Пионеры против пенсионеров

Глава семнадцатая. «Гоп-стоп – мы подошли из-за угла…»

Хаза была чистая, проверенная. И все же старый вор в законе Владимир Гайдамака по кличке Князь чувствовал себя неуютно. Впрочем, скорее всего, это чуйка подсказывала вору, что не все благополучно вокруг. Так часто бывало, когда Князь каким-то нутром ощущал предстоящую опасность. Что-то ныло в районе желудка, прямо как застарелая язва, которую Гайдамака давно вылечил.

В общем, сегодняшняя сходка Князю категорически не нравилась. Тем более, что и вопросы на ней предстояло разбирать, что называется, мутные. Но все же никуда от разборок не уйти – давно назрели. Вон, проверенные воры малявы шлют. А тут еще этот молодой штымп нарисовался, прямо все одно к одному. Да и Черкас зря кипешевать не будет… Надо срочно решать все вопросы, надо.

В старой одесской квартире на Преображенской собрался, как было принято когда-то говорить, весь цвет советского криминального мира. Кроме самого смотрящего по Одессе Князя присутствовали известные одесские уркаганы – Лева Бельмо, он же Эпштейн Лев Иосифович, Вовка Красюк, он же Мазуркевич Владимир Дмитриевич, и Толик Амбал, он же Дуплищев Анатолий Иванович. Присутствовал также и Виктор Куливар по кличке Карабас – не вор, но известный одесский аферист, промышлявший у валютных магазинов «Березка», где околпачивал доверчивых граждан. Карабас тесно сотрудничал с ворами и «наводил» на денежных фраеров, поэтому имел голос на сходняке.

По приглашению Князя в Южную Пальмиру пожаловали весьма уважаемые авторитеты. В первую очередь были приглашены воры старой формации – из Днепра приехали Вовка Валет, он же Гальперин Владимир Леопольдович и Сенька Очкарик Днепропетровский, он же Браиловский Семен Израилевич. Львов представлял Володя Львовский, он же Иванченко Владимир Андреевич, Воронеж прислал Толика Трофима, в миру Трофимова Анатолия Федоровича, а Киев делегировал Герченко Алексея Григорьевича, почему-то носившего погоняло Аркадий.

Кавказских воров представляли Вахо Потийский, проходивший в картотеке, как Дарцмелидзе Вахтанг Ивлианович, Шавладзе Джемал Георгиевич, он же Чай-Чай, Рауль Гогилава, известный как Рауль Сухумский и совсем молодой Аслан Усоян, который, тем не менее, заработал погоняло Дед Хасан. Ереван представлял Гел Волк, он же Сукиасян Арцрун Азизович. Особняком держались Юра Говнюк, он же Стаханов Юрий Васильевич, Ванька Люлю, он же Кычанов Иван Феоктистович и Ванька Сталинградский, он же Ежов Иван Тихонович, известный также под погонялом Ёж.

На почетном месте восседал Зырян, он же Толик Кузбасский, который только недавно откинулся и привез на сходку маляву от Рихарда Гитлера. Рядом с ним занимал стул Гриша Сай, которого короновал сам Васька Бриллиант.

Князь обвел взглядом всех присутствующих и по праву хозяина начал говорить первым.

– Ну, что ж, бродяги, все в сборе, как говориться, вечер в хату, часик в радость, чифир в сладость. Давайте вначале послушаем наших гостей. Гриша Сай привез маляву от сидельцев из Соликамска. Послушаем его.

Гриша Сай достал из кармана сложенный вчетверо листок, развернул его и, откашлявшись, стал читать. Малява была не написана от руки, а отпечатана на машинке, что говорила об уровне смотрящего на зоне. Впрочем, видимо, печатали сами урки, так как текст изобиловал ошибками. Послание ворам содержало, как говорят в бюрократической среде, рабочие вопросы и было, скорее, некой разминкой перед серьезным разговором, ради которого все и собрались.

