Плацдарм

Глава 64.ОПЕРАЦИЯ С ПЕРЕОДЕВАНИЕМ

Бой за Щедрино длился весь день — только к вечеру последние немецкие части удалось выбить с окраин поселка. Потери советских войск оказались немалыми — пять тридцатьчетверок, из них только две можно было вернуть в строй в полевых условиях. Взвод ИСов, поддерживающий средние танки и пехоту, отделался небольшим повреждениями — разбитые фары, пробитые внешние топливные баки, разбитые перископы.

Дорога на Кострому теперь была открыта. Оставив сильный заслон в занятом Щедрино, на пересечении Ярославского и Костромского шоссе, Говоров после ночного отдыха двинул войска дальше. Все понимали, что Кострому надо брать — этот город, в отличие от Ярославля, не обойдешь.

И ключевым объектом в городе был железнодорожный мост через Волгу — единственная надежная транспортная артерия, соединяющая правый и левый берега.

В штабе Говорова исходили из того, что немцы уже разгадали основную цель его наступления — бои у Щедрино наглядно это показали. Следовательно, командование противника понимает стратегическое значение моста, и будет его оборонять — или, в крайнем случае, уничтожит. Такой исход для советских войск был крайне нежелателен, поскольку даже в случае успеха наступления ставил под угрозу связь между основной территорией Восточного Союза и западного анклава во главе с Москвой.

Простой способ предотвратить уничтожение моста не просматривался, требовался нестандартный подход — даже на фоне операции, которая сама по себе была нестандартной. Решение пришло откуда не ждали. Штаб Говорова с самого начала наступления наладил тесное взаимодействие с местными партизанскими отрядами, получившими указание из Челябинска максимально содействовать регулярной армии. При отсутствии возможности вести авиационную разведку помощь партизан, докладывавших о передислокации подразделений вермахта, имела огромное значение. И вот, получив одно из таких сообщений, начальник штаба Говорова решил напрямую доложить о нем командующему.

— Товарищ генерал, — обратился он, — немецкое командование подтягивает резервы в Кострому, в том числе по железной дороге.

Говоров, рассматривающий карту боевых действий, оторвался от нее.

— Этого следовало ожидать. — Говоров усмехнулся. — Видимо, шоссе они бояться использовать.

— Вероятно, так, — согласился начштаба. — Из штаба партизанского движения сообщает, что в Космынино спешно собирают румынские части, отступившие от Ярославля, и готовят эшелон в Кострому.

Говоров внимательно посмотрел на своего заместителя.

— Почему это важно, Василий Евгеньевич? — спросил он. — Вы бы не стали докладывать мне об этом просто так.

Тот почесал затылок, не зная, как лучше начать. Выступать с инициативой начштаба не привык — он всегда был исполнителем искрометных замыслов генерала.

— Тут такая мысль появилась, — неловко начал он. — А что, если мы захватим эшелон и переоденем наших бойцов в румынскую форму?

— Вот!

Говоров, стукнув по карте в том месте, где было Космынино, возбужденно зашагал туда-сюда вдоль карты. Мысль начштаба он понял и принял сразу же.

— Прекрасно, Василий Евгеньевич! Очень рад, что вы, наконец, проявили инициативу. И как вы предлагаете это сделать? Уже есть соображения?

Соображения были.

Следующие полтора часа командующий и его заместитель провели в обсуждении дерзкой и рискованной операции — имевшей, однако, шансы на успех. Приказы частям начали поступать немедленно, и уже через пару часов колесики на местах завертелись…

Олег Орловский, командир соединения партизанских отрядов, действовавших севернее и восточнее Москвы, родился в конце 19 века, в Слонимской губернии, в многодетной крестьянской семье. В 1915 году его призвали в армию. Там Олег дослужился до унтер-офицера, а после Октябрьской революции и начавшейся гражданской войны перешел на сторону красных. Именно тогда Орловский приобрел первый опыт партизанской борьбы против кайзеровской армии — земли западнее Брест-Литовска отходили Германии, и мириться с тем, что на его родной земле хозяйничали захватчики, Орловский не собирался. Он собрал партизанский отряд и несколько лет сражался сначала с кайзеровскими оккупантами, а потом с польскими захватчиками в землях Западной Белоруссии.

После окончания гражданской войны Ордовский поступил на учебу в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада имени Мархлевского, где много времени проводил в библиотеке, изучая историю, главным образом военную. Затем он вернулся в Белоруссию, где ему поручили возглавить подготовку партизанских кадров на случай войны империалистических держав против СССР. Подготовка эта велась основательно — будущих партизан обучали прыжкам с парашютом, минно-взрывному делу, готовили снайперов и пулеметчиков, радистов.

В конце тридцатых Ордовский отправился в Испанию, где работал советником в диверсионно-разведывательных отрядах. Здесь он занялся тем делом, которое хорошо знал — возглавив небольшой отряд, члены которого были отобраны им лично, совершал длительные рейды по тылам франкистов, где взрывал мосты и пускал под откосы железнодорожные эшелоны. Франко объявил награду за поимку командира дерзкого отряда, но настичь его не мог никто: так же, как и в двадцатые, Орловский прекрасно ориентировался в сложной обстановке и умел принимать неожиданные и в то же время верные решения.

