Под светом твоей звезды

Глава 17

Женевьева

Когда проснулась, поняла, что, во-первых, заснула, во-вторых, в объятиях Тея, которого в комнате уже нет, а главное – чувствую себя превосходно и даже ненавистные излучения никак не ощущаются! К тому же за окном светит солнце, а значит, буря успела пройти.

«Сколько же я тут валяюсь?» – подумала я и вернулась воспоминаниями к моменту «засыпания». И моментально вскипела. Во мне бурлила ненависть к себе за отвратительную слабость, которой меня одарила природа или неизвестно еще что. Слабость, которую я так бездумно считала силой и даже властью над другими людьми! Как же я ошибалась! Но сильнее всего я ненавидела алантаирца, рядом с которым еще недавно мне было так хорошо! Ненавидела, понимая, насколько зависима от него.

«Аааа», – застонала я и заставила себя встать. Подойдя к окну, распахнула его. В комнату ворвался теплый, немного влажный, упоительно свежий воздух.

«Хочу на волю!» – решила я и, оставив окно открытым, поспешила вон из Храма. Он хоть и не давил на меня сейчас, но все равно представлялся клеткой, из которой отчаянно хотелось вырваться.

По дороге, как ни странно, мне никто не встретился. Прихожан тоже не наблюдалось.

«Видимо, у местных богов сегодня неприемный день», – подумала я и ухмыльнулась. Как бы там ни было, но настроение мое ползло вверх. Вокруг было чудесно. Так чудесно, как никогда не бывает на Земле. Во всяком случае, мне, никуда не выбиравшейся дальше ближайших областных городков, видеть подобного не доводилось. Ну и когда физически и энергетически чувствуешь себя хорошо, даже отлично, это не может не радовать. А вот то, что Игошки, к которому я шла практически вприпрыжку, не оказалось ни в своем загоне, ни в ближайших домиках, меня не порадовало и даже несколько напрягло. Антора или кого-либо еще из алантаирцев тоже не обнаружилось.

«Странно, очень странно», – подумала я и, оглядев открывающиеся зеленые просторы, поспешила обратно в Храм, чтобы там попытаться выяснить, куда подевался конь.

На первом этаже по-прежнему никого не было, а вот из холла жилого этажа доносились голоса и какие-то непонятные звуки. Там то ли прыгали, то ли бегали, в общем, занимались чем-то странным.

– Говорящих придется звать, – услышала я, поднимаясь. – Антора на месте нет.

– Все равно раньше завтрашнего дня никто другой не прилетит, так что проще дождаться его.

– Ого! – выдала я и остановилась, несколько опешив. Взору моему предстала следующая картина: Лана, Синта и Олиния, осторожно передвигались (вероятно, чтобы не спугнуть) в окружении порхающих крупных роскошных бабочек!

– Привет, Женевьева! – откликнулись девушки, широко улыбаясь.

– Представляешь, мы хотели поучиться работать с токами жизни и принесли несколько дней назад сюда часть засохшего дерева, – сказала Олиния.

– Его корни размыло ливнем. Пока вы летели, тут лило несколько дней и все основательно подтопило, – пояснила Лана. – А потом на свете Таира высушило.

– Эээ… – я пока откровенно ничего не понимала. – Так зачем вам понадобился этот… эм… пень?

– Ну да, – кивнула Синта каким-то своим мыслям. – Мы хотели попробовать пробудить его к жизни, потом укоренить и вернуть на прежнее место, но прилетели вы и стало как-то не до того, а сейчас вот – бабочки.

– И какая связь между пнем и бабочками? – в конец растерялась я.

– Так оказалось, что в нем устроились куколки бабочек, а сейчас вот вылупились прямо здесь! Они не разумны, окон тут нет, а как их поймать и выпустить, мы не знаем.

– Понятно. Зато красиво. А где Антор? – решила узнать то, что меня действительно интересовало.

– Их с Актафием сегодня не будет. Они улетели по каким-то делам.

«Интересненько. И где же мой Игошка?»

– Понятно. А сегодня что? Занятия? Полеты?

– Да, Тейлон сказал, что начнем, когда ты проснешься.

– Вот как… – видеть Тея не особо хотелось. Точнее совсем не хотелось. – А обед уже был?

