Похищение феи. Ночной и недоброй!

Глава 12

Людовик

Прежний мир, нет, не он, скорее само ощущение жизни, понимание того, кто друг, а кто соперник, а может быть даже враг, хрустнуло и разбилось подобно заледеневший ветке под моим сапогом. Девицы или женщины, нет, скорее все же девицы, Марцелла и Надежда, оказались настолько похожи между собой. Не внешне, конечно. У гувернантки черты лица куда мягче, да и фигура совсем другая. Повадкой они, что ли, похожи? Обе веселые, будто хмельные, обе уверены в своей власти, ни черта не боятся, попирают тонкими каблуками собственных туфель устои всех известных миров и стран. Наглые? Нет, скорее просто живут в полную силу. Что странно, даже смогли найти общий язык. И ведь я теперь крепко обязан обеим. Надежда побрезговала кольцом, не взяла из рук достойную плату за мое освобождение из тюрьмы. Значит, предполагает получить больше. Приятно, наверное, иметь у себя в должниках барона. Вопрос в том, что попросит Марцелла в обмен на услугу. И как только муж черной ведьмы ее не боится? Я бы жить с такою не смог. С ней и в одном-то доме находиться довольно страшно, вынужден я признать хотя бы самому себе. А он ничего. Ещё и помог разобраться мне с этой чудовищной кухней, не побрезговал прикоснуться к плите, ловко нарубил стылое мясо, опасный человек, слишком уж ловко умеет обращаться с ножом. Простучал лезвием клинка кость по кругу, и нет у туши кабана больше ноги. Вот это силища или навык? Говорят, он ещё и пророк. Да это вообще-то уже и не так важно, стоит только представить, какая за спиной у Эрлика стоит сила. Сама тьма его бережет. Портальная черная ведьма — одна из великих, да и трое его сыновей черные колдуны, они уже вошли в свою силу. А со временем и малышка дочь подрастет. Несокрушимый, если только он станет врагом. И при этом при всем не боится готовить на моей кухне, не кривит нос и держится просто. Кабы не знать, решил бы, что передо мной обычный парень, ну может мелкий барон. Эх, разведать бы какого он рода, может, тогда я бы и смог найти слабые места этого человека. Сегодня он ко мне расположен, а завтра? Вдруг станет врагом? Да только о его прошлом молчат, оно скрыто под плотной как сама ночь тайной.

Я не нахожу себе места в собственном доме, сердце грохочет в груди, не даёт прислушаться толком к тому, что происходит сейчас в столовом зале. Девушки разговаривают, сын мой молчит, что если черная ведьма задумает против наследника что-то дурное? Опасно так его оставлять одного. Гувернантка ничем ребенку моему не поможет. Надо было с нее ещё клятву верности взять.

— Кофе поднялся и даже, кажется, не сбежал. Я пойду, отнесу.

— Я могу сделать это сам на правах хозяина дома, — хоть одним глазом посмотрю на собственного ребенка, чтоб убедится, что все идёт хорошо.

— Нет уж. Кофе своей жене подаю только я, — полуулыбка, мелькнувшая на лице Эрлика, была слишком убедительна и слишком напоминала оскал, — Приглядите за духовкой, мясо может сгореть. Кстати, хорошая туша. Где брали? Ведь не в Питере же? Тут таких не бывает.

— Вез из своего надела, думал устроить праздничный обед. Да вот не сложилось у кухарки с плитой.

— Что поделать, зато нам больше достанется.

Тонкая струйка черного кофе перетекла из джезвы в две крохотные, с напёрсток, чашечки. Ни капли не пролилось мимо. Поднос, салфетка, блюдечки, два полных сосуда, сахар, выложенный горкой посередине, украдкой сорванный цветок из окна. Не понимаю, он так жену любит или боится, как я боюсь своей Жерарды? Чтоб ей чешуей никогда не обрасти больше!

На кухню заглянул мой серьезный не по годам сын. Ребенок взволнован, но не станешь же расспрашивать его здесь при чужаке?

— Темнейшая гневается, желает получить свой напиток.

— Уже несу, — улыбнулся Эрлик, а я побледнел, представив какие беды способен навлечь на себя из-за чашечки кофе.