После поражения республиканцев Орловского направили в Китай для создания советской агентурной сети в преддверии войны с Японией. Троцкий, во внешней политики которого Китай занимал особое место, уделял этой работе большое внимание. На востоке Орловский и встретил начало Великой Отечественной войны. С конца сорок второго он занимал пост заместителя начальника Штаба партизанского движения в Челябинске, где использовал свой огромный опыт для организации подрывной и диверсионной работы на временно оккупированных территориях. Два раза он с риском для жизни пересекал линию фронта, и лично встречался с командирами отрядов — прямо под носом у немцев. Визиты легендарного партизана поднимали дух бойцов и вселяли уверенность, что захватчики будут изгнаны с родной земли.

Орловский быстро понял, что кабинетная работа в Челябинске, да еще и рядом с высшим партийным начальством, ему не подходит, и он начал проситься на фронт — или, если точнее, за линию фронта. Наконец, его отпустили, и летом сорок третьего Орловского направили в северо-восточные области Европейской части РСФСР для организации там партизанского движения — довольно слабого на тот момент. Орловский эту ситуацию быстро исправил — уже через две недели после того, как он с небольшой группой приземлился с парашютом в предместьях Ярославля, первый эшелон с техникой вермахта полетел под откос.

К августу сорок пятого, когда войска генерала Говорова начали наступление в регионе, Орловский командовал целым партизанским соединением, насчитывающим несколько десятков отрядов различной численности. Именно от Орловского начштаба Говорова получил информацию о формировании эшелона румынской пехоты в Кострому, и при общении со знаменитым партизаном и родилась идея дерзкой операции.

По разведданным, румынские части, собиравшиеся в Космынино, не имели тяжелого вооружения, только стрелковое, что неудивительно — крупнейшая магистраль региона, Ярославское шоссе, контролировалось советскими войсками, так что при поспешном отступлении под натиском советских танковых колонн румыны вынуждены были просто бросать технику. От агентурной сети, действовавшей во всех городах и поселках региона, Орловский знал, где именно останавливались на ночь румынские солдаты. Предполагалось внезапной ночной атакой захватить их врасплох и взять в плен. Далее, переодевшись в румынскую форму, на следующее утро партизаны должны были погрузиться в уже приготовленный состав и двинутся в строну Костромы. Главное — беспрепятственно пройти мост и захватить плацдарм на том берегу, который следовало удерживать до подхода основных сил.

Кто управлял движением поездов на оккупированной территории? Железнодорожный транспорт имел стратегическое значение, поэтому, согласно директиве гауляйтера рейхскомиссариата Московия, ключевые должности в компании Östliche Eisenbahnen [1] должны были занимать граждане третьего рейха, но персонала постоянно не хватало, поэтому компания нанимала местных, и на это закрывали глаза. Так получилось, что и машинист, и его помощник, назначенные на «румынский эшелон» оказались из русских. Оба они входили в обширную агентурную сеть Орловского.

В середине ночи десятого августа 1945 года на тихих улицах поселка Космынино появились тихие партизаны. Отряд двинулся к поселковой школе — именно там ночевали солдаты перед отправкой в Кострому. Несмотря на темноту на улицах, партизаны двигались в правильном направлении — их сопровождал местный житель.

Часового у входа в здание школы сняли без шума — тот, не ожидавший сюрпризов в таком захолустье, даже не успел понять, что произошло. Штурмовая группа проникла внутрь, не поднимая шума. Всего румын было около сотни, они спали в классных комнатах и актовом зале. Когда посереди ночи в здании внезапно загорелся свет, продравшие глаза вояки увидели автоматы, направленные на себя суровыми мужчинами. Их вид не оставлял сомнений в готовности пустить оружие в дело, если потребуется. Сопротивление оказал лишь командир первой роты со штабными офицерами — он как раз вышел в туалет и, заметив в коридоре неизвестных, успел схватить свой шмайсер и даже выпустить очередь, ранив одного из партизан. Ответным огнем офицер был мгновенно убит.

Пленных собрали в актовом зале и оставили там под охраной. Примерно в это же время проходила параллельная операция в доме начальника железнодорожной станции Вальтера Курца — такую должность местным, разумеется, отдать не могли. Именно начальник станции должен был сообщить в Кострому об отправке эшелона, и Орловский принял меры, чтобы он это сделал должным образом, несмотря на изменения в составе пассажиров.

Курца взяли тепленьким, в своей спальне. Он был пожилым, полным, и считал недели до возвращения в родную Баварию — именно оттуда его командировали в ненавистную Московию год назад. Курца пообещали отпустить, если он сделает все, что нужно. Примерно через полчаса в дом Курца доставили несколько комплектов румынской военной формы, а еще через пятнадцать минут начальник станции покинул свой дом в сопровождении «румынских офицеров» — такова была версия для непосвященных в проводимую операцию.

