Позывной Леон

Глава 12

Вихрь хлестал с неумолимой силой, закручиваясь всё плотнее, и я уже чувствовал, как его шершавые «объятия» касаются моей кожи. По краям бушующего торнадо плескались языки огня, и жар становился настолько мучительным, что я почувствовал, как лицо заливается румянцем — не от стыда, а от невыносимого накала.

Я пытался успокоиться, вновь нырнуть в глубину собственной души и найти то самое тепло, что давало мне силу и позволяло быть «другим». Но вокруг меня бушевал вихрь, нагоняя животный страх и панику, мол, всё пропало и мне уже ничего не удастся — не стоит и пытаться.

— Стоп… — прошептал я вслух, потом повторил громче: — Стоп!

Словно меня осенило. Я отстранил панику и ощутил, как все вокруг — опасные спирали огня, смертоносный ветер — застыли на краткий миг. И в эту секундную передышку я снова бросился вглубь своего сознания. Наконец уловил лёгкий отсвет тепла, что дарует мне силу.

Не заботясь об осторожности, я, словно в агонии надежды, потянулся к крохотному источнику тепла. Тянулся с жадностью и отчаянием, словно человек, терпящий жажду посреди выжженной пустыни и вдруг заметивший мерцающий оазис. Это ощущение манило меня как спасение — я хотел нырнуть в него с головой, смешать со своим существом, сделать частью своей силы. Но, увы, оно реагировало на моё нетерпение, дрожа и отступая, словно напуганный зверёк, пойманный в луч света. Я чувствовал, как этот пугливый огонёк пятится вглубь, не позволяя мне ухватить его целиком. Внутри заворочалась безысходность: «Не бросай меня…» — почти кричал я мысленно, но искра тепла ускользала, не доверяя, будто знала, что я сейчас слишком возбужден и готов раздавить её собственными жадными руками.

— Ну же… — выдавил я сквозь стиснутые зубы, когда по щеке вдруг хлестнуло что-то обжигающе горячее. Целая вспышка боли пронзила меня: капля огненной жидкости или алой крови, а может, расплавленная ткань кожи, — я не знал, но жгучий укол напомнил о том, что времени у меня почти нет. Сердце заходилось в яростном ритме, а лёгкие уже с трудом хватали воздух. — Давай! — прохрипел я, наклоняясь вперёд, будто стараясь ухватить своё спасение руками. Но в действительности я цеплялся за тот едва уловимый отсвет тепла внутри себя, за ту искорку, которую мне позарез было нужно «приручить» и вобрать в свою суть. Я силился всем нутром принять его, впустить под ребра, будто надеялся, что оно окутывает меня непобедимым сиянием и не даст погибнуть в бездне бушующего огня.

Жар вдруг охватил меня порывом, и показалось, будто само пламя сомкнулось на теле. В тот же миг я потерял всякую связь с реальностью: чудовищная боль рванула по нервам, и я инстинктивно зажмурился. Всё вокруг заполнила слепящая вспышка, в которой будто заживо сгорели мои волосы, а вместе с ними — ресницы и брови. Резкий, горьковатый запах палёной плоти ударил в ноздри, и я не сразу осознал, что это была моя собственная кожа, опаляемая немилосердным пламенем. Грудь стиснулась так, что я не мог вдохнуть ни глотка воздуха, а сознание, сжавшись в комок ужаса, выталкивало меня прочь от огненного предела.

Бешеная паника обрушилась, словно чёрное крыло, перечеркнув ту едва найденную искру спасения, которой я так отчаянно тянулся. На миг я почувствовал лишь необъятное желание броситься назад, бежать хоть куда, лишь бы не находиться в этой всепоглощающей жаре. И в этом инстинкте самосохранения вся моя решимость — всё то, что могло привести меня к спасительной искре — рассыпалась, будто пепел на ветру.

