Последний шанс (СИ)

Глава 37. Год Красного Быка . (Начало)

1937-й год начался торжественным принесением клятвы раввинами на верность СССР. Произошло это в первую субботу января. Сталин присутствовал на этом торжественном мероприятии, но ее фактическими участниками стали его доверенные лица. Это были евреи, занимавшие ответственные государственные и партийные посты, которым Сталин доверял лично - Кагановичи, Лазарь (член Политбюро) ЦК, Михаил (Зам. Наркома Оборонной промышленности) и Юлий (Пред. Горьковского Крайисполкома), Зам. Наркома ВнуДел Яков Агранов (Янкель Соренсон), член Комиссии Партийного Контроля при ЦК Емельян Ярославский (Мине?й Губельма?н), секретарь Профинтерна Соломон Лозовский, а также лояльные Советской власти и знакомые Сталину деятели советской интеллигенции Михаил Бородин (Грузенберг), Илья Эренбург, Соломон Михоэлс и Самуил Маршак. Десять человек, которым выпало стать не просто свидетелями или даже участниками важнейшего исторического события, но и нести на себе груз ответственности за судьбу еврейского народа. Десять человек, принимавших клятву раввинов на Торе.

До этого момента удалось утрясти все основные вопросы вокруг достигнутых у Сталина договоренностей. Так ребе согласился, что в Крыму обязательно надо сформировать Национально-культурный центр крымских татар. Видимо, вникнув плотнее в этот вопрос, он увидел всю бесперспективность исключительной вражды с теми, кого так или иначе придется потеснить. Более четкие очертания приняли и другие взаимные решения. Уже начались плотные консультации в Наркоматах, которые должны были обеспечить материальную и силовую поддержку массовому переселению евреев в Крым и на Сахалин. Лично ребе взялся за проработку вопросов возможной помощи единоверцев из-за рубежа.

В последствии принесение клятвы верности породило несколько интересных течений и даже волнений среди еврейского и других народов СССР. Если евреи воспряли духом, а среди тех, кто, казалось бы, не имел к иудейским общинам никакого отношения, атеисты и выкресты, обнаружилось множество тех, кто только демонстрировал свою нерелигиозность. Не уверен, что такому развитию событий очень обрадовались раввины, но Сталин, когда ему доложили об этом и показали полный список этих мнимых "атеистов" долго смеялся. А вот кое-кто из других народов увидел в таком отношении к евреям обиду для себя. Разумеется, не весь народ, а вполне конкретные властолюбцы. Но в паре мест пришлось даже применять войска НКВД для нормализации ситуации.

Сразу после торжественной церемонии в синагоге Сталин попросил ребе отойти для небольшого разговора.

- Товарищ Шнеерсон, прежде, чем каждый из нас уедет с этого мероприятия в приподнятом настроении и с чувством хорошо выполненного долга, я хочу сказать Вам следующее. Рано или поздно, Вы или Ваши последователи решат, что ситуация изменилась. Что достигнутые нами сейчас договоренности стали узкими и не соответствуют интересам Вашего народа. Что Вы окрепли, стали сильнее, что рамки договоренностей больше не отражают реальности. И тогда вы попытаетесь нарушить или изменить наш договор. Я не пророк и не могу вам сказать, в какой форме вы это сделаете. Захотите ли в Крыму создать независимое от СССР государство, или начнете внедрять в советские органы своих агентов и покупать советских чиновников с целью постановки под свой контроль политики советского руководства, или вы начнете подтачивать единство советского народа изнутри. А может быть вы придумаете что-то иное. Я не знаю. Я знаю только одно, вы обязательно это попробуете. Так вот, что я хочу Вам сказать, ребе Шнеерсон. Перед тем как Вы или ваши наследники начнут воплощать этот план в жизнь, вспомните об этом нашем разговоре. И подумайте, готовы ли Вы ради призрачного успеха своего плана пожертвовать всем, чего к тому моменту вы добьетесь. Просто вспомните и подумайте. А потом, если решитесь, храни вас ваш Яхве. Я не угрожаю, я лишь предупреждаю и хочу, чтобы этот наш разговор вы передали тем, кто придет после вас.

