Последний Шаман 3

Глава 18 С верными словами

«Если в гнезде дыра, заткни её костью врага.»

Боюсь представить твоё гнездо, Чёрный.

Периметр и площадь поместья встречают нас грандиозными по масштабу разрушениями.

Я стою на носу корабля и с болью гляжу на два покорёженных корвета, лежащих в саду, где только вчера состоялась битва с Исмаилом. Выглядели машины скверно и вокруг их остовов, словно россыпь игрушек, лежат легкие ультра-кары. Побитые, оплавленные, а некоторые из них до сих пор дымятся.

По словам полетевших за нами девушек, на процессию налетел рой сразу после того, как машины покинули зону обстрела. Оказалось, что эти твари умеют летать гораздо быстрее чем мы наблюдали, и всем пришлось экстренно садиться и обороняться. Сами девушки ни боя ни посадки не видели, так как Георг объявил режим чрезвычайной опасности и все спрятались в доме. Но вот когда под крышу начали стекаться Светлозёрские с раненными товарищами на плечах… тогда то девушки всё в подробностях и узнали.

Обнимая разом Беллу, близняшек и Яру, словно мать наседка, своих птенцов, Елизавета успокаивает каждую и с сочувствующим взглядом смотрит на меня. А я же смотрю на результаты своего решения и в груди возникает тягучая и болезненная пустота. Ведь из за моей прихоти погибли люди, наверняка многие ранены. С другой же стороны. Если бы не мой решительный порыв, то погибли, скорее всего, все…

Ежовая Баржа мягко снижается, вонзаясь в землю приваренными арматуринами, ввиду потери посадочных лап. И после остановки, уже желая помочь подняться одноногому Чарли Глину, я получаю от него короткое.

— Мне дамы помогут. Иди пацану помоги.

Тут он оказывается прав. Отлипнув от мониторов, Майкл пытается встать и его ведёт в сторону. В последний момент я успеваю его поддержать и раскрыть ауру исцеления, от которой он и вовсе почти отключается.

— Ну…теперь, наверно, можно и прилечь… — бормочет он, повисая и приходится брать парня на руки.

— Ох герой, чтоб тебя. Лизка, девки, помогите Чарли и все в дом! Быстрее! — подгоняю всех, поглядывая в небо и пинком выдвигая трап. — Так, кто на связи? Яков, Георг, Энтони, приём!

По рации звучит голос Георга и я требую у него полный отчёт. И лучше бы я сперва до дома, дошёл. Вот ей богу, кто меня за язык-то тянул?

Чётко и не скупясь на подробности, Георг выдаёт мне прискорбную статистику. Из ста десяти спасённых погибли двадцать один человек. Шестьдесят пять оказались ранены, из них двадцать восемь в критическом состоянии. Всех раненых отнесли во временно переоборудованный под лечебницу спортзал и Вит с Мари, Лилией и Лаурой вовсю заняты их исцелением.

Вот туда-то я и помчался, попутно слушая о потерях среди техники. К моему растущему раздражению, почти все машины оказались выведены из строя, в том числе и оба корвета. То ли догоняющий нас рой, то ли ещё один, налетел словно буря и в этот раз он вёл себя крайне слажено. Георг поведал, что кислотные твари сразу метили в двигатели и только чудом и мастерством пилотов большую часть машин удалось посадить нормально. Остальным же пришлось пережить не самую лёгкую посадку.

К счастью, всех спасла безумная идея Майкла, который убедил пилота подняться в небо после выгрузки и…заставить Ежовую Баржу вращаться.

— Чего? Вращаться⁈ — не верю я, глядя на парня в своих руках, который вяло, но всё же отвечает.

— Агаа… как миксер… гироскоп хороший, а процентаж тяги я в ручную регулировал…

— Его действиями, господин Семён, была уничтожена большая часть роя. Когда это случилось, враг отступил и мы смогли заняться ранеными и восстановлением периметра. К сожалению, больше трети турелей вновь оказалась уничтожена. — спокойным тоном закончил свой рассказ Георг.

