Перекрёстки времени[СИ]

ГЛАВА 19

Неделю Джакаджа будет лежать в восстановительной ванне - всё это время он будет недвижимо пребывать во сне. Как ни прискорбно, но беспамятство Юги давало Лёну возможность свободы действия. Не надо всё время думать, куда девать своего спутника и как изловчиться, чтобы он ни о чем не догадывался. Сюда дивоярцам не проникнуть - это он точно знал. И также знал - непонятно как! - что может выйти из этого убежища в любое нужное ему время.

Когда он в первый раз побывал в прошлом и попал к ограждению области Дерн-Хорасада, то в тот же раз он побывал и в Дивояре. Его приняли тогда с распростертыми объятиями, как спасителя. Ведь он нашёл в книге описание машин, сворачивающих пространство. Осталось у него такое впечатление от этого посещения небесного города, что бывал он ранее в нем не однажды - встретили его так, словно был он там редким гостем, но всё же был. Вот этим и следовало воспользоваться.

- Грифон, - позвал он своего слугу, - Мой дракон Лахайо ещё тут?

- Он во дворце, - ответил Грифон.

Сияра он не мог вызвать, так что в прошлое придётся отправляться на драконе. Так, оседлав оперённого змея посреди тронного зала главной башни, он посмотрел вверх - на сияющие потолки, и те бесшумно растворились. Дворец Рагноу был послушен своему хозяину.

В прорыв глянуло ясное небо, и в образовавшуюся брешь величественно всплыл дракон Лахайо. В потоке серебристого света он поднимался над верхушкой горы, а потом внизу всё закрылось, а летающая рептилия стремительно пошла вверх.

Чувство времени безошибочно сказало Румистэлю, что он в прошлом. Не удивился он, когда обнаружил на себе белый плащ, крытый перьями, и серебряно-алмазную одежду, и чувствовал себя он не тем, кто звался Лёном, а подлинным Румистэлем, Говорящим-Со-стихиями.

Воспаряя в кристально-ледяных потоках, он ловил открытыми глазами слепящий свет солнца и дышал всей грудью, наслаждаясь холодом зимы. Его идеальное тело прекрасно чувствует себя и в летнем зное, и в трескучие морозы. Этим он отличен от человека, что перепады температур ему безразличны.

Его летающий дракон Лахайо - разумный биомеханизм, как и слуга Грифон. Эти старые слуги остались, как память о старых временах, когда эльфы пользовались разными искусственными приспособлениями. Теперь им это не нужно, они вышли на иной уровень существования. Но как приятно порой вернуться к прошлому и почувствовать под собой мощное тело этого восхитительного и никогда не устающего создания!

Его цель - летающая крепость, старая боевая машина, которой он когда-то был командиром, его любимый Джавайн. Как давно он не управлял своим Джавайном! Руки соскучились по управляющим полям! Как был послушен он воле Румистэля, какие перелёты совершал!

Летит навстречу солнцу белый дракон Лахайо - туда, откуда приходит на Селембрис утро. В той стороне плывёт по небу небесный город, летающая крепость, великий эльфийский Джавайн. На этот раз не войдёт Румистэль в твою рубку и не отдаст приказа. Принцу нужно только заглянуть в свое жилище. Там, в любимой его комнате, хранящей память о многих славных днях, есть то, что нужно Румистэлю.

На плотной облачной подушке плывёт над землями Селембрис величественный город, небесная летающая крепость - Джавайн. Населяющие его маги дали ему другое имя, как сами понимали: Дивояр. Это правильно, потому что древнее детище эльфийского народа удивительно. Даже сейчас Румистэль им восхищён.

Дракон Лахайо садится на край облачного острова, и лунные кони приветствуют его, вздымая крылья. А Румистэль идёт к великим воротам своего города. Через арку видит одну из двенадцати возможных конфигураций Джавайна. Люди-волшебники не знают, что корабль может принимать самые разные виды. Сейчас, когда он плывёт в воздушной среде, он выглядит, как город - плоский, разделённый на секторы пятью речными руслами.

Войти воротами и шагать по серебряным камням лунной мостовой в своём пернатом плаще, или раскинуть крылья и полететь над сияющими крышами домов, слушая музыку речных струй?