Ребе взглянул на Сталина долгим внимательным взглядом. Он не увидел на лице советского руководителя ни злорадства, ни гнева, ни желание его унизить. Он увидел понимание и сожаление. Это был взгляд человека, который знает, который заранее готов отдать приказ на тотальное уничтожение врагов, хотя ему этого очень не хочется. И тгода ребе по-настоящему содрогнулся. В этот момент он окончательно понял, что лукавить в достигнутых договоренностях ему совершенно не хочется. И он точно был уверен, что его настоятельный запрет на любую самодеятельность будет доведен до всех, кто может принять неправильное решение. Теперь он действительно был в этом уверен. Как уверен и в том, что он уже знает большую часть собственного будущего завещания.

- Я понял Вас, товарищ Сталин. И надеюсь, что понял абсолютно правильно. Не буду убеждать Вас в ошибочности Ваших представлений о будущем. Любое будущее покрыто туманом неизвестности, и я не готов сейчас оспаривать Ваши слова. Но я обещаю вам их запомнить и передать, как часть своего завещания потомкам. Да будет наш договор нерушимым. Кстати, товарищ Сталин, пользуясь случаем, хотел вас попросить об одной услуге.

- Я Вас слушаю, товарищ Шнеерсон.

- Дело в том, что в 1917-м году сразу после революции, часть большой еврейской библиотеки, которую собирал мой тесть, 6-й любавичский ребе, оказалась национализированной. Не могли бы вы передать ее в ведение нашей общины? Речь идет о 10-12-ти тысячах книг и брошюр в основном религиозного содержания. Они не представляют никакой ценности ни для кого, кроме евреев.

- И как Вы себе это представляете, товарищ Шнеерсон? Вы хотите, чтобы я взял часть народного достояния и передал частным владельцам? Это невозможно. Но думаю, что мы можем сделать другое. Когда ваша община обоснуется в Крыму и построит там, допустим, национальную еврейскую библиотеку, думаю, советское государство сможет преподнести в дар этой, без сомнения, государственной библиотеке, указанную Вами коллекцию книг. Полагаю, это будет правильным способом решить Ваш вопрос, товарищ Шнеерсон. Как вы думаете?

- Благодарю, Вас, товарищ Сталин. Это хорошее решение. Вы подарили нам надежду. Мы приложим все силы, чтобы слишком долго нам ждать этого торжественного момента не пришлось.

Забегая вперед, скажу, что с задачей евреи справились менее, чем за два года.

*****

Из событий первой половины 37-го года наиболее важным было принятие новой Конституции. В моем варианте истории это произошло еще в декабре 36-го года. Но из-за необходимости тщательной проработки национального вопроса в версии "история 2.0" этот срок был сначала отодвинут на март, а потом и вовсе перенесен на июнь. Сталин рвал и метал, но ничего поделать не мог. Дело в том, что после знаменитой сталинской статьи, посвященной данному вопросу, после некоторого затишья, в течение которого все было внешне совершенно спокойно, постепенно начали раздаваться недовольные голоса то в одном, то в другом регионе страны. Сначала, когда сигналы только стали поступать, Сталин решил еще раз повлиять на ситуацию пропагандистскими методами. Для этого он собрал в Кремле несколько сотен лучших партийных пропагандистов и заставил их несколько часов задавать ему любые вопросы, касающиеся национальной темы, включая самые дурацкие.

- Если вы зададите мне дурацкий вопрос, то самое плохое, что с Вами может произойти, это сидящие рядом товарищи над вами добродушно посмеются. Но если на какой-нибудь показавшийся вам дурацким вопрос вы не сможете дать правильный ответ, когда вам зададут его на местах простые люди, то мы можем подумать о сознательном вредительстве. С совершенно иными выводами и последствиями.

