На Третьем Уровне вместо безопасного леса мы вышли на берег озера — тоже, судя по всему, безопасного. Никто не выпрыгивал из травы и не кусал нас за щиколотки. На деревьях покачивались золотые и наверняка приятные на вкус плоды. А в озере было полно хвостатых существ с разноцветной чешуёй. Трукаты, не иначе! Ройк присмотрелся к ним и стянул с плеча лук.
— Ты что, через воду стрелять собрался? — подняла брови Ауфена.
— Зачем? Они то и дело показываются на поверхность. Застрелю, а потом из воды спокойно выну. На костре даже вкуснее будет, чем в Башне!
— Успеешь застрелить-то? — недоверчиво спросила подруга.
Ройк снисходительно хмыкнул с превосходством будущего Лучника над любой другой пешкой. А затем устроился на плоском камне, наложил стрелу на тетиву и замер, не сводя глаз с озёрной воды, прозрачной и чистой. Я нашла на берегу кружку из коры и поняла, что из озера можно пить. Игра разрешила!
— Смотрите, тут растут огромные листья! — Ауфена свернула мешочек из одного и начала собирать плоды.
Свист стрелы донёсся до моих ушей, когда я зачерпнула воды и выпила. Ройк соскочил с камня, вошёл в озеро, вернулся мокрый, но довольный, и положил трепыхающееся тельце на камень.
— Что нас ждёт на Третьем Уровне? — поинтересовалась Ауфена, когда я подошла к ней и тоже стала срывать плоды с веток. Не удержалась, надкусила один вместо того, чтобы отправить в мешочек. Да, это не кислая гадость из прошлого леса!
— Ещё! — Ройк подстрелил второго труката и решил, что этого достаточно. Я была с ним полностью согласна — стрелы ещё пригодятся…
— Ферджина, — терпеливо напомнила о себе подруга. — Какую хитрость могут применить наши враги?
— Жертва, — ответила я, прожевав золотой плод. — Нам что-нибудь отдадут, чтобы заманить в ловушку... или напасть, пока мы будем заняты.
— Или кого-нибудь, — предположил Ройк, стаскивая ветки для костра на берег озера.
— Верно, — коротко ответила я.
— А раз верно, то поджигай!
Я привычно вынула из кармана жезл, оставив плоды на дереве в покое.
— А если мы ту Жертву не примем? — Ауфена в задумчивости обвязала горловину самодельного мешочка стеблем.
Я выстрелила, и сухие ветки занялись белым пламенем, весело затрещали. Казалось бы, жарь трукатов и радуйся жизни, но у нас троих — как у всего мира Доски — беззаботных дней не было.
— Тогда затея врага провалится! Но я думаю, они постараются сделать так, чтобы мы приняли Жертву…
Ловушечный подуровень встретил нас дорогой между пропастью справа и горой слева, дождём и сверкавшими в небе синими молниями. Я вспомнила свой давний сон и задумалась: частично он сбылся, когда рукха унесла на своей спине двоих. Значило ли это, что все мои сны частично сбудутся? Не хотелось бы!
— Осторожно! — Ройк схватил меня за плечо — из-под ног сорвался и полетел в пропасть камень. — Держись за мою руку!
Он промок насквозь, как и мы с Ауфеной, и прилипшие у него ко лбу светлые пряди потемнели.
— Хорошо, — чтобы друг не беспокоился, я схватилась покрепче за его сильную руку. — Интересно, куда нас приведёт этот путь?
Ауфена, вся дрожа, что-то пробормотала, но зубы у неё стучали от холода, и я не разобрала слов.
— Твой жезл не пострадает? Не перестанет выпускать искры?
Я невольно улыбнулась вопросам Ройка:
— Он же волшебный. Что с ним сделается…
Заглушая мои слова, небо загрохотало и извергло на нашу маленькую компанию все запасы воды, какие там были у Игроков.