Кого-то удивит скорое появление Румистэля после того как он сказал, что снова уходит в странствие? Было это в тот раз, когда попал он к осажденному Дерн-Хорасаду и помог дивоярцам закрыть эту область магическим барьером. Да ему-то что за дело, что подумают о том маги летающего города.

Так он вошёл в великий летающий город-корабль, которому когда-то был капитаном, и зашагал по серебряной мостовой, ожидая удивлённых взглядов и недоуменных вопросов от его нынешних обитателей, потому что дивоярцы все друг друга знают. А кто он им, которые считают себя хозяевами небесной крепости, если видели его в прошлый раз два-три человека? Он собирался молча проходить мимо, не обращая внимания ни на кого - добраться только до своего жилища, забрать что нужно и уйти, а больше ему тут ничего не надо. Но к удивлению своему никого не встретил на улицах и беспрепятственно прошёл до своего дома в Аметистовом секторе.

По входе в дом его посетило острое чувство дежавю: здесь всё так, как всегда было в его доме. И странно: он испытывает привязанность к своему жилищу. Однако, не позволяя себе промедления, Румистэль направился в комнату с четырьмя витражами.

Вот интересно: если он не нашёл клады Гедрикса и Елисея в будущем, то не потому ли, что сам забрал их сейчас - в прошлом? А если так, то куда он их девал в тот раз, когда бывал здесь в прошлом? То есть, если он их сейчас забрал, то не следовало их искать в подземном мире? И, если во дворце их не было, то оставалось одно место для хранения: остров Рауфнерен. А ведь его Лён тогда не обыскивал, потому что полагал пустым. А что, если сейчас он заберёт оба клада и отправится в подземный мир прямо отсюда, из прошлого, и сложит кристаллы в Рагноу - тогда следует ожидать изменения в будущем. Но играть с временем в загадки Румистэль не собирался, поэтому быстро вспрыгнул на подоконник к портрету Елисея и приник к витражу.

Стекло пропустило его сквозь себя, и вот он снова очутился во дворце, только была тут нынче чудная лунная ночь, и лёгкий ветер гулял по изумительным покоям морского замка и развевал вуали занавесей, играл тонкими струнами, натянутыми на раковины, звенел гирляндами жемчужин. И Румистэль с внезапным острым ударом сердца понял, что замок нынче не покинут, а обитаем - они здесь, таинственные хозяева волшебного жилища, только оставили высокие чертоги, чтобы плескаться в ночном море и петь свои изумительные песни. Как он хотел бы оставить все свои заботы и сидеть у подножия острова-горы, внимая голосам сирен и пению тритонов. Хотел бы плыть в лёгком челноке по ласковым волнам, ловя рукой течение и ощущая взгляды звёзд всей кожей.

Собравшись с духом, он вышел на беломраморную лестницу, бегущую к воде - вот тут они спускаются вечернею зарёй, когда последние огни заката заставляют весь замок светиться, как коралловый фонарь. Идут они своими стройными ногами по сияющей лестнице, сбегают весёлой гурьбой наперегонки и продолжают спуск подводными ступенями, и далее уже плывут, обратясь русалками, прекрасные певуньи ночи. Это их пение сейчас он слышит - ночные хоры сирен, которые не в состоянии выдержать обычный человек, ибо сойдёт с ума, желая невозможного. А ранним утром они снова выйдут из воды и поднимутся на освежённые ночной влагой и бризом ступени, поднимаясь на человеческих ногах, чтобы весь день до заката веселиться во дворце.

- Я приду к вам, прекрасные девы моря, - шептал он, украдкой спускаясь к воде, чтобы не потревожить самозабвенное пение морской царевны, которым призывала она ночь.

Едва виднелись под водой верхние ступени лестницы, уходящей на глубину, всё остальное терялось в лунных бликах. Но Румистэль, не боящийся стихии, нырнул и задышал водой. Здесь, под поверхностью моря, всё казалось пронизанным волшебным лунным светом, и краски дня превратились в ночные тени, и только светлым пятном светилась раковина гигантского моллюска да играла пятнами света фигура Елисея, склонившегося в своем каменном кресле над сокровищницей. Плотно сомкнуты створки тяжёлой раковины, словно губы великана - ждёт она того, кому единственному предназначался этот клад. И вот рука морского царевича - как будто крепко держит пустоту. Скользит рукоять таинственного меча Джавайна в каменную ладонь Елисея, и тут же створка раковины начинает подниматься, приотворяя в лунном свете свое сокровище. Всё как должно быть.