«Мы воры обеспокоены по вашей ситуации, которая происходит у вас в последнее время. Мы много раз обьяснили, что ваш кумир «свердловский» никто, обстрагируйтесь от него, не допускайте грубых ошибок таких как игнорирование и оскорбление Эмзара и Фрола с 21-й. Мы тех, кто поднял руку на них, объявляем блядями, во главе с Эриком Французом, который заслуживает сломать ему обе руки, много этот проходимец на себя берет. Мы воры, а что касается Эмзара и Фрола они наши друзья. Вокруг Эмзара стоит масса воров. Мы предупреждаем он наш близкий друг и мы никому не дадим его оскарблять. С уважением воры Тариэл Ониани, Джангвеладзе, Дато Сургутский, Тимоха Гомельский, Тамаз Тбилисский, Гиви, Рамаз Кутаисский, Марат Сухумский, Тамаз Аданая, Бончо, Буйя, Вася Бандит, Андрей Хохол, Мамуло, Коба Багдатский, Коба Сухумский, Иракли Сухумский, Антимоз Сухумский, Мераб Бахия, Лаша Питерский, Лаша Сван, Лаша Сухумский, Зурик, Чубуха, Артем Армян, Паштет, Медведь, Муму, Тимур, Дима Галей, Авто и еще 50 воров».

Гриша закончил читать, сложил листок и бережно спрятал в свой карман. Князь не спешил ничего говорить и ждал, что кто-нибудь из собравшихся нарушит молчание. Однако никто не проронил ни слова и Владимир Гайдамака понял, что все ждут «второго акта Марлезонского балета». Поэтому снова заговорил.

– Ну, что ж, все мы услышали слово авторитетных людей и приняли их весточку по поводу Эрика Француза. У нас есть еще одна малява, но ее мы послушаем позже. А пока что хочу пригласить к нам еще одного уважаемого вора Толю Черкаса. Он расскажет нам за свою идею как противостоять ментовскому беспределу на зонах и как греть братву. На сходняке в Киеве его предложения были выслушаны и одобрены обществом. Люди выслушали Черкаса и постановили передать всем ворам, что воровской закон нужно немного обновить. И он сейчас нам за это будет говорить, потому что наш сегодняшний вопрос напрямую связан с предложениями Черкаса.

В комнату вошел невысокий полноватый мужичок лет пятидесяти, с заметной сединой в черных, как смоль, волосах. Но его лицо, немного обрюзгшее, было необычайно живым и излучало какую-то дьявольскую энергетику. При этом хитрый взгляд, которым новый гость быстро обшарил всю комнату, сразу заставил всех присутствующих насторожиться. Черкаса все знали еще по «сучьим войнам». Тогда, в 50-е годы, он резал тех воров, которые не признавали своих старых корешей за то, что те воевали с фашистами в Красной Армии. То есть, взяли в руки оружие, что воровской закон категорически отвергал. Именно тогда у Анатолий Черкасова и возникла мысль немного изменить старые воровские традиции. Толик был уважаемым вором и многие из тех, кто присутствовал на сходняке, сами прошли через ломку – кто на стороне воров, а кто и на стороне сук.

Черкас сел за стол и, еще раз быстро обшарив лица всех присутствующих, начал.

– Ну что ж, бродяги, меня все вы знаете и за киевский сходняк, и за то, что люди постановили на нем. Не буду сиськи мять и начну без понтов сразу с мяса. Сегодня кодекс законников – это преданность воровской идее. Вор не должен сотрудничать с мусорами, с властью, не должен заводить семью, не должен иметь своего дома. Это все понятно, но как сегодня дать на ход ноги братве за решеткой, как греть братву, если в зонах менты устроили полный беспредел? И прессуют братву по полной, заставляя подписывать ментовские понятия и работать на мусоров. Но кто сказал, что нельзя содрать понт и намотать мусорам на уши сопли? Вор может подписать любую обязаловку, но слово, данное фраеру, ничего не стоит. Тем более, слово, данное цветным. Так что это косяком не считается.