— См-м-мот-т-рите! — Ауфена указала рукой на тёмное отверстие в горе. Убежище, где можно спрятаться, разжечь огонь и обсохнуть! Мы так обрадовались, что помчались к отверстию со всех ног. Залезть внутрь было нелегко — пришлось карабкаться, камни осыпались, но мы держались друг за друга. И, в конце концов, запыхавшиеся, мокрые, ввалились в убежище… и замерли.
Здесь кто-то был. Слышалось его — или её? — тяжёлое дыхание; в темноте смутно угадывались очертания огромного тела. Я вытащила свободной рукой жезл из кармана, готовясь отбить нападение…
— Добро пожаловать, путники хорошие, — зазвучал старый и очень усталый голос. Сделалось намного светлее: это раскрылись огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками, и от них пошло сияние, наполнившее собою всё убежище.
— Кто ты? — настороженно спросил Ройк, потянув стрелу из колчана. Чудище — или кто это был — только одобрило намерения моего друга:
— Стреляй, пешка чёрная, Лучник будущий. Стреляй… это облегчит страдания мои.
— Зато наши только начнутся, — парировала Ауфена и обхватила пальцами запястье Ройка. — Ты что, не видишь — это Жертва?!
Ройк поспешно вернул стрелу на место. Наступило молчание, и было слышно, как с нашей мокрой одежды стекали последние капли. А затем чудище тяжело вздохнуло. Я щурила глаза, пытаясь рассмотреть его — нас-то он хорошо видел в сиянии своих глаз, а его собственное тело оставалось в тени.
— Не напрягай очей своих, пешка чёрная, нельзя тебе видеть то, что проклятьем изуродовано.
— Кто же тебя проклял? — Жаль, что я не могла определить, говорил он правду или нет. Такое умение и с фальшивой Башней — выдумкой Золотого Араня — помогло бы, и много где ещё.
— Кто мог проклясть свою верную фигуру? Игроки.
Ауфена мгновенно выступила вперёд, напряжённая, как тетива лука, готового к выстрелу.
— За что можно было проклясть фигуру?!
В её голосе читался понятный страх: что, если и нас Игроки превратят в чудищ и раскидают по ловушкам в назидание другим?
— За то, пешка чёрная, — голос чудища прозвучал глухо, — что стал я фигурой лишней, правила новые не одобрил, бунтовать стал.
Я услышала судорожный вздох Ауфены.
— Фигурой лишней — это как? — переспросил Ройк. Он слушал очень внимательно, но спокойно.
— А так. Слышали вы, что фигур было более, чем тридцать две на Доске одной? И сама она необъятная была… Слышали о Мудрецах, Правителям верно служивших? Слышали о Драконах, на себе Правителей носивших? Слышали о…
— Не слышали, — перебила его Ауфена, — и уверены, что ты лжёшь! Клевещешь на Игроков!
Я заметила, как она прижала размякший от воды молитвенник к груди. Ауфена дрожала, как тогда, под дождём, но сдавалось мне, что теперь не от холода, а от гнева. О холоде мы и не думали — до него ли стало?
— Ауфена, ты не дала нам дослушать, — упрекнул её Ройк. В отличие от меня, он понятия не имел, что творилось с Ауфеной! Я знала — услышь она историю, порочащую Игроков, её доверие к ним исчезнет окончательно. А тогда нам всем станет хуже.
— Знать не желаете, сколь несправедливы создатели мира могут быть? — Голос чудища повысился и окреп. — А если расскажу вам историю свою, как служил я Игрокам верой и правдой, а они зло мне причинили, из забавы заточили…
— Не расскажешь! — взвизгнула Ауфена так, что мы с Ройком вздрогнули. — Лгун! Клеветник!
И, закрыв глаза, она запела ту самую молитву, которую я слышала у болота, но теперь громче и яростней. Руки Ауфены, державшие молитвенник, вытянулись вперёд. Она тряслась всем телом, и даже волосы у неё на голове зашевелились, как живые.
