Плацдарм

Глава 80.УБИЙСТВО

— Что с остальными «Маусами»? — резко просил Модель, когда ему доложили о подрыве эшелона с тяжелыми танками.

— Сейчас их состояние выясняют, — ответил генерал Кребс, начальник штаба. — Но по результатам осмотра пять из восьми машин не имеют повреждений и смогут принять участие в боевых действиях.

Модель прошелся по кабинету. Хотя он всячески демонстрировал недовольство тем, что охрана эшелона допустила диверсию, на самом деле фельдмаршал понимал, что все могло обернуться гораздо хуже. Отсутствие вертолетов значительно ослабило контроль над «зеленкой», вплотную приближавшейся к железнодорожному полотну, так что ничего удивительного, что диверсанты сумели заложить взрывное устройство. Модель еще раз порадовался вовремя отданному приказу о передислокации сверхтяжелых танков в Ярославль. Уверенность в необходимости их использования в битве за Щедрино росла с каждым часом.

— Когда эшелон возобновит движение? — спросил Модель.

— Как только отцепят поврежденные платформы и осмотрят оставшиеся. На это уйдет не больше полутора часов. — Кребс бросил взгляд на ручные часы. — Думаю, сейчас эшелон уде движется.

— А ремонт путей?

— Тут сложнее, — признал генерал. — Обещают справиться в течение суток.

Модель кивнул.

— Хорошо. Как только эшелон прибудет в Ярославль, пусть мне сразу доложат.

— Да, мой генерал. Разрешите идти?

Фельдмаршал, отпустив подчиненного, задумался. Происшествий больше быть не должно, диверсия произошла совсем рядом с Ярославлем. Если так, скоро платформы станут под разгрузку. Оскар Ланг, начальник Центрального железнодорожного узла рейхскомиссариата, прибыл на вокзал еще вчера, чтобы лично наблюдать за разгрузкой эшелона. Операция будет непростой — даже в Германии перевозка тяжелых «Маусов» считалась задачей наивысшей категории сложности, что уж говорить про местные железные дороги! Ничего, справятся, подумал Модель, смогли же они перевести машины с Центральной железной дороги на Северную. Кроме того, имеется опыт разгрузки «Тигров», так что есть на что опереться…

Фельдмаршал взглянул на часы. Если все пройдет по плану, к трем часам дня «Маусы» уже выгрузят. Начинать атаку сегодня вечером, или дать экипажам отдохнуть и отложить продолжение наступления на завтра? Модель думал недолго — теперь, когда он собрал все свои силы, любая задержка работает на русских. Фельдмаршал знал — Тухачевский отправил на помощь Говорову батальон тяжелых «Львов». Знал он и том, что батальон этот растянут на большой территории, и на его передислокацию уйдет немало времени. Во всяком случае, сегодня к вечеру основные силы батальона никак не смогут добраться до Щедрино. А вот завтра к утру… завтра с полной уверенностью на это уже нельзя рассчитывать.

Так что бить русских надо по частям, в этом залог успеха, окончательно решил Модель. А значит — никакого промедления.

Фельдмаршал поднял трубку телефона и приказал связать себя с командиром роты «Маусов», майором Питером Абелем. Майор должен знать — передышки у его парней не будет. Пусть готовятся к бою.

Маша родила дочку в восемнадцать, полгода назад.

Парней в городе осталось мало — почти всех забрали в армию Восточного Союза, оставившую север России под натиском стальных орд Гудериана четыре года назад. Сереже — однокласснику, живущему на соседней улице, — тогда было шестнадцать, поэтому его не мобилизовали: возрастом не вышел. Сергей хотел уйти вместе с отступающими войсками, но мать его застыдила — на кого семью оставишь? И то сказать — после всех бед страшного сорок первого, выкосивших мужчин, шестнадцатилетний пацан остался за старшего. Через полгода после того, как немцы заняли город, он совсем уже было собрался податься в партизаны, но дед Василий, через которого Сергей хотел попасть в отряд, отговорил молодого человека: дескать, мирное служение людям не менее важно, чем с оружием в руках. Сергей послушался — скорее под влиянием авторитета, чем по убеждению.

