Последняя из рода. Скованные судьбой.

Глава 12

Талила не умела плавать. Она боялась воды и прятала этот свой страх от других, считая его слабостью. Отец пытался ее учить... и порой отголоски тех воспоминаний приходили к ней в кошмарных снах, и она просыпалась посреди ночи, и ее одежда была мокрой насквозь от липкого, холодного пота. Талила судорожно хватала ртом воздух, пытаясь отдышаться и забыть, как во сне над ее головой смыкались бурные, черные воды...

В миг, когда Клятвопреступник столкнул ее в реку, те кошмары стали реальностью. Она ушла под воду, на дно, куда не доходил солнечный свет, и начала тонуть, жалко и суетливо барахтаясь.

Вода заполнила горло, холод проник в каждую клеточку ее тела. Руками Талила тщетно пыталась достать до поверхности, но ее движения становились все более беспомощными.

В ту секунду, когда отчаяние накрыло ее с головой, она почувствовала под ногами дно и оттолкнулась изо всех сил, пытаясь взметнуться вверх. Вода безжалостно тянула ее вниз, но Талила умела бороться, и вскоре она вынырнула на поверхность, и воздух вновь наполнил ее легкие, жгучий и острый, но упоительно сладкий.

Талила сильно, надсадно закашлялась, чувствуя, как легкие буквально разрывает жгучая боль. Она суетливо двигала руками и ногами, чтобы удержать себя на поверхности, и старалась не смотреть на воду. Боялась вновь увидеть черную, непроглядную бездну, в которую едва не провалилась.

Пока она боролась с собственными страхами, течение унесло ее далеко от места, где муж скинул ее в воду, и теперь река разливалась перед ней, шумя и пенясь, гораздо более бурная и мощная, чем рядом с гарнизоном.

Когда случайно брошенный взгляд зацепился за запястья, Талила замерла и вновь едва не ушла на дно, спохватившись в последнюю секунду.

— Я свободна... — прошептала она и убрала ладонью налипшие на лицо волосы. — Я свободна...

Ее оков больше не было.

И она должна убраться отсюда как можно скорее.

Ее ведь будут искать. И не только свои.

Талила сглотнула и принялась грести: неловко и неумело, хаотично. Расходуя множество сил на самые простые действия. Преодолевая сопротивление собственного тела и страх, укоренившейся глубоко внутри. Но, тем не менее, она плыла. Волны безжалостно плескались вокруг, хлестали по лицу, но она не останавливалась. Вода была холодной, и изредка по лодыжкам проходила острая, огненная судорога, и ноги сводило, и тогда Талила удерживала себя на плаву лишь руками.

Когда она почувствовала, как силы постепенно иссякают, а тело наливается свинцом от усталости, то решилась выбрать на берег. Она не знала, как далеко сумела отплыть от гарнизона, и могла лишь надеяться, что достаточно далеко. Она колебалась, пока выбирала сторону, и все же решила, что оказаться на берегу своей страны лучше, чем попасть в плен к чужакам.

Магия пока казалась каким-то чудом, и Талила совсем на нее не полагалась. Она отвыкла на нее полагаться, и потребуется время, чтобы она вспомнила, чтобы вновь обрела под ногами твердую почву.

Талила скользнула взглядом по реке и заметила участок, где вода становилась спокойнее. Туда и направила свои усилия. Когда она приблизилась к берегу, почувствовала под ногами камни. Вдохнув полной грудью, она оттолкнулась ногами от дна, сделав последний рывок руками, и с усилием поднялась на землю. Перекатившись на спину, Талила уставилась на темнеющее небо над головой.

Она была насквозь мокрой, замерзшей и совершенно измотанной. Не было сил двигаться, не было сил даже думать. Медленно Талила поднесла к лицу ладонь и чуть сощурила глаза, и едва не разрыдалась, когда по пальцам побежали искры.

Огонь действительно к ней вернулся.

Кое-как она заставила себя подняться на ноги и, пошатываясь, побрела дальше вдоль берега. Ей все казалось, что погоня уже дышит ей в спину, хотя что-то глубоко внутри нее не верило, что Мамору отправит по ее следу людей.

