Последняя из рода. Скованные судьбой.

Глава 19

Сперва Талила приняла это за усталость. Она едва сомкнула глаза ночью, а перед тем весь день посвятила сборам. И после они ехали верхом до самого заката, пока вокруг не сгустились ранние сумерки. Останавливались лишь на считанные минуты, напоить лошадей да напиться самим. Она хотела как можно быстрее покинуть местность, что окружала горный хребет. Вырваться из снежного заточения.

Сбежать?..

Но потом, уже на первом ночлеге, она вновь лежала без сна и разглядывала натянутый над головой полог. Неприятное жжение в груди все никак не унималось, и отгородиться усталостью у Талилы уже не получалось.

«Полезная, ценная магия, — пронеслось у нее в голове прежде, чем она успела осознать. — Вот, кем я для него являюсь».

Она прикусила изнутри щеку, разозлившись на саму себя. Мысли, достойные сопливой девчонки, но никак не воина. Талила крепко зажмурилась. Жжение в груди стало нестерпимым.

— Спи, — приказала она себе. — Спи.

На следующий день спустя пару часов, как они покинули место ночевки, впереди впервые за несколько недель забрезжили зеленые макушки деревьев. Теперь они отъехали достаточно далеко, чтобы можно было с уверенностью сказать, что горы остались позади.

Она велела остановиться на внеочередной привал, услышав взбудораженные голоса самураев в своем отряде. И вот они уже поили лошадей из чистого, звонкого ручья, а их ноги ступали по голой земле или примятой траве.

Никакого снега. Словно горный перевал им приснился.

Талила гладила по морде свою кобылу и щурилась. Солнце, даже скрытое за облаками, светило очень ярко. С непривычки глазам было больно, и они слезились.

— Господин был очень зол в утро, когда провожал нас, — к ней подступил Такахиро.

Она дернула плечом и намеренно повернулась к нему спиной, и продолжила гладить кобылу по морде с куда большим нажимом, чем следовало, и вскоре бедное животное жалобно заржало и попыталось отступить.

Талила раздраженно цокнула кончиком языка и чуть ослабила поводья.

Такахиро же, притворившись, что не заметил ее раздражения, никуда не уходил. Так и стоял в шаге от нее, любуясь игрой солнечных лучей на зеркальной глади ручья.

— Мы должны двигаться теперь осторожнее, — сказала она спокойным, ровным голосом. — Мы больше не в горах. Ты будешь возглавлять наш отряд, когда мы отправимся в путь, а я затеряюсь среди остальных. Иначе не избежим ненужного внимания.

Он кивнул, соглашаясь.

— И мы отправимся в ближайший город, — еще немного поразмыслив, добавила Талила.

— Но... — сорвалось с губ Такахиро. — Но нам было приказано выяснить обстановку вокруг гарнизона...

— Мне ничего приказано не было, — отсекла Талила, выделив голосом первое слово. И сказала, смягчившись. — Нет места лучше, чтобы собрать последние слухи, чем крупный город.

Такахиро бросил на нее взгляд, полный сомнений. Но второй раз перечить не осмелился, и Талила довольно кивнула. Вот и славно.

Чем глубже они забирались в земли Империи, тем неспокойнее ей делалось на душе. Как она и велела, теперь их отряд возглавлял Такахиро, а она, натянув поглубже капюшон, скакала бок о бок с самураями. Им почти не встречались купцы, и это была первая странность, которую она отметила. Дорога казалась вымершей. Она опасалась, что отряд, возглавляемый женщиной, привлечет слишком много внимания. Но, выходило, не было тех, чье внимание они могли бы привлечь. Не было путников, не было небольших конных отрядов, не было патрулей, не было крестьян.

Не было никого.

За половину дня Талила могла бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз они встречались хоть с кем-то, и всегда это были не то испуганные крестьяне, не то купцы, торговавшие чем-то незаконным, потому что и те, и другие уступали им дорогу, отходили в сторону, лезли чуть ли не в овраг и обязательно отворачивались.

