил на курок. Его пули беспомощно пролетали мимо.

Я, весь в голубом сиянии, стремительно уходил прочь, взмывая к облакам и оставляя за собой смятение и ужас, словно подтверждая, что в этом мире ничто не способно удержать новую, пробуждённую силу.

Странное чувство переполняло тело — смесь неведомой силы и панического непонимания того, что происходит. Казалось, я могу пробиться сквозь самые тёмные облака… но радость длилась всего миг.

Откуда-то справа послышался резкий механический визг. Повернув голову, я заметил летящий бок о бок со мной странный аппарат, вытянутый, словно металлический каркас с крыльями, мерцавшими голубыми знаками. На носу этой железной птицы едва ли не светился символ вейсанцев.

«Летающая машина, похожая на ту которая и доставила меня Лес…" — осенило меня.

Сил моих уже хватало, чтобы не упасть, но и к манёврам я оказался не готов. Попытался изменить направление полёта — горящие языки силы внутри меня, казалось, могли направить меня выше и дальше. Но в тот же миг из аппарата выстрелил сгусток белого света, скользнувший в полуметре от моего плеча, и воздух вокруг меня вдруг сгустился, словно ловушка. Я резко потерял высоту, врезавшись в невидимую преграду.

— Что?.. — выдохнул я, внезапно почувствовав, как моё собственное пламя ударилось о невидимую, ледяную преграду. Казалось, я был готов испепелить всё вокруг одним движением, но в тот миг осознал, что моя сила не так безгранична, как я полагал. Там, где прежде металл плавился под моим жаром, теперь возникал холодный отпор, словно некая стенка из застывшего воздуха. Я попытался вложить в огонь ещё больше мощи, напрячь волю до предела, но при каждом новом напоре ощущал, как тепло расплывается, разбиваясь о невидимое препятствие.

Сердце сжалось: эйфория недавнего всесилия вдруг пошатнулась. «Неужели меня могут остановить?..» — пронеслось в голове. Страх и досада смешались, заставляя меня ещё отчаяннее пытаться прорваться. Но ледяная стена не уступала, напоминая о том, что даже найденная мной сила имеет свои пределы.

Я метался в воздухе, словно загнанная муха в паутине, а паутина будто сжималась, урезая мне пространство для манёвров. Вокруг меня возникло что-то вроде силового поля — едва заметный купол, который всё больше сокращался, лишая меня свободы. В панике я окинул взглядом крылья летающей машины: там вспыхивали голубые камни, а вдоль её корпуса мелькали мерцающие руны, образуя замысловатую сеть, словно живая вязь.

— Нет! — крикнул я, изо всех сил пытаясь вновь рвануться вверх. Мой жаровые потоки устремились в руки, надеясь прорвать невидимую оболочку, но без толку: наткнувшись на невидимую перегородку, я отлетел назад, как мяч от стены.

Тем временем машина приблизилась почти беззвучно, и из её корпуса вынырнули металлические «лапы» — манипуляторы с захватами. Один хват мгновенно сомкнулся у меня на талии, другой обвил левое предплечье. Я попытался обжечь эти «клешни», ощутив, как жар рвётся изнутри. Но в ту же секунду почувствовал, что часть моей силы исчезает, словно кто-то её высасывал, поглощая то самое голубое пламя, что делало меня сильным. Остаток жара угасал, будто лампа на исходящей батарее, и я понимал, что теряю то, что было самым ценным в этом новом мире — свою огненную мощь.

— Нет… отпустите!.. — сорвалось у меня с языка. Но кто бы там ни был в кабине, оставался неумолим. Машина зафиксировала меня, и я ощутил болезненное давление, как будто металл просачивался под кожу, лишая меня способности двигаться.

Мой огонь вспыхивал с новой яростью, жар захлёстывал эти «лапы», грозя их расплавить. Но в бледном сиянии рунических символов на корпусе аппарата я заметил, как кольцо голубого света усиливалось, гася каждую волну моего жара. Вокруг меня на миг мелькнула странная полупрозрачная сфера — и мой пламень рассеялся, словно натолкнулся на каменную стену.

Я захрипел от усталости: вся та сила, что ещё минуту назад прорывала металлы и ошейники, тут была бессильна. Я смог лишь наблюдать, как меня втягивают внутрь машинного трюма. Пружинящие механизмы «лап» затянули меня в нечто напоминающее глухой отсек, и с металлическим лязгом дверь захлопнулась, отрезав доступ к внешнему миру.

Почувствовал, как аппарат заскрежетал, набирая высоту. Горечь собственного бессилия накатила волной: то, что я стал «огненным» на миг, здесь ничего не значило. Меня снова пленили — только теперь в летающей тюрьме. Лишь шум ветра и гудение двигателей заполняли тесное пространство отсека, а я с каждой секундой всё явственнее понимал: какая бы ни была моя новообретенная сила, она не всесильна против ловкого колдовско-технологического оружия вейсанцев.