Плацдарм

Глава 63. ОБХОДНЫЕ МАНЕВРЫ

К вечеру четвертого дня наступления передовые части войск генерала Громова подошли к Ярославлю. Чтобы взять под контроль город, наступающим нужно было преодолеть по крайней мере две водные преграды — реку Которосль, впадающую в Волгу и огибающую города с юга и запада, и саму Волгу. Переправа через Которосль затруднялась тем, что левый берег был гораздо выше правого, и это давало обороняющимся естественные преимущества.

Говоров подозревал, что немецкое командование, сдав без боя Ростов, решило не распылять скудные силы, имеющиеся в его распоряжении, а сосредоточило их в главном городе региона, чтобы там дать решительный бой советским войскам. Ситуация была непростой: наступающие колонны, пройдя за четыре дня больше двухсот километров, нуждались в отдыхе. На бумаге боевые потери были невелики, но значительной части техники требовался ремонт. Начальник штаба Говорова доложил, что прямо сейчас в штурме города может принять участие примерно половина группировки, начавшей наступление четыре дня назад.

— Думаете, этого хватит, Василий Евгеньевич? — спросил генерал.

Тот тяжело вздохнул.

— Ситуация непростая, товарищ генерал. По сведениям разведки все мосты через Которосль немцы подготовили к долговременной обороне. Не сомневаюсь, что наши ИСы смогут ее взломать, но времени на это уйдет порядочно.

— Какая альтернатива?

— Атака в лоб с большими потерями, — ответил начштаба.

Говоров прошелся вдоль карты, висевшей на стене его кабинета. Ни один из этих вариантов ему не нравился.

— А как там дела у Тухачевского? — спросил он.

— Пока неплохо. Взяли Орлов и двигаются к Котельничу. Похоже, нашим товарищам повезло, фрицы неверно оценили планы маршала.

Генерал кивнул. Что ж, повезло — это хорошо, но на войне не стоит рассчитывать на постоянное везение. Сегодня повезло тебе, а завтра — твоему врагу…

— Хорошо, — сказал он, — допустим, мы возьмем Ярославль. Сможем ли двинуться дальше, на Кострому? Для соединения с Восточным Союзом это необходимо.

Начальник штаба ответил не сразу.

— Тяжелый вопрос, товарищ генерал, — наконец, сказал он. — Считаю, что даже в случае успеха раньше, чем через неделю мы не сможем подготовиться к наступлению на Кострому.

— И эту неделю немцы получат для подготовки контрмер. Я знаю Моделя, он использует любую возможность для отражения атаки. Не говоря уже о том, что люфтваффе имеет полную свободу действий.

— Если Тухачевский сможет быстро продвинуться… — начал было Василий Евгеньевич, но командующий прервал его.

— А если нет? На начальном этапе ему повезло, но немцы совсем не дураки, нельзя их недооценивать.

Говоров вновь посмотрел на карту.

— А что, если мы обойдем Ярославль и сразу пойдем на Кострому? — спросил он.

Начштаба промолчал, не успевая за стремительным полетом мысли своего начальника.

— Между Телегино и Щедрино Ярославское шоссе пересекается с Костромским шоссе. Если мы возьмем эти два населенных пункта и сможем их удержать, дорога на Кострому будет открыта. Как считаете, Василий Евгеньевич?

— Эта проще, чем взять Ярославль, — признал тот.

Говоров усмехнулся.

— Разумеется. Придется оставить там довольно сильный заслон — немцы, когда разберутся, в чем дело, могут контратаковать.

— Чем? — спросил начштаба. — Из атакующих подразделений у них только два неполных батальона Т-4, да и те мы уже потрепали, а румыны те еще вояки…

— Хорошо, так и решим, — подытожил Говоров, — готовьте новый приказ, Василий Евгеньевич.