А через три года он встретил Машу.

Не то, чтобы раньше парень раньше ее не видел — нет, видел, конечно, но не замечал. А сейчас заметил — видно, время пришло. Встретились они случайно, возле колодца — водопровод в этой части города не работал уже давно, и чинить его было некому. Сергей поразился тому, что хрупкая девушка несет воды не меньше, чем он — здоровый парень, причем делает это с таким достоинством, словно тяжесть заполненных до краев ведер — лишь повод показать свою стать. Весь следующий день Сергей бегал к колодцу, пока снова не встретил девушку. Ему хватило храбрости предложить ей помощь, и она ее не отвергла.

Через пару месяцев они поженились. Свадьба была скромной — только близкие родственники, никаких гуляний на несколько дней, как это бывало раньше. Все понимали — время такое, что не до гуляний. Маша переехала к Сергею, помогала по хозяйству. Вскоре родилась дочка. Назвали ее Светланой, в честь бабушки Маши, недавно умершей.

В роковой день Маша возвращалась, выгуляв на полянке недалеко от дома двух коз. Раньше у них были куры и коровы, но немцы всех забрали, а коз почему-тоне трогали. Наверное, не нравился их запах, или просто не хотели возиться. Так что многие в оккупированном городе стали держать коз. За спиной у Маши была большая плетеная корзина, а в ней спала дочка — можно было оставить и дома, с бабушкой, но Маша взяла ее с собой — пока козы паслись на поляне, можно было поиграть с дочкой.

Маша, услышав за спиной тяжелый гул, обернулась. Гул от пока еще не видимых за поворотом улицы машин, постепенно нарастал. Живя под оккупацией, поневоле научишься различать звуки военной техники, но такого она еще не слышала. Поглядывая на коз и пройдя еще несколько шагов, Маша снова обернулась. Из-за поворота показался огромный танк — такого она еще никогда не видела. На фоне одноэтажных бревенчатых домов, составлявших улицу, стальная машина казалась чудовищем, попавшим сюда неизвестно как. Танк показался целиком и с трудом развернулся, едва не снеся дощатый забор, ограждавший палисадник у дома. Завершив медленный разворот, танк, выпустив клубы сизого дыма, немного ускорился. Козы, глядя на чудовище, испуганно заблеяли — такой зверь им еще не встречался.

До танка оставалось метров двести, и Маша, остановившись у забора, решила переждать, пока он проедет — мало ли чего. Ей и самой было немного не по себе от вида стального монстра, чего уж говорить о козах…

Эрих Штирлиц, наводчик «Мауса», движущегося по тихим улицам провинциального русского города, был не в духе. Начать хотя бы с того, что название города он до сих пор не мог выучить — не говоря уже о том, чтобы его произнести — что не протяжении последних двух суток, пока они тащились по железной дороге, оставалось предметов постоянных насмешек остальных членов экипажа. Отдохнуть им как следует не дали — командир роты, майор Абель, еще под Вязьмой всех настращал, что партизаны спят и видят, как бы взорвать эшелон с танками. По этой причине, объявил Абель со стальным выражением лица, экипажи танков также будут привлечены к охране эшелона. Это был неприятный сюрприз — обычно охраной занимались специально приданные подразделения, а танкисты во время транспортировки отдыхали, ремонтировали машины или занимались теоретической подготовкой. Впрочем, никто не роптал — у майора Абеля не забалуешь. Оставалось надеяться, что хотя бы в городе можно будет отдохнуть.

Однако после диверсии, пустившей под откос три из восьми танков, надежды эти развеялись, как дым. Более того, весь остаток пути Адель заставил экипажи проверить все системы «Маусов» на предмет скрытых повреждений от подрыва железнодорожного полотна. Покончили с этим как раз к моменту прибытия эшелона на вокзал — и тут началась суматоха с разгрузкой. Признаться, железнодорожники были близки к тому, чтобы опрокинуть еще одного «мышонка» — но, слава богу, обошлось. После этих хлопот все ожидали, что хотя бы остаток дня им дадут отдохнуть, чтобы собраться с силами перед боем, однако поступил новый приказ — выдвигаться на позиции.