Всё моё тело кричало, и, кажется, из моих губ вырвался какой-то сдавленный, пронзительный звук — то ли стон, то ли крик отчаяния, ведь уже невозможно было отличить боль от крайнего бессилия. В отчаянной попытке увидеть хоть что-то я попытался распахнуть веки, но от жаркого зноя они слиплись, склеившись пеплом и обожжённой кожей, не позволяя мне даже мельком взглянуть на гибельный огонь, который безжалостно облеплял всё моё тело. А смертоносный вихрь, не довольствуясь одним лишь пламенем, бился вокруг меня острыми порывами, будто стёклами, врезаясь в обугленную плоть. Этот двойной удар — обжигающая жара и режущий ветер — окончательно лишал меня способности мыслить. Всё внутри, казалось, утонуло в беззвучном крике агонии.

Злость, дикая первобытная ярость вдруг вспорола мою душу — будто оплавила все оковы, удерживавшие это чувство внутри. Злость на всё происходящее, на Ира, бросившего меня в беде, на самую судьбу, швырнувшую меня в этот мир слепым котёнком, где каждый только и ждёт шанса убить меня. Злость набрала силу, вырвалась наружу и сожгла остатки страха.

Я рывком распахнул глаза — веки, казалось, были сплавлены, но под ударом бешеной решимости разомкнулись. Я окинул взглядом этот адский вихрь — зловещего врага, что уже решил, какой будет моя судьба, и ощутил, как внутри возрождается то самое пугливое тепло, но на этот раз не уходит прочь, а охватывает меня полностью, давая искомую силу.

Я выгнулся дугой, раскрыв рот в беззвучном крике: пламя опалило меня так, что я едва мог чувствовать голосовые связки, но мне уже не нужно было кричать. Раны затягивались на глазах, вновь нарастая плотью. Волосы, ресницы и брови, мгновенно сожжённые, вдруг отросли обратно; глаза, высушенные адским жаром, налились слезой. Теперь вся моя ярость обратилась против врага.

Мне уже было всё равно, что там творится вокруг. Меня окутывало призрачное голубоватое сияние, подобное щиту. Я, словно живой факел, заливал всё кругом странным светом.

Осмотрев себя и свои руки, я заметил, как вихрь, окружавший меня, отреагировал: он перестал бить меня рваными потоками и сжался до минимума, словно в отчаянной попытке «зажать» меня целиком. Боли не возникло — моё тепло, моё пламя, моя сила обволакивали меня плотной оболочкой, не давая вихрю принести вред. Но он сдавил меня, словно решив бороться иначе: крепко, как в тисках.

Я напрягся, стараясь раздвинуть его объятья, но они держали намертво. Тогда я зарычал, выплеснув вперёд эту разъярённую злость, убирая все барьеры и превращаясь в безумного берсерка с единственной целью: рвать врага.

И начал рвать: пальцами, ногтями, зубами, сначала по кусочку, чувствуя, как вихрь содрогается, а затем большими клочьями чего-то плотного и в то же время неосязаемого. Было ощущение, что я сдираю некую субстанцию, отчаянно сопротивляющуюся, но поддающуюся моей ярости. Шум бури вокруг ещё продолжался, но я раз за разом отрывал куски, словно грозный хищник. Враг вздрогнул и ослабил хватку, а я продолжал вырывать его «плоть», впадая в своеобразный экстаз. Кажется, вихрь начал отступать, потеряв уверенность в победе. Но я не позволил ему сбежать: остановившись на миг, вытер руко́й (даже не замечая, есть ли там кровь) рот и посмотрел на всхолмленную массу, кое-как напоминающую остатки смерча.

Внезапно я поднял руки кверху и ощутил, как из меня исторгается нечто вроде водяного потока — возможно, это был просто сгусток ледяного ветра или влаги. Как я вызвал это, не понимал, но сделал. В одно мгновение пламя, окружавшее меня, погасло, а сам смерч сузился до крохотного вихря. Но я не остановился на достигнутом: наполовину развернув корпус, я откинул правую руку назад, а затем резко швырнул её вперёд. В тот же миг моя рука трансформировалась в призрачное продолжение — гигантскую, полупрозрачную лапу, словно сотканную из мерцающего голубого света. Словно по внутреннему приказу, эта лапа метнулась к бешеному вихрю и сомкнулась на нём, впечатывая в неведомую пустоту. Едва она сомкнула свои полупрозрачные пальцы, весь вихрь содрогнулся, а затем, как треснувший сосуд, рассыпался в искрящийся пепел за одно-единственное мгновение. Раздался короткий, жалобный стон, и всё стихло. Тьма вокруг рассеялась, пропуская мягкий свет, который заливал меня безмятежностью, прогоняя гнев и ярость, возвращая в реальность.

