Пораженные

ДЖУЛЬЕТТА

— Ты не спишь?

Я открываю глаза и поворачиваюсь на бок, чтобы посмотреть на Мэтта.

— Нет. Я на взводе.

— Тебя это напугало, да?

Я пожимаю плечами, утыкаясь в подушку.

— Давненько у нас не было нападений.

Он немного отодвигается. Его взгляд устремляется в сторону, прежде чем вернуться к моему лицу.

— Кхм… Ты бы хотела поспать со мной?

— С тобой? — Я улыбаюсь, стараясь не хихикать и моля бога, чтобы он не заметил румянец на моих щеках. — Ты думаешь, со мной так просто, да?

Он зажмуривается и проводит рукой по лицу.

— Ох, прости, я не это имел в виду.

У меня вырывается смешок, и внезапно все становится головокружительным и даже немного опасным. Я не должна идти и забираться к нему в постель. Я даже не знаю этого парня. Но моя кожа кричит о том, чтобы чьи-нибудь руки прикоснулись ко мне. Чтобы я почувствовала тепло другого тела напротив моего, и это желание настолько сильно, что я выбираюсь из кровати и оказываюсь под рукой Мэтта.

— Это странно? — спрашивает он, прижимаясь к моей спине, когда его руки обвиваются вокруг меня.

— Все так странно. — Я закрываю глаза, потому что, черт возьми, это приятно. Я вздыхаю, устраиваясь поудобнее в его тепле. — На случай, если ты не заметил.

Он тихо смеется, и его теплое дыхание касается моего уха.

— Да, наверное, ты права. — Он гладит мои руки, и его пальцы движутся вверх по моему плечу и снова вниз. По моей коже бегут мурашки. — Хотя это неплохой способ закончить сумасшедший первый день.

— Рада, что все это стоило того, — я улыбаюсь, когда он снова смеется.

— Ты забавная.

Я качаю головой, прижимаясь к его бицепсу.

— Нет, просто циничная.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре. А тебе?

— Тридцать два.

У него из горла вырывается звук, когда я прижимаюсь к нему, почти похожий на стон, и когда его бедра прижимаются ко мне, я чувствую, что он становится твердым.

Я должна вернуться в свою постель. Но приятный трепет поднимается в моем животе, будя порхающих бабочек. Я пытаюсь не реагировать, просто лежу в его объятиях и наслаждаюсь его теплом. Ночь может быть жаркой, но чувствовать тепло другого человека так близко — это совсем другое. Это приятно.

— Кем ты был? Раньше?

Он гладит меня по волосам, проводя пальцами по затылку, и я не могу сдержать дрожь.

— Я был механиком, — отвечает он слишком низким и сексуальным голосом для того, что мы обсуждаем. — В основном чинил мотоциклы и прочее. Я работал в команде, они участвовали во всех крупных гонках. Это было весело. А как насчет тебя?

— Только поступила в колледж. — Я прикусываю губу, чтобы подавить стон, когда его пальцы начинают выводить маленькие круги вдоль моей ключицы.

Он так близко к моей груди, что мои соски больно соприкасаются с хлопком моей футболки.

— Все это началось в мою первую неделю.

— Ну, это, блядь, отстой. — Его рот приближается к моей шее.

Теперь он действительно тверд, его эрекция упирается мне в спину.

— Какая у тебя была специальность?

Я вся горю. Мне точно пора возвращаться в свою постель. Я едва знаю этого парня. Его губы касаются моей шеи, и я прикусываю губу. Ввязываться в это дело — плохая идея. Это ни к чему хорошему не приведет, и мне не нужно испытывать чувства к этому парню.

— Я…я на тот момент еще не решила. — Наконец я отвечаю, мой голос едва слышен.

— Нет? — он целует меня в шею.

На самом деле целует. Я сейчас растаю. О боже, я превращусь в жирное пятно на чертовом матрасе. Я так изголодалась по прикосновениям, вот и все. На самом деле ничего не должно происходить. Но я действительно, действительно хочу, чтобы это произошло.

— Я думала, у меня есть время, — выдыхаю я, когда его рука скользит вниз по моему боку, по бедру, чтобы коснуться живота. — Я просто собиралась взять несколько уроков рисования и решить, потому что я была там на стипендии и…

Я замолкаю, когда он снова целует мою шею, и поток тепла разливается между моих бедер.

— Я, эм, боже, я думала, у меня еще есть время.

— Разве все мы так не думали? — он сильнее прижимается к моей спине, и рука, которая ласкала мою ключицу, спускается к подолу моей футболки.

Кончики его пальцев приближаются к моей груди, и я напрягаюсь, когда его большой палец касается моего соска.

