Пионеры против пенсионеров

Глава десятая. Точка возврата

Есть такое понятие – точка невозврата, или, говоря языком научным, точка бифуркации. Теория хаоса предполагает, что точка бифуркации – это такое состояние системы, когда самое малое воздействие может привести к кардинальной смене установившегося режима работы. А теория самоорганизации дополняет этот термин: точка бифуркации – это критическое состояние системы, при котором система становится неустойчивой относительно случайных отклонений. После чего возникает неопределённость: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдёт на новый, более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности.

Если не забивать себе голову такими вот научными терминами, то можно дать более простое определение. Итак, рано или поздно в развитии любой системы, быть то личность или государство, хозяйственная структура или творческий проект, возникает период, когда любое воздействие на неё может привести либо к хаосу, либо к более высокому уровню развития. Иными словами, на определенном этапе развития все мы – и люди, и структуры, созданные людьми, подвержены изменениям. И порой от случайных факторов может зависеть тот путь, по которому мы пойдет дальше. А также то, будет ли этот путь для нас развитием или деградацией, перейдем ли мы на качественно новый уровень, или свалимся в пропасть постоянных изменений, не приводящих к улучшению системы.

И самое интересное – это то, что часто многие из нас понимают, где находится эта самая точка невозврата. Но ничего сделать не могут, чтобы её обойти или избежать. Мы проходим эту точку, понимая, что вот сейчас наша жизнь изменится. Причем, изменится далеко не лучшим образом. Что сейчас мы сделаем шаг в пропасть! И… делаем этот шаг! И дальше… дальше просто летим в пропасть.

Вот так вначале, казалось бы, небольшие шаги – вместо одного института поступаем в другой, тот, который выбрали родители. Потом работу не ту выбираем, о которой мечтали. Или, наоборот – именно ту, которую и хотели, не послушав умудрённую опытом маму. А потом – женились или вышли замуж, потом – родились дети… или, наоборот, сделала аборт, детей больше не будет… вот так, понемногу, мы меряем жизнь шажочками, потом шагами, потом летим, закусив удила и не смотря под ноги…

А за спиной остаются только точки. Те самые, в которых надо было бы остановится, осмотреться, подумать, куда идти дальше. И, возможно, сделав остановку и хорошенько подумав, можно было бы кое-что изменить в своей жизни. Или нет?

А в жизни целой страны?

Москва, год 1977, 15 февраля

Филипп Денисович Бобков нечасто проводил совещания вне своего рабочего кабинета. Но, это если брать во внимание тот факт, что он – начальник 5-го управления Комитета государственной безопасности СССР, то есть, как бы обязан быть на рабочем месте постоянно. Однако далеко не всегда Бобков проводил все свое рабочее время на Лубянке. С одной стороны, да – руководитель такого уровня лично агентурной работой не занимался. Но, с другой стороны – а почему это сам руководитель борьбы с идеологическими диверсиями, диссидентами и прочими посягательствами на государственный строй СССР не может иметь свои источники информации, причем, источники очень и очень высокого уровня?

Но на самом деле встречи на конспиративных квартирах были нужны не начальнику 5-го управления КГБ, а руководителю силового блока Комитета государственного контроля, который на данный момент разрабатывал операцию «Рокировка». Или, проще говоря, готовил заговор против руководства СССР. А самое интересное – начальник 5-го управления КГБ СССР встречался с начальником Аналитического управления КГБ СССР. Со своим коллегой. Но не в своем департаменте, а на конспиративной квартире. Причем, что самое интересное – эта квартира не числилась по их ведомству. И, соответственно, не была внесена в картотеку и прочие документы КГБ. То есть, выглядело странным, что два руководителя КГБ довольно-таки высокого уровня, два генерала встречаются не в своем ведомстве. Выглядело бы! Если бы за этими сотрудниками госбезопасности велось бы наблюдение, то эта их встреча сразу бы стала сигналом для их начальства!

Но в том-то и дело, что в КГБ руководители такого уровня уже были, что называется, «неприкосновенными». И в ГРУ. И в армии. Видимо, потому и впоследствии оказалось, что и в КГБ, и в ГРУ было много предателей.