Вернувшись с сундучком в свою комнату в Дивояре, Румистэль сбросил с себя мокрую одежду - ночной ветер слишком прохладен, чтобы высушить её. Конечно, можно было воспользоваться заклинанием высушивания, но хотелось ощутить себя дома. Поэтому он прошёл в свой гардероб, уверенный, что всё здесь ждёт его, как ждёт его дворец Рагноу. Перед тем как посетить могилу Гедрикса на ледяном острове среди вечной ночи, следует одеться потеплее.

Большая комната, пустая с виду, открыла перед ним шкафы с одеждой на все случаи жизни, и Румистэль задумался, глядя на разнообразие одежды: она явно делилась на четыре стиля. Плотные кожаные куртки, меховые плащи, тяжёлые сапоги - всё преобладающе тёмного цвета, с обилием металлических деталей - в этом явно угадывался характер Гедрикса. Лёгкий шёлк, атлас, расшитый бархат всех оттенков синего - это принадлежало Елисею. Интенсивно красный, алый, багровый, карминный - выбор Финиста. И типично дивоярский стиль одежды - больше некому его носить, кроме как Лёну, которого в этом времени быть не должно. Каким же образом эта комната собрала всех четверых? На этот безмолвный вопрос ответить было некому, и Румистэль отправился обратно к витражам. Зимняя одежда и плащ из чернобурки был на нём.

Хотел бы он услышать от этих плотно сжатых уст: здравствуй, Румистэль - как тогда, на Бесконечной дороге. Но яркие, грозовые глаза Гедрикса глядят на него, и такая отчуждённость видится Румистэлю в этом взгляде. Не то печаль, не то укор.

"Возможно, в последний раз я вижу эти четыре портрета - больше мне делать в Дивояре будет нечего. Осталось только понять, что скрывает за собой четвёртый витраж - где изображен этот дивоярец - Лён".

Но это потом, когда будет сделано главное дело - добыт последний ларец с кристаллами. Совсем немного отделяет Румистэля от свободы.

Они схожи ростом и строением - король-скиталец и эльфиец Румистэль. Когда приник он лицом к лицу портрета и заглянул в зрачки его глаз, то почувствовал на миг себя Гедриксом - вернулось острое чувство утраты и потерянной любви. Как будто держит он в руках истекающий последними парами бриллиант и слышит плач принцессы, попавшей в плен вечности. С каким безумным рвением он бросился тогда собирать кристаллы, как верил, что сумеет собрать всё и вернёт обратно к жизни погибший мир, оживит друга и вернёт принцессу! Как долго продержалась в нём эта надежда, и как горька была мысль, когда он понял, насколько велик тот труд - собрать воедино все кристаллы! Какое отчаяние его коснулось, когда увидел он как мал собранный им клад, и как ужасно было осознать, что часть его утрачена для него навеки, ибо её поглотила таинственная завеса, укрывшая Дерн-Хорасад. Тогда покинул он опротивевший ему Дивояр и опостылевшую ему Селембрис и ушёл скитаться по мирам, отыскивая разлетевшиеся кристаллы. Пусть потомки завершат то, что он начал, и пусть последний из них зажжёт умершее солнце родного ему мира.

"Это не мои мысли и воспоминания - это того, другого, который из будущего. Он странно прилепился ко мне и временами ощущает себя мною, а я порой вижу себя в нём, как в зеркале, хотя не понимаю этого. Возможно, эта призрачная связь прервётся, когда я снова соберу Кристалл. Тогда, возможно, ко мне вернётся вся моя память, и я узнаю кто я. Разрозненные воспоминания подобно великому Кристаллу сложатся в стройную картину, и все странности моего существования найдут какое-то объяснение".

Мрачная полутьма холодного, как ледяная могила, склепа предстала глазам. Он снова тут, на вершине каменной горы, плывущей среди вечной ночи на планете, лишённой всякой иной суши. Здесь нет жизни - это мир мёртвых.