После этих слов Сталина оживление в зале сначала сменилось оглушительной тишиной, которая затем взорвалась десятками говорящих, мечтающих задать свой вопрос. Но порядок был восстановлен достаточно быстро, для этого Сталину пришлось лишь поднять руку. Далее обсуждение происходило в конструктивном ключе. Как Сталин и предполагал, даже среди этих партийных работников нашлось немало тех, кто до конца сам не разобрался в сути выдвинутых вождем инициатив. Пришлось объяснять все на пальцах, чтобы правильное понимание оказалось доступным даже людям без всякого образования.

- Смотрите, - говорил Сталин, - Мы стоим на пороге большой войны. Нам придется всеми силами защищать свои социалистические достижения. Капиталисты спят и видят нас слабыми и раздробленными, чтобы было легко придти и взять. Чтобы не допустить гибели революции, мы должны быть едины, как сжатый кулак.

Идем дальше. Любое разделение страны на республики, построенные по национальному принципу, как и народ, разделенный на национальности, это те бреши в обороне, в которые враг будет бить в первую очередь. Используя любые методы, искажая или просто выдумывая лживые факты, опираясь на объективные трудности становления страны, головотяпство или сознательное вредительство наших работников, он, враг, будет раздувать пожар межнациональных противоречий, он будет стравливать нас друг с другом. Без этого ему нас не победить. Наше единство автоматически лишает врага любых шансов на успех. Но разве нам самим надо добровольно взращивать собственные слабости? Или мы должны сделать все, чтобы стать для врага нерушимым монолитом? Не сомневаюсь, что на этот вопрос есть лишь один правильный ответ. Любой, кто этого не понимает явный или скрытый враг советской власти.

Но наше единство не должно уничтожить корни народа. А в нашем многонациональном народе корней этих очень много. Больше, чем в любом другом народе. Если мы подрубим корни дерева, то оно засохнет, умрет и упадет. Все наши люди, которые сейчас волнуются и не понимают, что именно хочет сделать советское руководство, думают как? Я казах, мегрел, якут. Мой отец был казахом, мегрелом или якутом, мой дед и дед его деда был таким же. Как я могу перестать считать себя казахом, мегрелом, якутом? Я предам память своих уважаемых предков. Я предам свой Род. Вот как думают люди. Потому как им никто правильно не объяснил, что и как будет на самом деле. А на самом деле никто не просит и тем более не заставляет казаха, мегрела или якута предавать своих предков и забывать о своих корнях. Нет, напротив, ему теперь говорят - твой Род должен стать для тебя священным. Память о твоем Роде, твоих предках, давших тебе жизнь, должна стать самой святой, которая у тебя есть. Не народ, в котором ты являлся лишь песчинкой, а именно твой конкретный Род. Но все мы, и ты тоже, живем в быстро меняющемся мире. Вспомним, что было почти двадцать лет назад. Сначала все радостно захотели построить собственное государство. Чуть ли не в каждой волости, в каждом уезде требовали самостоятельности и хотели создать свое правительство. Но очень быстро поняли, что никто их с распростертыми объятиями таких красивых и самостоятельных не ждет. Освободиться от влияния России легко, но тут же попадешь под влияние англичан, турков или кого еще. Только крупная могучая во всех смыслах страна вправе рассчитывать на самостоятельность. А в экономике? Например, в Средней Азии нет древесины. Кто дает древесину? Древесину дает Россия. Англия или Турция не могут дать древесину. В лучшем случае они могут дать лишь деньги, да и то в долг под грабительские проценты, но взамен потребовать полного подчинения. А если Россия даже за деньги не даст древесину, тогда что делать? Как жить, если дров нет и взять негде? А ведь Россия никого не принуждала, полного подчинения не требовала. Любой бедняк из Узбекистана или Казахстана смог после революции почувствовать себя свободным и гордым. Россия ничего не требовала, она давала древесину и многое другое. Давала просто так, без денег. Лишь потому, что мы все вместе боролись с классовым неравноправием, боролись с эксплуататорами. И Россия всего лишь предлагала, - Встань рядом со мной равным, и пойдем вместе строить социализм. И вот когда все поняли, что малой самостийностью, мелким местничеством не решить ни одной проблемы, вот тогда все встали и сказали, - Хотим в СССР. Как равные, как свободные. На тот момент это было правильно. Национальная гордость только-только воспряла у всех народов России. Но время идет и то, что было правильным еще двадцать или пятнадцать лет назад, десять лет назад было приемлемо, пять лет назад терпимо, сейчас стало угрозой. Реальной угрозой всей нашей общей стране. Никому не удастся остаться в стороне и отсидеться в медвежьем углу. Предатели, отщепенцы и затаившиеся враги всех мастей только и ждут, что мы покажем слабость и погрязнем во внутренних противоречиях, которые они будут углублять и расширять. Они хотят, чтобы снова, как двадцать лет назад брат пошел на брата, сын на отца, чтобы наша страна снова умылась собственной кровью им на радость и на потеху. Но мы этого не допустим. Мы не может этого допустить. Ни как коммунисты, ни как патриоты своей страны.