Не после того, как сам велел ей бежать.

Разум Талилы отказывался верить. Как и сердце.

Но у нее была ее память, и она помнила, как он сказал: уходи. Я не смогу тебя защитить.

Ее навязанный Императором муж. Человек, который убил ее отца. Человек, которого она ненавидела...

Я не смогу тебя защитить.

Уходи.

Два раза не умирать.

Талила на ходу потрясла головой, и длинные мокрые пряди взметались, легли в беспорядке на плечи и грудь. Она думала, что сердце уже отболело свое. Что давно было сожжено дотла, сожжено в огне ее ненависти и злости, и теперь в груди остался лишь горький пепел...

Но нет.

Сейчас оно болело сильнее, чем когда-либо. Даже сильнее, чем в минуту, когда Клятвопреступник убил ее отца.

Она стиснула зубы и почти побежала, надеясь, что это выбьет из головы дурные мысли и переживания. Воздуха в легких стало не хватать, и Талила жадно глотнула. Спустя несколько мучительных минут она вновь перешла на шаг, когда ноги начали заплетаться.

На берег опустились сумерки, и солнце почти зашло за горизонт. Ей нужно было подумать о безопасном месте для ночлега. И еще о том, что она будет делать дальше, но уже утром. Потому что прямо сейчас сил на это у Талилы не осталось. Она решилась вновь пустить по пальцам искры, опасаясь зажигать огонь, который в темноте было бы видно издалека.

Теперь она смогла бы противостоять любому врагу, но она не хотела, чтобы ее нашли.

Она не хотела никого убивать и потому, зайдя в высокие, раскидистые кусты у берега, она так и не решилась разжечь костер и кое-как посушила одежду жалкими крохами магии. Талила была довольна и этим.

Она сгребла в одно место сухую листву, мелкие ветки и траву, чтобы сделать подстилку, а потом приподняла нижние ветви кустарников толстыми палками, которые использовала в качестве подпор, и соорудила для себя подобие навеса.

Внутрь нехитрого укрытия Талила забралась почти согревшаяся и высохшая после реки. Вокруг было так тихо. Собственное дыхание оглушило ее. Закрывать глаза и засыпать было страшно, но ей требовался отдых и сон, потому что завтрашний день будет намного сложнее сегодняшнего. Кусты неплохо скрывали ее от случайных взглядов, и она надеялась, что забралась достаточно далеко от гарнизона.

Но если нет...

Ее магия теперь вместе с ней. И лучше она подожжет и высушит до дна всю реку, чем вновь попадет в плен.

Талилу все же сморил прерывистый и недолгий сон. И она вскоре проснулась, словно от толчка, и замерла, прислушиваясь. Ее окружала все та же тишина, но она чувствовала, что больше не была одна. Воздух был другим. Густым, тягучим и спертым.

Как в те разы, когда к ним приходили тени...

— Госпожа Талила, я вам не враг.

И словно в подтверждении ее ощущений в темноте прозвучал голос. Мужчина стоял в паре десятков шагов от нее.

Талила бросила быстрый взгляд на свои руки и ухмыльнулась, когда на кончиках пальцев вспыхнули искры.

Она больше не была слабой.

— Пожалуйста, я для вас не опасен. Лишь выслушайте меня. Все это время мы пытались освободить вас...

Она вспомнила, как кто-то из наемников едва не задушил ее, и ее ухмылка сделалось колкой, едкой.

— Госпожа, я пришел один и пришел к вам с миром.

Мягко и бесшумно она сползла вниз со своей подстилки, выбираясь из-под импровизированного навеса. Она не могла видеть человека, который говорил с ней. И, конечно же, не верила ни единому его слову.

Но былолишь один способ проверить, кто стоял неподалеку от нее.

Когда огонь опалил его лицо, мужчина невольно вздрогнул и отступил. Вспышка осветила берег реки, и тревога Талилы чуть утихла. Чужак действительно пришел один.