Никто не заметил бы Талилу, потому что никто на них не смотрел.

Среди самураев тотчас же поползли негромкие, тревожные разговоры, и она даже не стала их пресекать, ведь была согласна с каждым словом. Ей и самой казалось, что прошло не несколько недель, а гораздо, гораздо больше с того дня, как она покинула гарнизон у реки.

Талила засомневалась, стоит ли им останавливаться в городе. Стоит ли им вообще в него заезжать?.. Но, учитывая все странности, с которыми они столкнулись лишь за этот день, казалась еще более разумной идея заранее разведать обстановку, а уже потом направляться в гарнизон. Потому что теперь она совершенно точно не знала, чего ожидать.

Их едва пустили за городские ворота. Стражники чуть не закрыли тяжелые створки перед самым носом самураев из ее отряда.

— Уже поздно! — ворчали они. — Солнце садится. Не полагается впускать после заката.

— Но у нас еще есть время, — говорил Такахиро.

Талила мрачным взглядом буравила его затылок, злясь на собственное бессилие.

— Еще немного вас тут продержу, и время выйдет, — загоготал стражник.

Сцепив зубы, Такахиро полез в заплечный мешок и кинул им в руки по паре монет. Это решило дело.

Им посоветовали постоялый двор: где-то на отшибе, возле самой стены.

Выбирать не приходилось: вокруг сгущались сумерки, и людей на улицах почти не осталось. Такой тишины Талила не помнила даже в своем родовом поместье. Там и то было больше жизни...

— Я притворюсь мужчиной, — шепнула она Такахиро, когда они все спешились, и мальчишки-слуги с опаской подскочили к ним, чтобы забрать поводья лошадей.

— Госпожа!!! — вскинулся тот яростно.

— Тихо, — зашипела Талила. — На нас же смотрят.

Свободных комнат оставалось немного, и Такахиро, побледнев, мертвым голосом проговорил, что самураям придется разбиться по несколько человек, а он сам будет ночевать с воином в капюшоне, под которым Талила прятала лицо.

В другое время она бы посмеялась над его смущением, но сегодня ей было не до смеха. Слишком все вокруг казалось странным.

— Благородный господин, — в самом конце окликнул Такахиро мужчина, который продал им комнаты. — Прочтите, — и он передал ему свиток.

Тот недоуменно пожал плечами и нехотя пробежался взглядом по неровным столбцам иероглифов. И чем дальше он читал, тем сильнее проступали на лице морщины.

— ... разыскиваются за государственную измену: старший брат Его Императорского Величества по имени Мамору Сакамото и его жена Талила Сакамото... — вслух Такахиро прочитал лишь последнюю часть длинного свитка.

— Да-а-а, — тот мужчина развел руками. — Страшные времена настали.

— Что же они совершили? — спросил Такахиро.

Талила зашипела сквозь зубы. Лучше бы он прикусил язык.

— А вы не слышали? Где же были? Во все уголки Империи должны были доставить такие свитки... — вот и хозяин постоялого двора прищурился и обвел подозрительным взглядом самого Такахиро и самураев, что стояли за его спиной.

— Мы уже очень давно в пути, — нашелся он с ответом. — И нечасто позволяем себе останавливаться в таких благочинных местах, как ваше, — Такахиро даже приложил к груди сжатый кулак и чуть склонил голову.

Его собеседник, казалось, расслабился. Все же лесть подкупала очень многих.

— Да-да, — он прочистил горло. — Что же, хорошо, что оказались этим вечером у меня. Теперь не пропустите преступников, если с ними столкнетесь.

— Не пропустим, — кивнул Такахиро, и Талила с трудом подавила нервный смешок.

Когда они задвинули деревянные створки в отведенной им комнатушке, самурай еще долго стоял неподвижно, прислушиваясь к звукам снаружи. Затем он повернулся к Талиле, и его лицо выражало глубочайшую степень обеспокоенности.

