Последние ратники. Бросок волка

4. Княжья грамота

Белоозеро высилось башенками и нарядными маковками теремов высоко над пашнями и перелесками. Выстроили его на крутом холме, пологая сторона которого гостеприимно сбегала широкой дорогой от ворот прямо под ноги путникам. С другой стороны склон обрывался песчаным откосом в тихую озерную гладь. Город окружили аккуратные поля. Вдали, в окружении пашен, гордым хозяином высился ветряк. За ним пристроилась маленькая весь. Стена града не имела ничего общего с деревенским частоколом. Сложена она была из огромных лесин, стояла на высоченной насыпи, и чтобы посмотреть на ее верхушку, приходилось задирать голову. Распахнутые створки ворот надежно вросли в придорожную пыль. Видно, запирать их не входило в здешние обычаи.

Кутька с Хромом подкатили к откровенно скучавшим стражам. Оба, втиснутые в потертые кожаные доспехи, даже не взглянули на селян. Копья с массивными древками в руках не держали — прислонили к стене. Под ними же на земле лежали круглые щиты, обитые кожей и железными бляхами. Здесь же валялись и шлемы. Пока Кутька пожирал глазами разложенную амуницию, Хром рассчитался за проезд с седым сборщиком податей. Вид у того был донельзя усталый и невыспавшийся. Но сдачу отсчитал верно и споро.

— Мил человек, не подскажешь, к воеводе как проехать? — аккуратно приняв в ладонь медяки, спросил Хром.

— Проезжай.

Голос сборщика податей оказался под стать облику. Совсем бесцветным. И на вопрос он, похоже, не обратил никакого внимания.

— Мне бы встретиться с ним. Очень нужно.

— Не задерживаемся.

Хром досадливо мотнул головой и хотел уж было тронуться с места.

— Нечего делать больше воеводе, как с каждым пахарем совет держать, — решил напоследок схохмить один из стражников. Он крякнул, усмехнулся, и сплюнул под ноги хромовой коняги. Разговор сильного со слабым. Обычное дело. Увечный и не подумал обратить внимание на его слова. С постным лицом дернул вожжи, и лошадь, звякнув сбруей, тронулась с места.

— Этот пахарь больше твоего навоевал.

Вообще-то Кутька в городе был в первый раз. Потому сильно робел. И уж конечно у него даже в мыслях не было перечить вооруженным людям. Тем более — стражникам. Но очень стало обидно за Хрома, который на княжьей службе руки лишился, а не пузо отрастил. Кто же знал, что в тот самый миг, когда он решит пробурчать себе под нос эти слова, вокруг вдруг установится гробовая тишина. Как по уговору, смолк людской гомон, и даже вороны, до сих пор суетливо кружившие над маковками стрелен и оглашавшие окрестности назойливым карканьем, умолкнув, расселись на крышах домов.

Так что яростный шепот услышали все вокруг.

Боров в латах — тоже.

— Ах ты, сучий выкормыш!

Стражник с коротким замахом двинул обидчику по затылку.

Может, и не таким уж сильным получился удар, но слетел с повозки Кутька стремглав. По дороге к земле задел носом оглоблю, крепко ударился лбом об утрамбованную землю.

Повисшую вокруг гробовую тишину разорвало хлопанье крыльев сорвавшегося с крыши воронья.

Не то, чтобы Кутька ни разу не получал по сопатке. Бывало всякое, не девка ж красная. И все равно стало до смерти обидно. Вот тебе и надежная защита у стен безопасного града. Парень выдернул ногу из-под колеса, молча вытер нос, размазав вымаранной в земле рукой кровь и брызнувшие от сильного удара по переносице слезы. Про себя отметил, что хоть зубы целы остались. Молча влез обратно на облучок, и, низко опустив голову, совсем уж изготовился ехать дальше. Но колымага не тронулась с места. Сзади раздались недовольные голоса: мол, едешь в город — трогай, неча сопли жевать, нет — отворачивай, не мешайся.

— Не задерживаемся, — продолжил тусклый бубнеж сборщик податей.

— Ты, мил человек, зачем это сделал?

Стражник оглянулся на напарника. Мало ли, вдруг это к нему обратился безрукий? Но собрат по оружию медленно перевел взгляд с калеки на соратника и растеряно пожал плечами.

Тогда кутькин обидчик взъярился. Тем более, что все взоры вокруг обратились на него. Караульный у городских ворот — сиречь представитель власти. А власти терпеть насмешки и тем более оскорбления от подлого сословия не должно.

— Это ты мне, что ли?

Это потом свидетели долго спорили промеж собой, доказывая, как же все-таки вышло у безрукого холопа усмирить наступательный пыл дружинного человека. Сходились в одном — тучный стражник так и не коснулся калеки. Зато сам мгновенно успокоился в пыли.