— Так нормально?

Я не знаю. Ко мне так не прикасались уже много лет, и даже до этого это было не более чем подростковая возня на заднем сиденье машины, которую мой кавалер одолжил у своих родителей.

— Да, все в порядке. — Я всхлипываю, когда он нежно перекатывает мой сосок между пальцами.

— Ты такая чертовски красивая, ты знаешь это? — он рычит мне на ухо.

Его рука движется вверх по моему животу, пока не обхватывает грудь.

— Ты чувствуешь, какой у меня твердый член?

Я киваю, прижимаясь к нему задницей.

— Да.

— Ты потрогаешь его для меня, детка?

Я осторожно опускаю руку между нами, просовывая ее ему под шорты. Мэтт стонет у меня на плече, когда я обхватываю рукой его член. Секунду я не двигаюсь, и он сдвигается так, что его рот оказывается у моего уха.

— Это так чертовски приятно. — Его грудь вибрирует, когда я нежно провожу рукой вверх и вниз по всей длине.

Он резко вдыхает, когда я начинаю неловко дрочить ему. Кончик его члена касается моей спины, когда Мэтт задирает мою майку. Этот угол отстой, но, похоже, ему все равно нравится. Одна его рука ласкает мой сосок, а другая спускается к трусикам. Его палец потирает мой клитор, и я зарываюсь лицом в его руку.

— Мне нужно быть внутри тебя. — Его голос срывается от желания.

Это ошибка. Я должна вернуться в свою постель. Но затем один из его пальцев проникает в меня, и мое желание берет верх. Мне просто нужно, чтобы он трахнул меня. Мой взгляд метнулся к Джине, которая спит в кровати неподалеку. Кажется, больше никто не двигается. Может быть, все будет хорошо. Никто не заметит. Нам просто нужно вести себя тихо.

— Хорошо.

Боже, Джульетта, что за гребаный ответ?

Я отпускаю его член, лихорадочно оттягивая трусики в сторону, когда его колено раздвигает мои бедра. Он направляется внутрь меня, легко проскальзывая полностью, потому что я такая влажная. Я прикусываю губу, пытаясь не застонать.

Он снова стонет.

— Черт, ты так хороша.

Я не отвечаю, просто закрываю глаза и пытаюсь отпустить и погрузиться в ощущение того, что он внутри меня. Он толкается так сильно, как только может, не потревожив остальных, и кровать тихо поскрипывает под нами. Он тяжело дышит мне в ухо, бормоча приглушенные проклятия, покусывая мочку моего уха.

Это безумие. Я встретила этого парня сегодня днем, мы почти не разговаривали, а теперь я позволяю ему трахнуть меня. Показалось бы мне странным, если бы я просто подцепила его в баре? Познакомилась с ним на концерте? Странно ли трахаться со случайным незнакомцем в переполненном общежитии сразу после того, как плотоядные зомби чуть не разорвали тебя на части? Я больше ничего не знаю.

Прежде чем я успеваю слишком возбудиться, он вздрагивает, и все кончено. У меня перехватывает дыхание, когда воздух вырывается из легких, зависая где-то между возбуждением и разочарованием.

Он вздыхает и прислоняется лбом к моему затылку.

— Прости.

Я качаю головой.

— Все в порядке. Все в порядке.

— Они накачали меня таким количеством наркотиков, что мое тело пошатнулось.

— Все в порядке, правда. — Я ерзаю, когда он выходит из меня, сжимая мои бедра вместе, чтобы попытаться остановить его сперму, растекающуюся повсюду.

У меня даже не было времени почувствовать себя хорошо. Я хотела этого порыва, и теперь чувство опустошения настолько велико, что я просто чувствую себя грязной. Я даже не знаю, что делать. Мне просто встать? Я поощряю его продолжать? Он дышит в мою спину, пока я просто лежу в его постели, размышляя, что, черт возьми, делать дальше.

Мне не нужно долго думать. Дверь общежития распахивается, ударяясь о стену с оглушительным треском, который посылает ударную волну движения по спящим фигурам вокруг нас.

Дерьмо.

Это гребаный Кормящийся, который пялился на меня. Он крадется через общежитие, двигаясь быстро, но бесшумно. Головы поднимаются с кроватей, когда он двигается, и мое лицо сильно краснеет, когда все взгляды следуют за ним, останавливаясь на нас с Мэттом в его постели.

Кормящийся останавливается в ногах кровати Мэтта. Его челюсть яростно сжимается, когда его багровые глаза переводятся с Мэтта на меня.