И она могла с легкостью его убить.

Она не сводила с него внимательного, пристального взгляда, не забывая прислушиваться к тому, что происходило вокруг. Мужчина ее удивил, когда склонился в почтительном поклоне.

— Как же я рад, госпожа, что вы свободны.

— Кто ты такой? — спросила она хриплым, сорванным голосом.

— Я военный советник правителя Сёдзан, — тотчас отозвался он. — Мое имя — Кандзо Аритоки, но вы можете звать меня...

— Мне плевать на твое имя, — огрызнулась Талила, перебив его. — Ты и твои люди пытались меня убить.

— Мы пытались спасти вас, — мягко возразил тот, и ей это не понравилось.

Она сощурилась и подошла к нему на несколько шагов, обойдя кусты.

— И вам было все равно: живой вы меня спасете или мертвой, — хмыкнула она мрачно.

Военный советник никак ей не возразил.

— Я могу убить тебя, — бросила ему Талила, разозлившись.

— Я знаю, госпожа. Потому я и пришел к вам. Моя жизнь в ваших руках, и это лишь подчеркивает силу наших намерений.

— Чьих — ваших?

— Нашей страны. Моего правителя.

— И каковы же ваши намерения? — Талила скривила губы.

Она примерно представляла, что услышит в ответ. Но военный советник удивил ее во второй раз.

— Мы сочтем за честь помочь вам поквитаться с человеком, который уничтожил вашу семью и обрек вас на немыслимый позор и страдания.

Она думала, что он произнесет имя Императора.

Но...

— Мы поможем вам убить Мамору Сакамото.

Талила прищурилась, чтобы скрыть охватившее ее смятение. За несколько минут советник Кандзо удивил ее дважды, а ей не нравилось удивляться.

— Мой отец вступил с Мамору Сакамото в тайный сговор, — протянула она недоверчиво. — Зачем бы ему желать его смерти?

— Вовсе нет, — советник мягко покачал головой.

Ей почудилась усмешка в его сладком, приторно-вежливой голосе.

— Нет, на самом деле ваш отец, госпожа, заключил тайный союз с Сёдзан. А старший брат Императора стал лишь оружием в его руках...

Что?..

Зрачки Талилы дрогнули и расширились, и она подалась вперед, сделала несколько шагов прежде, чем сумела взять себя в руки. То, что говорил военный советник, было немыслимо.

Но сколько немыслимых вещей она услышала за последние несколько недель? Вещей, которые раньше не могла себе даже представить. Вещей, о которых не догадывалась. Вещей, в которые не поверила бы пару месяцев назад.

— Вы скажете, что угодно, чтобы убедить меня примкнуть к вам, — сказала она, скрестив руки на груди.

— Вы совершенно правы в своих подозрениях, — мужчина кивнул. — Советник Горо описывал вас именно такой, госпожа.

Быстрая усмешка промелькнула по губам Талилы.

«Ты напрасно считаешь, что в руках Сёдзан или советника Горо, который притворяется твоим другом, тебе будет лучше».

В памяти всплыло недавнее предостережение Мамору. Она помнила, что господин Горо показался ей вовсе не таким искренним, каким он хотел выглядеть. Когда она говорила с ним, по спине всякий раз пробегал холодок, но никогда Талила в своих суждениях не заходила так далеко, чтобы записать советника Горо в предатели. Чтобы поставить его рядом с Сёдзан, против которых сейчас воевала ее страна.

Выходит, Мамору было что-то известно?..

Или же он лгал ей, стремясь оградить ее от влияния тех людей, которые могли помочь ей вырваться на свободу?..

— Госпожа, нам опасно здесь находиться, — Кандзо негромко окликнул ее. — Вас наверняка ищут. Как и моих людей.

— Вы были среди тех, кто напал на меня и на моего мужа сегодня? — она и сама не почувствовала, как на кончиках пальцев вновь заплясали искры пламени. Голос ее ожесточился, и советник растерянно моргнул.

Кажется, он не ожидал ее вопроса.