– Нет, мы как раз собирались, но увидели вот это, – ответила Синта, плавно обведя вокруг рукой. Дождавшись, когда несколько непугливых красоток усядутся на нее, она медленно пошла в сторону комнат, где окна были, но уже после пары шагов, бабочки слетели с руки и закружили вместе с остальными.

– М-да. До завтра они по всему Храму разлетятся, – сказала я.

– Надо им принести поесть. Давайте накопаем цветов, может, тогда они и разлетаться не захотят? – спросила Лана.

– Хорошая мысль, – поддержали ее девушки, а я поспешила ретироваться пока меня не припахали, в буквальном смысле, ковыряться в земле.

Дойти до вожделенной столовой, однако, я не успела, потому что на пути моем возник Тей.

– Женевьева, – сказал он и слегка поклонился.

– Эм… – промычала я, не зная, как реагировать на такое приветствие.

– Прости меня, – заявил он и заглянул мне в глаза своими изумительно синими.

Вах, и за что именно, интересно, он извиняется?

– Эм… – продолжила я в том же духе.

– Ты в порядке?

– Ммм…

Брови Тея поползли вверх, а я, понимая, что парень начинает беспокоиться о моем психическом здоровье (как, впрочем, и я сама), собралась и произнесла:

– Я нормально. Хотела поесть.

Распространяться на другие темы никакого желания не было.

– Хорошо, тогда пойдем в столовую, а потом на урок.

В компании Тея я чувствовала себя неловко, а ковыряться в собственных ощущениях и разбираться в ситуации, в которой мы оказались, не хотелось совершенно. Меня и раньше не привлекали самокопания, а сейчас начинать было просто страшно. Куда проще было бы и дальше игнорировать друг друга, но вот Тей отчего-то решил изменить свое поведение и даже попросил прощения. Чудеса! Особенно после всего того, что я услышала из его разговора с другом. Как реагировать на это, я пока не знала, а потому была напряжена, насторожена и весьма сдержана в общении.

Несмотря на сильный голод, сидя за одним столом с алантаирцем, кусок в горло не лез. Говорить с Теем я не хотела, но желание узнать о судьбе коняжки пересилило.

– Ты не знаешь, где конь?

– Ты его не нашла?

– Нет.

– Тогда думаю, Актафий приступил к задуманному.

– И что же это?

– Он хочет научить Игошку летать.

– Что?! Как это, летать?

– Он Знающий, и ему доступен совершенно иной уровень взаимодействия со стихийными духами. У него возникла идея привязать к коню несколько сильв. Если все удастся, то он сможет летать.

Ну ничего себе! Я была потрясена, но крамольная мыслишка тут же посетила меня.

– А нельзя ли и ко мне привязать таких сильв?

– Нет, Женевьева, – сказал Тей и на удивление тепло улыбнулся. – Ты – человек. Они не смогут выдержать твои излучения в слиянии, да и для тебя это не было бы полезно. Животные намного ближе к стихиям, чем мы, и даже несмотря на то, что Игошка – животное с другой планеты, у них может получится.

– М-да. Конь научится летать раньше меня, – нарочито печально сказала я и насупилась, на мгновение позабыв, с кем говорю. Вернее, позабыв, что здесь – не Земля и не корабль, а Тей… не такой, каким был там.

– Ничего. Рано или поздно ты научишься, – ответил он, не замечая, что забывчивость меня уже покинула.

А дальше был урок, на котором все будто намеренно упустили из виду то, что я вообще-то землянка, не имеющая понятия об их потоках, энергиях, видениях, восприятиях и прочей экстрасенсорщине. Точнее не так: кое о чем понятие я как раз имела, но весьма смутное и ограниченное, а способности увидеть что-то тонкоматериальное сводились у меня к спонтанным всплескам, а не подчинялись воле. И этого было явно недостаточно для того, чтобы принимать участие в такого рода занятиях. Однако это, похоже, никого, кроме меня, не волновало. А, возможно, в этом и заключался их коварный план обучения по принципу «захочешь жить – выплывешь».

Даже Малия, до того поддерживающая меня, оставалась безучастной и чаще одаривала улыбками, чем сочувствующими взглядами.

