Полуночная академия. Желанная для волка

Глава 20

Луиза

Не знаю, что двигало конкретно двигало мною в тот момент. Но как только Лина скрылась за поворотом, я подошла к Невиллу вплотную и чмокнула губы. Впервые за все время, что мы проводили вместе, я сама спровоцировала поцелуй.

— Ого, — он вскинул брови. — С чего так?

— Ну, просто, — я всмотрелась в карие глаза, в которых медленно начал проступать янтарь. Мне нравилось, ему тоже. По-хорошему, мне следовало поблагодарить за помощь, но вместо «спасибо» рвалось иное признание.

Коснувшись Невилла в птичьем обличье, я вдруг ясно ощутила, как сильно привязалась к нему. Какую радость мне приносят моменты нашего уединения. Я не могла признать, что это любовью. Скорее жгучая влюбленность. Во всяком случае, симпатию вкупе с влечением называли именно так.

— То есть это не в качестве благодарности?

Невилл хитро улыбнулся. Я тоже и потянулась за поцелуем, положив ладони на его плечи. На этот раз он не дал мне отстраниться. Его руки скользнули на мою талию и крепко обхватили. Мое застучало в два раза быстрее.

Мы долго нежились в объятиях друг друга, перемежая невинные соприкосновения губ с глубокими страстными поцелуями. Его аромат приобрел яркие нотки. Он по-прежнему пах лесом, но теперь к жгучему запаху древесины добавился горькая нотка полыни. И это сводило с ума.

Я чувствовала, как внутри меня порхает сипуха. Как просит о сладостной ласке. Кончики пальцев горели. Кожа в изгибе локтей стала такой чувствительной, что раздражала рубашка. Как же мне хотелось снять её с себя.

Мы оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Невилл прижал меня к груди и зарылся в растрепанные волосы лицом. Я чувствовала его горячее дыхание. Сама же прильнула к груди и слушала сердцебиение.

Мы дрожали, как листья в зябкий ноябрьский день, и только взаимные объятия удерживали нас от того, чтобы не сорваться и улететь в промозглый мрак.

— Ты же дождешься моего возвращения? — хриплый шепот совсем мне не понравился. Вопрос прозвучал слишком печально. Как будто он уезжал не на десять дней, а на год.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Да так…

Я вспомнила о последствия ритуала магического разложения, через который предстояло пройти Невиллу. Мне словно вылили за шиворот ледяной воды.

— Дурное предчувствие? — я не стала расспрашивать. Понимала, о чем он думает.

— Ага, — буркнул он, прижав к себе.

— У меня тоже.

Невилл чуть отстранился, заставив меня оторвать от него голову. Мы встретились взглядами. Я чувствовала, как его переполняют эмоции. С какой быстротой они сменяются на его лицо. Грусть, лукавство, ухмылка. Он что-то хотел сказать, но в последний момент передумал и вновь поцеловал.

Горечь близкой разлуки толкала на невообразимый шаг. Придавал смелости. Мои пальцы впились в лацканы его одежды. Одно движение. Достаточно поманить за собой, и Невилл все поймет. Но я засомневалась. Тьма подери, мне всегда не хватало решительности. И сейчас не хватило.

Я цеплялась за него, млела от ласк, но это все, что мы смогли себе позволить в эту ужасную ночь расставания.

Минуты утекали сквозь пальцы, как вода. Наше прощание превратилось в жалкий миг, когда раздались удары башенных часов.

— Надо поторопиться, — Невилл взял меня за руку, и мы поспешили к женской башне. Момент был упущен.

По дороге нам встретились лишь такие же припоздавшие студенты. Я успела запыхаться от бега, когда мы остановились у ступенек, что вели в женскую башню.

— Невилл… — мне ужасно хотелось признаться в том, что чувствую, но слова застряли в горле тягучим комом.

Невилл улыбнулся мне самой доброй и обворожительной улыбкой. Его теплые широкие ладони коснулись моих щек так нежно, будто я подставила лицо позднему весеннему солнцу. Он склонился ко мне, дотронувшись своим лбом до моего.

— Ты знаешь, что я чувствую к тебе?

Я кивнула, потому что не была способна на слова. Ни на те, что вертелись на языке, ни на те, что надо бы сказать в ответ. Меня пробила сильная дрожь от той печали, что мгновенно опустилась на мои плечи.

— Ты — моя единственная любовь, — он говорил это с необычайным воодушевлением, а я оставалась нема, как рыба. Будто кто-то наложил проклятие. И почему я такая нерешительная… слабая. Я ведь понимала, что сегодня произошло что-то столь невероятное, сколь и безумное. Прикосновение в образе птицы поставило точку в моих сердечных метаниях.

— Невилл, — еще одна нелепая попытка. Вновь у меня вырвалось его имя. И вновь словно парализовало. Хотелось кричать от отчаяния, от собственного бессилия. — Я…

— Я знаю, — ласково поцеловал в уголок рта.

Откуда? Мое сердце забилось быстрее. Он все знал? Как догадался?

— Твои глаза выдали тебя. Больше серебра и черных крапинок, — прошептал Невилл на самое ухо. — Я все знаю, Лу, можешь не говорить.

— Это… — я набрала побольше воздуха в легкие, чтобы сказать, но не успела.

— Любовь.

Невилл завладел моими губами раньше, чем я выдохнула. Так что пришлось медленно выпустить воздух через нос. Наш пылкий поцелуй продлился недолго. Вдалеке послышался грозный голос одного из преподавателей, который что-то разъяснял студентка. Это было так неожиданно, что мы отпрянули друг от друга.

— До скорой встречи, моя принцесса, — его шепот источал грусть, от чего у меня тут же до боли сжалось сердце. Моя птица бунтовала, прося не отпускать его. Она билась в таком же отчаянии, что и я.

Мной овладело чувство несправедливости. Это нечестно. Если в мире существуют боги, то они коварны. Если есть судьба, то она великая насмешница. Подарить любовь и забрать время. Разве это справедливо?

— Я буду скучать, — шепнула я и поджала губы.

— Уже, — мы вновь поцеловались. — Иди первая.

Невилл опустил руки. Мои пальцы сжались в кулаки от напряжения, но все же я сделала шаг — поднялась на одну ступеньку. Ему нужно собираться. Поезд в полночь. Нельзя, чтобы он опоздал.

— До скорой встречи, — буркнула я и встала на еще одну ступень.

— Я позвоню по возможности, — он следил за каждым моим движением.

— Это замечательно, — от надежды на скорый разговор, пусть и по лирофону, на сердце стало легче. Я сделала еще несколько шагов и взялась за ручку двери.

— Это был волшебный вечер, — Невилл улыбнулся мне.

— Да, — предчувствие кричало, что так больше не будет. И не зря.