Очнулся я, лёжа спиной на том же скальном уступе, над головой — безоблачное небо. Тревожное лицо Айрэлинн наклонилось надо мной; она что-то говорила, но я слышал лишь глухой писк в ушах. Из состояния полубреда я вспоминал последние мгновения: неведомое место, монолог какой-то сущности, которая считала меня врагом, её вихрь, моя победа. Я приподнял уголки губ в легкой улыбке, ощутив гордость. Не зная зачем, я прикоснулся тыльной стороной правой руки к щеке Айрэлинн. Она вздрогнула и замолчала. Я тоже вздрогнул: ведь провёл ладонью правой руки, — которой у меня не было?

С удивлением и ужасом увидел, что кисть «просвечивалась» сквозным серебристо-голубым светом, окружённым неясным ореолом. Мы оба застыли: я — в шоке, Айрэлинн — в растерянности.

— Не пугайся, балда, — сердито прозвучал голос Ира в голове. — Ты теперь настоящий Слушатель, а не тот неполноценный… Ты прошёл испытание.

— Ир!? — я едва не зашипел от возмущения. — Старый болван, я чуть не умер из-за твоих проделок!

— Иначе ты бы не раскрылся, — холодно парировал он. — И кстати, поляна и всё прочее — был мой план. Он сработал.

— Я… когда-нибудь тебя убью, — выдохнул я, чувствуя, как напряжение меня снова наполняет.

— Возможно, — с насмешкой отозвался Ир. — Но сейчас смотри: у тебя в руках редкая способность. Ты можешь управлять собой, своей силой. Глянь же на свою «призрачную» руку.

Я уставился на правую руку, поднял её, повертел, сжав-разжав кулак. Она действительно сияла некой полупрозрачной материей: явно не из плоти, но подчинялась мне свободно.

— Видишь? — продолжил Ир, довольный собой. — Редкая способность. Ты стал «призрачным повелителем» — звучит пафосно, но по-вашему, назвать по другому не получается. Но сути это не меняет.

Я лишь ошарашенно глядел на эту «руку», не понимая, что мне теперь делать. Айрэлинн молчала рядом, всё ещё не веря своим глазам. За несколько мгновений я пережил страшный вихрь, палящую бурю, потом победил… а теперь у меня есть нечто вроде призрачной конечности. Может ли так выглядеть настоящее рождение Слушателя?

Из оцепенения нас вырвало резкое землетрясение: каменная поляна задрожала и начала покрываться трещинами. Мы ещё миг смотрели друг на друга, прежде чем Айрэлинн помогла мне встать, и мы поспешно выбежали с разрушающейся каменной поляны, наблюдая, как она буквально проваливается в недра земли. Причём не привычным провалом, а словно поглощается почвой, перемалываясь и меняясь местами с камнем.

Я, шатаясь, опирался левой рукой на плечо охотницы, и мы вдвоём, будто заворожённые, взирали, как Лес «захватывает» омертвевшую скальную поверхность, обнажаясь и раскидывая вокруг светлые, местами бурые, а кое-где уже и зелёные побеги. На наших глазах земля преображалась, точно кто-то обмахнул её кистью жизни, и вместо голого камня появлялись крошечные ростки.

— Она… возродилась, — прошептала Айрэлинн, обернувшись ко мне. — Ты… оживил её. Ты оживил Лес.

Она смотрела на меня так, будто я сотворил нечто немыслимое, а я стоял, чувствуя себя чужим в этом внезапном благоговении.

— Только не… — начал было Ир, но Айрэлинн перебила его, продолжая смотреть на меня широко раскрытыми глазами:

— Тиан… — выдохнула она, словно имя священного существа.

— Нет, не нужно! — разочарованно пробормотал Ир. — Только не Тиан. Вот же…

— Тиан? — неуверенно повторил я, устремив взгляд прямо в изумрудные глаза Айрэлинн.