Проникнув сквозь портал в каменный дом без дверей и окон, Румистэль оглянулся на ложные ворота входа - они вырезаны вместе со склепом из цельного куска камня. Там вместо резного узора на одной из створок светился мягким светом витраж с изображением Гедрикса, и сквозь его прозрачные зрачки можно было видеть комнату в дивоярском жилище. Здесь ничего не изменилось, всё так же как в тот день, когда попал он на этот неприютный остров, и было это во время путешествия через море Неожиданностей в великий город Гедрикса - Дерн-Хорасад. Но помнит Румистэль это как-то странно: как будто чужой памятью - того, кто есть его смертный двойник, дивоярец по имени Лён, пришелец из другого мира, последний потомок короля, последний лист на длинной лиане времени, проросшей в те дни, когда король-скиталец покинул разрушенный им подземный мир и вышел в Белой Башне на селембрийскую орбиту. Он не знал, что башня Рагноу есть летательный аппарат, и принял всё за чудо, колдовство. Всё это Румистэль прочитал в той книге, которую обрёл во время путешествия в Дерн-Хорасад, когда юноша по имени Лён проник в гробницу короля и вынес оттуда книгу. Кристаллов к тому времени там уже не было, потому что сейчас Румистэль их заберёт. Но вот чего не понимает Румистэль: как именно произошло это странное слияние его и этого земного человека, отнюдь не эльфа, а просто мага? Он постоянно ощущает в себе это чужое присутствие, которое приводит его в раздражение. Он словно размыт между временами: как только попадает в прошлое Селембрис, как обретает самого себя, а как возвращается в будущее, принадлежащее молодому дивоярцу, как становится им и вспоминает о себе его памятью и чувствами. И точно так же испытывает неудобство, пугаясь сам себя. Этот потомок Гедрикса - как связан он с Румистэлем?

На все эти вопросы ответа не было, и Румистэль подошёл среди бездымно горящих светильников к ступеням, ведущим наверх - гробнице Гедрикса. И начал подниматься в полутьму, царящую под двускатной крышей, и там уже зажёг белое пламя в своих руках и пустил его свободно парить в воздухе, ибо стихия огня повиновалась Румистэлю.

Знакомая ему скульптурная группа. Всё так же по обе стороны каменного трона смотрели незряче орлы Джаунго и Вейхорн, торжественно расправив крылья. И также пребывал у подножия трона молчаливый каменный Грифон. И неподвижно сидел на своем троне украшенный драгоценными камнями король Гедрикс, задумчиво глядя на собственную надгробную плиту и указывая на неё пальцем, на котором красовался ложный перстень Гранитэли. И не было в этом для Румистэля никакой тайны, поскольку настоящей великой тайной был он сам.

На гладкой плите красноватого базальта выделялось продольное углубление в форме меча Джавайна, и Румистэль знал, что последует дальше - всё это он уже прошёл и видел глазами своего смертного двойника.

- Гедрикс, - нарушил молчание гробницы звучный голос Румистэля, и тут же изваяние пришло в движение - всё, как тогда!

- Говорящий-Со-Стихиями, - сказал мощный нечеловеческий голос. - Скажи слово камню. Вели раскрыться надгробию, если ты тот, кто должен быть.

- Камень, раскройся, - послушно сказал эльфийские слова Румистэль, и надгробие с шумом стало раздвигаться - тяжёлая плита разошлась посередине, прямо через изображение меча - и глазам посетителя гробницы предстало прямоугольное углубление, в котором находился плоский ящик, окованный металлом, с большой ручкой для удобства переноса. Да, на этот раз Румистэль нашёл то, что искал, и его скитаниям скоро придёт конец. С богатой добычей вернётся он в Рагноу.

Он протянул свою сильную руку к ящику и легко достал его из ниши, и в тот же миг на глаза ему попалась книга - она скромно лежала в углу, скрытая до сего момента тенью от сокровищницы. Да, это она - та, что ждёт прихода Лёна.

- Возьми её, потомок Говорящих, - вдруг снова заговорил король, и Румистэль вдруг понял, что это голос простейшего автомата, настроенного на определённые сигналы.

- Прочти её, - сказал каменный Гедрикс. - Я изложил в ней то, что следует знать моим потомкам - кто бы из них ни посетил меня. Закончи мною начатое дело.

