Глава 62. Бремя одиночества. Часть 1.

2 января 40-го года Сталин проводил на "Ближней даче". Сразу после завтрака он приказал никого к себе не пускать и беспокоить только в самых крайних случаях. Все звонки должны были переадресовываться Поскребышеву. Он давно собирался выделить целый день, чтобы спокойно попытаться разобраться в происходящем и, систематизировав всю информацию, максимально подготовиться к приближающимся судьбоносным событиям. Этот день он запланировал уже давно, много месяцев назад, но что-то внутри него постоянно мешало ему, не давало решиться. И он, постоянно загруженный текущими проблемами, легко находил для себя повод в очередной раз отодвинуть разговор с самим собой на более поздний срок. Но дальше тянуть уже нельзя, осталось всего полтора года, а то и меньше.

Сталин давно не сомневался, что данные, полученные из вероятного будущего, достаточно точны, чтобы воспринимать их со всей серьезностью. Но знать будущее и избежать его негативных проявлений это две большие разницы. Постоянно существовала опасность, что любое насильственное изменение событий может привести к неконтролируемым последствиям, к которым он не будет готов. Прежде всего дело касалось внешнего мира и его реакции на события в СССР.

Разумеется, за прошедшие с появления Алексея годы изменений накопилось уже огромное количество, иначе и быть не могло. Что-то Сталин воспринимал естественно, что-то после долгих размышлений, приходя к выводу о правильности таких шагов. Но были и такие, на которые он согласился разумом, после долгих и тщательных обдумываний и бесед с различными людьми, но не собственным естеством. Все же Сталин был человеком власти. Знал власть, понимал ее природу, как никто другой, но и любил тоже. Ему доставляло огромное внутреннее удовольствие повелевать огромной страной, населенной сотней миллионов жителей, которые по его приказу, как один воплощали в реальность его замыслы. Ему нравилось то ощущение страха, которое автоматически испытывали партийные и государственные руководители, появляясь у него в кабинете или даже услышав его голос в телефонной трубке. И все же власть никогда не была для него самоцелью. Возможно, в самом начале борьбы за власть с Троцким и старыми большевиками, грезившими мировой революцией, власть сама по себе и была привлекательным влекущим призом победителю. Но такое продолжалось очень недолго. Достаточно быстро он стал воспринимать власть лишь как инструмент достижения более глобальных, уже совершено не личностных целей. Целей, которые вместе с ним разделяла вся страна, весь народ или, по крайней мере, большая его часть.


Это не его вина, что он первым понял то, что вместе с ним поняли единицы старых соратников. Без построения сильной индустриальной и военной империи революцию не спасти. Да, именно империи, под каким бы названием или внешним проявлением идеологии это не пряталось. Большинство партийных руководителей этого не поняло или не захотело принять, а потому вопрос был уже не в том, он их или они его. Правильная постановка вопроса была иной. Он сможет сохранить страну, сделав мощной империей, или страны не будет. В этом мире слабых давят всегда. Как смешно смотрелись для него напыщенные речи "мировых революционеров" о всеобщей победе социализма, о катке мировой революции, который должен был с помощью советской армии и всесторонней поддержке мирового пролетариата и крестьянства смести с лица земли старый мир капитализма. Он с самого начала видел незримые нити, протянувшиеся к тому же Троцкому, Свердлову и многим иным от их спонсоров. Тех самых капиталистов, которых планировалось уничтожить. Но марионетки во все времена лишены собственной воли. Они наделены лишь ее видимостью, предоставленной кукловодами для убедительности внешних проявлений, способствующих реализации замыслов, созревших совсем в иных головах. А потому вопрос всегда стоял или-или.

Ему удалось. Удалось, используя как внутренний террор, так и старый принцип "разделяй и властвуй" победить всех внутренних врагов, лишить внешних кукловодов их силы внутри СССР. Играя на противоречиях между самими тайными кукловодами, используя их жадность, постоянно помахивая перед ними морковкой советских богатств, ему удалось закрепиться. И не только самому, но и создать промышленную и военную основу будущей советской империи.