— Да, госпожа, но вы должны понимать...

— Что все было сделано для моего блага, — закончила за него Талила, и Кандзо осекся и замолчал.

Что-то было в ее голосе, в ее взгляде, в ее обманчиво спокойных интонациях. Что-то, заставившее невидимые волоски на его загривке встать дыбом.

— Хорошо, — вдруг сказала Талила, словно прежде не обещала советнику скорую смерть яростным взглядом своих глаз. — Отведите меня в свой лагерь.

Забавно. Теперь пришел черед Кандзо выглядеть ошеломленным. Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки и кивнул.

— Ниже по реке обустроена тайная переправа, госпожа. А на другом берегу в условленном месте нас ждут лошади, — сказал он, справившись с короткой заминкой.

Талила молча последовала за ним, держась на расстоянии нескольких шагов.

Кажется, все пошло не так, как задумывалось. Никто не был готов к тому, что она избавится от своих оков.

Она сама не до конца верила. Какая-то часть ее подсознания порой боялась даже случайным взглядом касаться запястий. Ей все казалось, что стоило моргнуть, и кандалы вернутся... Талила плохо помнила ту битву на берегу. И не представляла, как сумела сбросить оковы, ведь прежде она столько раз пыталась. Взывала к своей магии и к силе, напрягалась до вспухших жил и вен на висках, едва не теряла сознание от усталости и отчаяния, потому что у нее не получалось.

Но не в этот раз.

Оковы подались, и магия хлынула из ее тела, и едва не уничтожила ее саму.

«Смотри на меня, Талила!».

Она содрогнулась и сбилась с шага, когда в голове прозвучал голос Мамору. Так явно, словно он стоял на расстоянии вытянутой руки от нее. Он держал ее за руки и настойчиво звал, и ее пламя обжигало его, но он уходил. Он не сдвинулся с места, пока она не пришла в себя, пока не смогла укоротить свою силу.

«Талила!»

Она поспешно покачала головой и стиснула кулаки, впившись короткими ногтями в ладони. Она не будет вспоминать. Она не должна вспоминать.

«Я не смогу защитить тебя».

Ее сердце рвалось раз за разом.

«Уходи!».

— Я ушла, Мамору, — едва шевеля губами, прошептала она на выдохе. — Стало ли лучше?..

«Мы поможем вам убить Мамору Сакамото».

Все, о чем она могла только мечтать; все, что желала — предложил ей советник Сёдзан.

Покарать убийцу ее отца, убийцу рода. Человека, который разрушил ее жизнь.

Который ее спас.

Который ее отпустил.

По-настоящему отпустил, ведь их не связывала печать на ее спине. Талиле казалось, что это должно было принести облегчение. Но стоило вспомнить о другой печати — той, что была выжжена на спине Мамору, — как дыхание сбивалось.

После всего, что он совершил, он остался наедине с Императором.

Ей пришлось крепко стиснусь зубы, чтобы не застонать.

Боль выжигала грудь изнутри, гулко отдавалась в висках. Боль, которой она прежде не знала. Даже когда умер отец... даже когда ее приволокли во дворец Императора, когда надели кандалы, когда бросили под ноги этому недостойному из всех недостойных... даже когда она думала, что навсегда простилась со своей магией...

Так больно ей не было.

Больше всего ее мучило то, что она не могла выбрать — ненавидеть его или быть благодарной. Мамору был ее врагом и ее спасением, ее кандалами и ее свободой.

Талиле хотелось закричать, потребовать объяснений, разорвать этот замкнутый круг вопросов и упреков.

Но она могла только идти, сжимая кулаки, пока в ее сознании раскатывался безмолвный, мучительный крик.

— Мы пришли, госпожа, — голос Кандзо вернул Талилу в реальность, и она была ему безмерно благодарна.

Они остановились у едва заметного обрыва, у подножья которого серебрилась река. Они спустились к самой воде, и советник махнул рукой в сторону, где под густыми ветвями кустарника скрывалась длинная плоскодонная лодка. Веревка, привязывавшая ее к берегу, натянулась, как струна, под давлением течения.