"А я-то что здесь делаю?! - прошило Румистэля мыслью, как молнией. - Разве я потомок Гедрикса?! С какой стати я собираю эти камни?! Кто вложил мне в голову подобное безумство?! Какое мне-то дело до того, что натворил этот сумасшедший, разбивший великий кристалл Вечности?!"

На миг ему показалось, что он сам сошёл с ума - такое множество видений вдруг пронеслось перед его мысленным взором: всё множество путей, исхоженных им для того, чтобы собрать воедино рассеянные осколки. И приоткрылась ему правда о том, что он несвободен: им что-то руководит, как та программа, вложенная в уста каменной статуи!

- О, что со мной?! - вдруг повалился он со стоном на ступени и в слабости оперся рукой о раскрытые створки тайника - как будто те ждали его и не спешили закрываться. Взгляд Румистэля упал на книгу. А что, если это послание ждало именно его, а не того смертного самозванца, который время от времени воображал себя Румистэлем?

Что там есть ещё, чего не помнит он с тех пор как этот дивоярский маг впитал в себя слова сей книги, и вообразил, что именно ему предстоит завершить великое дело короля?

Рука сама собой потянулась к книге и открыла её жёсткую обложку, нащупала страницу, и мозг Румистэля отстранённо заметил знакомый материал: драконовая кожа, прочнейший из прочнейших, практически неуничтожимый. Взгляд скользнул на первые строки, и знакомое чувство того, что испытываемый момент уже однажды происходил с ним, снова посетило Румистэля.

"Я, Гедрикс Вероньярский, причина гибели целого живого мира, истребитель чудовищ, наследник меча Джавайна, изгнанный волшебник Дивояра, завещаю моим потомкам свою волю и свою ношу", - пробежали глаза по первым строкам, и бледная улыбка посетила губы Румистэля. Всё это уже было, эти строки он прочитал тогда в этом самом склепе - тот, которого зовут Лён. Но это ещё только будет, поэтому Румистэль не может взять книгу с собой - точно такая хранится во дворце Рагноу в его подземном мире. И незачем вообще читать её сейчас, но сам этот момент приносил ему такие особенные ощущения - встреча с самим собой через века.

"Если ты держишь в руках эту книгу, то знай, что ты мой подлинный потомок, владелец Меча Джавайна и причастник эльфийских даров - Говорения-К-Стихиям", - эта фраза вызвала у Румистэля болезненный смешок. Он не потомок Гедрикса, и уж в куда большей мере причастен тех даров, о которых говорит король - он сам эльф, и вся сила Говорящего-Со-Стихией - это его собственная сила. Каким образом она развеялась настолько, что попала к четырём смертным и стала служить им?! Вот что занимает его мысли!

"Прочти её и сам реши, идти ли тебе этим путём, искать ли тебе вход в Джавайн, нести ли на себе ту ношу, что нес я до самой смерти. Но помни, мой неведомый потомок: всё, что ты делаешь во благо своей цели, может принести беду. Это родовое проклятие Говорящих - до той поры, пока узы времени не расторгнут тайну, познать которую я тщился все века, что выпали на мою долгую жизнь".

- Да не было этого! - в ярости грохнул кулаком по книге Румистэль, - У меня не было потомков среди людей!

"Возможно, многое, что ты узнаешь, раскроет тебе твои собственные тайны и ответит на вопросы, которые доселе оставались без ответов".

- О, да! - саркастически воскликнул Румистэль.

Конечно же, она ему откроет все тайны, которые до сих пор не находили ответа и мучили его своей неразрешимостью - точно так же, как мучился всё нарастающим комом непонятностей его двойник! Он с верой и надеждой окунулся в откровения короля Гедрикса, и к нескольким открытым тайнам получил огромную массу побочных загадок, ибо что мог открыть ему человек со примитивным сознанием варвара, который даже не понял, что жил в ограниченном пространстве искусственного мира, а вовсе не на планете! Ах, впрочем, это наш дивоярец уже сказал себе однажды, но, потрясённый до глубины души величественной и непостижимой личностью Гедрикса, принял его наказ, как цель жизни и следовал ему до самой смерти, как раб!! Как все они - Финист, Елисей! И как он сам!

- И почему, почему я должен брести той же дорогой?! - зарычал в бессильной ярости Румистэль, понимая, что не отступит и пройдёт эту дорогу до конца, потому что финиш уже близко.