— Передай темнейшей мои самые искренние сожаления. Может быть, этот перстень способен вернуть ей доброе расположение духа? — начал я стаскивать с руки бесценное кольцо с навершием из нескольких крупных рубинов, — положим поближе к чашке…

— Моя жена этого не оценит. Да и гневается она шутя. Кроме штор не спалит ничего, точно. И то только если ей позвонит кто-то из домашних. Гувернер сыновей, например.

Не оценит! Конечно, не оценит! Предложить безделушку, пусть и драгоценную. Дурак! Ведьма бросила все, чтоб уладить мои дела, а я даже кофе не соизволил вовремя подать. Какую награду, хотелось бы знать, Марцелла надеется получить в обмен на услуги? Скорее к сундуку! Там был брильянт редкой огранки, розовый с синевой в самом центре. Ювелиру пришлось отсечь значительную часть камня, чтобы добиться такого свечения, чтобы бриллиант раскрыл свою суть по-настоящему, заиграл переливами. Да и вес у него большой. С кулак взрослого человека размером, если конечно это не кулак такого воина как Эрлик.

Я как раз вынул камень из подпространственного кармана и даже успел посмотреть через него на свет, насладиться в тысячный и последний раз удивительной игрой перетекающих в синь розовых переливов, подобных закату, когда на кухню впорхнула Марцелла. Черные волосы струятся по плечам водопадам, в руке зажата чашечка кофе, девушка мила и свежа.

— Божественно! Это вы сварили капельку волшебства? Я всегда считала, что у драконов пламени кофе выходит совершенно особенным. Я не оскорблю вас, если сяду на подоконник?

— Ваш супруг приготовил напиток, темнейшая, вы можете устроиться там, где удобнее. Это ни в коей мере не оскорбит ни дом, ни меня, — камень жжёт руку, не хочет покидать семью. И мне его жалко отдать, но лучше уж расстаться с баснословным богатством, чем потерять все и сразу.

— Эрлик, ты научился варить восхитительный кофе. Хватит разглядывать потолки, шея заболит. Садись со мной рядом, — девушка и вправду устроилась под окном, скрестила щиколотки, поднесла чашку к губам и зажмурилась. Эрлик вошёл неспешно, улыбнулся и чуть кивнул головой, извиняясь за поведение жены.

— Чудесный вид из окна, — устроился он подле супруги и тут же притянул великую ведьму к себе, обняв за талию. Смотришь и кажется, что они так давно вместе и так любят друг друга, что сплелись будто два дерева. Там где у девушки округлость, у ее мужа, наоборот, впадина. Марцелла уложила голову на грудь мужчины и вжалась в него крохотной птичкой, озябшим воробушком, ищущим тепла. Поистине удивительное видение.

— Надо пользоваться моментом, пока никто из детей не видит наших шалостей. Вашего сына я позволила себе отослать спать. Гувернантка пошла готовить его ко сну. Он так раззевался, маленький ещё совсем. Да и за вас попереживал. Хорошая девушка, не знаю, где вы ее нашли, но мне она очень понравилась. Вроде бы она фея. Я толком не смогла различить какая именно. Но домового способна увидеть.

— В этом доме есть нечисть?

— Один только домовой, мне он понравился.

— Нельзя ли его как-нибудь вывести? — опешил я.

— Нет, а зачем?

— Домовая нечисть очень опасна. Она способна проникнуть в любое место дома, портить вещи, устроить пожар, красть драгоценные камни.

— Вы путаете. Это простой домовик, он заботится об особняке с самого основания дома. Как первые сени воздвигли, так он сюда и заселился, — прихлебнула девушка кофе и снова зажмурилась, — Только пусть Наденька ему оставляет сладкое или зовёт к столу. Такую нечисть беречь надо.

— И на кого он похож? — воображение подкинули образ крылозуба со змеиным хвостом.

— На первого хозяина дома, как и все домовики. Высокий старик, статный, ростом чуть повыше меня, усы кавалериста, выправка, форма какого-то гусарского полка, но я толком не разобрала какого.

— И без хвоста?

— Совершенно! Кстати, простите, я была сегодня немного резкой. Сыновья начудили. Вот и злилась на весь мир. Но кофе с пирожными смогли спасти положение. Спасибо.