Теперь насчет грева. Братва постановила мужиков в зонах не щемить. Мужики должны пахать, чтобы честные воры раскидывали рамсы по понятиям и держали зоны…

– Черкас, в натуре, что ты тут нам бабушку лохматишь? Не поднимай, кацо, волну на пляже, мы все давно слышали за воровской ход, и в курсах, что трясти барыг за косяк не считается. Ты же не понторез какой, ты уважаемый вор и мы здесь собрались, чтобы ты нам привил вертяк и обосновал все вопросы. Ты же поднял базар не про барыг, и доли с них, ты имеешь что предъявить в цвет? – перебил Черкаса Вахо Потийский, который была как бы старшим среди «пиковых»[4].

Черкас удивленно посмотрел на Вахо, потом на Князя. Князь понял взгляд Черкаса правильно и слегка кивнул Толику Кузбасскому.

– Вахо, ты не слишком ли обурел? Ты кто тут? Ты – гость! А даже у вас на Кавказе гость не должен перебивать хозяина. Князь пригласил Черкаса, чтобы тот прояснил непонятки, курсонул всем про то, что можно сыграть отводняк с цветными и не скурвится. А ты крышу двигаешь, не по делу базаришь. Ты, смотри, Вахо, а то на этапе вы вора, а на зоне повара. Вывезти сможешь, если нагрузим? – Толик Кузбасский по кличке Зырян перебил кавказца, который слишком бесцеремонно взял слово, которое ему никто не давал.

Потийский зло посмотрел на Зыряна. Вахо нарушил основной закон, принятый на сходке – никто никого не перебивает, каждый высказывается до конца и слово каждому предоставляет хозяин. Он же позволил себе перебить Черкаса, не дослушав его до конца. Это было конкретное нарушение правил. Но Вахо чувствовал за собой поддержку земляков – кавказские воры вошли в силу и их становилось все больше не только на воле, но и на зонах.

– Слушай, дорогой, но все мы знаем, что Черкас не затем приехал, чтобы поднять базар за старших братьев. И я с ним не собираюсь тут биться в десна. Мы тут не для того, чтобы гонять интересы, пусть говорит главное! – Вахо Потийский все же не удержался и огрызнулся.

– Так, хай-гуй Махачкала, закончили кипишь! – Князь поднял руку. – Чтобы ты, Вахо, и твои земляки не затягивали всех в блудняк, послушаем еще одну маляву, которую нам прочитает Зырян. Думаю, она вас заинтересует.

Толик Кузбасский, как и перед ним Гриша Сай, тоже достал из кармана сложенный вчетверо листок, как две капли воды, похожий на предыдущую маляву[5].

– А вот что пишет Рихард Гитлер, Миша Псих и Токарёнок из Тобольска мне, а через меня – всем ворам, – произнес Зырян и стал читать.

«Воры тобольской тюрьмы Гитлер, Псих и Токаренок посылаем тебе наше решение и знакомим тебя с положением в воровском мире. На тюрьме кроме перечисленных выше Воров здесь нет Урок. Пиковые сволочи, которые раньше именовали себя Ворами, а творили поступки не только гадские, но и ментовские – никогда не были Ворами. Самозванцы это Амиран, Шуруп, Хасан, Бакинский Эдик, Аристократ, Крымский, Чалый, Зверь Санька и Псих Сенька. В отношении каждого из них Воры управлений, тюрем и на свободе полностью в курсе и поступать с ними будут как и положено по нашим законам. Некоторые уже получили свое. Аристократ убит, Джема зарезали. Такая же участь ожидает и других».

Зырян оторвался от листа и посмотрел на собравшихся.

– Ну, там еще про грев на зоны и общак, но главное – это то, что твои кенты, Вахо, встряли в блудняк. Ты, помниться, с Аристократом, как ты там сказал – в десна бился, да? И Амиран с Бакинским тоже твои кенты были, так? Ты, кажется, Амирана короновать хотел? Теперь ответишь по жизни за него?

Потийский увял. Обвинения были достаточно серьезными, чтобы на них ответить, но поскольку ему конкретно никто ничего не предъявлял, то можно было просто все спустить на тормозах.

– Я не при делах, кацо, Амиран сам по себе, ломом подпоясаный, земляк просто… – Вахо отвел глаза. – Но давайте послушаем Черкаса, да.