Какой глубокий провал в его сознании, как много в нём затемнённых мест, как будто кто-то похитил часть его личности и наделил ею чужого - того смертного, наверно! Он сделал над собой усилие и изгнал из своего ума недостойные и тёмные мысли, гнев, ярость, и вернулся к чтению. Наверно, что-то случилось, размышлял Румистэль, рассеянно листая страницы книги со строками, которые помнил наизусть - благодаря тому смертному. Да, наверно, в будущем что-то произошло, если его там нет, а есть этот неприкаянный скиталец, который несёт на себе чужую ношу, вину того, кто совершил эту страшную ошибку, человека, который разбил Вечность - Гедрикса.

"Нигде я не имел приюта и вечно странствовал в поисках кристаллов. Они разлетелись по множеству миров, когда жилище Ока Вечности было разрушено. Они сеяли зло, когда попадали в человеческие руки, ибо нет человека, который бы не пал душевно перед властью эльфийского кристалла, перед вседозволенностью и всевозможностью. Второй болью, точившей моё сердце, была мысль об Аларихе и Гранитэли, потому что я понял, что не в силах соединить этих двоих, поскольку воскрешение его..."

Взгляд Румистэля, скользящий по страницам книги, словно прощающийся с этой частью его жизни, машинально перешёл на новую страницу, и лишь через несколько секунд он понял, что читает что-то, чего ранее не было в этой книге. Он очнулся, вернулся к предыдущим строкам, прочел их снова, и память послушно отдала воспоминания того, кто ещё не родился ни в этом, ни в другом мире, кого ещё нет на свете - дивоярца Лёна. На этом место была вырванная страница! Но теперь эта страница на месте!

Торопливо перебросив плотный лист драконовой кожи, Румистэль глянул дальше и тут же узнал текст:

"...огромное пространство, незанятое никем. Это было даже удобно, потому что никто не стал бы претендовать на это место, когда вокруг полно земли. Да, я решил, что создам сам будущее королевство, не желая ни у кого отнимать земли. Я создам его на месте гор, а сами горы послужат для строительства города. Те, что пришли со мной, были мне преданы, потому что я обещал им, что сделаю их жизнь и их потомков богатой и безопасной. Что они будут жить в королевстве и править от моего имени, если послушают меня и будут свято выполнять мои заветы".

И далее всё то, что уже было ему хорошо знакомо.

Долгий звук гонга пронёсся по холодной гробнице, и Румистэль понял, что его просят удалиться - это место жаждало покоя. Одно мгновение он хотел забрать книгу с собой, чтобы почитать получше, но потом сообразил, что она спустя века должна попасть в руки Лёну - не стоило искажать будущее, ибо неизвестно, как отзовутся в нём эти изменения. И в тот же миг его посетило чувство, что он уже однажды сделал это, но что получилось потом - неизвестно.

Второй долгий удар возвестил о завершении визита. Надо торопиться, иначе, кто знает, не закроется ли портал? И Румистэль, более уже не сомневаясь, плотно приложил лезвие меча к сгибу страницы и потянул лист через режущий край - таким образом он вырвал страницу из книги и положил её обратно. Каменные плиты тут же сомкнулись, не оставив и щели, два орла по краям изваяния снова повернулись к дверям, а Гедрикс опустил голову.

Да, так оно и было - смертный нашёл книгу без одной страницы, следовательно, Румистэль делает то, что должен делать. С этой мыслью он подхватил ящик, сбежал по ступеням вниз, вернулся к двери и проник сквозь портал обратно в свою комнату.

Итак, он снова у себя, и при нём почти все кристаллы, чтобы составить Великий Кристалл. Зачем он нужен, Румистэлю неизвестно, но почему-то его толкает в поиск непонятно-упорное желание делать это. И, как бы ни противился он своему предназначению, свободы не увидит, пока не сделает всего.

Оставив оба сундука в потайной комнате, он прошёл в свою спальню и утомлённо растянулся на широком ложе.

"Второй болью, точившей моё сердце, была мысль об Аларихе и Гранитэли, потому что я понял, что не в силах соединить этих двоих, поскольку воскрешение его...", - вызвал он из памяти последние строки перед обрывом страницы и начал читать то, что было запечатлено рукою Гедрикса на добытом куске.