Предположение Говорова, что немецкое командование сосредоточит основные усилия на удержании Ярославля, в целом были верны, однако Модель, руководивший войсками рейхскомиссариата Московия, не упускал из виду и тот маневр с обходом города, который генерал обсудил со своим начальником штаба. По этой причине Щедрино, где начиналось Костромское шоссе, прикрывал батальон немецкой пехоты, усиленный противотанковыми орудиями. В качестве мобильного резерва в обороне Щедрино и собственно Ярославля задействовали те самые батальоны Т-4, которые пока еще не вступали в сражение — не считая взвода, разгромленного в первый день наступления.

Первое боестолкновение произошло на западной окраине Щедрино и закончилось в пользу немцев — противотанковые пушки, заранее пристрелянные по шоссе, ударили по колонне наступающих Т-34. Головной танк с перебитой гусеницей закрутился на месте, подставляя слабо защищенные бока под выстрелы. Вражеские артиллеристы тут же этим воспользовались: два снаряда один за другим ударили в борт: первый отскочил, но второй все же пробил броню. Танк остановился, из пробоины повалил черный дым.

Командир передового взвода принял решение отступить — теперь дело было за тяжелыми ИСами Крутова. Майор решил пусть на врага «трешки» — немцы на этом участке фронта еще не имели с ними дела, так что Крутов рассчитывал застать их врасплох. И не прогадал — обороняющиеся не знали, как бороться с новейшими советскими машинами с их покатой башней и «щучьим носом». Расчеты противотанковых орудий стреляли метко, но снаряды, пробивавшие броню тридцатьчетверок, ничего не могли сделать с Исами.

Бой закончился за полчаса. Танки майора Кутова двинулись дальше, мимо разгромленных позиций немецкой батареи. Однако это было лишь первое из нескольких сражений за Щедрино. Немцы, выгнав местных жителей, заняли оборону чуть ли не в каждом втором доме. Пехота, спешившаяся с брони танков, продвигалась медленно. Огневую поддержку танков, особенно 122-миллимитровых пушек ИСов, старались использовать только в крайнем случае, чтобы по возможности избежать разрушений: солдаты понимали, что освобождают свою землю. Немцы, напротив, совершенно не стеснялись лупить из всего оружия, что у них было.

Крутов, наблюдая за боем и будучи в готовности со своими тяжелыми танками снова прийти на помощь, когда потребуется, гадал — куда делись немецкие Т-4? Как командование будет их использовать? Неужели они решаться на атаку в лоб? Это решение будет самоубийственным — даже против тридцатьчетверок с 85- миллиметровой пушкой Т-4 имел мало шансов в лобовой атаке, не говоря уже про ИСы. Нет, решил Крутов, немцы не совершат такую глупость, это было бы слишком хорошо. Тогда что они сделают?

Одна из тридцатьчетверок, штурмующих Щедрино, сделала выстрел по бревенчатому дому, в котором засели пулеметчики, поливающие огнем главную улицу поселка. Крыша дома загорелась, но стрельба из окон по-прежнему велась. Еще два выстрела — и огневая точка подавлена, но и от дома остались только развалины. Крутов мысленно вздохнул — как бы ему хотелось, чтобы эти Т-4 появились прямо сейчас, вон там, на главной улице! Ну же, поддержите своих, разве не для этого нужны мобильные резервы?

Ладно, подумал он, поставь себя на место Моделя, как бы ты использовал эти танки? В чем их преимущество? Да, в прямом столкновении с советскими танками они проигрывают, но все же 75-миллимитровая пушка — грозное оружие. Машина неприхотливая, надежная, сравнительно экономная по топливу…

Крутову вдруг пришла в голову простая, ясная мысль — да, советское наступление развивается успешно, но коммуникации растянуты на двести километров. По существу, войска контролируют только узкую полоску земли вдоль Ярославского шоссе, а стоит отойти от него на пять — десять километров — и там уже ничейная земля, нет ни наших войск, ни румынских, ни немецких. Что мешает немцам организовать мобильную группу на основе Т-4 для атаки по растянутым коммуникациям и по тылам наступающих войск? Именно этим они и занимались в сорок первом, когда сеяли панику, прорываясь за линию фронта, и этим же занимались советские танковые бригады, только уже в сорок четвертом и сорок пятом.