Черт возьми! Каждый из танкистов сдерживался из последних сил чтобы не высказать свое отношение к приказу, когда майор Абель огласил его на общем построении. Сдержались. Раздалась команда «по машинам» — и вот, вымотанные двумя бессонными сутками и тяжелой работой танкисты сидели в «Маусах», медленно ползущих по грязным, размокшим от недавнего дождя улицам древнего русского города.

Абель в приказе особое подчеркнул необходимость сохранять бдительность, так как местное население после четыре лет оккупации по-прежнему настроено враждебно к солдатам рейха. Да уж, это точно, если верить рассказам тех, кто приезжал на побывку с восточного фронта. Здесь каждый может быть врагом — даже вот эта симпатичная девушка с двумя козами и большой корзиной за спиной. Что у нее там, в этой корзине? Может, бомба? Вряд ли, конечно, но кто их знает. Перед отправкой сюда их специально предупреждали о местных девушках, заигрывающих с офицерами с весьма печальными последствиями для последних — вплоть до смерти. Может, эта скромница у забора — как раз из таких?

Рука Эриха лежала на гашетке пулемета — он не думал, что придется стрелять до начала сражения, но мало ли…

— Эрих, видишь девицу справа? — спросил командир, наблюдавший за окрестностями из командирской башенки.

— Да, господин лейтенант.

— Пригляди за ней.

— Понял, господин лейтенант.

«Маус» медленно двигался по улице, приближаясь к девушке, неотрывно смотревшей на танк.

— Что же у тебя на уме? — пробормотал Эрих. Девушка с корзиной за спиной вызывала в него чувство не то, чтобы угрозы, а скорее настороженности. На восточных землях наводчик был впервые, и плохо понимал, как себя вести. Все, что он усвоил из краткого инструктажа — опасность здесь может быть повсюду. Вот и командир так считает — иначе зачем он бы просил присмотреть за ней?

Когда расстояние между «Маусом» и девушкой сократилось метров до пятнадцати, произошли два события, предопределившие то, что случилось дальше. Водитель счел, что скорость десять километров в час все же слишком низкая, и решил увеличить ее. Танк взревел, выпустив клуб дыма. Обе козы, испугавшись, рванули из Машиных рук — она, не ожидав такого, не смогла их удержать. Козы побежали поперек дороги, а Маша, чисто инстинктивно, чтобы спасти их — за ними.

— Стой! — заорал Эрих, словно снаружи его могли услышать. Через мгновение эта женщина со своей странной корзиной попадет в слепую зону. Террористка-смертница, мелькнула мысль, а корзине у нее бомба…

Больше не думая, он нажал на гашетку. Очередь оказалась длинной.

Командир дал приказ остановиться.

— Оставайся здесь, — сказал он Эриху, — и следи за домами. Заметишь что-то подозрительное — стреляй.

Командир и водитель выбрались из танка. Минуты тянулись как вечность. Наконец, они вернулись.

— Что там? — хрипло спросил Эрих. — Что с этой женщиной?

— Она мертва, — чуть помедлив, ответил командир и сразу добавил: — Эрих, ты все сделал правильно. Она могла представлять опасность.

Наводчик провел рукой по лицу.

— Эти глупые козы… — пробормотал он, — надо было держать их крепче.

— Ты не виноват, — успокаивающим тоном произнес командир, — это война, Эрих. Здесь всякое случается.

— Во Франции такого не случалось, — глухо сказал водитель.

— Здесь не Франция, — командир чуть повысил голос, давая понять, что разводить дискуссию не намерен. — Все, едем дальше.

Водитель нажал педаль. Двигатель заурчал и огромный танк тронулся вперед — почти так же плавно, как и фольксваген: наглядная иллюстрация высочайшего мастерства немецких инженеров.

— Что у нее было в корзине? — спросил наводчик.