— Тиан… спаситель, — прошептала она трепетно.

— Не слушай её, — влез Ир в нашу короткую паузу. — Это их легенда, сказка о спасителе Леса, не более того. Но они, похоже, верят в это весьма серьёзно.

Мы молча смотрели друг на друга: я — в недоумении, Айрэлинн — с восторгом и почтением, словно я вылепил чудо на её глазах. Но во мне это вызывало обратный эффект: меня утомляли все эти «титулы», ведь я — не чей-то там посланник или бог.

На миг я глянул на свою правую руку — и обнаружил, что она снова исчезла. Остался лишь обрубок, так же перевязанный крупными листьями. Я вернулся в жестокую реальность этого мира, оставаясь калекой.

Айрэлинн заметила моё движение и тихо добавила:

— Но ты стал сильнее… Тиан.

— Я не «Тиан» или как там, — выпалил я, чувствуя, как злость прогрызает усталость. — Меня зовут Леон, я обычный… человек. У меня нет руки, а если я и Слушатель, то точно не ваш спаситель. То, что земля ожила, может и моя заслуга, но я не делал этого сознательно. Может быть, это вообще случайность…

Я хотел упомянуть Ира, но в последний миг прикусил язык: да, он ещё тот подлец, но раскрывать всю правду о нём я не собирался. Уж лучше что-то оставить втайне.

Лицо Айрэлинн дрогнуло, глаза её померкли, и она словно сжалась — мои слова задели её глубоко. Но я был слишком измучен, вымотан событиями последних дней, чтобы сейчас извиняться или всё объяснять. Я поправил меч за спиной, развернулся и, сжав зубы, шагнул в сторону лесной тропы, не зная даже, куда направляюсь, но понимая, что мне необходимо уйти, пусть хоть на короткое время, чтобы побыть одному.

— Мы идём не туда, — неожиданно, но довольно осторожно проворчал Ир, видимо чувствуя моё состояние и стараясь не язвить, как делал это последнее время.

— Знаю, — также ворчливо ответил я. — Теперь я вижу путь, который ты создал чтобы найти мой отряд, и ту линию, которую выстроила Айрэлинн, и странно то, что они идут в одном и том же направлении.

Эта новая способность возникла у меня внезапно: я вдруг начал вновь различать ту бирюзовую «нить», которую как-то видал ночью, хоть и не так отчётливо. К тому же к ней прирастала ещё одна, зеленоватая линия, исходившая будто от самой Айрэлинн, и таилась впереди, сливаясь с моей ниткой в единое русло и уводя куда-то вглубь Леса. В груди шевельнулись одновременно радость и тревога: возможно, командир Карвел ещё жив или кто-то из взвода уцелел. Но если они нацелились на место, где живёт охотница, это грозило новыми проблемами.

Я приуныл, опустил голову и вздохнул. Похоже, моё недавнее буйство ни к чему хорошему не вело: зря накинулся на Айрэлинн со своей грубостью. Развернувшись, зашагал обратно туда, где была она. Но у края ныне «ожившей» земли с зелёными ростками я её не застал. Я увидел лишь смутные отзвуки её «линии» и то, что моя линия теперь тоже уходит туда же. Я быстро смекнул, что если иду по этим тропам, то они рано или поздно сольются, ведь они явно ведут к одному месту.

Ир молчал, что меня отчасти радовало, потому что и без него в голове крутился ураган тревог: зачем я поступил так с Айрэлинн, зачем сорвался и наговорил колкостей? Возможно, тем самым задев её до глубины души. «Вот же дурак», — корил я себя.

Дальше я пошёл быстрее, поскольку чувствовал растущую тревогу: не то чтобы я точно знал, что она в беде, но было странное предчувствие, словно я ощущал её переживания, а может, просто звериное чутьё? Ветви хлестали по лицу, но я не обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на путеводной линии и смутном чувстве опасности.

Сколько я пробежал, не знал: растительность вокруг менялась, а я продолжал то взбираться на возвышенности, то спускаться вниз, перескакивать через ручьи. Раз за разом я поражался, как быстро должна двигаться Айрэлинн, раз я не мог её догнать. Вероятно, её умения охотницы давали ей преимущество: я же, хоть и «Слушатель», по-прежнему был скорее «недоделанным», и Лес не слишком-то щадил меня.