Увечный как ни в чем ни бывало плюхнулся на место возницы. Коняга тронула с места, но сделала только один шаг.

Острие копья второго стражника остановилось всего в нескольких вершках от груди Хрома. В глазах второго гридня кипел гнев вперемешку со страхом.

— А ну, слезай!

Люди, до сей поры очень торопившиеся в город, казалось, напрочь забыли о своих неотложных делах. С телег всех сдуло, будто ветром. Теперь путники столпились полукругом.

— Послушай, мне очень нужно в город. Дело к воеводе.

— Еще слово, и Роду расскажешь про свое дело.

Народ вокруг загомонил. «Ткнет. Счас ткнет. Вона как руки трусятся».

Хром не стал доводить до греха. Аккуратно, чтобы не пугнуть стражника резким движением, вложил вожжи в руки обмершего Кутьки и плавно спустился на землю. Он спокойно посмотрел в глаза гридня, перевел взгляд на острие копья, повернул голову к сборщику податей.

— Сколько я должен за ущерб княжьему человеку?

— То решать не мне. Суд вершат посадник и воевода. По княжьей правде.

Хром усмехнулся. Над сомкнувшейся вокруг них толпой пронесся вздох то ли облегчения, то ли разочарования.

— Добро. К ним мне и надо. Куда править?

Староста уже обернулся было к телеге и протянул руку к вожжам.

И вдруг резко ее отдернул.

В серую доску облучка с глухим стуком врезалась отточенная полоса железа. Пристыженный стражник, отойдя от медвежьих объятий Хрома, решил, что его обида так просто сойти с рук калеке не должна. Поняв, что первый удар его топора не причинил вертлявому крестьянину ни малейшего вреда, он с шумным выдохом сделал второй замах. Хром увернулся. А третий у гридня не получился. Здоровой рукой Хром накрыл кулак стражника, в котором торчала рукоять, и дернул ее вперед, на себя, одновременно шагнув в сторону. Княжий воин потерял равновесие и, чтобы во второй раз не грохнуться на колени, сделал шаг вперед. В тот же миг староста далекой лесной деревушки с уверенностью бывалого рубаки дернул руку стража в обратную сторону, прицельно угодив тому топорищем его же оружия в лицо. Потом еще раз. Здоровяк, брякнув латами, гулко ухнулся на задницу. Из носа на броню обильно полилась кровь. А Хром уже уворачивался от глубокого выпада второго гридня, решившегося-таки применить копье. Короткий удар прошел мимо. Второго не было. Хром бросил топор рукоятью ему в лицо. К чести княжьего человека, отреагировал он быстро, перехватив топорище обеими руками. Копье при этом пришлось выпустить. Как оказалось, именно этого калека и ждал. Поймав падающее древко на увечную руку и направив в голову стражника тупым концом, ткнул им в переносицу. Пока тот не опомнился и не принялся хвататься за другое оружие, сделал шаг назад и повторил выпад. Только на сей раз удар пришелся в живот. Кожаная броня не очень-то помогла. Скрючившись в три погибели, гридень с глухим стоном повалился на бок.

Не обращая внимание на рокот толпы, Хром с видом беспечного грибника нагнулся над поверженным воем и вырвал из его скрюченных пальцев топор. Повернувшись, оттер плечом вновь побелевшего как снег сборщика податей и свалил все оружие в кучу у распахнутой створки городских врат. Прямо на раскиданные по земле щиты и шеломы. Обернувшись к сборщику, пожал плечами.

— Ей-богу, не хотел я, чтобы так оно все повернулось…

Гомон вокруг гулял, будто на ярмарке. Две бабы, оказавшиеся в первом ряду и стоявшие в нескольких шагах прямо напротив старосты, азартно лузгали семечки и, постреливая в сторону Хрома отнюдь не робкими взглядами, о чем-то по очереди нашептывали друг дружке.

— Чё там случилось-то? — крикнул нетерпеливый голос из задних рядов.

— Татя какого-то стражники изловили, — тут же поделился своими соображениями какой-то разговорчивый доброход. Хотя из-за спин даже макушки его видно не было. — Скрутили, повязали. Теперя на суд потащат. Повесят, наверно.

— Ну так пусть быстрее там шевелятся. У меня молоко скиснет. Вот завсегда людям от этих делов ратных убыток один.

— Эттто что такое?!

Хром перевел взгляд на невысокого человека, которому принадлежал командный голос. Он вышел из городских ворот, беглым взором окидывая поле боя. Был он в одной нательной рубахе навыпуск. Лысая макушка и густая черная борода создавали впечатление, будто голова на мощную шею насажена вверх ногами. В ярких голубых глазах под карнизом насупленных бровей читалось раздражение. За спиной его неспешно ступали двое воинов в кольчужных рубахах.