— Ох твари крылатые, в следующий раз гуся выпускайте… — ворчу сквозь зубы, плечом открывая двери спортзала и натыкаясь на крайне печальное зрелище. Лежащие рядком люди плачут, кричат, зажимают раны и ожоги, создавая вокруг такую ауру страданий, что она режет не хуже ножа. И дабы страдания не множить, мне надо действовать быстро. — Так. Внимание! Всех, кто находится в критическом состояние, переместить к центру зала. Вит, Мари, нужны капельницы с питательным раствором. Лилия, Лаура, вы умницы. Вот, держите для поддержания сил.

В руки каждой я кладу по небольшому кристаллу Одержимых, на всякий случай решая не рассказывать, что это и откуда. Велю рассасывать и их бледные лица тут же наливаются румянцем. Лаура благодарит меня, а Лилия рявкает одобрительно, забирая с моих рук Майкла и перекладывая его на спортивный мат.

И не успеваю заняться делом, как среди лежащих тел слышу до боли знакомый голос.

— Иишь, смотри какой. Не успел вернуться, тут же раскомандовался.

В истощённом, покрытом ожогами и замотанном бинтами человеке, я узнаю Якова.

— Еб*ть тебя потрепало, — удивлённо восклицаю, перетаскивая и его поближе к центру. При этом стараюсь не мешать способным ходить людям, исполняющих мой приказ под руководством Вита. — Об тебя что, корвет тормозил?

— По-кххр-чти, — кашляет Яков, морщась от боли. — Камни, чтоб их. Обращаться начал, разгрыз, а дальше всё как в тумане.

— Камни? Я же тебе один давал!

— Так у меня свои были. Два корвета прикрыть, да на скорости, это тебе не х*ем по столу стучать. ЁК-тыщхх! Тащи аккуратнее, чёрт тя!… Фухх, а так, да, ты прав. Малясь переусердствовал, — дотянувшись забинтованной рукой к уху, Яков прижимает гарнитуру и почти не изменившимся властным голосом велит. — Георг, тут пара пацанов из Светлозёрска в себя пришли. Направь к нам Энтони, пусть их до ребят Кена Гирвуда доведёт. Да мне пофиг, что они без задних ног! Нам нужен способ отводить Одержимых. Они их дронами научились отгонять, так что пусть расскажут как. Вот и отлично. Выполняй.

Ну хотя бы мозг у Якова не задет, и то радость. Хвалить его лишнее, и так ясно, что в нашем бедственном положении только идея с дронами нас и может спасти. Потому что из нормальных боевых единиц, способных противостоять Одержимым, тут только Яков и я. Первый пока не боец, а мне же сейчас придётся производить самый масштабный сеанс исцеления, который я когда-либо делал. Притащенные и разложенные вокруг меня люди уже на последнем издыхании, так что…

Один из самых больших кристаллов я отправляю в рот и поток энергии влетает невероятно мощно. По ощущениям, будто из садового шланга под полным напором решил напиться. Это от кого же камень такой⁈ Неужто от тех модифицированных Одержимых? Ох и вштыривает! Ох и пробирает! Прям как водка с хреном через ноздри выпитая, вуууУУУУВХ!

Сдерживая и распределяя поток, я не по своей воле подгибаюсь и в итоге падаю на колени, так как ноги не держат вовсе.

— А я о чём говорил… — едко бросает Яков, да только отвечать ему нет ни времени ни внимания.

Жёстко выставив намерением границы, я направляю получаемую силу в аспект исцеления и насыщенного цвета зелёные нити проникают в людей. В этот момент я явственно и полно ощущаю всех и вся. Всех лежащих, страдающих и умирающих. И каждый их вздох становится моим вздохом, каждый их стон, моим стоном… и боль тоже.

Приходится силой воли экранироваться, чтобы не быть сокрушённым своей же усилившейся эмпатией и вливать, вливать, вливать и вливать в людей саму Жизнь.

— Вит. Третий справа мужчина. Осколок между рёбрами. Достань, — с закрытыми глазами отдаю я команду лекарю, прекрасно всё чувствуя и видя на тонком зрении. — Мари. Женщина по левую руку в метре от меня. Открылась рана. Обильное кровотечение под спиной. Положи на бок и заткни чем-нибудь. Лаура. Мужчина во втором ряду передо мной. Нет, соседний. Кровоизлияние в мозг. Добавь своей энергии. Вот так. Вит! Мужчина за моей спиной. Остановка сердца. Непрямой массаж, быстрее. Я так не запущу. Кто в медицину умеет, все сюда! Ставьте капельницы. Мари! Женщина, во втором ряду. Остановка дыхания. Лилия, помоги ей! Елизавета, девушка справа…

Многоруким исцеляющим спрутом я простёрся над раненными и как-то даже не сразу подмечаю, что личность Лидии Ахматовны вышла из глубины моей сути. Это из её опыта, её знаниями, словами и волей я сейчас командую всеми вокруг. Последовательно и чётко, без суеты, именно в той манере, в которой привыкла работать Лидия. Без неё, без знаний той своей жизни, я просто банально бы не успевал уследить за всем и жертв могло бы быть больше.