Почему сейчас не может быть так, как было раньше? Да просто потому, что жизнь меняется. Посмотрите, мы строим огромные заводы и фабрики. Один иной завод будет выпускать продукцию для всех, и ее будет хватать всем. Разве нужно строить маленькие неэффективные заводы во всех республиках? Нет. Жизнь ускоряется. Сегодня, чтобы работать у станка, пахать землю на тракторе и тем более развивать науки требуется совершенно иной объем знаний, совершенно иная производительность труда. Еще каких-то пятьдесят лет назад в гимназиях российской империи большая часть программы касалась мертвых языков, литературы и искусства. А сегодня в наших школах дети грызут гранит науки в таких областях, как математика, физика, химия. Все это требует от наших детей совершенно иной скорости усвоения знаний. А это, хотим мы или не хотим, автоматически начинает убивать старые традиции. На их усвоение и применение просто не остается времени. Для того, чтобы быть единой страна должна разговаривать и писать на одном языке. А это приводит к тому, что национальные языки начинают умирать или сохраняться лишь в самых отдаленных уголках. И все это происходит прямо сейчас при формальном сохранении национальностей. Что могло бы сделать советское руководство, если бы хотело реально уничтожить все национальные особенности? Просто подождать. Развитие страны и ускорение ритма жизни все сделали бы сами за пару десятилетий. Не осталось бы никаких реальных различий между всеми. Вот только все национальные культурные , языковые и исторические традиции остались бы тоже в прошлом. Но зато сохранились бы карьеристы, которые, используя националистические знамена и тоску по утерянному народом в своих корыстных целях, продолжали бы бить по нашему единству.

Давайте посмотрим на экономическую сторону вопроса. Сегодня в патриархальных окраинах нашей страны люди работают по старинке, так, как это делали их отцы и деды. Они не лентяи, они не тунеядцы, они отличные работники. Но технология их труда позволяет произвести продукции в день, скажем, на рубль. А потреблять наши люди различных товаров хотят, допустим, на два рубля. За счет чего это возможно? Это возможно за счет того, что где-то в другом регионе страны рабочие на современном, закупаемом сейчас за валюту, оборудовании производят продукции на двадцать рублей в день. А потребляют на те же два или даже полтора. Разве это справедливо? Разве справедливо то, что одни наши люди, ущемляя себя, начинают работать на других наших людей даже, если последние этого не понимают и лишь хотят жить как в древности? Или правильным будет плюнуть на этих людей, заставив их жить только на то, что позволяют им древние методы хозяйствования? Нет. Это будет неправильно. Все наши люди для нас одинаково ценны и равноправны. Мы не можем себе позволить содержать на своей шее более двухсот разных народов за счет чрезмерной эксплуатации народов центральной России, за счет русских народов. Но мы можем и должны позаботиться о сохранении всех видов национальных культур и языков, родовых традиций всех народов.