— Я хотел бы преподнести вам небольшой подарок в знак искренней благодарности за все, — выдохнул я и сделал несколько шагов к ведьме, силясь разжать пальцы.

— Не стоит. Оставьте себе. Мне вполне хватило угощений.

— Но почему? Бриллиант настоящий! Его принесли мне лично в знак почтения!

— Не сомневаюсь. Но муж… Он же через три дня притащит точно такой же. А я совсем не хочу, рисковать Эрликом. Кто знает, где он его будет добывать? Нет уж, спасибо. Вы, конечно, могли бы подарить этот камень моей дочери, но она пока просто не понимает цены тех богатств, которыми ее одаривают. Помнишь, любимый, как в прошлый день рождения нашей зайки мы разгребали песочницу всей семьёй? Черт знает, кто надарил столько всего. Попробуй, догадайся. Там были даже мелкие рубины. Горстями. Полагаю, до сих пор не все выгребли.

— Дочка пыталась сожрать некоторые из них, а когда поняла, что это не леденцы, расстроилась и похоронила в песке весь сундучок. Мерзавочка наша.

— Вот именно. Так что лучше будем просто дружить, вы же не против? Мне у вас понравилось. Честно. Там ещё кофе в турке остался? Этот непоправимо закончился. Ужас какой! — ведьма игриво перевернула опустевшую чашку и несколько капель гущи выпало на пол, — ой, я случайно, сейчас вытру. Эрлик, где моя сумочка, там были салфетки.

— У тебя не плече, дорогая.

— Не стоит. Он сам… высохнет. Или давайте я вытру.

— Кофе! Мне необходим кофе для поддержания настроения. Черт, куда завалились эти салфетки?

— Держи мой платок.

— Не хочу, он с монограммой, если помнишь, я сама ее вышивала, исколола все пальцы. Кстати, о пальцах. Людовик, давайте я принесу вам кровавую клятву, да и муж тоже, что мы не замышляем дурного против вас и вашей семьи? О! Салфетки! Да ещё и так много! Муж, ты не знаешь, зачем мне в сумочке столько салфеток? Ими же тут можно вытереть весь пол и ещё хватит начистить паркет.

— Не надо! — только и успел прошипеть я с испуга, слабо себе представляя, как великая ведьма натирает в моем доме полы. Логика восприятия мира сделала кульбит в голове и выпорхнула в открытую форточку. Земных женщин мне похоже понять не дано. Драгоценные камни им не нужны, подавай кофе и пирожные из подвала. Зато пятно на полу стало трагедией. И ведь даже не кровь, и не моя, что радует. Можно было и не заметить.

— Давай я вытру, — забрал из рук ведьмы ее пухлый ридикюль Эрлик.

— Дай мне проявить хозяйственность. Лучше найди в этой сумке булавку.

Марцелла склонилась к полу, не слезая с подоконника, и начала скользить. Я замер, забыв как дышать. Благо Эрлик успел ухватить супругу за пояс штанов, вроде ведь и не смотрел на нее, а успел. Ведьма чуть-чуть не долетела до пола лбом, но успела вытереть его волосами. Надеюсь, локоны пострадали не слишком сильно. Все же пол был мыт и как будто недавно. Знал бы, натёр его сам лично! Вместо чтения книги с закладкой!

— Осторожнее. Слушай, а зачем тебе в сумке пассатижи?

— Кто?

— Тупые кусачки.

— Пузырек лака не хотел открываться, я их стащила у тебя со стола и забыла. Прости, пожалуйста.

— Ни за что. Я их вторую неделю ищу, уже успел надрать уши Мише.

— Лучше бы Гоше. Сигизмунду это никогда не повредит. Я вытерла, можешь меня поднимать. А куда девать салфетку?

— Давай, я спрячу в карман.

— Испачкаешь брюки, мы ещё по набережной погулять собирались, забыл? Ты хотел на Аврору посмотреть в сто первый раз. Заметь, я даже не сержусь.

— Позвольте, я выброшу это? — рискнул я приблизиться к ведьме. Не совсем понимая, что происходит в моем доме.