Уже через десять минут находящиеся в критическом состоянии люди становятся стабильны. Ещё через десять минут их жизням ничего не угрожает и ко мне потихоньку начинают подтаскивать следующих. И так продолжается, пока все лежащие не задышали спокойно, погрузившись в глубокий сон.

— Господин Семён. Учитель. Поешьте пожалуйста, — раздаётся голос Лауры совсем рядом.

Возвращаясь расщеплённым сознанием к единому потоку, я с трудом размыкаю веки и прямо перед собой обнаруживаю огромный белый стакан с торчащей из него трубочкой. Моя остроухая ученица держит его обеими руками, с тревогой заглядывая в глаза и, дабы не расстраивать, на её просьбу я отвечаю. Губами обхватываю трубочку, втягиваю и по ту сторону… Уммммм. Крем суп. Нажористый, с чесночком. Прямо как я люблю.

И я пью, пью и пью, и пью, и ещё пью. И когда воздух шуршит по дну ёмкости, я блаженно и сыто откидываюсь, чуть не падая на спину. Благо сзади меня поддерживают и я понимаю, что это вторая моя ученица. Уж мне ли не узнать её довольное рычание. Под него окончательно выходя из транса, я зеваю, протираю глаза, да только лучше видно от этого не становится. За окнами спортзала темно, освещение приглушено и потому я сразу переключаюсь на тонкое зрение.

— Это сколько же времени прошло? — с интересом спрашиваю, оглядывая спящих людей, чьи тела и прикреплённые сущности теперь выглядят на порядок лучше.

— Четыре с половиной часа, — послушно доносит Лаура, помогая мне встать на пару с Лилией.

— Сколько⁈ — у меня аж глаза на лоб лезут, ведь по личным ощущениям, я всего минут пятнадцать назад отдавал команды Виту.

— Четыре с половиной. Если точнее, то уже почти пять, — отвечает Лаура, заботливо ведя меня мимо спящих. — Пока вы всех не исцелили, то не успокоились. Очень строго командовали. Мы вам слова сказать не могли.

— Крррутая вы рженщина… и муржжчина тоже… — ворчит идущая за мной Лилия и я осознаю, что девушка волчица чуть ли не на ходу засыпает.

Не в пример ей, сам я чувствую себя пободрее. Видать в трансе выспался, да и суп лёг в нужное место. Выбравшись из спортивного зала, я обнимаю обеих и от всей души благодарю, не забыв каждую поцеловать в лоб. И чтобы они дальше не геройствовали, вменяю им поскорее пойти лечь спать. Спорить ни одна ни другая не стали. Обнялись и пошли пошатываясь в сторону дальней лестницы.

Сам же я направился к центральной, отчётливо видя сквозь потолок ауры всех собравшихся в кабинете. В том же самом кабинете и почти в таком же составе. Только Анатолия не хватает и я очень надеюсь, что он долетел в целости. И если судить по тому, что Елизавета нянчится с китайской девочкой, Толик всё таки жив здоров.

Зайдя без стука, я тут же получаю от сидящего в гостевом кресле Якова веское.

— Ну наконец-то! — его тон ничуть не лучше, чем в начале дня. И если не считать эмоционального состояния, внешне он выглядит на порядок живее. И пусть бинты пока ещё на нём, но хотя бы волосы на обожжённой стороне лица появились. — Силён же ты спать.

— Ой не буди моё чувство дежавю. Ты, вроде бы, ещё вчера это говорил и после этого всё кувырком пошло, — язвлю ему, обходя рабочий стол и с нежностью обнаруживая в кресле двух спящих воронов. Пригрели местечко моё, твари окаянные. Даже книжку ту самую принесли, которые в Светлозёрске нашли! Такие молодцы заслуживают особой награды и потому я со всей деликатностью перекладываю их на стол. Сам же сажусь в удобное кресло, с наслаждением вытягиваю ноги, и на хмурый взгляд Якова отвечаю. — Сказал бы лучше «Доброе утро, Семён. Я так прекрасно себя чувствую. А уж как выгляжууу, загляденье!».