Черкас, смотревший на всю эту канитель, улыбнулся.

– Да мне уже нечего сказать, раз все в курсах. Просто в Киеве не только за барыг базарили. Был один заход, который здесь наскоряк не разрулить. И я здесь – только для того, чтобы дать ход на ноги одному брусу шпановому. Он уже в Одессе набанковал, но теперь держит мазу на Молдаванке и имеет что нагрузить. И мне курсонули, что этот жох имеет дела с Конторой. Князь, пусть Филин раскайфует свою шкнягу сам.

Владимир Гайдамака кивнул и совсем молодой, но подающий большие надежды молодой вор Валера Шарик бросился к выходу. Через минуту он вернулся, и за ним в квартиру вошел высокий, худой и нескладный подросток.

– Это Филин. Не смотрите, что он мажористый и совсем зеленый. На нем – три жмура, которые хотели беспределить. И этот пионэр любого из нас – повторяю – любого может уконтрапунктить за секунду, – Князь многозначительно посмотрел на Вахо Потийского. – А теперь пусть Филин сам байрует, а мы послушаем.

Юноша прошел в комнату, но сел не за стол со всеми ворами, а вышел ближе к веранде и опустился в кресло, которое стояло в самом конце комнаты. Так получилось, что его лицо оказалось в тени, зато ему из своего угла прекрасно было видно всех собравшихся и, главное, к нему никто не смог бы подойти сзади. Воры сразу оценили диспозицию и выбор юного гостя.

– А пионэр-то крученый, – вполголоса проговорил Грише Саю Зырян.

Гриша молча кивнул.

– Ну, что ж, уважаемые законники, я не буду, как говорят у нас в Одессе, тянуть кота за все подробности. Вы не смотрите, что я малолетка, если сравнивать мою жизнь и ваши, то вы – непути, а я…

И тут вдруг юноша замуркал, то есть, заговорил на такой качественной фене, что воры, не один раз побывавшие за решеткой, даже не сразу поняли смысл того, что услышали. Даже 56-летний Лева Бельмо, он же Лев Иосифович Эпштейн, который имел восемь ходок и большую часть жизни скитался по тюрьмам и лагерям, крякнул и с удивлением, как на нового человека, посмотрел на этого странного паренька. А тот подробно раскладывал на самой изысканной фене не только рогомётность Вахо Потийского, но и попутно дал всем понять, что здесь он, Филин – патриарх, а все остальные погулять вышли.

Видимо, не у всех воров выдержка была на уровне. И не дослушав базлания малолетки, из-за стола выскочил Ванька Сталинградский, он же Ёж. Он с шумом отбросил стул и, обращаясь ко всем ворам, заорал:

– Князь, что за подстава? Эта чичигага нам на хрен? Этот потрох нам тут крышу двигает, ваганку крутит, хочет нас прикрутить, а мы ему дать по ушам не можем?[6]

С этими словами Ёж ринулся к креслу, где спокойно восседал паренек. И тут внезапно случилось нечто совершенно непостижимое – добежав до угла, Ванька Сталинградский внезапно хрюкнул и, как подломленный молнией старый дуб, согнулся пополам и рухнул на пол. А странный пацан спокойно встал с кресла и, переступив через поверженного Ежа, подошел к столу. Потом поднял правую руку и положил на стол «выкидуху». Как он свалил здорового вора и когда успел достать нож – никто не заметил.

– Князь, твой косяк. У тебя что, законники на сходняк с перьями приходят? – Филин отошел от стола, подошел к Гайдамаке и посмотрел ему в глаза. Князю показалось, что этот странный паренек заглянул ему прямо в душу, обшарил ее всю до самого донышка, вывернул и встряхнул так, что сердце зателипалось на какой-то тоненькой ниточке, которую этот Филин теперь держал в своих руках.