Именно об этом в своем первом докладе сообщил начальник Аналитического управления КГБ СССР Николай Леонов своему коллеге Филиппу Бобкову не как начальнику 5-го управления КГБ, а как руководителю силового блока Комитета государственного контроля. Именно поэтому этот доклад не пошел по инстанциям в аппарате КГБ, а был зачитан на этой секретной конспиративной квартире, которая находилась хоть и где-то недалеко от центра Москвы, но в каком-то совершенно неприметном районе и совершенно неброской панельной девятиэтажке.

И вот теперь, когда операция «Рокировка» уже начиналась, когда уже были отданы все необходимые распоряжения и вся паутина комитета государственного контроля уже была готова действовать – в этот момент Леонов вновь срочно запросил по кодовой связи о встрече с Бобковым. Хотя, казалось бы – что за секретность? Начальник Аналитического управления вполне мог зайти в рабочий кабинет к своему коллеге, как генерал к генералу, даже не записываться на приём и вообще не разводить бюрократию.

Но в том-то и дело, что Комитет государственного контроля столько лет выполнял свою работу и управлял многими процессами, точнее, подправлял многие процессы в СССР только потому, что его члены соблюдали строжайшую конспирацию. Это было что-то вроде масонской ложи – все о масонах слышали, но никто их не видел. Нет, не тех карикатурных масонов, которые сегодня во всех средствах массовой информации, нет. Как раз о настоящих «вольных каменщиках» никто никогда ничего толком не знал. Разве что только слухи. И, тем не менее, это тайное сообщество было. И вмешивалось в управление многих государств. А некоторые внезапные перемены на политической арене, которые совершенно не укладывались в теории многочисленных политологов и политобозревателей, можно было объяснить только одним – на известных политиков было оказано давление. Когда, кем – этого никто так и не узнал.

Вот и в СССР некоторые события невозможно было объяснить только теми процессами, которые были у всех на виду. Да, Брежнев, да, днепропетровский клан, да, малое Политбюро, да, цензура и коммунистическая идеология. Но при этом то кооперативы разрешат, то хозрасчет внедрят, то совершенно антикоммунистический фильм выйдет на экраны, то внезапно евреям советским разрешат эмигрировать в Израиль. И никто не мог понять, отчего вдруг руководство Советского Союза внезапно кидает из стороны в сторону…

– Исходя из всего вышеизложенного я считаю, что всех, кто разработал и отвечает за проведение операции «Рокировка», следует проинформировать о последних событиях, которые произошли с сотрудником отдела «Омега» Максимом Зверевым. При этом его сведения подтверждают наши сотрудники Кустов, Сафонов и Вронский.

– Коля, ты считаешь, что этот Зверев действительно может ходить туда-обратно, из прошлого в будущее, и возвращаться? И что там, в нашем будущем что-то изменяется уже сейчас? – Бобков с интересом смотрел на своего давнего друга.

Леонов вздохнул.

– Филипп, я понимаю твое недоверие, ты, как и я, начинал опером, только ты в СМЕРШе, а я в Мексике. И я сам иногда не могу поверить в некоторые вещи. Но факты – вещь упрямая. Эти пришельцы знают такие вещи, которые они знать не могут. Ну откуда какие-то пионеры могли знать диагноз Генерального секретаря ЦК КПСС? Даже Андропов не знал, какие таблетки Брежнев стал принимать! А этот пацан так спокойно выдал не только рецепт, но и клиническую картину. Женька Чазов аж подпрыгнул, когда все подтвердилось! Вот так и теперь – хотел бы не верить, но, боюсь, так всё и будет…

– То есть, идея Деда о том, чтобы поставить Кулакова на пост Генерального, а этого болтуна Горбачёва пихнуть в секретари ЦК, не сработает? Вернее, сработает нам во вред?

– Дело не только в Горбачёве. Судя по всему, любые перемены, которые мы сейчас затеваем, ударят прежде всего по стране. По нашим людям. Может, не сразу, но проблемы будут. Мы можем просто пользоваться этим подарком судьбы и максимально контролировать наши действия, а, главное, их последствия. И вовремя их купировать, – Леонов еще раз посмотрел в документы, которые он разложил на столе в гостиной.