Я кипела, сопела и негодовала, но все-таки пыталась делать то же, что и остальные. А именно: визуализировать энергетические потоки, исходящие от предметов, животных, растений и людей вокруг меня; различать их насыщенность, уровень свечения и утонченность; прислушиваться к шепоту стихий и прогнозировать возмущения, способные привести к буре. Под конец мне показывали особые нити, создаваемые каждым учеником, и просили постараться создать собственную. Такие нити были чем-то вроде зачатков тех самых Лучей, которые появлялись только при сотворчестве избранной пары, но даже в таком виде, объединенные с нитями других, они могли многое. Например, распылить небольшую грозовую тучу или изменить траекторию летящего булыжника, размером, скажем, со слона. Для меня исполнить подобное было запредельно, я и видела-то эти нити через раз, не говоря о том, чтобы создать свою собственную.

К вечеру я чувствовала себя выжатой как лимон и сразу после ужина отправилась в свою комнату, по дороге обратив внимание на рассевшихся по стенам холла и коридора бабочек.

Ночью ко мне опять пришла тьма. Теперь я не сомневалась, что это именно она. Та самая обволакивающая непроницаемо черная дымка, что окружала темного в моих видениях на Земле. Она блуждала и сгущалась рядом, норовя зацепить меня, затем отступала, чтобы тут же возобновить попытку. А потом тонкой змейкой обвила тело и просочилась внутрь, и я не смогла ее остановить.

Утром меня разбудил шум. Кто-то охал и топтался в коридоре. Нетипичное поведение обычно сдержанных алантаирцев хоть и вызвало некоторое любопытство, но не до такой степени, чтобы прямо со сна выскакивать из комнаты и выяснять, в чем дело. Когда я все-таки вышла, то застала в холле практически всех учеников и даже Актафия. Интерес возрос. Что такого могло произойти, чтобы пришел сам Учитель?

Лица ребят были растерянными, Учителя – хмурым. Подойдя ближе и проследив за направлением взглядов собравшихся, я увидела возможную причину сбора. Бабочки. Они безжизненными трупиками валялись по всему полу.

– Доброе утро, – поздоровалась я.

– Не особо-то доброе, – откликнулась Синта.

– Нового дня, Женевьева, – поприветствовал Актафий.

– Что случилось? – спросила, понимая, что выгляжу вероятно глупо, но до конца не веря, что Актафий пришел сюда только из-за бабочек.

– Они только вчера вышли из куколок! – воскликнула Синта. Она, судя по всему, особенно болезненно воспринимала случившееся. – А теперь… На это не было никаких причин! Мы принесли цветы, но даже без них за одну ночь с ними ничего бы не случилось!

– Синта, соберись. Мы выясним, отчего погибли бабочки. Храм не место для насекомых, но угрозы для них здесь никакой не было. Когда причина будет определена, вам сообщат. Сейчас идите на завтрак, а после к домику, который теперь занимает говорящий Антор, – сказал Актафий, и ученики послушно начали расходиться.

Атмосфера за завтраком стояла траурная. Даже среди парней, которые никакого участия в судьбе крылатых прелестниц не принимали. Мне, конечно, тоже было жаль, что так вышло, но понять алантаирцев не удавалось. Подумаешь, какие-то бабочки. И без того не горевшая желанием с кем-то общаться, увидев эти кислые мины, я поскорее сбежала и из столовой, и из Храма. Снаружи мне вообще нравилось куда больше, чем внутри. Нельзя не признать: Алантаир прекрасен. Смотря на зеленые просторы и необычные кремовые небеса, вдыхая невероятно свежий чистый воздух, не хотелось даже вспоминать то серое в смоговом дурмане небо, жухлые деревца, грязные реки и горы мусора, что окружали меня на Земле.

Подходя к месту, я почувствовала странное нетерпение. Предвкушение и беспричинная радость будоражили и вынуждали глупо улыбаться. А потом я увидела их. Трудно сказать, кто из двоих был красивее. Игошка или стоящий рядом с ним Тей. Заметив меня, алантаирец улыбнулся, в глазах его читался задор и не было ни тени неприятия, и я, не успев осознать, что делаю, улыбнулась ему в ответ. Рассматривая то Тея, то коня, я не сразу заметила стоящих чуть поодаль Актафия с Антором. Они кивнули мне, но остались на месте. А потом я снова перевела взгляд на коня и не поверила своим глазам. Солнце светило на Игошку сзади, и на миг мне показалось, что в солнечных лучах переливаются огромные полупрозрачные крылья. Я открыла рот от изумления, зажмурилась, посмотрела снова. И ничего.