– А теперь, бродяги, я вам расскажу, зачем я здесь. Не буду утруждать ваш слух лагерной музыкой – пора привыкать к хорошим манерам. И вам советую это делать. Итак, кроме того, что постановили в Киеве на сходняке и что предлагает Черкас – а я советую прислушаться к его предложениям – вам следует принять новые правила игры. Первое правило – все «пиковые» валят в себе в теплые края. Ты, Потийский – в Поти, ты, Сухумский – в Сухуми, ты, Гел – в солнечный Ереван. И туда же отчаливает и Дед Хасан. И все кутаисские, тбилисские и прочие грузинские, армянские, азербайджанские бродяги больше в пределах России, Украины и прочих союзных республик не показываются.

– Да кто ты такой, чтобы… – начал было Шавладзе Джемал Георгиевич, он же известный грузинский вор с погонялом Чай-Чай.

Но Филин, не говоря ни слова, махнул правой рукой и перед горячим грузином в столе, прямо между его рукой и бокалом вина вонзился маленький, но чертовски острый кусок какого-то металла.

– Следующий сюрикен будет в твоей пасти, которую ты сейчас захлопнешь, – негромко сказал Филькенштейн. – А чтобы вы поняли, что я не шучу, точнее, что с вами не шутят, посмотрите вот на это.

В квартиру зашли два человека, которые внесли в комнату, где сидели воры, телевизор. И хотя в комнате уже стоял телевизор, кстати, не советский, а импортный, его сняли со столика и опустили на пол. Взамен поставили новый, тоже импортный. А сверху водрузили какую-то металлическую коробку с кнопками, рычажками, окошками.

– Если кто не знаком с этим чудом вражеской техники – это видеомагнитофон. И сейчас вам покажут интересный фильм, в котором наглядно демонстрируется, что ожидает тех, кто решит игнорировать мои советы. Точнее, это не мои советы, а приказы тех людей, которые могут через полчаса устроить вам, бродяги, тот же самое, что в этом фильме, – Филькенштейн улыбнулся и кивнул настраивавшим технику людям.

Те, подключив к видеомагнитофону и телевизору провода, включили его в сеть и после минутной настройки, вставили в щель, которая находилась в видеомагнитофоне, другую плоскую коробочку. Крышка щели закрылась, аппарат мигнул пару раз лампочкой и вдруг на экране телевизора появилось изображение. Вернее, вначале экран был темным, но всех заставил вздрогнуть нечеловеческий крик, раздавшийся из динамика телевизора.

А потом все увидели, кто кричал.

– Матерь Божья! Леня Султан! – прошептал Лева Бельмо.

– Леня пропал три дня назад, ни слуху-ни духу. Мы думали – слинял по-тихому на моря… – пробормотал Толик Амбал.

– Да, это – Леня Султан. Только я лично этого султана лишил короны. А потом и жизни. Но вы, бродяги, посмотрите, как это происходит. Как вор лишается короны и вообще всего. Султан, как это принято говорить на Кавказе – мой кровник. И мне разрешили сделать с ним всё, что я пожелаю. То есть, вы должны понимать, какой уровень допуска у меня, кто банкует и как всё это отразится на вашем положении, товарищи законники. А теперь, чтобы никто не разнуздал звякало, досмотрите это интересное кино, – Филин по-прежнему улыбался, но это была улыбка удава Каа, который собирается позавтракать бандерлогами.

Через минуту истошный крик заполонил комнату. На экране творилось такое, что у воров, которые видали виды, лица побледнели, а некоторые явно хотели вернуть недавний обед назад и только желание не офоршмачиться сдерживало их позывы.

– Ты, сука, сейчас на камеру скажешь, что ты не вор, ты блядь, ты сейчас жопу свою подставишь, падла…

Улыбающийся паренек, только что рассказывавший об «интересном фильме», никак не походил на того страшного ангела смерти, с всклокоченными волосами и руками в крови, который терзал на экране несчастного Леню Султана. А после того, как тот повторил все, что ему приказывали повторять, началось такое, чего не смогли вынести даже битые жизнью и топтавшие зону уркаганы.

– Хватит! Выключи это! Мы всё поняли, не надо… Прекрати! – Князь подскочил к телевизору и нажал кнопку.

Вопли стихли. В комнате воцарилась тишина. И её снова нарушил Филин.