— Твоими стараниями… — бурчит он раздражённо, на что получает от Елизаветы пощёчину белым астральным жгутом. — Эй! За что?

— Благодарным надо быть, — почти поёт она, сидя в кресле напротив, не отвлекаясь от тетешканья маленькой китайской девочкой. — Верно ведь, Милана? Если дядя Яков не будет благодарным, то тётя Лиза его обратно в лазарет отправит. Верно ведь, моя хорошая? Скажи Лиии-за.

Но девочка только смеётся и с интересом посматривает на белоснежные нити Елизаветы, время от времени пытаясь их поймать.

— Я благодарен… — вновь ворчит Яков, возвращаясь к своему делу, а именно, к пролистыванию страниц на галопланшете. Мне он подвигает точно такой же, со словами. — Вот краткая сводка нашей авантюры. Вроде не так дерь*ово, как могло бы быть.

И видимо в последних словах и крылась та самая благодарность, которую в принципе можно дождаться от Якова. Листая краткое резюме, написанное им же, я прихожу к такому же заключению, что и он. Да, люди погибли. Да почти все летательные средства пришли в негодность и будет чудом, если какие-то из них получится починить. К сожалению, погонщики Одержимых оказались очень искусны и в первую очередь нацелили рой на высоко-энергетические объекты. То есть на кристаллы и энергобаки машин, на их выхлопные системы и… на людей, конечно же. И если бы не трюк с Ежовой Баржей, то потерь и правда оказалось бы больше.

В приложенном видео с камер поместья я со всех ракурсов полюбовался, как в бешеном вращении крутится усеянный шипами корабль. Подлетающие к нему твари расшибаются раньше, чем успевают добраться до двигателей, а центробежная сила сбрасывает их кислоту обратно. В таком вращении пилот ещё успевал перемещать баржу и за это мастерство мне хочется поблагодарить его лично. Вот только, собравшись отправить ему благодарность электронным письмом, я вижу в сводке, что он тоже погиб.

Жаль. Хороший был мужик.

Впрочем, как и те, кто вёл ультра-кары. Часть ковбоев Хенвлоу и пара инженеров Аркадия тоже погибли, хоть и в большинстве своём успели довезти людей до поместья. Отчаянные молодцы, да будут легки их перерождения.

— Ну, живы и ладно, — говорит Яков, когда я возвращаю ему планшет. — Предлагаю привести наших пленников и хорошенько их допросить. Здорово, что вы наткнулись на эту бестию, чтоб её. Я из неё всё вытрясу, так что твои силы мне пона…

— Нет. — отвечаю спокойно, поглаживая головы мирно спящих воронов.

— В смысле нет? — опешил Яков, выключая галопроекцию и удивлённо на меня уставясь.

Даже Елизавета смотрит на меня с приподнятой бровью, на секунду отвлекаясь от сюсюканья с малышкой.

— Никаких допросов сегодня, Яков. И никаких дел из списка тех, которые можно отложить на завтра. Сегодня траур. Сегодня люди погибли. В том числе из-за моего недосмотра. Поэтому мне надо побыть одному и всё хорошенько обдумать. Не убегут наши пленники, — пальцами второй руки я перебираю матерчатую ткань куколки вуду, ощущая, как утекает в неё поток энергии. И точно таким же медленным и неумолимым потоком, из глубины души поднимаются отложенные мной на потом чувства. — И вообще, ты сам сколько часов без нормального сна, Яков? Вот-вот. Выспаться надо, пока есть возможность.

— Да о чём ты вообще⁈ — Кравец вспылил, словно факел, вставая так резко, что малышка на руках Елизаветы испуганно притихает. Сама Лизка с неодобрением смотрит на Якова, но тот её взгляда не замечает, продолжая распаляться. — Ну умерли, и что⁈ Если ничего не предпринимать и наперёд не думать, то не сегодня, так завтра сдохнут и те, кто выжил! Сон для слабаков, действовать надо!