— Что это? — Он рычит сквозь стиснутые зубы

— Ничего, — бормочу я, моля бога, чтобы, если я буду держать голову опущенной, все это окажется просто дурным сном.

— Что это? — он спрашивает снова.

Его руки не в карманах, они сжаты в кулаки по бокам.

— Ничего! — я поправляю свою одежду, вздрагивая, когда мои трусики становятся мокрыми и холодными, а сперма продолжает вытекать из меня.

Ноздри Кормящегося раздуваются, а его глаза теперь просто пылают.

— Вставай, — приказывает он.

Мэтт садится рядом со мной.

— Эй, чувак, мы просто…

— Убирайся нахуй. — Из-за его акцента он звучит еще страшнее.

— И куда идти? — я шиплю на него, прекрасно осознавая, что взгляды всех остальных в общежитии впиваются в мое раскрасневшееся лицо.

Я сажусь, когда мои щеки горят от стыда.

— Сейчас же прими душ. — Кормящийся кивает головой через плечо в сторону двери.

Мэтт встает с кровати, и вампир указывает на него пальцем.

— Не ты. Только Она.

— Пошел ты, — я прижимаю простыню к груди, как будто это каким-то образом защитит его. — Я никуда не собираюсь уходить.

С ревом, от которого я замираю в шоке, Кормящийся бросается на меня. Прежде чем я успеваю закричать или хотя бы вздохнуть, он перекидывает меня через плечо и двигается через всю спальню.

— Отпусти меня! — Я бью его по спине. — Какого хрена ты делаешь? Отпусти меня!

Теперь все встали и наблюдают, как вся эта ситуация разворачивается перед ними. Кормящийся продолжает выносить меня в ночь, через двор в душевую кабину, не обращая внимания на мои удары по его спине и крики протеста. Даже другие Кормящиеся смотрят на нас с любопытством и замешательством.

Кто, черт возьми, этот парень?

Он распахивает дверь в душевую и в комнате бесцеремонно ставит меня на ноги. Я слегка спотыкаюсь, пятясь от него к прохладной кафельной стене.

— В чем твоя проблема?

Черт возьми, он ужасен. Его глаза ярко-красные, плечи вздымаются, когда он дышит сквозь стиснутые зубы.

— Умойся. Сейчас же. — Его голос похож на сердитое рычание, эхом отражающееся от голых стен.

— Я не собираюсь принимать душ у тебя на глазах.

— У тебя внезапно появились стандарты относительно того, кому разрешено видеть тебя обнаженной?

Моя рука взлетает вверх, мной движет только инстинкт, и я сильно бью его по лицу.

— Как ты...

От пощечины его голова едва заметно дернулась, а рот скривился в жестокой усмешке.

— Сними свою гребаную одежду прямо сейчас и смой с себя эту грязь.

— Или что? — парирую я, уперев руки в бедра.

Его руки ударяют по стене по обе стороны от меня, и я сдерживаю крик. Я ни за что не дам этому парню понять, что боюсь его. Я вызывающе выпячиваю подбородок, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Вымойся прямо сейчас, или я вернусь и лишу твоего маленького дружка головы.

Я ахаю, отстраняясь от него так сильно, как только могу.

— Ты гребаный псих. Тебе нельзя этого делать.

— Проверь меня. — Он дергает за кран рядом с нами, и струя воды каскадом льется на пол.

Он отступает от меня на несколько шагов, скрещивая руки на груди.

— А теперь. Снимай одежду. Мойся.

Я пристально смотрю на него мгновение, прежде чем стянуть с себя липкую одежду и бросить ее к его ногам. Я хочу повернуться к нему спиной, чтобы защитить от него свое тело, но мысль о том, чтобы повернуться спиной к этому ненормальному мудаку, заставляет меня дрожать. Я ни за что не спущу с него глаз.

Я моюсь под его пристальным взглядом, дважды намыливая себя мылом, просто чтобы убедиться, что я достаточно чистая. Я выключаю воду и нахально поднимаю брови, выжимая воду из волос.

— И? Я достаточно чистая?

Он наклоняет голову, оглядывая меня с головы до ног. Он вдыхает через нос, тяжело выдыхая ртом, и его глаза встречаются с моими. У меня немного пересыхает во рту, когда я задаюсь вопросом, был ли он тем жутким мудаком, который обнюхал меня прошлой ночью, и от этой мысли мои щеки заливает жаром.

— Ну?

Он проводит языком по зубам, останавливаясь, чтобы потрогать кончик одного из своих клыков.

— Намного лучше.

— Отлично, — я провожу пальцами по волосам. — Пока ты счастлив.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Вопрос застает меня врасплох.

— Ч-что?