Спустя примерно час такой погони, я понял, что силы на исходе: даже после всех новых способностей мне требовалась передышка. Остановившись, я жадно выдохнул, и тут же в голову пришло желание найти воду. Теперь это стало странно просто: стоило захотеть, и я словно знал, куда именно свернуть. Пара шагов влево — натыкаюсь на упругую лиану, разрываю её и пью сочный сок. Или дохожу до прячущегося ручья. Так я утолил жажду и чуть успокоил учащённое дыхание. Раньше мне не пришло бы в голову, что буду в состоянии так легко различать, где безопасно пить, а где — нет.

Набравшись сил, я снова двинулся в путь. И тут услышал новые звуки: непривычные для дикого Леса — громкие металлические лязги и тяжёлый треск, будто нечто массивное прокладывает дорогу, ломая деревья. Сразу насторожившись, я присел в зарослях и, уловив очередной звук ломаемого ствола и металлическое клацанье, отыскал подходящее дерево с твёрдыми ответвлениями, чтобы залезть повыше и оценить обстановку.

К счастью, ствол выглядел примерно как местная «сосна», со множеством относительно прочных сучьев, и я сумел, даже с одной рукой, взобраться на нужную высоту. Сверху быстро обнаружил, как слева внизу деревья качаются, и едва заметный чёрный дымок дымится после каждого громого треска.

— Твои «друзья», — недобро процедил Ир. Но я и сам догадался, что это мог быть отряд вейсанской подмоги, вызванной командиром Карвелом. С одной стороны, хорошо: мои боевые товарищи, вероятно, ещё живы. Но если они идут к поселению Айрэлинн, дело может обернуться боем — и сердце неприятно сжалось. Я переживал сразу за всех, не в силах принять верное решение, ведь это ставило меня между двумя огнями.

Я не знал, что делать, пока случайно не заметил на соседнем дереве знакомый силуэт: зелёные одеяния. Айрэлинн! Теперь понятно, куда она подевалась и почему мне не удалось её настигнуть. Радость щёлкнула внутри, я хотел закричать, но тут же заметил, что у неё наготове лук, тетива уже напряжена для выстрела. «Чёрт!» — выругался я вслух и тут же начал бешено соображать: что, если она собирается атаковать моих сослуживцев? Скольких из них там, не знаю, но лук против их оружия не сравнить. Будет бойня.

Не успев придумать внятного плана, я просто начал действовать, по наитию и на инстинктах: потянулся правой рукой, которая проявлялась как «призрачная». «Пришлая» конечность вытянулась с немыслимой быстротой в сторону, где притаилась Айрэлинн, и зацепилась за ветку. В одно мгновение, словно гарпуном, меня притянуло к ней. Она сама заметила меня лишь в последний момент, когда я оказался рядом, прикрывая её своим телом и накрыв её рот левой ладонью. Тетива громко звякнула, и стрела ушла в землю, минуя ветки.

Краем глаза я успел заметить двух бойцов в странной броне, что выглянули вперёд, поводя стволами автоматов, но, не заметив точного направления шума, двинулись дальше за машиной, которая, похоже, громыхала в паре метров впереди.

«Если такое прикрытие… значит, точно планируется столкновение», — мелькнуло у меня. Айрэлинн, сильно рисковала пытаясь атаковать их в одиночку.

Охотница яростно извивалась, словно змея, и чертыхалась при этом, но я удерживал её в крепких объятиях левой рукой, прислонившись к стволу дерева. Она сопротивлялась с такой силой, что казалось, ещё немного — и сломает мне ребра, однако я не мог позволить ей выстрелить в солдат Корпуса Синего Пламени. Откуда у меня вдруг взялась эта решимость? Не знаю. Скорее всего, мысль о том, что её безрассудная атака обернётся катастрофой для неё же самой, придавала мне дополнительные силы.