— Яков… — угрожающе начинает Елизавета, прижимая к себе китайскую девочку.

И чтобы не раздувать конфликт, я поднимаю руки.

— Спокойно. Ты хотел допросить пленницу, Яков? Хорошо. Эурлиэль из дома Нот будет отвечать на все вопросы Якова и делать всё, что он скажет, — проговариваю я над куколкой и нити энергий, сорвавшиеся с моих губ, входят в её основу. — Вот. Можешь сходить и всё выяснить. Она всё тебе скажет.

И прежде чем Яков вновь начинает говорить, я перевожу своё внимание на Белого и Чёрного ворона. Ведь в том, как они лежат на столе, определённо угадывается некоторый смысл.

— Ну и схожу! — бычится Кравец, тяжело дыша под тугими бинтами. Всё таки, как бы сильно он не бодрится, его реальное физическое состояние бросается в глаза. — Но я не терплю, когда мои союзники отлынивают от дел и препятствуют реализации планов.

— Потерпишь, — бросаю ему едко, осторожно передвигая обоих пернатых к центру стола. — Тем более, у нас нет ни чётких дел, ни нормального плана. Выжить, не план. Это необходимость. И как я уже сказал, сегодня я буду думать. А это уж точно нельзя назвать отлыниванием.

Выдвинув ящики стола, я начинаю рыться в их содержимом, постепенно извлекая то один, то другой предмет. Руки сами двигаются, выкладывая на столе до боли знакомую картину и всё происходящее в комнате уходит на второй план. Я даже не особо обращаю внимание, как сквозь бинты взбешённого Якова начинает проступать чёрный туман и как китайская девочка прячет лицо в одежде Елизаветы, тихонько всхлипывая

— Да кааак тыыы⁈

— Яков, — в этот раз Елизавета не шутит и астральная нить рывком обвивается вокруг шеи Кравец.

Минуту он сопротивляется, скрипя зубами, но по итогу сдаётся. С глухим рычанием он разворачивается и уходит прочь из кабинета, а его полные усталости и горечи слова постепенно затихают в коридоре.

— Чтоб вас всех… всё как всегда самому тянуть… подохнуть же можем… Ан нет, сидит, бл*ть, играется…

И в чём-то Яков определённо прав. Используя воронов и канцелярские принадлежности, я рисую на столе то, что назойливым зудом не даёт мне покоя ещё с самой аудиенции с Даркорбом.

— Семён, — голос Елизаветы привлёкает моё внимание и я жестом показываю, что её слушаю. — Скажи, с тобой всё в порядке? Ты точно знаешь, что делать?

— Более чем, Лизка. Доверься мне.

— Хорошо. Я верю тебе, — отвечает моя подруга детства, вставая из кресла и унося всё ещё напуганную и прячущуюся малышку. — Тогда мы последуем твоему совету и пойдём спать. День и правда был чертовски тяжёлым.

Я киваю ей, не поднимая глаз. Уж что-что, а по ним она запросто сможет раскусить мою ложь.

Ведь я не знаю, что делать.

А если быть ещё более честным, то пока не знаю, но на данный момент я всё ближе и ближе к разгадке. Подручных фигурок достаточно. Стол широк. Да и порыв мой, вызванный то ли частыми регрессиями, то ли ещё чем-то, оказывается более чем плодотворным. Раскладывая коллекционные монетки в ряд и подробнейшим образом вспоминая слова старушки Гил, я наконец-то начинаю вспоминать… Я наконец-то начинаю видеть ту игру, которая плетётся вокруг.

Игра-игра. Большая Игра. Игра в Жизнь. Ставки сделаны, игроки на местах и все нюансы настолько очевидны, что надо было быть слепым, чтобы не их не замечать.

Когда сорок седьмая монетка ложится на стол, я замираю и остальных не докладываю. Все они олицетворяют флайтауны Высших Семей, входящих в Совет. Если придерживаться списку, показанного мне Яковом, то их должно быть пятьдесят, но старушка Гил чётко сказала — 47.

А значит упало ещё как минимум два флайтауна.