— Мы должны как можно скорее покинуть этот город, госпожа, — прошептал Такахиро одними губами. — Здесь опасно.

— Да, — Талила согласно прикрыла глаза. — И мы не задержимся здесь дольше необходимого.

Пока Такахиро устраивал им ночлег и расстилал футоны — в двух противоположных концах комнаты — она размышляла о том, что они услышали. Она государственная преступница теперь. Как и Мамору. И Император их ищет. Не напрасно же свитки получили даже такие захудалые местечки, как это.

Она и представить не могла, во сколько подобное обошлось казне.

«Лучше бы тратил деньги на войну», — фыркнула она раздраженно.

Пустил ли Император по их следу убийц? Очень и очень вероятно.

Талила вздохнула. Оставаться в городе было опасно, здесь она не соврала, когда согласилась с Такахиро. Но... Но она должна была выяснить как можно больше перед тем, как они направятся в гарнизон. И перед тем, как вернутся в горный лагерь.

Мамору намеревался развязать против брата войну. Он уже это сделал. И они должны быть готовы ко всему, что грядет. Ко всему, что последует за их решениями.

Не думать о муже в течение дня оказалось легче, чем она ожидала. Но сейчас, лежа в темноте и вслушиваясь в ровном дыхание Такахиро, Талила вновь почувствовала то самое жжение в груди. Словно внутри нее появилась пустота, которую ничего не могло заполнить.

***

На следующее утро, разделившись, они выбрались в город. Отряд разбился на несколько групп по два-три человека, и Талилу, конечно же, вызвался сопровождать Такахиро. Они оплатили еще одну ночь на постоялом дворе и отправились к центральной площади, где обычно находились торговые ряды. Более подходящего места для подслушивания сплетен было не найти.

Шагая по узким улочкам, Талила чувствовала себя неуютно. Она заплела на мужской манер волосы и, благодаря мечу и одежде, могла сойти за хрупкого юношу. Тяжелые складки плаща прятали ее по-женски изящные руки, и она старалась ни с кем не говорить и ни на кого не смотреть, и не поднимала взгляда у себя из-под ног.

Но с самого утра у нее появилось ощущение тяжелого, давящего взгляда в затылок. Она оборачивалась уже множество раз и ни разу не замечала ничего и никого подозрительного. Но чувство, что кто-то испепеляет ее макушку ненавистью, никак не отпускало. По шее и позвоночнику расползался неприятный холодок.

— Что с вами, госпожа? — уже несколько раз озабоченно спрашивал Такахиро, а она даже объяснить ничего не могла.

Низкие, беспросветно-серые облака, сгустившиеся над городом, лишь добавляли Талиле мрачности. С утра шел мелкий дождь, а теперь от него осталась неприятная сырость и лужи под ногами.

«Самурай не может походить на брюзжащую бабку», — сцепив зубы, напоминала она себе.

Но это не помогало.

То ли из-за дождя, то ли из-за царящей в городе мрачной атмосферы даже площадь с торговыми рядами казалась пустынной и лишенной жизни. Талила ожидала увидеть семей с детьми, которых привели на ярмарку, чтобы купить какое-нибудь лакомство, ожидала услышать смех и громкие разговоры, но всего этого не было.

А были такие же молчаливые, как и на постоялом дворе люди, которые стремились поскорее закончить свои дела и убраться с площади. Дети почти не встречались, а тех нескольких, которых она заметила, тащили за собой матери, крепко держа за руки и не позволяя ни останавливаться, ни глазеть на торговые ряды.

— Что здесь случилось... — пробормотал Такахиро.

Потом они увидели столбы, вбитые ровно по центру площади. Даже скорее пики, на которых были насажены чьи-то отрубленные головы. Надпись на каждом из них гласила, что здесь по приказу Императора были казнены предатели и изменники.