– Правда или нет? – спросила саму себя, но, похоже, вслух, потому что Тей вдруг ответил:

– Правда. Они прекрасные, да? Сейчас мы будем учиться летать.

– Мы?

– Да. Так уж вышло, что эта честь выпала мне. Из всех живущих на Алантаире Игошка в достаточной мере доверяет только тебе и мне, но ты пока не умеешь летать, – объяснил он.

Да, на роль учителя полетов и испытателя волшебных крыльев я точно не годилась, а потому объезжать, вернее облетывать коня пришлось Тею. Чему он, похоже, был только рад. К моменту когда подошли остальные ученики, они с Игошкой уже взмыли вверх. Понятия не имею, откуда конь знал, что делать, но факт оставался фактом: он летел! И летящий вот так запросто конь – зрелище, надо сказать, нереальное и несколько противоестественное. Если бы я не увидела призрачные крылья у него на спине, то, пожалуй, всерьез опасалась бы и за свое психическое здоровье, и за коня.

– Хочешь покататься? – спросил у ошарашенной меня внезапно приземлившийся рядом Тей. – Залезай! – и он протянул руку.

От такого предложения я опешила, решительно не понимая, что думать, но отказаться не смогла. Тей помог мне забраться на коня впереди себя и, придерживая одной рукой, направил его вверх.

Это было чудесно, восхитительно и сказочно. Ощущение полета меня захватывало и в капсуле, и на диковинном альяре, и за руку с Малией, но сейчас было так приятно и безмятежно, как не было в небе ни разу до того. Я чувствовала тепло сидящего позади Тея, обдувающий лицо свежий ветер и не желала ни о чем думать. Мне просто было хорошо. А еще я впервые поняла то, на что не обратила внимания прежде. Их удивительное солнце совсем не слепит глаз! Я смотрела на него, не отрываясь, а оно ласкало взор и согревало сердце.

Настроение было отличным, и даже тренировка, начавшаяся сразу после восхитительного полета на коне и оказавшаяся совершенно непонятной, а потому и неэффективной, не смогла его испортить. А вот ночью меня опять мучили кошмары. Тьма больше не подбиралась близко, но проносящиеся мимо тени, смутные силуэты, всплывающие картинки каких-то затхлых трущоб и серых полуразрушенных зданий порядком вымотали меня. А перед самым пробуждением, на границе сна и яви, мне даже почудилось ее шипящее «Вернисссь!..»

Такие сны приходили теперь с завидным постоянством, и на душе от них становилось неуютно и холодно. Впрочем, реальность не позволяла надолго концентрироваться на этих ощущениях. Группа под руководством Тея с неубиваемым никакими неудачами энтузиазмом, рвением и усердием взялась за мое обучение. Не имея пока возможности что-то изменить, я отчасти смирилась со своим положением и на занятиях усиленно старалась сделать невозможное возможным и при этом не психовать. Если со вторым справиться более-менее получалось, то вот первое давалось весьма тяжело, а если быть до конца честной, то почти никак. Те крошечные способности, что казались особенными на Земле, здесь были вообще ничем, а новые появляться не спешили.

В целом чувствовала я себя неплохо. Более того, я летала теперь на Игошке самостоятельно! Поначалу с опаской, совсем недалеко и невысоко, но уже вскоре уверенно и смело. А еще я заметила удивительную вещь: конь понимал не только движения моего корпуса, но и желания и мысли! Впрочем, после всего, с чем довелось мне столкнуться на Алантаире, это удивляло несильно. Зато убедившись, что мы понимаем друг друга, а крылья держат Игошку крепко, я перестала бояться и начала получать от полетов настоящее удовольствие. Летать на коне оказалось до того потрясающе, что я готова была идти на занятия только ради этого.