Когда появился этот странный Алексей, появился таким образом, что даже сейчас Сталин запрещал себе всерьез думать о Силах, пославших его к нему, то довольно быстро Сталин образовался подарку. И хотя он до сих пор нет-нет, да и возвращался мысленно к тому, не окажется ли этот подарок "бесплатным сыром", отказаться от Дара он не мог. Информация из будущего разом вывела и его и СССР из разряда второстепенных Игроков, использующих конфликты Старших, пытаясь закрепить свое положение в мире. Она давала шанс на роль Игрока первого ранга, более того, на роль Великого Игрока, от голоса которого зависела бы вся Игра.

Но была у этого подарка и обратная сторона. Алексей отнял у него уверенность в том, что его дело будет закреплено в поколениях последующих руководителей советского государства. Показал, что то, что сам Сталин считал победой, есть лишь выигрыш локального преимущества, имеющего исключительно краткосрочный характер. То, с какой скоростью и при каком непротивлении народа, развалился СССР всего через сорок лет после его смерти, говорило об ошибках принципиального стратегического характера. Его, Сталина, ошибках. И эти ошибки необходимо было исправлять. Увы, но как оказалось после многочисленных раздумий и неоднократных спорах с тем же Алексеем, никакой террор и чистка кадров проблемы не решали и решить не могли в принципе.

Ну да, чего проще, на несколько лет раньше отправили к Яхве Троцкого, досрочно, уменьшив вред для армии, разоблачили заговор Тухачевского, не допустили массового бессмысленного террора Ежова. Не дали сплести сеть заговора клоуну Хрущеву. И что, проблема исчезла? Как бы не так. Она осталась на своем месте. И ее опасность сегодня ничуть не уменьшилась.

Решены лишь локальные задачи. Укреплена армия, появились новые виды вооружений, которые при благоприятном развитии ситуации помогут обойтись в воцне малой кровью, сохранив жизни двадцати миллионам советских людей. И далеко не самым худшим двадцати миллионам. Алексей рассказывал, что одной из причин гибели СССР в 90-х в его времени считали тот факт, что во время войны с гитлеровцами был выбит именно лучший по физическим, духовным и интеллектуальным кондициям генофонд нации. А это в свою очередь привело к засилью во власти множества проходимцев, ждавших и дождавшихся своего шанса в тылу. Сталин не был так уж уверен в том, что именно этот факт был решающим, но с тем, что в войнах первыми гибнут лучшие, был согласен. Получается, что сохранение жизней миллионов преданных СССР и социализму людей способно уменьшить проблему, но решить, это вряд ли.

Вторым аспектом проблемы был вопрос преемственности власти. В реальности Алексея он, Сталин, хоть и отошел под конец жизни от многих текущих проблем, но основные нити управления сохранил. Он по-прежнему волен был казнить или миловать, а потому у многих государственных и партийных деятелей вызывал панический, даже животный страх. Услышав про себя такое, Сталин понял, что сказанное вполне согласуется с его собственным мнением о самом себе. Скорее всего, именно так он бы и действовал. Страх был одним из основных его инструментов, с помощью которого он держал в узде всю чиновную массу, независимо от ее видовой принадлежности. А как иначе? Страх, Жадность, Идея, вот три инструмента любого руководителя любого ранга.

В отношении жадности он тоже вел себя с подчиненными довольно терпимо. На чины, премии, подарки от государства никогда не скупился для отличившихся. По рассказам того же Алексея после их войны позволил генералам очень неплохо прибарахлиться в Германии. Закрыл глаза на грузовики и целые вагоны, которые они отправляли на Родину. Жукову аж целый эшелон награбленного простил, хотя мог бы и наказать. А может стоило тогда проявить твердость и отобрать все в доход государства? Сталин на секунду задумался, как поступил бы он - нынешний. И честно признался себе, что не нашел однозначного ответа. Он сам всегда что в той реальности, что в этой, был аскетом. Но к проявляемой в меру тяге подчиненных к комфорту относился вполне терпимо. Если не переходило через край, как у некоторых старых большевиков, скопивших на зарубежных счетах сотни миллионов долларов, франков и фунтов, считая это естественной оплатой их услуг, оказанных революции. Этих Сталин заставил заплатить по полной. Еще в самом начале тридцатых, истратив изъятое на индустриализацию. Очень вовремя, надо сказать, Алексей тогда со "своими" алмазами и золотом нарисовался, конфискат как раз подходил к концу.