Конспиративная квартира выглядела, как стандартная советская «двушка». Ничего лишнего – простая советская мебель, неброские обои, уютная, но очень маленькая кухня, раздельный санузел. И гостиная, как гостиная, она же – спальня: раскладной диван, шкаф, стол посредине, накрытый клеенчатой скатертью, в углу на тумбочке – радиола с радио.

Бобков присел за стол, стал просматривать документы.

– Тут Вронский докладывает, что введения войск в Афганистан не было, но все равно вспыхнули бои на афгано-таджикской границе. А также волнения в среднеазиатских республиках.

Леонов присел на диван и устало откинулся на его спинку.

– Чего-то я за последние дни набегался… Еще и эти семинары, будь они неладны… Да, я всё читал. Я думаю, этот вопрос надо вынести на собрание Комитета государственного контроля, но уже после того, как начнется операция «Рокировка». Это вопрос – он вторичен. Если будет устранен Брежнев, а за ним Андропов и прочая камарилья, то тогда и будем разбирать вопросы внешней политики. Вернее, не мы с тобой будем разбирать, а те, кто встанут на их место.

– Ну, Коля, Таджикистан – это не внешняя политика, это самая что ни на есть политика внутренняя. Это как раз вопросы сохранения СССР.

Леонов внезапно разозлился.

– Филипп, а на хрена сохранять СССР?!

Бобков от неожиданности даже закашлялся. Потом налил себе из кувшина воды, выпил, вытер губы платком и только потом задал вопрос:

– Как тебя понимать, генерал? Ты отдаешь себе отчёт…

– Да отдаю, отдаю! Я имею в виду – на хрена мы притянули всех этих чучмеков, таджиков, азербайджанцев и прочих? Они никогда нашими не были, у них там как был феодализм, так и остался! А мы их в Союз, добро пожаловать, братская семья народов! И кормим их, и поим. А эти узбеки нам якобы хлопок гонят, а на самом деле – огромные приписки! Ты думаешь, почему у нас с одеждой проблема? Почему нормальной рубашки не достать из хлопка? Штанов нет! Носим всякие полимеры, химия сплошная. А потому, что хлопка мало, а то, что есть, идет чёрте-куда! И так со всеми этими республиками – прибыль на копейки, зато проблем… – Леонов от волнения встал и заходил по комнате.

– То есть, ты считаешь, что СССР всё равно надо разваливать? – Бобков был невозмутим.

– Нет. Я считаю, что уже в Советском Союзе при его создании были заложены процессы его распада. И как мы не будем крутить, всё равно этого не избежать. Если бы не было национального вопроса, если бы страну просто поделили бы на административные округа, ну, как в тех же США штаты – тогда была бы меньшая опасность.

– Опасность для чего?

– Да для того же сепаратизма. Ведь докладывают наши пришельцы – как только центральная власть ослабла в 1991 году, как только КПСС перестала быть «руководящей и направляющей», так сразу всё и посыпалось. И Украина первая отреклась от братьев-славян. Так то – Украина! А все эти казахстаны-узбекистаны. Что мы, именно мы, русские, потеряли, когда они отсоединились? Космодром «Байконур»? Ансамбль «Ялла»? Какие проблемы у нас появились? А никаких! Умер Максим – и хрен с ним!

– Ну, кое-что потеряли. Например, месторождения урана и ещё кое-что… Ладно, не кипятись. Эти вопросы мы на комитете еще будем обсуждать! Каждый! Но по отдельности! А пока что… Кстати, о Максиме. Он в порядке?

Леонов перестал ходить и вновь плюхнулся на диван.

– Ну, там снова были приключения. В своем будущем он опять попал в заварушку. Похоже, это и наше будущее. Пока наше! В общем, там он под контролем российских спецслужб, так что эта линия пока развивается правильно. Но вот, судя по всему, решение Комитета убрать Брежнева, а также Андропова и прочих повлияло на то, что возвратится к нам обратно Зверев сразу не смог. Его снова забросило в 1984 год, только на этот раз изменения с ним произошли более кардинальные – он уже не попал в свое прошлое будущее… Тьфу ты, чёрт, я уже запутался совсем в этих временных понятиях. В общем, в своем прошлом, том, которое у нас пока еще будущее, Зверев служил во внутренних войсках. В спецназе. А в этот раз его закинуло в мотострелковую, точнее, в горнострелковую часть. И не в Казахстан, а в Таджикистан. И там, в Таджикистане шла война по типу той, которая в его истории случилась в Афганистане. Немного, чуть-чуть история вильнула – и вот на тебе!