Он вновь прильнул к окуляру перископического прицела и поэтому не увидел, как на мгновение застыло лицо командира. Труп младенца оставили в корзине, рядом с убитой матерью. Лейтенант сжал зубы — это не то, что он ожидал увидеть, откинув тряпье. Но, с другой стороны, жалеет ли он о том, что отдал приказ присматривать за этой женщиной?

Нет, не жалел.

Справившись с собой, лейтенант ответил, и его голос звучал почти естественно:

— Да так, всякое разное… и помни, Эрих, — тут голос командира окреп, — там вполне могла быть бомба.

Машу и Свету похоронили на следующий день, когда сколотили два гроба — обычных размеров и совсем маленький. С того момента, когда Сергей нашел возле забора застреленную жену и дочь, он не проронил ни слова. Мать, сама убитая горем, бросала на него беспокойные взгляды, но сын как будто ничего не замечал, полностью уйдя в себя. После похорон, не заходя домой, он отправился к деду Василию.

Тот обнял его, не говоря ни слова. Парень был словно деревянный. Еще не плакал, понял Василий.

Он указал Сергею на топчан, и поставил чайник. Дед молчал, ожидая первых слов парня. Надо, чтобы он начал разговор.

— Я хочу в отряд, — наконец, сказал Сергей глухим, незнакомым голосом.

Василий ответил не сразу. Дождавшись, пока закипит чайник, разлил кипяток и бросил щепотку заварки в каждый стакан.

— Твоим нужна помощь, — наконец, ответил он, — сейчас больше, чем раньше.

— Я знаю, — сказал Сергей, — когда все закончится, я вернусь.

Василий бросил на него удивленный взгляд.

— Закончится? — спросил он. — Война идет пятый год, и конца ей не видно.

— Мы ее закончим, — спокойно ответил парень. — Нужно помочь тем, кто пришел из Москвы сражаться с фашистами.

Дед Василий тяжело вздохнул. Все уже знали, что войскам Говорова вчера пришлось отступить, и что судьба Щедрино висит на волоске. Если ввязаться в драку и проиграть, немцы потом на местном населении отыграются по полной… но парень не отступится, это видно. Сейчас ему на эти расклады плевать.

— Хорошо, — сказал Василий, — я отведу тебя в отряд. И сам пойду с тобой.

— Когда? — Сергей прямо посмотрел ему в глаза.

— Сегодня. И уговор — во всем слушаться меня, пока тебя не примут. Ну, а дальше будешь подчиняться уже командиру.

Парень согласно кивнул.

Трагическая новость о молодой женщине с маленьким ребенком, хладнокровно застреленными немецким танкистом, разлетелась по городу мгновенно. Вскоре она достигла и ушей Орловского, по-прежнему державшего оборону железнодорожного моста через Волгу на южной окраине Костромы. Благодаря обширным связям в партизанском движении Орловский узнал об этом происшествии во всех деталях. В тот же день легендарный партизан лично познакомился с Сергеем — деда Василия он знал давно. Поговорив с парнем, он попросил оставить их с дедом наедине.

— Ну, что скажешь, Василий? — тихо спроси Орловский.

— О чем ты? — тот остро глянул на командира.

— Ты знаешь, о чем. О восстании. Думаю, город готов.

Дед вздохнул и проговорил:

— Ты опять за свое… давно карательных команд здесь не видел?

Орловский, чиркнув спичкой, закурил.

— Если все пойдет по плану, команд здесь больше не будет. И вообще немцев не будет. Ты посмотри, сколько народу пришло помогать Говорову рыть это окоп для танков! Да там тысяча человек была!

Василий усмехнулся.

— И что помог этот окоп? Завтра немец атакует Щедрино. Что они могут против «Маусов»?

Орловский посерьезнел.

— Они будут биться до кона, в этом я уверен. Как и в том, что с востока придет помощь. Первые пять «Львов» уже там, на позициях, и будут еще, не сомневайся.

Дед сидел, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях.

— Ладно, — сказал он, наконец, — давай поговорим. У тебя ведь есть план?

Орловский широко улыбнулся, в глазах появился возбужденный блеск.

— Это мне и надо с тобой обсудить…