Что в этих условиях предлагает партия и советское руководство? Он предлагает усилить и законодательно закрепить Родовые связи. Ведь именно через Род передаются все основные традиции и память. От отца к сыну, от матери к дочери. Именно так, а не абстрактно. Что мы предлагаем еще? Понимая, что законы ускоряющейся жизни автоматически входят в противоречие с традициями, мы создаем изолированные от пресса этой новой жизни национально-культурные центры-заповедники. Там должны сохраняться традиции, там должны сохраняться языки, там должны сохраняться ремесла и народные промыслы. Вспомнить свои национальные корни, выучить язык своих предков, узнать историю своего народа сможет каждый, приехав туда на какое-то время. Мы планируем сделать эти центры крупнейшими объектами народного интереса, культурного паломничества, если хотите. А вот теперь еще один хитрый вопрос. Один народ и имеет сто тысяч человек, второй миллион. Кто сможет лучше создать и поддерживать свой НКЦ? Конечно, более крупный народ. Но разве это справедливо? Разве малый народ заслуживает меньшего внимания и уважения? Как быть? Мы предлагаем самый правильный выход. Мы все, единый советский народ, берем на себя заботу по созданию и поддержанию сразу всех НКЦ. Для нас не имеет значения большой или малый народ. В нашей многонациональной культуре найдутся корни любого из них. Мы одинаково будем заботиться обо всех народах. А вот разного рода властолюбцам и мечтателям разыграть национальную карту в своих личных интересах мы таким подходам бьем по зубам. Окончательно ликвидируем проблему. Именно потому и бесятся всякие недобитки. Понятно теперь, насколько кажущаяся простота вопроса оборачивается на деле полной противоположностью? Подумайте. Вот живет обычный человек нашей страны. Неважно, где он живет, в Воронеже, Алма-Ате или Тбилиси. Разве его заботят всерьез административные границы его района, области, республики? Разве ему важно то, что граница прочерчена на картах именно здесь, а не километром левее или правее? Нет. Обычный человек живет другими понятиями. Ему важен дом или квартира, в котором он живет. Ему важна улица, на которой он покупает себе продукты, место, где живут его друзья или родственники, место, где расположен его завод или контора. А границы ему не важны. Границы важны только начальникам разных уровней. Потому что это вопрос их личной власти и ответственности. А всем остальным важны только размеры нашей единой страны. Любой наш человек может поехать по всей стране и везде будет своим. Но разве правильным будет ориентироваться не на простых людей, которых полторы сотни миллионов человек, а на местных начальников, которых в тысячу раз меньше? А потому мы должны пойти дальше. Что будет, если мы уберем различия в народе, но сохраним деление на республики? Догадались? Мы сохраним себе головную боль на вечные времена. Тем более, как это существует сейчас, республики, которые могут выйти из состава СССР. А что если мы все с вами проморгаем врага и допустим его к власти в каком-то регионе? Разве простят нас наши потомки за такую забывчивость и невнимание? Нет, не поймут и не простят. Мы создали вынужденно на определенном этапе эту проблему, нам ее и ликвидировать.

Народ слушал Сталина в состоянии шока. Теперь, когда он говорил, все казалось таким простым и естественным. Еще более простым и естественным, чем пару часов назад казалось совсем противоположное. Постепенно народ разошелся, завязались новые споры, посыпались новые вопросы. Они становились все острее и серьезнее. Видимо, до собравшихся в зале угроза, прозвучавшая из уст Сталина в самом начале не была пустым звуком. Они решили выбрать меньшее из зол. Прозвучал вопрос о евреях. Почему им предоставлен совершенно иной статус, чем всем остальным народам? Задавший вопрос волновался так, будто уже ждал в гости сотрудников НКВД, но Сталин отреагировал совершенно спокойно и даже кивнул в знак благодарности.