— Ауфена! Стой! Сама же говорила… это Жертва! — Ройк хотел остановить её, закрыть ей рот ладонью, но к тому времени в воздухе поплыли светящиеся строчки. Одна из них обвилась вокруг руки Ройка, он охнул и попятился, тряся окровавленной, порезанной кистью. Ауфена отбежала, не открывая глаз, и умудрилась не споткнуться; прижалась к стене убежища и запела снова. Тогда строчки набросились на чудище и стали терзать его.
— Да что же она творит?! — Ройк слизнул кровь со своей ладони, растерянный, не понимающий, что теперь делать. Подруга и союзница сделалась опасной и злой в одно мгновение!
Я беспомощно стояла, не зная, что делать, а потом меня осенило. Вскинув руку, я принялась стрелять искрами по Ауфениным строчкам! Вся цепь из букв, которая сдавила тело чудища, рассыпалась от моих суматошных выстрелов. А затем Ауфена распахнула глаза, огляделась, вскрикнула и упала на каменный пол убежища. Молитвенник выпал из её рук.
Чудище, раненое, но ещё живое, часто дышало. Я подошла к нему ближе и с содроганием увидела, что его тело и вправду похоже на изуродованную фигуру.
— Ты был… кем? — спросила я. Собственный голос едва повиновался мне. — Или это ложь, чтобы мы тебя убили и угодили в ловушку?
Чудище помолчало, прежде чем ответить — хрипло и утомлённо:
— Не ложь это, пешка чёрная… Правда. И был я Мудрецом… и Драконом я был… и многими другими.
«Что за глупости?» — подумала я. Видимо, проклятье повредило не только его тело, но и ум, и последнюю фразу я пропустила мимо ушей.
— И Жертвой я стал, — закончило чудище, подтверждая мою догадку. — Пешка чёрная, все, кто до Уровня этого добрался, о ловушке догадывались. Бывало, что обратно на дождь выскакивали. Так, как Жрица будущая ваша, никто не делал. Уже на избавление понадеялся, да нет мне избавления… Исцелятся раны, и буду сидеть я, мучиться жизнью тягостной, никто мне свободы не дарует…
Мне надоело слушать его жалобы, и я повернулась к Ройку. Он как раз поднял бесчувственную Ауфену на руки. А чудище всё наблюдало за нами.
— Давно ли пешки по трое ходят, как не бывало в давние времена, славные, благословенные?
— Надеюсь, что пешки смогут ходить и по двое, и по трое, — я выдержала пристальный взгляд чудища, не опуская глаз, — и по сколько захотят! Может, и проклинать никого не станут. Наступят новые времена…
Конечно, будь у меня такая возможность, я бы охотно изменила все правила на Доске. Ведь остальные пешки и фигуры заслуживали иной жизни и права выбора не меньше, чем мы с друзьями. Но я сомневалась, что Игроки позволили бы мне распоряжаться в их мире. Уж лучше уйти туда, где свобода и так есть!
Дождь за пределами убежища прекратился, и небо не блестело молниями. Из-за серых облаков светили знакомые жёлтые лучи. И воздух стал таким свежим и приятным, что я с удовольствием вдохнула его, выбираясь из пещеры. И помогла Ройку спуститься, не уронив Ауфену. Чудище крикнуло нам вслед:
— Доброго пути вам, пешки чёрные!
— И тебе счастливо оставаться, — мой ответ, пожалуй, звучал издёвкой, но я подумала об этом много позже.
Ройк не проронил ни слова. Кровь у него на руке вскоре запеклась, и рана не досаждала ему. Если только не заденет рукой обо что-нибудь. Мы направились вперёд, и стоило нам завернуть за угол, как гора, пыльная дорога и пропасть исчезли. Ноги упёрлись в твёрдую чёрную землю, а вокруг разлились лесные запахи. Я посмотрела вокруг и вздохнула:
— Когда и безопасный лес не в радость…
Ройк опустил Ауфену на траву и сел рядом. Его молчание угнетало, и я не выдержала:
— Хочешь, я расскажу тебе, что с ней случилось?..