– Да, интересно. Если, конечно, это наш мир, а не один из параллельных, – хмыкнул Бобков.

– Филипп, даже если это не наш мир, наши действия многое могут изменить в НАШЕМ мире. И лично мне не хотелось бы, чтобы в НАШЕМ будущем мы допустили те же ошибки, что и кто-то в параллельном мире. Или в этом мире – неважно. Я не хочу, чтобы великая страна развалилась, как карточный домик. Не хочу, чтобы советские люди перестали быть людьми. И чтобы наши ветераны, которые разгромили фашистов, рылись по помойкам. Да, и конечно же, не хочу, чтобы фашисты пришли к власти в той же Украине! Ведь именно это произошло в нашем будущем, не так ли? – Леонов снова вскочил и заходил по комнате.

– Ну, еще неизвестно, что произошло и что произойдет. Даже, если в том прошлом, откуда прибыли эти ребята, такое и возможно было…

Леонов резко повернулся к Бобкову.

– Филипп, возможно! Очень даже возможно! И ты, как начальник Пятого отдела, это прекрасно знаешь. Вспомни дезу, которую ты сам состряпал, «Доктрину Алена Даллеса». Ты ведь откуда брал исходник? Ты из агентурных донесений всё это брал. Ведь в ЦРУ подобные планы были и есть. И не зря их радиостанции, все эти «свободы», «америки» и «европы» так оголтело орут, пытаясь оболванить наших доверчивых граждан. Правильно мы глушим эту мерзость, ведь если человеку повторять все время, что он свинья, он обязательно хрюкнет. Рано или поздно! Гитлер за три года Германию оболванил только радио и газетами! И когда Союз развалили – тоже всего за пять лет – то именно эта оголтелая пропаганда в газетах, радио, на телевидении вымела все человеческое из наших людей!

Бобков встал и подошел к своему коллеге.

– Коля, не кипятись. Я тебя не узнаю, ты всегда такой спокойный, выдержанный, а тут тебя просто понесло… Что-то случилось?

Леонов устало махнул рукой и снова сел на диван.

– Ладно, вопросы геополитики оставим до заседания Комитета. Но ты Деду все подробно доложи, учитывая и мое мнение. Потом, когда весь Комитет соберется, когда операция начнется и пойдет второй этап – вот тогда я ещё раз этот вопрос подниму. Потому что, как мне кажется, нам придется брать власть. И не подправлять, а править. А ты, скорее всего, возглавишь Комитет госбезопасности.

– Почему я? А Шелепин?

– Шелепин уже перерос эту должность. Он пойдет в Политбюро, в большую политику. Семичастный уже не войдет в ту же реку, да и здоровье у него не очень – у него врожденный порок сердца. Но пока он еще относительно молодой, то ему найдут место наверху. Я думаю, ни он, ни Шелепин в КГБ не вернутся. А ты на Лубянку пришел еще в сорок шестом, и до сих пор в строю. Кому, как не тебе, возглавить Комитет?

– Ладно, как решат наши товарищи в Комитете госконтроля, так и будет. Ещё раз – что у тебя там случилось? Снова «пришельцы» твои?

– Да… Я с ними, как на вулкане. Провели они семинары свои в Москве и Арзамасе…

– И что? Мне мои сотрудники доложили, что просто фантастика эти твои пацаны! Бубенин, командир «Альфы» просто в восторге. У него там в основном десантура и пограничники, офицеров КГБ не очень много. Но сам Виталий, посмотрев на подготовку, которую продемонстрировал твой японец, накатал рапорт – просит перевести его назад, в пограничники.

– О-па! Что так? Точнее, что не так?

Бобков усмехнулся, подошел к Леонову и сел рядом с ним на диван.

– Бубенину ведь Героя не зря дали. Он не дурак, он всё сразу понял. В том числе и то, что ну какой из него командир спецназа? Назначил Андропов его – как же, Герой Советского Союза, боевой командир. А в «Альфе» не герои нужны, а профессионалы. Террористу или диверсанту по барабану, что там у тебя за ордена на груди. Так что я Бубенина отправлю назад, в погранвойска. Ты снова ушёл от вопроса.