Они никогда не спрашивают наших имен. Мы цифры, ничего, кроме цифр. Я даже не знаю, знают ли они вообще наши имена.

— Твое имя. — Он произносит это медленно, все еще глядя мне в лицо.

Я усмехаюсь, срывая полотенце со стены.

— Как будто тебя это волнует.

— Я спросил, как тебя зовут. Значит, волнует.

Я пожимаю плечами, не встречаясь с ним взглядом, и вытираю волосы полотенцем.

— Пакет с кровью 4211487.

Внезапно его рука ложится на мою, и он возвышается надо мной, когда его красные глаза сверкают.

— Я спросил тебя… Твое гребаное имя. — его голос низкий, каждое слово вылетает из него со злобным намерением.

— Джульетта, — отвечаю я, пытаясь вырвать свою руку из его хватки, но она словно железная.

— Джульетта. — Он медленно повторяет за мной и слегка наклоняет голову.

— Теперь доволен? — я снова вырываю руку, но он по-прежнему не отпускает меня. — Хочешь, я спрошу у тебя? Это, по-твоему, милое знакомство?

Уголок его рта подергивается, как будто он собирается ухмыльнуться. Это всего лишь доля секунды, но ее достаточно, чтобы выявить в нем что-то почти человеческое. Это заставляет меня чувствовать себя неловко самым странным образом.

— Меня зовут Сайлас. Сайлас Кинг.

— Рада познакомиться с тобой, Сайлас. — В моем голосе слышится раздражение. — Теперь мне можно одеться или есть что-то еще, что тебе отчаянно нужно знать, пока я голая?

На этот раз он ухмыляется, как будто собирается засмеяться, и отпускает меня. Прислонившись спиной к стене душа, он наблюдает за мной прищуренными глазами, пока я вытираюсь полотенцем.

— Это… взаимодействие…

Я со вздохом наклоняю голову, встречаясь с ним взглядом.

— И что насчет него?

— Это было по обоюдному согласию?

— Тебе-то какое дело?

Его лицо мрачнеет.

— Я не одобряю изнасилование.

— Ты не одобряешь изнасилование? — я усмехаюсь, не в силах сдержать смех. — Это очень мило слышать от парня, который только что заставил меня раздеться и принять душ ради него.

— Это другое дело. — От хищных интонаций в его голосе волосы у меня на затылке встают дыбом.

Я качаю головой, прогоняя дрожь и беспокойство, которые его чертов голос посылает сквозь меня.

— Конечно, это так. Извращенная логика вампиров, да? Прижмите нас к земле и возьмите нашу кровь, но подведите черту под изнасилованием. Как чертовски благородно с твоей стороны. — Я пересекаю комнату и хватаю с пола свою одежду, а когда поворачиваюсь к нему лицом, он оказывается прямо у меня за спиной.

— Это было по обоюдному согласию? — Его напряженный взгляд угрожает поглотить меня. — Потому что, если бы это было не так…

— О боже мой, да, да. — Быстро отвечаю я, не желая, чтобы он помчался обратно в общежитие и действительно оторвал Мэтту голову. — Я хотела этого, ясно?

Выражение его лица становится непроницаемым, и мой желудок странно сжимается, как будто я только что съехала с американских горок. Его глаза медленно скользят по моему лицу.

— Если кто-нибудь причинит тебе боль, — медленно произносит он. — Дай мне знать. Я с ними разберусь. — Его взгляд опускается на мои губы. — Ты сделаешь это, Джульетта?

— Нет. — Я натягиваю майку и трусики обратно, всего на секунду отшатываясь, когда холодная, промокшая ткань касается моей кожи. — Мне не нужна твоя помощь. Мне не нужно, чтобы ты называл меня по имени. Мне нужно, чтобы ты перестал пялиться на меня.

Я бросаю мокрое полотенце к его ногам и вылетаю из душевой. Слава богу, он не следует за мной. Луна тяжело висит в небе, когда я пересекаю двор обратно в общежитие. Сверчки громко поют в теплой ночи. Это идиотски идиллическая сцена для того, насколько взбешенной я себя чувствую.

Кормящийся у двери впускает меня, и я спешу обратно к своей кровати. Мэтт садится, когда я подхожу, спрашивает, все ли со мной в порядке, не причинили ли мне боль? Но я игнорирую его, я даже не могу взглянуть ему в лицо. Я просто забираюсь в свою кровать и натягиваю простыни на голову.

Все мое тело трясется от гнева и смущения.

Сайлас Кинг.

Какой же ты гребаный мудак.

Я крепко зажмуриваю глаза, надеясь и молясь, что смогу заснуть и притвориться, что всего этого гребаного мира не существует еще несколько часов.