Закончить я не успела — друг вскинул на меня свои зелёные глаза. И я чуть не отшатнулась от злости, которая отразилась в его взгляде:
— Да что рассказывать! Я и так всё понял. Проклятые Игроки, в бездну их!.. — Ройк ударил кулаками по земле и долго, бессильно ругался. Если раньше мне становилось не по себе от его кощунства, то сейчас внутри ничего не шевельнулось. Ни страха, ни возмущения. Будто так и надо было. Наконец, поток ругательств иссяк, и друг спросил почти таким же усталым голосом, как злосчастное чудище:
— Она… С ней всё будет хорошо?
— Не знаю, — честно ответила я. — Предсказывать Волшебники и Волшебницы не умеют. Возможно, Ауфена не сумеет помогать нам молитвами.
— В бездну молитвы! Лишь бы с ней чего плохого не случилось… Я буду сражаться за нас двоих, — страшным шёпотом произнёс Ройк, и я вдруг позавидовала Ауфене так сильно, как никогда раньше. Шэве отказался встать на мою сторону, отказался даже от попытки меня понять. Не было никого, кто стал бы сражаться и за себя, и за меня!
Проглотив горечь, я сказала Ройку:
— Всё наладится. А если Игроков и вправду нет, и всё это лишь механизм, сделанный, скажем, Правителями… тем лучше. Они заняты Игрой и не помешают нам выбраться из этого мира в другой. Лучше, справедливее, чище.
Ройк кивнул и хлопнул меня по плечу:
— Ты умеешь поддержать, Ферджина!
Если бы я ещё и сама себе верила! Наверняка же эти проклятые Игроки существуют… Я выдавила из себя улыбку и пошла искать ветки для костра. Всё-таки надо было согреться и высушить одежду.
Ближе к вечеру Ауфена очнулась, и едва её взор прояснился, как она вскочила. Мы с Ройком удержали её с обеих сторон:
— Сядь, сядь! Всё в порядке. Ты в безопасном лесу.
— Я как будто из мрака вынырнула, — прошептала Ауфена. — Рассеялась пылью… а потом меня собрало воедино. Кто собрал, не знаю — видела только руки… Нежные, красивые руки.
Я слушала и хмурилась — от сбивчивых речей Ауфены потянуло холодом, а может быть, это ветерок прошёлся по лесу. Белое пламя костра дрогнуло.
— Неважно. Ты с нами, мы тебя вытащили из той горы, — мягко произнёс Ройк. Ауфена сжала его руку, он скривился от боли и, заметив эту гримасу, она всё вспомнила.
— Прости, прости меня! Это всё мои проклятые способности… Тебе обязательно надо будет рану промыть… и перевязать! Да хоть лоскутом от рубашки…
Ройк стал утешать её и похлопывать по спине. Ауфена плакала и лепетала уже что-то неразборчивое... Устав от этой сцены, я отошла подальше и прислонилась к деревьям. В наползающих сумерках даже безопасные леса кажутся не очень дружелюбными, думала я и смотрела в заросли, где что-то шевелилось. Животное? Птенец паони? Раздался треск веточек, и на поляну к моим ногам выкатился мешок.
Я замерла. Тот самый, в чёрных и красных квадратах! Как он сюда переместился? Ничего не понимая, я наклонилась и дёрнула за верёвку, стянувшую горловину мешка. И Деревянный Голос уведомил:
Мешок с припасами.
Из воздуха передо мной соткалось изображение и засветилось золотом.
Кусок кнейтового мяса: десять очков. Яйца паони: пятнадцать очков. Редкое и изысканное блюдо — мясо лефантуса — двадцать очков...
Голос перечислял бы так ещё долго, если б я его не перебила:
— У нас… а вернее, у моих друзей от силы очков двадцать пять на двоих осталось. Зря ты лефантуса тащил, мешок.