Но что-то он отвлекся. Вполне мог и этот Сталин сквозь пальцы посмотреть на послевоенные "шалости" генералов и офицеров. В конце концов в войнах на протяжении всей человеческой истории победителю давали время на разграбление побежденного. Мог, но не явилось ли это существенным камешком, вызвавшим в последствии обвала? Не способствовало ли это разрушению Идеи социализма? Не провело ли границу между внешним видом и внутренним содержанием?

И не получилось ли так, что с его смертью сонм облегченно вздохнувших подчиненных, избавившись от липкого страха за свои никчемные жизни, стали руководствоваться лишь жадностью, заодно добивая Идею? Очень похоже на правду.

И вполне вероятно, что Берия, к которому власть автоматически перешла после его смерти, не смог ее удержать. Правильно в самый первый раз сказал про него Алексей. "Вечный идеальный второй". Второй, не первый. Получилось волею судьбы стать первым, так сразу же пошли проколы, не уследил и лишился головы. Это тебе не подчиненными жестко и умело управлять, зная, что за твоей спиной есть Сила, которая защитит и которая поможет. В том числе и вовремя сделанным указанием, не допускающим заготовленной ошибки.

А ведь первых вообще мало. Точнее таких первых, которые могут, способны и достойны таковыми стать. Желающих - море. Способных - гораздо меньше, да и далеко не все из них желающие. А вот желающих, способных и достойных, практически не найти. Ведь быть достойным практически всегда означает быть не желающим. Быть понимающим, что власть это огромное бремя, которое приходится тащить в одиночку, лишая себя подавляющей части обычных радостей. Достойные, как правило, ненавидят власть, прекрасно понимая ее природу, являющуюся насилием. Как над самим собой, так и над всеми окружающими без исключения. Власть это ограничение всех подвластных и самоограничение еще более жесткое, чем для окружающих. Это не может нравиться никому. Заставить достойного полюбить власть можно только в случае, когда она видится ему инструментом достижения великой цели. Цели, которую способны осознать и разделить с ним большая часть его "подданных".

Себя Сталин относил именно к таким достойным. И, прислушиваясь к себе, даже не лукавил в этом. Но вот где взять таких достойных на последующие поколения? Как привести их к власти? Как сделать так, чтобы и последующие властители страны и народа могли в свою очередь гарантированно продолжить традицию преемственности власти?

Прав все же Алексей, систему надо в корне менять, делать ее гибче, создавать контрольные механизмы, не зависящие от мнения "наверху". Но при этом не допустить псевдодемократического бардака и безответственности, реализовавшуюся повсеместно в его мире. Надо делать носителем Идеи всю страну, весь народ. Только не формально, как это получилось у Алексея, а реально. Чтобы была принципиально невозможна та атмосфера апатии и пофигизма, которая сложилась в его СССР образца 91-го.

Легко сказать, но как это сделать? Ведь всегда более 80-ти процентов населения озабочены лишь своими мелкими проблемами, интересуясь всем прочим, лишь когда эти интересы не страдают. А раз так, то любая деградация системы должна автоматически вызывать неудовольствие масс. Они должны автоматически чувствовать некий аналог болевого эффекта, причем применительно именно к их личным интересам.

А значит, их главный интерес должен лежать не в материальной плоскости.

Также довольно бессмысленно противопоставлять друг другу материальный и духовный интерес. Каким бы сильным ни был второй, проблема с первым рано или поздно его разрушит, особенно при неизбежной поддержке извне. Именно так и произошло у Алексея.

Остается только воздействовать на более сильный, чем материальный, инстинкт. Инстинкт выживания. Именно угроза смерти способна победить любой материальный интерес. Причем, это не должна быть угроза насилия. Всю страну не расстреляешь, раньше нарвешься на бунт, а если даже и нет, то, обескровив самого себя, созревшим плодом свалишься в руки внешних "доброхотов", исходящих слюной.

