Пепел и Тьма

Глава 6

Время тянулось в вязкой тишине бесконечно долго. Мне казалось, я уже целую вечность нахожусь в этом треклятом лазу́ под этими треклятыми досками. Хотя в реальности, думаю, прошло минут двадцать, не больше.

Стук капель крови замедлился, потом прекратился вовсе. Я лежал, весь покрытый липкой, мерзкой жижей, вдыхая ее тяжелый, металлический запах и стараясь уловить хоть какой-то звук сверху.

Ничего. Только далекий гул вентиляции и мерный стук дождя по железной крыше ангара. Похоже, все, кто мог двигаться и дышать, покинули это место. Ну а кто не мог… Их уже можно не опасаться. Они ничего не будут иметь против моего присутствия. Им уже все равно.

В любом случае, ждать дольше я не мог. Страх быть обнаруженным, стресс от пережитого давили не меньше, чем земля и доски над головой, но сильнее этого было понимание: я не могу вернуться с пустыми руками. Не после того, как Гризли на меня рассчитывает. Не после того, как мои «братья» ждут хорошей добычи. Не после того, как я стал свидетелем чего-то настолько опасного.

В конце концов, все пережитое требовало компенсации. Иначе ради чего я страдал? Время вспять уже не повернешь, обратно не отмотаешь. Что ж теперь?

Поэтому, нужно действовать, соответственно оговоренному плану, а мучаться кошмарами буду потом, когда вернусь в цех.

Медленно, преодолевая дрожь в руках, я поддел край доски и сдвинул ее в сторону. Сначала высунул голову, прислушался. Потом протолкнул плечи и все остальное.

Выбрался из узкого лаза, жадно глотая воздух ангара — он казался почти чистым по сравнению с затхлой сыростью под полом.

Поднялся на колени, оглядываясь по сторонам. В тусклом свете аварийных фонарей, горящих под потолком, виднелись штабеля ящиков, уложенных на стеллажи, и очертания погрузочных механизмов. Здесь ничего не изменилось. Все так же, как и было полчаса назад.

Но одна деталь все-таки добавилась. Вернее, две детали. Две основательные детали — темные фигуры на полу. Мертвые. Прямо передо мной. Кровь вокруг них казалась почти черной в тусклом свете.

Я, не поднимаясь с колен, осторожно подполз ближе, готовый в любой момент нырнуть обратно в свою нору. Тела лежали неестественно, раскинув руки. Хотя, с другой стороны, что вообще может быть естественного в сложившейся ситуации? Она вся неестественная!

Ну почему? Почему именно со мной это случилось? Чертов сон… Все началось с него. Потом дурацкий Бритоголовый…Интересно, он выжил?

Я тяжело вздохнул, затем снова посмотрел на убитых. Кровь… ее было много. Она растеклась по грязным доскам темными лужами и местами уже начала сворачиваться.

С трудом заставил себя посмотреть на лица тех, чей разговор так напряжённо слушал. Хотелось удостовериться в своих предложениях насчет их личностей. Чего уж теперь скромничать? Хуже не будет.

Первый и правда оказался Дмитрием Павловичем Волконским. Я точно знал, как выглядит его лицо.

Брат князя Волконского казался сейчас не таким шикарным и помпезным, как прежде. Дмитрия Павловича в Высшем Свете считали модником и любителем красивой жизни. Даже на эту секретную, тайную встречу он вырядился в дорогущий костюм, сделал себе укладку и нацепил часы, стоимость которых равна приблизительно половине Нижнего города.

И что? Помогло ему это? Ни черта! Смерть не делает различий между богатыми и бедными. Разница только в том, что бедные знают данную истину, а богатые предпочитают забыть.

Второй… Этого я тоже видел раньше. На голографических рекламных щитах, в новостных дата-файлах. Младший сын главы Рода Суворовых — Антон Александрович.

Молодой, самодовольный тип, который мелькал во всех светских хрониках. Сейчас его лицо было бледным, с застывшим выражением ужаса, а на шее виднелся тонкий, почти невидимый порез от уха до уха– работа Палача, аккуратная, хирургическая.

Значит, Волконский и Суворов… Сговаривались. О чем? О Безымянном? О Нижних Улицах?

Кроме обсуждения ситуации и общих перспектив они ни слова не сказали о роли каждого из них. Что хотел от этого сотрудничества Волконский? Что хотели Суворовы? Так-то, на минуточку, они обсуждали в итоге чуть ли не свержение императора и смену действующей династии. Но вдвоем на трон не сядешь. Он предназначен лишь для одной задницы. Должны же были звучать условия с обеих сторон.

Тот разговор, который я подслушал… Он — реален. Это не бред, не кошмар. Это большой мир с его грязными играми, который только что столкнулся с моим маленьким миром, и я оказался прямо посередине.

— Господи, Малёк… Как бы тебя не раздавило между двумя жерновами…

Я подполз еще ближе к Суворову. Мертв. Сто процентов мертв. Мертвее просто не бывает.