Рядом с тремя столбами был сооружен особый постамент с прибитым свитком, защищенным от дождя и ветра дощечками и дорогим стеклом.

— Императорский призыв в регулярную армию... — прочитала Талила, едва шевеля губами.

Согласно указу от каждой семьи в столицу следовало явиться юноше, мужчине или старику в возрасте от пятнадцати лет и до шестидесяти. Те, кто не мог направить воина, были обязаны откупиться монетами или урожаем.

Вот и нашлось объяснение мрачной атмосфере, в которую был погружен городок.

— Император созывает армию, — сказала Талила, встретившись взглядом с Такахиро.

— Уже созвал, — тихо обронил тот в ответ. — На указе проставлена дата. Прошел почти месяц.

Она вновь пробежалась взглядом по свитку и едва слышно вздохнула. Мамору был уверен, что у них еще есть время. И сама Талила думала также. До того, как выбралась из снежного плена в огромный мир, где события развивались слишком стремительно.

На площади стало очень, очень тихо, а они, погруженные в чтение свитка, заметили это, когда уже было слишком поздно. Дернувшись, Талила вскинула голову и скосила глаза, постаравшись ни единым мускулом на лице не выдать своего напряжения.

К ним со спины подошли солдаты в броне со знаками принадлежности к армии Императора. Шесть человек, чувствовавших себя довольно вальяжно и спокойно. Так ей показалось, когда она оглядела их сытые, лощеные лица.

— Эй, вы! — их грубо окликнули. — Кто такие?

Талила тут же опустила голову и принялась смотреть на мокрую землю у себя под ногами, всем видом выражая смирение и почтение.

— Мы два путника, которые нашли в этом месте приют на ночь, — сказал Такахиро.

— И что это два путника с мечами разгуливают по стране в час войны? — подозрительно и недовольно прищурился тот, кто возглавлял солдат. — Покажите-ка ваши свитки.

— Свитки? — замявшись, переспросил Такахиро.

— Свитки-свитки, — закивал главарь. — Или ты болезненный?

Талила облизала пересохшие губы. Ни она, ни Такахиро понятия не имели, о каких свитках шла речь. Но если они зададут еще хотя бы один вопрос, то вызовут лишь больше подозрений. Впрочем, они уже их вызвали. Казалось, из этой ситуации не было хорошего для них выхода.

Она прикрыла на мгновение глаза. Главное, удержать в узде свою магию. Двое против шести — они вполне могут справиться с таким раскладом. Но ни в коем случае она не должна дать волю огню, что струился по венам.

Иначе Император узнает, где она.

Все узнают.

— Эй, ты, — один из мужчин отделился от остальных и шагнул к Талиле, толкнул ее плечом, — чего стоишь, словно немой. Не учили уважительному обращению? Не учили приветствовать старших?

— Прошу меня простить, господин, — хрипло прошептала она и поклонилась, изо всех сил избегая показывать свое лицо.

Но солдатам, одуревшим от своей власти и от чужой беспомощности, этого было мало.

— А в глаза почему не смотришь? Слишком важным себя считаешь? Не снисходишь до простых служителей Империи? — ее задирали совершенно беспочвенно, без единого повода.

Просто потому, что могли. Могли и хотели, вот и все. Даже опустись Талила сейчас на колени, они бы нашли повод, чтобы продолжить изводить ее своими насмешками.

Она крепко сцепила зубы. Кажется, стычки им не избежать.

— Так! — вновь заговорил главарь. — Или вы показываете свитки, или мы берем вас под стражу и...

Договорить он не успел. Молниеносным движением вытащив из ножен меч, Такахиро полоснул его лезвием по шее. Во все стороны хлынула кровь, и Талила поморщилась.

Он слишком поторопился! Они могли попробовать откупиться деньгами, и только тогда следовало хвататься за оружие... Но жалеть о несбывшемся было уже поздно, и потому она также обнажила свой меч и прижалась к Такахиро спиной. Теперь против них было пятеро. Тело шестого билось в предсмертных судорогах на земле возле их ног.