— Держите, — отдала мне салфетку девушка и тут же вскрикнула. Я чуть на пол не сел от этого вопля. Знал же, что рядом с ведьмой надо быть готовым ко всему, предупреждали.

— Прости, дорогая. Можешь шептать клятву. Сразу за двоих только нашепчи, ладно?

— Ау! Ты слишком сильно уколол! И это не та булавка! Ты испачкал мою любимую брошку! Клянёмся ни словом, ни делом, ни действием, ни бездействием не причинять вреда семейству дракона Людовика и ему самому, — кровь на пальцах заволокло дымом и я, наконец-то, смог спокойно дышать. Не враги. И врагами не будут, теперь уже никогда. Кофе, что ли, хлебнуть. Раз уж этот напиток способен творить настоящие чудеса. Ополоснул турку, подражая Эрлику, сыпанул от души перемолотых зёрен, подлил воды до самого верха. Плите я все же не рискну доверять. Лучше уж так. Собственное пламя вырвалось тоненькой струйкой, пена над джезвой мгновенно поднялась, перелилась через край и плюхнулась на пол. Что за черт! Что за день сегодня такой! И где в этом доме салфетки! Ну не у ведьмы же их просить? Раздражённо повернулся к окну. Нет, главы колдовского рода так себя вести просто не могут! Исключено! Может, мне это снится? Или того хуже, меня самого заморочил этот город, нависший над водой? Может, я каким-то образом пробрался в его отражение?

Марцелла и Эрлик целуются словно подростки, сидя все там же. Точнее теперь ведьма перебралась на колени к своему мужу. Чашка костяного фарфора пустая зависла в воздухе, выпав у девушки из руки и теперь, поддерживаемая лишь колдовством. Завидую Эрлику остро и горько. Иметь такую жену! Ту, что подарила ему четверых детей и до сих пор влюблена. Девушка порылась в сумочке и, не глядя, протянула мне стопку салфеток.

— Мы вас не слишком смущаем, барон? Вы так смотрите, — оторвалась она от мужа.

— Нет, я просто завидую.

— Это бывает, — хмыкнул Эрлик, — если вы не против, мы посмотрим вашу лестницу? Удивительная архитектура. Давно хотел рассмотреть ближе.

— Лестницу? Да, конечно. Если хотите, я сам вам ее покажу.

— Не стоит, — мурлыкнула девушка, — мы только на минутку поднимемся и сразу уйдем. До встречи, Людовик.

— Одну я тебя сюда не отпущу, дорогая.

— Кстати, Надя посоветовала мне съездить в отпуск.

— Только посмей! Мы ещё не отошли от прошлого раза!

— За пять лет могли бы и отойти. В этот раз я хочу поехать вместе с тобой. Дочку взять можем. Полетели во Францию на неделю?

— Лучше на пароме в Норвегию. Я давно хотел там побывать.

— Не люблю корабли, но если ты хочешь…

— Твоя мама туда ни за что не поедет. Там холодно.

— Это меняет дело. Это ты у нее "любимый сын", а я до сих пор "неблагодарная".

— У меня чудесная теща, — я чуть не уронил турку, вспомнив свою тещу, гадину крылатую. Чуть ведь не удавила меня, — Куплю им с отчимом билеты в Испанию. Дочку отправим с ними вместе.

— А сыновей оставим дома. Эмиль, если что, разберётся, — поднялся на ноги Эрлик и заботливо помог спрыгнуть на пол жене.

Я замер посреди кухни, не понимая, что делать. То ли идти проведать сына, о ли остаться и ждать у дверей, когда гости соберутся, наконец, покинуть мой дом. Но вроде бы это не слишком учтиво. Да и потом, Эрлик просил оставить их наедине, хотел бы я знать, с какой целью? Уж не собрались ли они стащить что-то у меня из дому. Глупость, конечно, но не целоваться же они собрались по углам? Все-таки знать, хоть и родом из этого мира. Вышел в столовую, погасил большой свет и замер рядом с портьерой. Меня здесь видно не будет, а надо, так успею проводить дорогих друзей. Заодно послушаю их беседу, если удастся. Первой скрипнула дверь кладовой. Уже интересно, что могла там забыть гувернантка. С кем-то вроде прощается, должно быть, с гоблином. Встречи с Клаусом с непривычки ни один человек пережить не способен. И тем более, фея, она погибнет от ужаса, стоит ей разглядеть как следует этого монстра в темноте.