Погрузка на эшелон началась, как и планировалось — в семь утра. «Румынские солдаты» были непривычно молчаливы и, против обыкновения, не уделили должного внимания придорожной торговле, пройдя мимо рядов со всякой снедью. Заподозрил ли кто-то на станции, что дело неладно? Возможно, но о таких подозрениях нужно еще сообщить куда надо — в первую очередь, начальнику станции, но он был плотно окружен «румынскими офицерами», сопровождавшими его повсюду.

— А куда делся Ион Илиеску? — спросил Курца его помощник, Франц Кремер и тут же добавил самодовольным тоном: — Мы вчера с ним провели превосходную партию в бильярд, и теперь он мне должен пятьдесят марок. Мелочь, а приятно!

Однако Курц, в другое время любивший поболтать о бильярде — единственной отраде в этой дыре — сейчас предпочел не развивать тему и сухо ответил, что Иона срочно вызвали штаб. На лице помощника появилось досадливое выражение — похоже, он попрощался с выигрышем.

В семь двадцать погрузка эшелона завершилась и Курц известил Кострому о готовности к отправке эшелона. Там немедленно дали добро — более того, попросили поспешить: такое впечатление, что на горизонте там уже видели советские танки.

— Все, я свободен? — спросил Курц.

— Вы поедете с нами, — сказал Орловский, и, заметив ужас в глазах немца, успокаивающе добавил: — Не бойтесь, перед самой Костромой вас высадят. Я лично гарантирую вашу безопасность, — усилил он свои слова, опасаясь, что начальник станции от волнения грохнется в обморок. Слава богу, обошлось, и Курц послушно поднялся по ступенькам в пассажирский вагон.

Состав тронулся. Орловский приказал радисту отряда доложить в штаб об успешном окончании первого этапа операции. Бронегруппа, предназначенная для прорыва к костромскому мосту, начала разворачиваться в боевой порядок. Ей предстояло сделать рывок от Левашово, где сейчас дислоцировались передовые части Говорова, до железнодорожного моста для поддержки действий партизанского отряда.

Тридцать километров от Космынино до моста состав должен был преодолеть примерно за час. На станции Ордовский оставил прикрытие: под видом румынских военных, ожидающих прибытие новой партии своих товарищей, партизаны контролировали все виды связи между станцией и Костромой.

На повороте, за которым блеснула Волга, высадили Курца, и состав медленно двинулся к мосту. Стали видны оборонительные позиции возле моста на обоих берегах: долговременные огневые точки, защищенные бетоном, окопы полного профиля, опоясывающие въезды на мост, позиции 88-милимметровых зениток, используемых как противотанковые орудия. Очевидно, взять мост с ходу не получилось бы.

Орловский, учитывая длину моста, рассчитал так, что вагоны со штурмовыми группами окажутся напротив укреплений по обоим берегам. Состав медленно ехал по мосту, с противоположного берега за ним наблюдали, ничего не подозревая. Когда паровоз выехал с моста на съезд, машинист еще уменьшил скорость. Теперь состав полз со скоростью пешехода.

Штурмовая группа, нацеленная на захват правобережных укреплений, располагалась во втором и третьем вагонах. Орловский прикинул: от железнодорожной колеи до окопов порядка ста метров. Значит, у обороняющихся будет секунд пятнадцать, чтобы среагировать.

Немного.

Состав остановился. Немцы смотрели на него, считая остановку обычным делом — что-то там не заладилось у железнодорожников…

— Начинаем через десять секунд, — скомандовал Орловский по рации.

— Принято, — ответили на том конце состава.

Когда закончился обратный отсчет, двери четырех товарных вагонов — двух в головной части состава и двух в хвостовой — резко поехали вправо, и из них на землю посыпались партизаны, открывшие огонь на поражение. После короткой и яростной атаки окопы на правом берегу были взяты. На все ушло не больше двух минут. На левом пришлось повозить дольше — там вагоны с партизанами остановились несколько дальше от позиций, что дало обороняющимся больше времени на отражение атаки.

Вскоре все было кончено. Штурмовые группы потеряли пятерых убитыми и семерых ранеными. Погибших немцев не считали. Сдавшихся в плен разоружили и согнали в штабной блиндаж, оборудованный на левом берегу.

Следующий час ушел на разминирование моста и организацию обороны. Никто не сомневался, что противник использует все возможности, чтобы восстановить контроль над мостом или уничтожить его. По плану отряд Орловского должен был продержаться шесть часов до подхода основных сил. Бронегруппа — две роты тридцатьчетверок с пехотой на броне, — уже рвалась к Волге, обходя огневые точки и оставляя их движущимся следом тяжелым танкам.

Орловский услышал артиллерийский выстрел — метрах в двадцати перед окопом взметнулась земля. Огонь вели из противотанкового орудия, укрытого за скоплением вагонов далеко впереди. Быстро немцы собрались, подумал Орловский, похоже, эти шесть часов будут жаркими. Ничего, обычное дело — если задание действительно важное.

1. Восточные железные дороги (нем.)