- Это очень своевременный и важный вопрос, товарищи. Евреи действительно особый народ. В первую очередь тем, что вот уже почти две тысячи лет не имеют собственной земли. Более того, их даже нельзя назвать единокровниками, как все остальные народы. Их землей стала вся земля. Они везде свои и везде чужие. Все их единство зиждется только на религиозных обрядах и традициях, на общинности. Это породило неизбежные последствия. Одна часть еврейского народа, очень влиятельная часть, сионисты, провозгласила своей целью сделать всю планету еврейским царством. Подчинить евреям все остальные народы. Именно волю этой части мирового еврейства выполнял Троцкий, примазавшийся к нашей революции. Именно потому он имел такую широкую поддержку. Именно потому мы, не жалея сил, боролись с ним и до сих пор боремся с его последователями и приспешниками. Это наша земля и мы никому ее не отдадим.

Но есть и иная часть еврейства. Это простые люди, часто талантливые. Рабочие, крестьяне, мастеровые, учителя, врачи, ученые, музыканты и поэты. Они не имеют никого отношения к сионистам. Но именно они в царской России страдали больше всех от негативного отношения к сионистам. Именно по ним сильнее всего била черта оседлости. Именно потому они с огромной радостью приветствовали нашу революцию и приняли в ней активное участие. Но евреям никогда не исправить отношения к себе, если они не станут обычным народом. Таким как все прочие. Потому мы предложили им два пути. Тем, кого не интересует религия, кто уже сейчас ощущает себя частью нашего многонационального советского народа, милости просим. Такие люди перестают быть евреями так же, как перестают быть казахи казахами, грузины грузинами, чукчи чукчами. Но есть другие и их тоже очень много. Сегодня половина евреев мира живет в нашей стране и большая их часть привержена своим религиозным и общинным традициям. Таким евреям мы предложили сначала пройти путь становления настоящего народа. Мы предложили им землю в Крыму и на Дальнем Востоке. Это была, есть и будет советская земля. Но мы предложили евреям там обосноваться и попробовать, имея статус автономии научиться управлять своей жизнью, научиться быть настоящим народом. Разумеется, все это в рамках советских законов.

- А как быть с великорусским шовинизмом? - прозвучал из зала новый вопрос.

- С шовинизмом? А он существует? Попробуйте придумать хоть одно преимущество русского народа хоть в царской России, хоть в СССР, которым бы обладали законодательно русские и не обладали другие народы? О каком шовинизме мы можем вести речь? Разве не русский народ вынес на себе все тяготы мировой и гражданской войн? Разве не русский народ, надрывая жилы, прилагал все силы для скорейшего развития национальных окраин? Разве не русский народ является тем стержнем, на котором держится единство страны, тем стволом дерева, которое и есть наш СССР. Разве может дерево жить без ствола с одними ветвями? Нет, не может. Особый статус русского языка? А вы можете назвать какой-либо иной, который одинаково хорошо понимали бы в любом уголке нашей Родины? Нет, и никогда не было никакого великорусского шовинизма. Все это очередные происки наших врагов. Скажу больше. Именно русский народ нуждается сейчас в особом к себе внимании и отношении. Слишком долго мы за его счет ублажали различных националистов всех мастей. Русский народ терпелив, но и его терпение не бесконечно. Мы все должны понимать, что для всех наших народов сделал и делает русский народ. Его культура, его язык, его традиции сегодня составляют объективную основу нашей общности. Так есть и так будет всегда.

Разговор длился очень долго, вопросы сыпались один за другим, как из рога изобилия. Сталин, который в отличие от того же Троцкого никогда не любил публичных выступлений уже устал, но держался мужественно. Даже когда на его предложение поднять руки тех, у кого еще остались невыясненные вопросы, никто не отреагировал, он не успокоился. Он предложил хорошенько подумать еще раз, поскольку от того, насколько сидящие в зале пропагандисты смогли все для себя прояснить, зависят жизни тысяч советских людей. Тогда эти его слова мало, кто понял правильно. Но как оказалось, Сталин точно знал, что имеет в виду.