Крутов связался по рации со штабом Кантемировской дивизии и изложил свои соображения. Оказалось, там думали в этом же направлении. Если предположить, что немцы задумали атаку на коммуникации и тылы, возникал вопрос, где они могли это сделать?

— Взвод Т-4 был уничтожен в первый же день наступления, в районе Мытищ, — сказал Крутов, — возможно, остальные танки еще там.

— Прошло три дня, — возразил ему начальник штаба, — за это время они могли уйти куда угодно.

— А как у них с топливом? — Крутов вспомнил разговор со знакомым капитаном перед началом наступления: тот говорил, что одна из его задач — обнаружить и уничтожить хранилища бензина для бронетехники.

— Достоверно неизвестно. — Начальник штаба вздохнул. — Хранилища мы обнаружили, но он были почти пусты: то ли немцы успели заправиться под завязку, то ли у них проблемы с бензином…

На этом разговор прервался — в Щедрино вновь потребовалась помощь тяжелых танков: зенитки, замаскированные в лесу у окраины села, открыли огонь по тридцатьчетверкам. Крутов скомандовал первым двум взводам перестроится в боевой порядок и выдвинуться к месту боя.

Размышления о пропавших немецких танках пришлось оставить на потом.

Последние три дня Вальтер Модель, командующий группой войск рейхскомиссариата Московия, спал не больше четырех часов в сутки: он действительно чувствовал себя «пожарным», как его и звали за глаза в высших кругах вермахта. Советский удар на северо-востоке оказался полной неожиданностью, и хуже всего было то, что цель этого удара на протяжении первых двух суток боевых действий оставалась неясной? Чего добивается Говоров? Какой смысл перебрасывать самые боеспособные части на восточный участок фронта, если немецкое наступление начнется на западном? Неужели, лишившись поддержки сталинского СССР из-за прервавшейся связи между мирами, Говоров решил оставить столицу и прорываться на соединение с Восточным Союзом?

Модель колебался, потому что плохо знал Говорова — этот русский генерал был для него темной лошадкой. Скрипя сердце Модель даже связался с Гудерианом, которого недолюбливал за вспыльчивый характер и особенно за авантюризм в планировании войсковых операций — Моделя особенно бесило, что прославленный командир танковых армий называл это смелостью и решительностью. Однако Гудериан был единственным представителем высших офицеров вермахта, лично разговаривавших с Говоровым. Возможно, решил Модель, тот лучше понимает, как мыслит этот русский.

— Сдать Москву? — повторил Гудериан, выслушав своего коллегу. — Дорогой Вальтер, я в это не верю. Говоров шел на огромный риск, договариваясь со мной. Думаю, он будет защищать этот город до последней возможности.

— Тогда в чем смысл его операций? — спросил Модель. — Ради чего он сильно ослабил западный участок фронта?

Гудериан хмыкнул.

— Риск и не так уж и велик, — возразил он. — Думаю, он знает, что вы не начнете наступления без долгой подготовки. — В этой фразе быстрый Хайнц не удержался от колкости: сам-то он предпочитал действовать по обстановке, с ходу, опираясь на инициативу офицеров среднего звена. — Скорее всего, его цель обратна той, которую вы предположили, дорогой Вальтер, — продолжил Гудериан, — я уверен, что Говоров хочет укрепить оборону Москвы…

Разговор с Гудерианом не дал Моделю ничего, кроме раздражения: что за бред, как может наступление на северо-востоке укрепить оборону Москвы? Однако на следующий день недоумение «пожарного фюрера» развеялось — и надо признать, это грубиян Хайнц в чем-то оказался прав. Да что там говорить, не в чем-то, а в основном прав! Именно в этот день из штаба восточного фронта пришли сообщения о фланговой атаке войск Восточного Союза в районе Кирова. В отличие от тугодумов, сидящих в штабе фронта, едва взглянув на карту Модель сразу понял — Говоров координирует свои действия с Тухачевским, командующим армией Восточного Союза. И, опираясь на оценку Гудериана, «пожарный фюрера» догадался — цель этих совместных операций заключается в том, чтобы соединить западный анклав с центром в Москве, с территорией, контролируемой Восточным Союзом.