Точно также я выставляю перед собой фигурки организаций и корпораций, не вошедших в Совет. В качестве них удачно подошли золочёные пепельницы, коробки с сигаретами, дорогие часы, фляжки со спиртным, коробочки с запонками, зажимы для купюр и прочий дорогой мусор. Выбираю специально те предметы, которые по размеру больше монет, ибо влияние корпораций чертовски недооценено. Пускай знать и находится в небе, но поле сражений у них, так или иначе, на земле. За добычу, за ресурсы, за драгоценные металлы и кристаллы. Не даром же в каждой семье на земле по наблюдателю от элиты, ох не даром…

Подстёгиваемый чувствами, мой разогнанный аналитический ум старается вовсю. К завершению, почти всё, что находилось в ящиках стола, оказывается на нём. Всё не нужное я бросаю на пол не стесняясь, но вот всё, что подошло, обрело особый смысл.

Даже два уже давно не спящих ворона, стали на время фигурами МЭД-Глосс и Даркорб.

— Кар-коар? «Мы тебе что?» — задаёт вопрос Чёрный, лежа на спине и оглядывая выросшую вокруг композицию.

— Ке-ве-кеверр? «Вещи какие-то?» — продолжает вопрос своего коллеги Белый.

— Пока что да, но не на долго, — бормочу им, в задумчивости сильно сжимая и чуть ли не выдирая свою бороду. — Значит в мире действительно знатный переполох… задействованы все. Тогда получается что… но тогда почему же…? Хммм, слишком высокая активность. Заметают следы. Прячут концы в воду. Изучают. Но почему так активно? Да, три потерянных флайтауна, это веский повод, но всё же не настолько, чтобы…

В тяжких думах взгляд мой натыкается на ту часть стола, которая некогда горела и, словно гром среди ясного неба, на меня снисходит озарение. Вот чего все бояться. Вот чего страшит всех игроков, без исключения и заставляет делать необдуманные и очевидные шаги. И это ни что иное, как… потеря игрового поля!

— Тааак, пернатые, — восторгаюсь догадке и лежащие на столе вороны опасливо переглядываются. — А ну-ка быстро мне на стол все известные религиозные трактаты, в которых упоминается конец света. И без повторений. Одна религия, одна книга.

— … кееер «…а может потом?» — внезапно упрямится Чёрный.

— …ке-ве-веер «…мы так устааали» — подозрительно ворочается Белый.

С хмурым прищуром, я концентрирую на кончиках пальцев жизненную энергию и каждому ворону достается трескучий живительный поток.

— Кааар! «Лаадно!»

— Каар! «Ладно!»

— Кеве-веекр! «Мы поняли!»

Хором заголосили птицы и из их клювов в мои ладони начали ложиться одна книга за другой. Пролистывая каждую я с удивлением замечаю, что навык скорочтения Грея мне передался в полной мере. Читая поперёк и ловя самую суть, я трачу на каждую книгу минут по десять и стопка на столе всё растёт и растёт. И когда в моих руках оказывается та самая, я замираю.

Я ведь уже читал её! Когда-то давно, в прошлой жизни. Читал, но каким-то странным образом, не запомнил. И чем глубже я вчитываюсь сейчас, тем дальше от меня по столу отползают вороны, по пути сбивая и сдвигая выставленные фигурки. Зря они так, конечно. Я же всё прекрасно понимаю, они птицы подневольные и против своего работодателя пойти не могут. Но чёрт их побери! Неужто нельзя было рассказать раньше?

В отличие от остальных книг, эту я читаю медленно, так-как думы от неё лишь множатся. И когда на стол я откладываю заново прочитанные Старшие Эдды, вороны в испуге прячутся, держась лапами за край стола и только клювами над ним выглядывая.

— Ну что же, мои дорогие… Хугин и Мунин, если я всё правильно понимаю? Что скажете в своё оправдание?

— Кааар… «Совпадение…» — выпаливает Чёрный.

— Кее-кер… «Ничего не докажете…» - поддакивает Белый.

А мне самому и горько и смешно.

Ну что же, раз игра принимает такой масштаб и оборот, то прав был Яков. Действовать необходимо решительно и верно. Поэтому, совершенно не гневаясь на воронов, я сгребаю все выставленные на столе фигурки обратно в ящики. Тем самым я завершаю диалог с самим собой, со смехом вспоминая, что именно так и называлась Игра в том жутком и удивительном мире Грея.

Игра называлась Диалог и в нашем мире оказались те, кто уже давным давно в неё играет. И я очень надеюсь, что со своим осознанием и входом в игру я не опоздал.