Идёт! Я замер, сильнее вжавшись в стену. Ни к чему себя выдавать.

— От пары штук не убудет. Готова спорить, Людовик и не заметит, — потянулась девушка к блюду с пирожными. Воровство? Кража в моем доме? Смешно, я ведь и сам ее угощал. Что тогда? — И потом, две булочки со сливками мне на завтрак — достойная плата за спасение барона из тюрьмы, я считаю.

В это мгновение я пожелал, чтобы девушка украла хотя бы серебряные ложки, все же я ценю себя дороже, пары булок.

— Нет, этого мало, — словно прочла она мои мысли. Может чашку стащит? — Ещё корзиночка с кремом на дорогу. Она же с ягодами? С ягодами. Значит, это не баловство, а полезный фруктовый салатик. Просто на съедобной тарелке, так тоже бывает. Мир этому дому, я пошла к другому. Поспать тоже надо, — кусая пирожное, девушка направилась к двери. Да уж. То, что мой страж по оценке черной ведьмы стоит чашечки кофе, я и то перенес несколько легче, чем то, что я сам, по мнению гувернантки, стою не более трёх сластей! И все! Все!

Ведьма! Это ее каблуки застучали по лестнице. С мужем бранится. Он запрещает ей что-то просить. Говорит, неудобно. И что же они приглядели? Может портьеры? Их не жаль и отдать.

— О! Вы прячетесь, Людовик? Неужели от нас?

— Птичка, не смей, это неудобно.

— Чем могу служить дорогим друзьям?

— Вы не отдадите нам…

— Марцелла, не смей!

— Пару ломтиков мяса? Если оно, конечно, готово. С черным хлебом. Я хочу забраться на колоннаду Исаакия и перекусить там. Вспомнить юность.

— Людовик, мне, право слово, неудобно…

— Я могу накрыть ужин. Лично. Только для вас, темнейшая, Эрлик!

— На салфеточке. Вилок не надо. Два бутерброда. И кофе мы тоже у вас заберём. Кружки я наколдую. Можно? Впрочем, я лучше в бутылочку из-под воды перелью.

— Разумеется.

— Простите меня за жену, Людовик. Но я и сам хотел бы отужинать на колоннаде. Оттуда удивительный вид.

Гостей я проводил в полнейшем недоумении. И, полностью сбитый с толку, уселся за стол. Из угощений не осталось и половины. Как две тощие девушки могли столько в себя поместить? Фарфор зато цел весь. Да и ложки тоже на месте. Ничего не украдено, подарки не приняты. Меня никто не ценит дороже булочки со сливками. Попробовать, что ли? Непривычно есть вот так одному, когда за спиной не хлопочет челядь, нет суеты, не раздается грохот на кухне. Может, эти сладости, и вправду, особенные? Раз уж их так высоко оценили дамы? Зубы успели погрузится в пышную булочку, когда над головой грохнул рык. С перепугу начался внезапный оборот, на голове прорезались шипы, руки укрыла плотная чешуя.

— Гувернантка ушла. Чем могу служить вам, ваше сиятельство?

— Клаус? Уф.

— Вы случайно не находили мою чашку с цветочком на дне? Большая такая?

— Хочешь кольцо с рубином?

— Мне бы кружку найти. Память о доме, о вашем наделе, об эдельвейсах.

— Почему никого в этом мире не интересуют драгоценные камни? Клаус, скажи, почему? — я попытался обернуться обратно и с ужасом понял, что застрял в полуобороте. Ни туда, ни обратно. Костяные шипы торчат прямо посреди изысканной прически. Пальцы покрыты пятнами. Выше локтя на руки и смотреть не стоит. Поел булочек, называется. Это все нервы! — Клаус, неси лед!

— Думаете, поможет? — скептически осмотрел мои шипы управляющий.

— Думаю, да. Мысли скачут в голове как горные козлы. Я надеюсь, что если они замерзнут, то немного утихнут.

— Как бы не начали скакать резвей и разбегаться, чтоб согреться. Так кружку мою не видели?

— Нет!!!