Стражи, увидев новое действующее лицо, в меру сил поспешили подняться на ноги и даже вытянуться в струнку. Колесом при этом, правда, у них выпятилась животы. Кожа доспехов от внезапного хозяйского рвения жалобно заскрипела.

— Пшли с глаз моих, — тихо, но так, что услышали все вокруг, пророкотал бородач.

Только после этого нацелил взгляд на Хрома.

— То, что ты двоих оружных воев одной рукой ухайдокал, конечно, похвально.

Он перевел взгляд на красные сгустки в дорожной пыли. Потом снова посмотрел на Хрома.

— Только вот княжих людей трогать правда не велит. За это, уж не взыщи, придется тебе пред судом выйти. Сам пойдешь, али меня уложить попробуешь?

— Закон блюсти должно всем. Я себя выше правды не ставлю.

— Вот и ладушки.

Лысый обернулся к переминающимся за его спиной воям и бросил:

— Вы двое пока тут ворота покараульте.

После подошел к телеге и, крякнув, взгромоздился сбоку.

— Че стоим? Поехали.

Хром в который уже раз залез на облучок, протянул было руки к вожжам, но вдруг передумал.

— Правь лучше ты, — сказал он Кутьке. — Мне сегодня вожжи не очень ловко в руку ложатся.

ХХХ

— Да знаешь ли ты, собака бешеная, что с тобой сделать надобно?!

Посадник был зол. Что при его тучности выглядело особенно устрашающе. Когда на тебя сверху вниз гневливо взирает такой большой человечище, поневоле почувствуешь себя не в своей тарелке.

Тем более — Кутька.

Он в город-то попал в первый раз, а тут еще такое… На огромные крепостные стены смотрел во все глаза, не в силах поверить, что такую громадину построили такие же, как он люди. С открытым ртом пялился на городское убранство. Пока ехали, пару раз, зазевавшись, едва не сталкивался с другими повозками, за что с ног до головы был крыт тяжелой руганью. Многих слов из услышанного даже не знал. В конце концов Хром, видно убоявшись, что добираться до места будут до вечера, забрал у парня вожжи и править стал сам. Оно и к лучшему. Когда добрались до центральной части града, Кутька впал в великое изумление. Никак не мог уразуметь житель лесной веси, зачем люди строят себе такие немыслимо огромные дома. Два, а то и трехповерховые терема как будто спорили меж собой, чей хозяин богаче, знатнее и важнее. На фоне налитых дождем грозовых туч, что темной громадой подбирались со стороны озера, озаренные особенно яркими перед грозой солнечными лучами, дома смотрелись еще наряднее и радостнее. Свет мягко растекался по маковкам, вспыхивая в слюдяных оконцах и приветливо касаясь резных коньков на крышах.

Посадский терем, вопреки ожиданиям, оказался не самым большим домом Белоозера. Был он кряжист и суров, как старый воин. Видно было, что срубили не для красоты, а ради надёжности. Взойдя по добротным, ни разу не скрипнувшим ступеням крыльца и миновав арку внушительных дверей, они оказались в просторных покоях. Солнечные лучи невесомыми лентами просачивались сквозь узкие бойницы, наполняя простор огромной горницы призрачным светом. Он тонул в развешанных на стенах шкурах медведей и волков, ощеривших пасти в страшном предсмертном оскале. В развешанных тут и там доспехах, мечах и секирах можно было рассмотреть свое отражение. Массивные резные столбы держали высокую кровлю. На возвышении стоял изрядных размеров трон.

Был бы он меньше, посадник бы в него, наверное, не влез.

— Что уставился, раб немытый?! — гудел, глядя на Хрома налитыми кровью глазами, посадник. Столь ранним гостям он был не шибко рад. Длиннополый синий кафтан, расшитый золочеными узорами, из-под которого выглядывали загнутые носки красных сапог, Кутьке показался нарядом сказочного царя.

— Да я тя батогами так прикажу попотчевать, что малец твой враз сиротой станет!

Староста перевел взгляд на лысого бородача. Он как был в выпущенной поверх шаровар видавшей виды рубахе, так и не подумал подпоясать ее, хотя бы из приличия. Их глаза встретились. Никакой угрозы во взоре незнакомого воина не читалось. Только скрытое любопытство. Хром с легким вздохом полез за пазуху и принялся там с сосредоточенным видом что-то искать.

— Вши заели?

— Вот, — Хром протянул воину сверток. Посадник при этом резком движении вздрогнул. Лысый и бровью не повел.

— Надеюсь, не мзду мне суёшь?

— Нет надобности.