— Здесь редко кто ходит, — объяснил он, подав Талилу руку, чтобы помочь сесть в лодку.

Она коротко, хлестко на него посмотрела, и Кандзо поспешно убрал ладонь.

Она опустилась на грубо сколоченную скамью, едва не коснувшись воды пальцами. Военный советник, двинувшись следом, ловко оттолкнулся от берега длинным шестом.

— Держитесь крепче, госпожа, — предупредил он.

Лодка плавно заскользила по воде, и холодный речной ветер обжег лицо Талилы. Тишину разрезал только мерный звук, с которым советник втыкал шест в дно реки, толкая их вперед.

С каждым гребком берег становился все дальше, но спустя несколько минут перед лодкой показались кусты. Кандзо ловко завел лодку в тень густых деревьев и остановил ее.

— Добрались, — тихо сказал он.

Выбираясь из лодки на берег, Талила невольно подумала, сколько же раз он проделывал это прежде. Слишком отточенными, слишком ловкими были его движения.

Она ступила на землю, влажную от ночной росы, и ощутила, как ноги утопают в мягкой траве. Она пересекла границу Империи. Другой берег остался за ее спиной, и впереди Талилу ждала лишь неизвестность.

Они углубились лес, и вскоре она действительно услышала ржание лошадей, о которых говорил Кандзо. Они сделали еще несколько шагов, и впереди показалось открытое пространство, скрытое густыми кронами деревьев. На поляне стояло несколько оседланных лошадей, привязанных к толстым стволам дубов. Животные нетерпеливо переступали с ноги на ногу.

Забравшись в седла, они двинулись на юг. Лошади шагали быстро, но бесшумно, их копыта мягко ударяли по земле. Полумрак леса рассеивался лишь тусклым светом луны, пробивавшимся сквозь ветви.

Меньше, чем за четверть часа, они достигли лагеря. Деревья начали редеть, и впереди показались огоньки далеких костров.

Кандзо поднял руку, подавая сигнал остановиться, а затем соскользнул с лошади.

— Дальше пешком.

Талила последовала его примеру, ощущая легкую дрожь в ногах от долгой верховой езды. Их уже встречали дозорные. Они обменялись несколькими тихими словами с Кандзо, и Талила почувствовала на себе их взгляды. Неосознанно она повела плечами и пожалела, что Мамору вместе с ней не скинул в реку ее катану. Магия придавала ей уверенности, но как же приятно было обхватить ладонью рукоять катаны...

— Госпожа, — Кандзо окликнул ее, и они прошли вглубь лагеря, мимо палаток и костров, пока не достигли шатра, отличавшегося от всех.

В таких обычно жили полководцы.

В таком ночевала она всего лишь день назад...

Перед ней откинули полог, и Талила ступила внутрь. Тотчас на нее посмотрела пятеро человек, а она сама прикипела взглядом лишь к одному.

Она не верила своим глазам.

— Дядя?..

Мужчина, о котором у Талилы остались лишь смутные воспоминания, поднял голову и встретился с ней взглядом. Он был похож на своего старшего брата, ее отца, и потому она узнала бы его, сколько бы времени ни минуло с их последнее встречи.

Когда его изгнали из клана.

Она думала, что он давно умер. Забыла о нем и почти не вспоминала, даже когда лишилась всей семьи. Привыкла считать себя последней из рода, но ведь так оно и было. Ее дядя не владел магией, за что и был изгнан в конечном счете.

И за то, что интриговал против главы семьи. Против своего старшего брата.

— Здравствуй, Талила, — он шагнул ей навстречу и улыбнулся, но глаза оставались холодными.

— Здравствуйте, господин Хироку, — медленно отозвалась она, скользя взглядом по его лицу.

Мужчина, стоявший перед ней, действительно напоминал отца. Те же высокие скулы, те же миндалевидные глаза и одинаковый взгляд... Холодный, расчетливый, бездушный, пронизывающий ее насквозь.