— Предатели! Изменники! Преступники! — раздались крики стражников.

Площадь вымерла. Не осталось ни одного прохожего, ни одного случайного зеваки. Даже торговцы, почуяв неладное, побросали свои лавки и телеги.

Это было хорошо, это играло им на руку. Возможно, они успеют расправиться со стражниками до того, как подоспеет подкрепление. На Талилу, как на более мелкую, набросились двое, трое других достались Такахиро. Она отбивала атаки с обеих сторон и боялась переходить в нападение, чтобы ненароком себя не выдать. В угаре битвы было очень легко потерять контроль над магией...

А если это случится, последствия будут куда хуже, чем простая схватка со стражниками.

Талила отступила на шаг, пропуская выпад одного из противников, и сразу же развернулась, выставляя меч против второго. Они были быстрыми, но не такими, как она. Их удары — выверенные, точные, рассчитанные на то, чтобы загнать ее в угол.

Но она уже бывала в углу.

Клинок свистнул, встречаясь с ее катаной. Второй противник попытался ударить сбоку, но Талила нырнула под его меч, чувствуя, как острие прошлось по волосам. Узкий клинок в ее руках описал дугу, и один из стражников взвыл, схватившись за рассечённое предплечье.

— Женщина! — раздался яростный выкрик. — Это женщина!

Ох.

Удар лезвия лишил ее нескольких прядей и разрушил мужскую прическу. Рассыпавшиеся по плечам волосы выдали ее.

Медлить было нельзя, и Талила рванула вперед, размахивая клинком, чтобы заставить обоих стражников перейти в оборону, а затем развернулась, проскользнув мимо них вбок. Острие меча скользнуло по доспехам одного из них, но ударила она не мечом — пяткой, точно в сгиб колена. Самурай рухнул, не успев понять, что произошло.

Талила подалась вперед. Ветер на площади взметнул ее волосы, а в глазах противника мелькнуло осознание — но уже поздно.

Рывок. Прыжок.

И на секунду время будто замерло.

Острие клинка плавно вошло под доспех стражника, и он завалился на спину на землю. Талила приземлилась, перекатившись, и уже в следующий миг повернулась к оставшемуся противнику, который замер, не решаясь сделать шаг.

Она не стала медлить и одним точным ударом снесла ему голову.

— Мы должны бежать!

Рядом тотчас возник Такахиро, его лицо было испачкано кровью, и даже он сам не мог сказать, своей или чужой.

Вдалеке уже слышались крики — кто-то все же позвал на помощь других самураев.

Талила рвано выдохнула и перевела взгляд на свои ладони. Она прикрыла глаза, представив, как подожжет эту площадь и отправит вновь прибывших стражников к праотцам лишь взмахом руки...

— Нет, госпожа! Нет!

Такахиро резко схватил ее за запястья.

— Нет, госпожа! — повторил он, заглядывая ей в глаза с такой отчаянной мольбой, что на секунду ее собственный гнев угас.

Магия пульсировала в ее венах, требуя выхода, рвалась наружу, обещая не оставить ничего, кроме пепла.

— Они это заслужили, — тихо сказала она.

— Госпожа, если вы подожжете их сейчас, нас будут преследовать. Мы не сможем оторваться, не сможем скрыться… Мы должны... Господин Мамору ждет нашего возвращения. Мы должны рассказать ему, что выяснили... что происходит... — захлебываясь словами, забормотал Такахиро.

Талила знала, что он прав.

Но хотелось ли ей сдерживать себя?

Она стиснула зубы.

— Ладно, — наконец выдохнула она, опустив руки. — Бежим.

Такахиро не стал терять ни секунды. Он потянул ее за собой, и они сорвались с места, растворившись в переулках, пока площадь за их спинами наполнялась бегущими к месту схватки стражниками.