В кожаном пенале оказалась аккуратно свернутая грамота. Обернута она была дорогой бечевой, с конца которой свисал на шнурке сургуч. В полумраке посадник не мог разглядеть, что за знак на нем красовался. Зато лысый его увидел. Он удивленно вскинул брови и недоверчиво поднес печать к глазам.

— Ну что там? — нетерпеливо бросил посадник.

— Что, что… — задумчиво проговорил бородач, немного растеряно взглянув на Хрома. — Что. Княжий знак, вот что.

— Какой еще знак?!

— Довольно отчётливый.

Толстяк неверящим взором смотрел на лысого, пока тот, читая грамоту, медленно шел к его возвышению.

— Н-да, — только и сказал воин, оторвав взгляд от свитка и передавая его посаднику.

— Что там еще?! — сановник нетерпеливо выхватил грамоту, впился в нее взглядом, стремительно пробежав глазами по строчкам. Потом изумленно уставился на Хрома. Тот непринужденно изучал изогнутые клинки восточной работы. Вернулся к грамоте, начал читать медленнее, переваривая каждое слово. Потом с растерянным видом вернул свиток бородачу.

— Ничего не понимаю, — только и нашел что пробормотать посадник.

— Я, думаешь, понимаю? — почти весело отозвался тот. — Поясни нам, добрый человек, — протянул он грамоту обратно старосте.

— Так и понимайте, — ничуть не смущаясь высоких княжьих людей, Хром аккуратно свернул свиток, перетянул его бечевой, сунул в кожаный пенал и запихал обратно под рубаху. Лишь после этого вновь обратил внимание на нетерпеливо глядящего на него посадника. Было видно, что наместник вовсе не передумал выпороть поганца за дерзость, но теперь чего-то явно опасался.

— В грамоте сказано: «… оказывать человеку с сей грамотой и сиречь наделенного властью Светлого князя, всякую поддержку, какую бы он не затребовал».

— Всё так.

— Да какой прок Светлому от увечного смерда!?

— Значит, есть, — староста будто вовсе не обратил внимания ни на гнев наместника, ни на «смерда». — А если тебе ничего об этом деле не ведомо, значит, не возжелал князь посвящать абы кого в дела державные.

На несколько мгновений в горнице повисла тягучая, почти осязаемая тишина. Быстрее всех в ситуации разобрался лысый.

— И какая поддержка тебе требуется?

— Оружная.

— Извини, дорогой ты наш воин, но рать под твою руку снарядить не могу, — посадник деловито скрестил руки на груди. — На свиней латы не налазят.

Хром шутку не оценил.

— Как звать вас, уважаемые?

— Воевода Перстень, — бросил лысый.

— Фрол Силыч люди кличут, — гордо подбоченившись, ответил наместник.

— Понятно, — кивнул калека, на важность момента не обратив ни малейшего внимания. — А меня Хром зовут. В княжьей дружине так нарекли. Хромой потому что. На одну руку, — добавил он, для убедительности кивнув на свой левый обрубок. — Слыхал, может?

Посадник мгновенно сник. Из него будто вынули кости. По тому, как его лицо сделалось серым, стало ясно: имя ему знакомо.

— Ты хочешь, чтобы я отдал под твоё начало свою дружину? — уточнил лысый воевода. Хотя видно было, что идея эта ему не по душе.

— Нет. Для дела хватит полусотни. Только надёжных.

— Добро. Отберу. Но и у меня условие. Иду вместе с вами. Не в моих правилах доверять первым встречным. А ты, уж извини, даже с княжьей грамоткой под рубахой остаешься именно таковым. Добро, коль князю службу сослужим, а если что не так, — он развел руками и кротко улыбнулся, сохранив, однако, при этом стальной блеск в глазах, — не взыщи.

Хром кивнул, развернулся и пошагал к выходу, жестом дав понять Кутьке, чтобы следовал за ним. Тот, поспешно раскланявшись, с облегчением бросился следом.

— Что, сильно напужался? — пряча улыбку в бороде, спросил Хром. Совсем прежний Хром, про которого ни в жизнь не подумаешь, что он — важный княжий человек. — Дальше только хуже будет.

— А почему про меня ничего не сказал? Мы ж сюда вроде как меня судить ехали…

— Подумалось мне, успеется ещё, — пожал плечами староста. — Посерьёзнее дела появились.

Воевода и посадник смотрели вслед селянам. Перед тем, как пойти за ними, Перстень наклонился ближе к Фролу Силычу и почти неслышно спросил:

— Откуда его знаешь?

— Не первый день живу, — посадник, увидев удаляющегося Хрома, испытал только облегчение. В голос вернулись привычные властные нотки. — Как не запомнить человека, который при всех боярах да воеводах Светлому князю по морде кулачищем заехал.