– Вот ты, Филипп, оперская твоя душа! – Леонов рассмеялся. – Да показали мои пришельцы класс, показали. Двое из ГРУ-шников в реанимацию угодили, еле откачали. Обошлось, хотя думал, что придется отписываться. Это же ЧП – не на учениях, а в спортзале два трупа! И до Устинова бы дошло, что мы что-то затеваем. В общем, с ГРУ обошлось… А в Москве наш японец распрекрасный тоже учудил – показать решил технику отсроченной смерти!

Бобков удивленно поднял брови.

– А это что еще такое?

– Вот-вот, и я о том же спросил. Короче говоря, есть такая техника у японцев, они у китайцев её переняли… Ты же слышал про шиацу? Ну, такой японский массаж точечный, с надавливанием на жизненно важные точки организма, на некие энергетические зоны? Вот, а есть же и болевые точки, сам знаешь. И китайцы, а за ними и японцы изучали много веков все эти зоны. Так, стервецы, до чего дотумкали – можно, оказывается, так нажать на определенные точки человеку, что он через некоторое время помрёт! Понимаешь? Придет домой, ляжет на кровать и всё, умер!

– Не может быть! Чудеса какие-то!

Леонов хлопнул своего товарища по плечу.

– Если бы я сам не видел – ни за что не поверил бы. Этот хрупкий японец опрокинул бойца спецподразделения КГБ «Альфа» лейтенанта Петра Беленького по прозвищу «Годзилла», который был в два раза тяжелее и на две головы выше, как какой-то ночной горшок. И тот ляпнулся на пол, как содержимое этого горшка. Так что ты думаешь? Пионер наш – он ведь вроде только обозначил удар в пах. А на самом деле рукой нажал какую-то точку. И этот лейтенант через десять минут перестал дышать! Я думал, всё, ещё один труп! А этот Токугава, мать его, с улыбочкой так всем заявляет, мол, вот, он продемонстрировал искусство Дим-Мак.

– Как-как?

– Дим-Мак, техника отсроченной смерти. Мол, перекрывая некую энергию «ци» в человеческом теле, любой мастер единоборств может запустить в организме человека процессы, которые через некоторое время приведут к смерти.

– Этот твой Токугава при всех бойцах это сказал?

Леонов улыбнулся.

– Ну, что ты! Думаешь, я уже потерял квалификацию? Конечно нет. Только мои люди были, майор Шардин, капитаны Краснощек и Колесниченко. Я, как только мне доложили про этого лейтенанта, сразу всех лишних отослал и сам туда рванул. Смотрю, врач суетится, мол, надо реанимационную бригаду высылать. Тут этот японец и говорит, что, мол, всё сейчас исправит. Что-то там этому бойцу нажал, и тот задышал. У врача аж очки на лоб полезли. И я сразу этого эскулапа отослал, мол, потом позову. А Токугава и говорит, что специально эту технику нам показал. Я ему не сдержался и по шее таки врезал.

– А он позволил?

– Ты не смейся. Нет, я понимаю, что он старше нас и спец, но заслужил ведь! Предупреждать ведь надо было! Я и так на нервах был из-за второго попаданца, еврея этого!

– А этот что натворил?

Леонов встал с дивана.

– Слушай, генерал, пойдем на кухню, чего-то чая захотелось. Твои управдомы что-то в холодильник кладут?

Бобков засмеялся и тоже встал.

– Кладут-кладут. Ты это, генерал, про своего еврея расскажешь, а вот технику этого японца… как он там сказал, быстрой смерти?

– Отсроченной смерти.

– Вот, отсроченной смерти – пусть он эту технику больше никому не показывает. Надо её засекретить срочно. Сдается мне, это нам пригодится в операции «Рокировка». Понятное дело, обучить мы за такое короткое время вряд ли кого-то сможем, это же не морды бить и руки-ноги ломать, но японца твоего подвести к некоторым фигурам мы сможем. Всё, пошли пить чай. А что касается твоих соображений, то вначале я доложу всё Деду, а потом обсудим детали операции. Потому что начинать надо не позднее 25 февраля, потом будет поздно…