Вот это вполне в духе генерала, готового идти на риск. Так что, увы, быстрый Хайнц оказался прав.

Поняв планы противника, Модель успокоился — хуже всего для него была неопределенность. Теперь, когда ситуация прояснилась, можно планировать ответные действия. Проблема была в низкой плотности войск на северо-восточном участке фронта: никто не ожидал наступления русских с этой стороны! Да и качество этих войск, прямо скажем, сильно проигрывало в сравнении с группировкой западного участка. В 1942 под Сталинградом румыны побежали со своих позиций, и только вовремя принятые Манштейном контрмеры позволили восстановить поплывший фронт. В результате этих, с позволения сказать, «союзничков», отвели на более спокойные участки фронта — как раз вроде того, где сейчас наступали танки Говорова. Ну, кто же мог предвидеть такое развитие событий?

Модель вызвал своего начальника штаба — генерала Ганса Кребса. На этого старого служаку всегда можно было положиться в части планирования — Кребс обладал прекрасной памятью и точно знал дислокацию всех подразделений, а также их командиров.

Когда Кребс вошел, Модель изучал карту рейхскомиссариата. Введя Кребса в курс дела, он попросил нанести на карту места дисклокаций подразделений вермахта и союзников на северо-восточном участке фронта от Мытищ до Костромы.

— Это все? — спросил Модель, когда начальник штаба закончил.

— Да, мой генерал, — ответил тот.

Модель ощутил, как в нем поднимается злость на его предшественника — этого выскочку Гудериана. Да, конечно, его любимое — смелые быстрые операции, танковые клинья… А об обороне кто-то подумал? Конечно, нет, ведь русских здесь никто не ждал.

Впрочем, сейчас жаловаться бесполезно — за неудачи ОКХ будет спрашивать с него. Все, что у него есть на протяжении почти трехсот километров — две румынские пехотные дивизии, которые наложат в штаны при виде русского танка, несколько батарей, в том числе противотанковых, и два неполные роты устаревших Т-4, неспособных бороться с тяжелыми советскими танками. Да. Господство в воздухе за нами, но войну на земле в воздухе не выиграть…

План, как всегда в критической ситуации, когда враг превосходил числом, а зачастую и умением, родился у Моделя быстро. Через минуту он уже диктовал распоряжение Кребсу, который тот переведет на язык четких и строгих приказов. Не прошло и получаса с того момента, как начальник штаба появился в кабинете Моделя, как немецкая военно-бюрократическая машина начала работать. Каков будет результат, мелькнула мысль у генерал-фельдмаршала. Что ж, посмотрим. Игра началась.

Майор Питер Курц, командир танкового батальона, с трудом осознавал происходящее. Вчера совершенно спокойный участок фронта, на котором и одиночные-то выстрелы обсуждались как важное событие несколько дней, буквально взорвался. Неизвестно откуда появившаяся лавина советских танков покатила по Ярославскому шоссе, сметая все на своем пути. И, что самое печальное, в напрасном бою с этой лавиной Курц потерял три танка со всеми экипажами.

В отсутствие распоряжений от командования Курц счел правильным отступить от проклятого шоссе в сторону — иначе через пару часов в его батальоне и вовсе не останется машин. Заправившись под завязку на топливной базе на окраине Пушкино, до которой советские войска еще не добрались, Курц отступил еще дальше, к поселку Правдинский. Именно здесь его и настиг приказ, переданный по радио прямиком из штаба Моделя: не вступая в бой, двигаться к Ярославлю, избегая контакта с советскими войсками. Главная задача, подчеркивалась в приказе — сохранить все машины в боеспособным состоянии. Ярославль, подумал Курц, ничего себе! А что, все остальное мы отдадим русским? Питер, это не твое дело, одернул он самого себя, начальству видней. Выполняй приказ.

Через несколько минут он уже обсуждал с командирами рот, как лучше всего это сделать.