— Я удивлен, что ты узнала меня, — сказал Хироку, его голос был ровным и даже ласковым, но в нем не было искренности. — Все-таки прошло столько лет... Ты изменилась. Выросла. Сильная, красивая... Настоящая наследница рода.

Талила усмехнулась и не заметила, как обеспокоенно пошевелились те, кто узнал в изгибе ее губ кривую ухмылку Клятвопреступника.

— Не думала, что когда-либо увижу вас. И не в окружении врагов Империи, — просто и прямо сказала она.

Она не намеревалась предаваться воспоминаниям о былых временах или притворяться, что семейное воссоединение ее обрадовало.

Напротив.

Лишь заставило еще сильнее насторожиться.

— Они враги Империи. Но не твои и не мои, — в голосе дяди лязгнул метал, когда он заговорил.

— Кандзо сказал, что мой отец заключил с Сёдзан тайный союз, — припомнила Талила, прищурившись. — Он знал о вас?

— Нам о многом нужно поговорить, племянница, — Хироку также сузил глаза.

Кажется, он видел перед собой совсем не ту, которую ожидал. Которую хотел бы видеть.

— Отдохни, у тебя выдался непростой путь сюда.

— Да. Меня ведь чуть не убили по вашему приказу, — согласно кивнула Талила.

— Осторожнее, племянница, — по тонким губам мужчины скользнула бледная улыбка. — Не забывай следить за своим языком.

Она вновь усмехнулась и пересчитала людей за его спиной. Четверо. И множество с другой стороны шатра.

Со всеми сразу у нее не получится справиться, даже если поджечь палатку.

— Тебя проводят к месту, где ты сможешь передохнуть. А потом мы поговорим, — уже гораздо более благостно кивнул ей Хироку.

Ее молчание он счел за смирение. Сильно же бы он удивился, если бы узнал, чем на самом деле были заняты мысли Талилы.

Она ничего не стала говорить. Лишь смерила его на прощание тяжелым, пристальным взглядом, развернулась и покинула шатер. Снаружи к ней подошел Кандзо. Он и еще трое мужчин в темных одеждах провели ее сквозь лагерь к одной из свободных палаток.

— Рабыни помогут вам, госпожа, — сказал на прощание Кандзо.

Но ни он, ни мужчины не ушли, когда за Талилой закрылся полог. Она чувствовала их присутствие снаружи. Знала, что они ее стерегут.

Совсем как во дворце Императора ее стерегли самураи.

Бессловесные рабыни принесли ей теплой воды, и Талила с наслаждением умылась. Она была голодна и хотела пить, но опасалась брать что-либо из их рук. Она могла бы заставить женщин первыми попробовать кушанья, но не сомневалась, что об ее подозрительности будет тотчас доложено ее дяди.

Талила хотела бы этого избежать.

Наконец, рабыни оставили ее в покое и ушли, а она опустилась на футон, скрестила по-мужски ноги и уставилась в одну точку на стенке шатра, пытаясь сосредоточиться.

И ее отец, и ее дядя оказались предателями своей страны.

Ее отец оказался предателем дважды. Он сговорился против Императора с Мамору, а за его спиной сговорился с врагами Империи.

По ее жилам текла гнилая кровь.

Она опустила голову, будто тяжесть мыслей могла физически сломить ее.

«Император жалок и ничтожен! — в голове, словно живой, прозвучал голос давно мертвого отца. — Он заслуживал быть свергнутым. Заслуживал, чтобы его имя было вымарано со всех свитков, и забыта сама память о нем».

«Империя — это не только мой младший брат, — с ней заговорил Мамору. — Это еще и люди, которых бесконечные войны и восстания обрекают на страдания, голод и смерть».

Она зажмурилась и потрясла головой.

Недостойно самурая жалеть о прошлом. Но сейчас Талила жалела.

Как было просто ненавидеть Клятвопреступника. А вместе с ним — и Императора, и его советников, и всех обитателей дворца, и тех, кто жил за его пределами.

Как было просто.

А теперь она не знала, что делать.