"...невозможно без освобождения Гранитэли, заключённой в кристалле. Это свое пожелание она высказала мне сама, и я изумился своей тайной радости, с которой принял эту просьбу. Да, я любил принцессу преступной любовью того, кто должен служить ей и её избраннику - будущему королю Алариху Сильвандирскому".

Как будто сильный удар в голову поразил Румистэля, и он сел в своей постели. Аларих Сильвандирский... Сильвандир. Сильвандир - это название того королевства, которое расселили дивоярцы в далёком будущем, во время Лёна. Алай Сильванджи - это имя друга того смертного, Лёна. Что-то странное во всем этом есть - странное и непонятное. Может, этот Алай дальний потомок герцога Алариха? Ах, нет, у герцога не было детей, и вообще, из подземного мира вышел только один человек: Гедрикс. Возможно, в нём действительно текла смешанная кровь, ведь тётка Эйчвариана, обманувшая его, была явно из рода высших, хотя и весьма слаба магически - такое бывает. Что-то было давно в прошлом, которое он не застал, и эти события прошли мимо его внимания, когда он явился на Селембрис ради выполнения миссии, которую, к своему великому прискорбию, забыл и теперь понятия не имеет, в чем она состояла. Дурацкое забытье, превратившее его память в обрывки несвязных фактов, вот как этот лист из книги.

Румистэль снова обратился к чтению.

"По истечении многих столетий и скитаний меж мирами я обрёл понимание своего пути. Вернувшись на Селембрис, я застал плывущим в небесах великий город, обитель волшебников - Дивояр. Лишь потом я понял, что эта встреча была предопределена, ибо там ждала меня разгадка - предопределённая, как всё в моей и моих потомков жизни. Попасть в великий город магов помог мне ангел Гомониил, живущий в Дивояре не одну тысячу лет. Он ввел меня туда и представил магам, и те приняли меня, поскольку не смели спорить с ангелом.

Так я увидел потайную комнату с четырьмя портретами, искусно исполненными из волшебного стекла. Среди трёх незнакомцев я увидал самого себя. Гомониил же объяснил, что предстоит мне тайное дело, которое следует совершать скрытно от дивоярцев - собирать кристаллы от разбитого мною Великого Кристалла. Я много совершил подвигов для Дивояра и был первым среди боевых магов, ходящих в Иномирье, но только я и Гомониил знали, что настоящей целью моих подвигов было собирание кристаллов. Покинув Дивояр, я стал искать достойное пристанище для собранных мной кристаллов и решил основать собственное государство и построить свой город, для чего нашёл... - заканчивался текст на вырванной странице, а далее память послушно выдала то, что не раз уже читал он в книге:

"...огромное пространство, незанятое никем. Это было даже удобно, потому что никто не стал бы претендовать на это место, когда вокруг полно земли. Да, я решил, что создам сам будущее королевство, не желая ни у кого отнимать земли. Я создам его на месте гор, а сами горы послужат для строительства города".

Он не заметил как губы его сами собой зашептали:

- В одном из путешествий я нашёл Джавайн и в нём обрёл волшебные вещицы, которые и взял, чтобы оставить затем моим потомкам, чтобы облегчить им дело, которое сам не доделал. Триста тысяч кристаллов надо было отыскать среди миров, куда их разнесло. В одном из миров я потерял перстень Гранитэли, а в одно из возвращений понял, что произошло несчастье, - говорил он, оставляя взглядом лист и поднимая глаза к переливающимся потолкам опочивальни.

О, зря он вырвал этот лист из книги! Если бы он не сделал этого, то Лён уже давно бы знал, что следует ему искать Гомониила! Вот это имя всплыло в памяти Румистэля, как будто яркая вспышка озарила его потерянную память. Гомониил - координатор их миссии! Дивоярцы его называют ангелом, наверно, из-за его бессмертного века. Но что за этим - тьма и провал в памяти!

Бездействие и апатия несвойственны Румистэлю, поэтому он быстро собрался, переоделся и, забрав оба сундука, открыл дверь своего дома, собираясь покинуть навсегда великий город.

Едва ступил он на порог, как был словно ослеплён.

- Здравствуй, Румистэль! Где ж ты пропадал столько лет?- сказал ему прекрасный золотоволосый человек в необычной для дивоярцев одежде - длинной белой с золотом тунике.