Тот обиженно — как мне показалось — дрогнул. Зато изображения сменились, и теперь мне начали предлагать еду, стоившую не больше пяти очков за тарелку.
— Вот это другое дело! — одобрила я и позвала друзей.
Ауфена подошла первой, мельком взглянула на мешок и дотронулась до моей руки:
— Ты не видела молитвенник? Я что, выронила его в пещере?
Вот же досада! Мы с Ройком забыли об этой книжонке.
— Не видела, — буркнула я. — Возьмём тебе новый.
Подруга молчала какое-то время, а затем тихо и печально уронила:
— Не надо.
Мешок выдал нам три куска мяса паони — от кнейтового Ройк отказался, а мы его поддержали. Ещё три кружки с травяным чаем, и очков не осталось. Мешок прыгнул обратно в заросли, а изображение погасло. Зато у нас было что поесть этим вечером!
— Я одного не понял, — обратился ко мне Ройк, когда мы допивали чай. — Твоё волшебство странно работало в пещере. Обычно искры поджигают. А тут они просто разрушили все строчки…
Свет костра выхватил лицо Ауфены — на нём отражался нетерпеливый интерес. Я пожала плечами:
— Не знаю. Может, это при столкновении волшебства с волшебством? То, что творит Ауфена, тоже в некотором роде волшебство. Даже лучше моего, — впервые я открыто признавалась, что мне больше нравятся жреческие способности, чем мои собственные. Ауфена закусила губу, но говорить ничего не стала. Наверное, моё признание озадачило её — ведь стать Волшебницей почётнее, чем Жрицей.
— Сойдёмся на этом объяснении, — Ройк отставил пустую кружку. — Всё равно других нет… Ну что, Ауфена, будем перевязывать мне руку? Думаю, ты сделаешь это ласково!
— Я-то сделаю, но… я только сейчас подумала… ведь рана помешает тебе стрелять? — виновато закончила она.
— Как-нибудь справлюсь, — фальшиво, как мне показалось, хохотнул Ройк и оторвал полосу от своей рубашки. И тут случилось нечто неожиданное — кусты снова зашелестели, и оттуда выкатился знакомый мешок.
— Мы же с тобой расплатились? — удивлённо протянул Ройк, и и в ответ прозвучало сообщение:
Целебная мазь — один пузырёк. Это награда за успешное прохождение Уровней.
— Ой, как хорошо! — обрадовалась Ауфена и кинулась развязывать мешок. Она настояла на том, чтобы обработать рану друга самостоятельно, и через пару ходов та почти затянулась. Ещё немного мази, и остался лишь небольшой розовый шрам. Ройк с сожалением заметил, что пузырёк маленький — всего-то на один раз, а то бы ещё пригодился.
Ночью я спала безмятежно, как в первую ночь пребывания в Башне. Утро тоже не предвещало ничего особенного — ловушечный подуровень, испытания и так далее. Никаких предчувствий не зародилось в моём сердце, внутренний голос не кричал, требуя повернуть назад, когда мы вышли из леса.
И тем страшнее было то, что со мной случилось потом.
— …Вот это да! — воскликнул Ройк, озираясь. Мы все стояли на ослепительно белой Клетке, уменьшившейся до размеров того озера, в котором друг недавно ловил трукатов. И если они с Ауфеной оказались на одном краю Клетки, то я — на другом. Наискосок была ещё одна Клетка, и маленькими безднами зияли две пропасти, завершая квадрат. А вокруг него — уплотнившийся туман, как стена, которая не дала бы никому из нас сбежать.
На той Клетке, что наискосок, стоял враг — белая пешка — с ножом в руке, и моё сердце замерло, а потом стало колотиться, как умирающая птица в руках охотника. Шэве. Он смотрел на меня с жёстким, непримиримым выражением лица, и в карих глазах его не осталось и капли былой теплоты.