Возможно, ей следовало убить Кандзо, когда он подкрался к ней на берегу. И не следовало слушать его и переправляться через реку на земли другой страны. Не следовало пересекать границы Империи.

Талила горестно вздохнула и смахнула с лица пряди распущенных волос, которые окутали ее плечи плотным, темным плащом.

Что же. Она уже это сделала. И она не станет бегать, не станет закрывать глаза и отворачиваться от правды, какой бы неприятной она ни была.

Как уже однажды она не отвернулась, когда Мамору убил ее отца...

Дядя пришел к ней в палатку с восходом солнца. Талила так и не сомкнула глаза и потому, когда он откинул полог, встретила его на ногах и полностью одетой.

Кажется, Хироку ничуть этому не удивился.

— Идем, племянница, — сказал он и приглашающе простер наружу руку. — Нам нужно поговорить.

Она молча кивнула и последовала за ним. Их сопровождал целый отряд: десять вооруженных мужчин. Талила усмехнулась краешком губ, оглянувшись через плечо.

— Ты можешь их не опасаться, — дядя по своему истолковал и ее взгляд, и усмешку.

— Я больше не ношу кандалы, — негромко напомнила она.

Глаза Хироку потемнели, но он сдержал себя и ничего не сказал.

Они прошли мимо палаток и шатров в сторону леса и чуть углубились в него. Талила внимательным взглядом скользила вокруг, стараясь подмечать даже малейшие детали. Чем больше времени она проводила здесь, тем сильнее крепло в ней убеждение: надолго она не задержится, но никто не даст ей уйти.

Свободу придется выгрызать.

— Мы были дружны с твоим отцом в детстве, — заговорил Хироку, выдержав долгую паузу.

Талила искоса на него посмотрела.

— Но потом все изменилось, — мужчина хрустнул кулаками.

— Отец не знал, что вы примкнули к Сёдзан после изгнания, — повиновавшись наитию, сказала она и по его исказившемуся лицу поняла, что попала в яблочко.

— А ты умнее моего брата, — дядя за сухой усмешкой попытался скрыть свое секундное замешательство.

— Вы знали, что Император приказал его убить?

Хироку резко остановился и повернулся к ней всем телом.

— Конечно, нет, — опасно сузив глаза, отчеканил он стальным голосом. — Если бы знал — нашел бы способ этому помешать.

— Отец изгнал вас из рода.

Талила не верила ему. Ничему из того, что он произносил.

— Изгнание и сознательное обречение брата на смерть — разные вещи, племянница.

Она сжала губы в тонкую полосу и завела за спину ладони. Все, кто встречались ей на пути, почему-то держали ее за идиотку.

Все, кроме ее проклятого мужа.

— Почему Мамору? Почему не сам Император? — спросила она спустя время, когда они зашли в лес еще дальше.

— Разве ты сама не хочешь в первую очередь избавиться от ненавистного мужа? — теперь уже настал черед Хироку одаривать ее колючим, испытующим взглядом.

Талила вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза. Было так непривычно видеть перед собой отражение отцовского лица... Она уже успела позабыть ужас, который он внушал ей раньше.

Но больше нет.

— Конечно, хочу, — произнесла она таким же твердым голосом, каким Хироку клятвенно ее заверял, что ничего не знал о приказе Императора, которым тот приговорил его старшего брата к смерти.

— Признаться, я удивлен, что он еще не воспользовался своей печатью, — немного выждав, сказал дядя.

Талила похолодела, но очень быстро взяла себя в руки.

Она — в отличие от всех остальных — постоянно забывала, что Мамору добровольно отказался от любой власти над нею.

— Но, должно быть, пока ему не до тебя, — размышлял Хироку сам с собой, пока Талила молчала, пытаясь подобрать подходящее объяснение.

— О чем вы?.. — она по-настоящему удивилась и подняла на него вопросительный взгляд.

— Очень скоро Императору доложат, что произошло с его ценнейшей заложницей, — Хироку оскалился. — Быть может, нам не придется искать способ убить твоего мужа. Его брат справится с этим лучше нас.