– Я всё же должен объяснить то, что вы не увидели. Итак, если сейчас среди вас возникнут какие-то разногласия и кто-то решит, что мои слова и это кино – недостаточный аргумент, то эти люди подвергнуться той же процедуре, что и Леня Султан. Прежде чем сдохнуть, эта тварь долго мучилась. Сначала Леню «опустили» при помощи резиновой дубинки, думаю, вы все догадываетесь, как это неприятно. А потом я медленно резал эту мразь по частям, начав с самых интересных органов. Очень скоро он молил меня о смерти, но я не позволял ему умереть. Он мучился ещё очень долго.

– За что? – только и смог спросить Филина Князь.

– Это уже неважно. За то, что эта… этот… за то, что он сделал когда-то, он ответил сейчас. И хватит об этом. Теперь поговорим о вас. Итак, как вы понимаете, я не один. За мной стоят люди. Серьезные люди. Система. Безжалостная, суровая, несокрушимая. Которая сомнет любого, кто станет на её пути. Система эта связана с властями, но, обладая всеми атрибутами власти, властью не является. То есть, это скорее орудие власти, только специальное. И в данном случае это оружие против вас. Против криминального мира. Вы нам не нужны. Не нужны в том виде, в котором существуете.

– То есть, вы нас хотите убрать? – побелевшими губами прошептал Толик Амбал.

– Не совсем. Вы, как часть симбиоза, пока необходимы. Это как равновесие в природе – исчезнут, скажем, надоедливые комары, мухи и сразу исчезнут некоторые виды животных или птиц. Так что, кровососы, лучше вы будете понемногу попивать кровь у граждан, нежели будет нарушен ход эволюции. Поясняю – вы переходите на барыг, теневиков, которых немеряно, выстраиваете новую структуру. Взращивайте кабанчиков, можете стать типа охранными структурами при барыгах и доить их за эту охрану. Ведь не будут же милиция день и ночь охранять их добро? – Филькенштейн снова улыбнулся и от этой улыбки у присутствующих прошел мороз по коже.

– Далее, зоны можете греть по-прежнему – государство не будет сильно раскошеливаться на тех, кто его обкрадывает. Пусть жрут баланду и думают о том, как больше не попадать за решётку. Но зоны, где сидят первоходки, вы не трогаете. Там УИТУ будет баноковать без вас. Понятно? Не нужно нам множить ваши ряды, блатная романтика свое отыграла. Теперь вот что – любые мокрые дела, любой беспредел ложатся на смотрящих. По Одессе за все косяки отвечаешь ты, Князь, по другим городам – свои смотрящие. Гоп-стоп, скачки, баклановки – всё это под вашим контролем.

– Мы что, записались в мусарню? – не выдержал Толик Амбал.

– У тебя, Амбал, есть выбор? Ты кино только что посмотрел. Хочешь жить по воровским понятиям – живи. Воруй, иди на зону – не вопрос. С тебя спрос будет потом, с тебя – за твои дела. А хочешь жить нормально – живи нормально. Но малолеток и всяких ушлёпков контролируй. Ты нажрался зоны, понравилось? Или, если по воровскому, так ты должен не вылезать из-за колючки. Чего ж ты сидишь здесь, гуляешь по Одессе-маме, девок портишь? Так что давай, Толик, без гона. Правила просты – или вы ебете всех, или будут ебать вас. Вам дают шанс. Не проебите его! Вовка Валет и Сенька Очкарик подтвердят мои слова. В Днепропетровске воры уже нарвались, Одесса следующая. Только на этот раз чистить её будут на совесть.

– Да кто ты такой?! Откуда ты взялся? Кто за тобой стоит, кто за тебя слово сказать может?! – молчавший до сих пор один из самых авторитетных законников Ванька Люлю, он же Кычанов Иван Феоктистович, внезапно встал из-за стола и пошёл на Мишу Филькенштейна. Тот, улыбаясь, ждал взбеленившегося татарина.

Внезапно открылась дверь и в комнату зашел ещё один человек.

– Я могу сказать слово за этого урку.

На пороге стоял Шурик Хромой, он же Степанов Александр Васильевич, смотрящий по Днепропетровску.