Как-то незаметно в моей жизни появилась подруга. Человек, в котором я никогда не нуждалась на Земле. Там я никому не позволяла сближаться со мной, но здесь что-то неуловимо менялось во мне, заставляя острее чувствовать, все чаще затрагивая за живое, а порой даже раня. Я удивлялась и недоумевала и, как видно, нуждалась в поддержке и дружеском участии. Антана была неплохой девушкой, она пыталась проявить заботу, но я не могла перебороть поневоле возникшее неприятие к ней. Возможно, дело было в чуть покровительственном отношении, которое я в принципе не терпела применительно к себе, возможно, в другом. Как бы так ни было, но выбор мой пал не на нее.

Малия, как и я, держалась несколько обособленно от группы, хотя и была уроженкой Алантаира, прекрасной и голубоглазой, как и все прочие. И все же причиной такого поведения оказалось именно ее происхождение. Родной городок Малии располагался слишком близко к одному из закрытых городов и слыл почти таким же низковибрационным. Явной дискриминации от ребят я не замечала и пришла к выводу, что дело в самой Малии. Она чувствовала себя не такой, как остальные, недостойной быть среди избранных. Пожалуй, именно эта ее отстраненность и свела нас.

– Это поэтому Антана решила, что с тобой у меня может получится подпитка? Твои вибрации ниже? – спросила я, узнав об этой особенности подруги.

– В целом нет, они почти не отличаются.

– А Антана об этом знает?

– Конечно, Женевьева, мы видим излучения каждого.

– Никак не могу к этому привыкнуть. И еще, знаешь, я давно хотела тебя попросить: называй меня просто Женей. На Земле как-то не принято обращаться полными именами, особенно между друзьями.

– Хорошо, как скажешь. Мы тоже длинные имена сокращаем и слышали, конечно, как называл тебя Тей, но сами не решались.

– Ну вот, даю тебе на то свое позволение, – рассмеялась я. – А твое имя никак не сокращается?

– Не знаю, оно ведь не длинное.

– Ммм… Малия… Мал звучит не очень. Можно Лия или… О! Как насчет Мэл?

– Хорошо, мне нравится, – улыбнулась новоиспеченная Мэл.

– Отлично. Скажи-ка, Мэл, а как вы справляетесь вот с этим? – спросила я, показывая на свою изрядно отросшую челку. Резерв моих сил подходил к концу, и разные неприятные мелочи (вроде лезущих в глаза волос) раздражали довольно сильно.

– О, так давай я принесу ножницы и помогу тебе с этим.

– Ножницы? Настоящие? Неси, конечно!

Я так обрадовалась тому, что не придется использовать крайнюю меру, а именно обкарнывать себя маникюрными ножничками, что чересчур резко вскочила с кровати, на которой сидела, и тотчас поплатилась пронзившей голову болью.

– Начинается, – простонала я, понимая, что дальше будет только хуже.

Неприятное першение во всем теле, провоцируемое излучениями Храма, я чувствовала уже сутки, но подходить к Тею сама не решалась и по-прежнему не желала. Примириться с тем, что нахожусь в полной зависимости от него, я все еще не могла и была почти уверена, что никогда не смогу. Я всегда считала, что моя жизнь принадлежит только мне. Даже в детском доме тешила себя мыслью: если станет совсем невыносимо – сбегу. Сейчас же я никак не могла изменить положение дел, и это вызывало приступы едкой бессильной ярости. Я не хотела злиться, здесь это было даже физически неприятно, а поэтому старалась просто не думать и оттягивала момент кратковременного решения проблемы до последнего.

Стук и открывающуюся дверь я встретила предвкушающей улыбкой, только вот в комнату вошла не Малия с ножницами, а Тей. Будто почувствовав, что время уже подошло, он пришел сам и, не говоря ни слова, сел рядом. Глупо, но каждый раз в такие моменты внутри меня что-то боролось. Я ждала его приходов и в тоже время ненавидела их. Желала и отвергала, но в конечном итоге всегда получала свое, а потом стыдилась того ликования, которое наполняло меня, когда он был рядом, а его сила – внутри меня.

И вот сейчас вновь, едва оторвавшись от своего личного источника нирваны и выставив его за дверь, я бесилась и бросалась вещами, злясь главным образом на саму себя.

Челка моя в тот день так и осталась неподстриженной. И что-то мне подсказывает, что Мэл заглядывала ко мне, но входить не решилась.