Отряд действительно был многочисленным, и никакие крики или звуки не могли остаться для них незамеченными, так что нам требовалось держаться подальше, а не провоцировать открытый бой. Я мельком видел, как несколько солдат осторожно отошли на безопасную дистанцию, продолжая осматривать окрестности, вероятно, заметив движение. Но охотница не унималась: наконец, она решилась на крайний метод и вонзила зубы в мою ладонь, заставив меня выругаться сквозь сжатые зубы.

— А-а… Чёрт! — простонал я, на миг сморщившись от острой боли. Но понимал: если не отпущу её сейчас, то она закричит ещё громче, а тогда нас точно засекут. Пришлось сквозь боль сдержать охотницу, пока она не «выпустила» мои пальцы. Затем я разжал объятия, и она высвободилась, сверкнув на меня яростным взглядом из-под своих ярко-зелёных ресниц, способным испепелить.

— Я спас тебя, — пробормотал я чуть обиженно, разминая укушенную ладонь и стараясь унять пульсирующую боль, — там их не меньше отделения, они бы… — Я умолк, не закончив мысль: и так ясно, чем бы всё кончилось, если бы она успела выпустить стрелу.

Айрэлинн смотрела на меня с нескрываемой злобой, не произнося ни слова, но в её огромных изумрудных глазах читалось столько негодования, что мне стало не по себе. Пальцы её сжались в кулаки, и я заметил, как костяшки на руках побелели от напряжения.

А сам тем временем вслушивался в лязг там, вдалеке, где солдаты «Корпуса Синего Пламени» — сомнений в их принадлежности у меня не было — продолжали движение сквозь подлесок, ломая деревья. Похоже, у них там была какая-то машина, ведь слышался металлический бряц и приглушённое гудение. Нам стоило уходить, и побыстрее. Пути, которые я видел — моя путеводная линия и линия, шедшая от Айрэлинн, — схлопывались и уходили как раз в сторону, куда, судя по звукам, направлялись «железные». И я, по понятным причинам, мучился сомнениями: то ли это означает, что мы встретим там моего командира и товарищей, то ли втянемся в бой с охотницей против моих же солдат…

— Ты не Тиан, — гневно выпалила Айрэлинн, наконец отводя взгляд и поворачиваясь ко мне спиной, будто стыдясь или презирая.

— Ну и слава богам, — усмехнулся я, стараясь отвлечься от её ярости. — Пора выбираться отсюда. Видишь же: они уходят туда, куда ведут наши линии. — Я кивнул в сторону, откуда доносился металлический треск.

В глазах охотницы мелькнуло секундное удивление, но злоба тут же вернулась.

— Ты помог избежать смерти тем, кто убивает землю. Ты не Тиан!

— Да мы уже это выяснили, — отрезал я, стараясь не обращать внимания на её презрительный тон. Я начал спускаться с ветки, подумывая, как же применить свою призрачную правую руку, которая всё ещё слабо ощущалась после моих «испытаний». Но стоило попробовать ухватиться ею за сучок, как оказалось, что она беспрепятственно проходит сквозь ветку, будто не способна касаться твёрдых предметов. «Не всё так просто», — понял я. Нужна тренировка. Сейчас мне эта «рука» не слишком полезна, если сквозь всё просачивается.

— Глупые желания и глупец сам! — влез Ир где-то у меня в голове, но я проигнорировал его реплику. Мне хватало и без того проблем: разгневанная Айрэлинн, желающая стрелять в отряд солдат, и я, в роли «светлого спасителя» для одних и при этом солдата для других.

Я прыгнул с последней ветки, поправил меч за спиной и, разглядывая широкую просеку, понял, что шорох и грохот уже сместились куда-то вперёд. Уйти от них или опередить их — вот дилемма. Но я решил, что нужно добраться до них раньше — не могу спокойно дать событию развернуться в кровавую бойню. Не зная почему, но чувствовал: должен хоть попытаться.

— Всё, я пошёл, — бросил я. — Хочешь — иди со мной, хочешь — нет. — И зашагал в ту сторону, где тянулись две сливающиеся линии: голубая моя и зеленоватая Айрэлинн.

Так, сквозь мешанину своих собственных мыслей, возгласов Ира и сверкающую ненависть в глазах охотницы, я отправился догонять «железных».