Это должна быть вообще не угроза, а Идея, хотя и базирующаяся на подобной угрозе. Алексей рассказывал, что в его мире в последние десятилетия прямо-таки культивировался страх перед различными формами Апокалипсиса. То инопланетяне нагрянут, то астероид прилетит, то ядерная Мировая начнется. А под этим соусом творились различные манипуляции, закабаляющие людей. только уже не в государственном, а в глобальном масштабе. Но было и рациональное зерно. Выяснилось, что к концу, а то и к середине 21-го века Земля уже не сможет прокормить все человечество, размер которого к тому времени удвоится. И тем более, обеспечить даже поддерживаемый уровень материального потребления. Ресурсы планеты оказалось довольно легко истощить. Причем, даже включая простую пресную воду. Единственный способ спасти цивилизацию, это выйти в космос. Причем, в так называемый Большой космос, находя и осваивая землеподобные планеты. И вот в этом как раз имеется некий сплав страха перед уничтожением человечества и его же мечтой о покорении Вселенной.

Альтернативой этому является только мировая война непредставимого даже сегодня уровня жестокости и массовости. Счет пойдет на миллиарды.

Итак, это должна быть Идея покорения космоса. Но это лишь одна сторона медали. Необходима эффективная самоподдерживающаяся и саморазвивающаяся система, которая стала бы организационным скелетом общества, объединенного этой Идеей. А характер саморазвивающейся система может приобрести лишь тогда, когда она гармонична, то есть когда волевой властный импульс сверху вызывает такую же по силе обратную связь снизу. И все это равномерно распределено по всем элементам и управляющим узлам системы.

Надо же, даже уже словами Алексея частично заговорил, захватывающее это дело, оказывается.

Сталин усмехнулся и начал набивать трубку. Закурив, он принялся ходить по кабинету, продолжая размышлять над развитием темы.

Для мощной обратной связи снизу, способной воздействовать на власть, необходимы общественные системы. Но, как выясняется, такие системы не могут быть политического или даже профессионального характера. Слишком не устойчивы в них связи между людьми, слишком легко рвутся они под властным воздействием сверху, слишком податливы для различных техник манипулирования сознанием. Нет, эти системы должны базироваться на гораздо более сильной основе. Родственной. Интересно, когда Алексей проталкивал через его сопротивление идею возрождения Родов, он уже имел в виду этот фактор? Ведь тогда Сталин согласился с предложением лишь потому, что увидел в идее совершенно иные плюсы. Объединение всего советского народа, ликвидируя национальные различия, повышение ответственности граждан не только перед всей страной, что является для большинства в значительной степени абстракцией, но и перед дорогими ему близкими родственниками, наконец, возможность эффективного выявления "засланных извне казачков". А оказывается, что идея Родовых объединений содержит в себе гораздо больший потенциал. И прошедший несколько лет Всесоюзный съезд старейшин вполне можно преобразовать в некий аналог советских выборных органов, только на совершенно иной основе. Двойной - идее реализации общенародных целей и идее процветания Рода. А это существенно сильнее, нежели выдвижение политических активистов, многие из которых лишь красиво и правильно говорят, но преследуют исключительно личные корыстные цели.

Да, над этим стоит подумать. А потом и посоветоваться. С тем же Алексеем или Велимиром. Можно еще и с Берией. К сожалению, остальные не решаются высказывать противоположное мнение или даже просто собственное, пытаясь лишь угадать мнение самого Сталина. И это лишнее подтверждение тому, что система выстроена не так, как должно быть.

Что-то забрезжило, надо еще будет подумать в этом ключе. А пока стоит переключиться на более насущные вопросы.

Война через полтора года. И еще большой вопрос удобна ли дата, которую назвал Алексей. Это с одной стороны, в его истории немцам не хватило времени до начала морозов дойти до Москвы. А с другой, их столь быстрому продвижению существенно помогла июньская засуха, сделавшая проходимыми для техники такие места, которые обычно залиты водой. На погоду мы повлиять не можем. Зато вполне можем попробовать спровоцировать Гитлера на более раннее наступление или, напротив, постараться его оттянуть на более поздний срок. Причем, более ранняя провокация, скажем на начало мая сулит даже более интересные возможности для противодействия вторжению.

Надо сравнить состояние армии накануне войны в реальности Алексея с тем, что по планам Генерального штаба и Бериевского УЗОРа должно быть в наличии к весне 41-го года у этого СССР.

Сталин достал из сейфа папку с данными и принялся анализировать ситуацию.

Загрузка...