Не то, чтоб у меня возникли сомнения в факте его смерти. Конечно, нет. Палач никогда не ошибается. Просто… Наверное, мозг все равно до конца не мог переварить случившееся.

Я достаточно часто видел смерть на улицах. Но там она была иной. Более честной, что ли. Да, в то же время более подлой, но при этом все же честной. Не успел увернуться от ножа — никто тебе не виноват. Ударили из-за спины? Так ты не торгуй лицом, будь на стороже.

Здесь же… Мне казалось, что эта, конкретная смерть отдавала душком гнили, которую тщетно пытались спрятать за ароматом дорогого парфюма.

Я уже было собрался подняться с колен на ноги, как в этот момент произошло невозможное. Сначала мои губы вдруг четко, выговаривая каждую букву, произнесли:

— Р’ашха с’ах’арин.

Я тут же испуганно замолчал, на всякий случай прижав ладонь ко рту. Потому как рот, который действует сам по себе и живет отдельно от остального тела — тревожный признак.

Что это вообще такое? Какой-то нелепый, идиотский язык. Но черт с ним, с языком. Я его откуда знаю? Хотя… Нет, не знаю. Потому как вообще не понял, что сказал. Если бы знал, то понял бы. Так ведь?

Мои губы словно выплюнули эти два слова самопроизвольно, сами по себе. Мозг в данном процессе не участвовал.

Однако странности на этом не прекратились. Более того, они обрели вид ожившего кошмара.

Мертвый Суворов дернулся. Сначала несильно, еле заметно. Затем медленно, неестественно, словно ему вставили деревянный кол кое-куда, он начал садиться. И сел! Он сел!

Голова графёнка запрокинулась, безжизненные глаза, покрытые пеленой смерти, уставились прямо на меня. На лице юного графа не было вообще никакого выражения — только застывшая безразличная гримаса. Но он сидел. Мертвый, он сидел!

Я замер, парализованный уже не страхом, а абсолютным, животным ужасом. Любые вероятности чудесного спасения исключались. Порез на шее юного графа был аккуратный, но глубокий. Его голова запрокидывалась назад не просто так. Она с трудом держалась на шее.

А потом мертвец заговорил. Голос был низким, хриплым, будто шел не из горла, а из самой земли. Пустой, резонирующий звук, от которого стыла кровь в жилах.

— Ты… хочешь знать… — проскрежетал сын графа Суворова, не двигая губами. — Ты… видишь… слышишь… Не все… как кажется… Девятеро лгут… Встреча… это ловушка… Суворовы… ни с кем не сговариваются… Мы… сами по себе…

Я не мог пошевелиться, даже вздохнуть. Просто смотрел в эти мертвые глаза, слушал этот жуткий, потусторонний звук и не двигался. Мне в одну секунду отказали сразу все конечности одновременно.

Это была некромантия. Не та, о которой пишут в книгах, а самая настоящая. Больше нет на всем белом свете силы, которая могла бы поднять мертвеца и заставить его говорить.

— Безымянный… — продолжил юный Суворов. Его голос стал немного четче, но при этом губы по-прежнему не шевелились. Он говорил так, будто его рот набит землей. — Волконские не знают…Он ищет… старую кровь… Ту, что была… до Катастрофы… Хочет цепи… вернуть… Сделать Нижний… своим поместьем… Превратить вас всех… в рабов… Он собирает силу… ту, что под пеплом…

Мой мозг вопреки здравому смыслу, который вопил и бился в истерике, требуя прямо сейчас вскочить на ноги и бежать подальше отсюда, принялся лихорадочно перерабатывать информацию.

Рабов…Он говорит о рабах. То есть делишки Безымянного с Департаментом Труда… это только часть правды? Он хочет не просто отправлять нас на заводы, а вернуть настоящее рабство?

Выходит, Суворов говорил с Волконским, изображал неведение, а сам всего лишь вытаскивал информацию из брата князя. Пытался выяснить, что известно Волконским. И уж точно не собирался рассказывать, что, в свою очередь, известно Суворовым. А им явно что-то известно.

Голос графёнка снова стал тише, прерывистей.

— Катастрофа… не конец… начало… Серая Госпожа… ждет… Под пеплом… правда… и сила… Ты… видишь… слышишь… Осторожнее…

Последнее слово потонуло в хрипе. Тело Суворова дернулось еще раз, а потом упало назад, на доски, застыв в прежней неестественной позе. Глаза потускнели. Он снова стал просто трупом.

Я сидел на полу, весь в земле, в чужой крови, и не мог пошевелиться. Хотя, на самом деле, в моей голове, в моем сознании крохотный Малёк бегал кругами и вопил от ужаса. Кошмар из страшных снов, он был здесь.

Сила, та, что убила Бритоголового на рынке… та, что показала мне видение в туннеле… и та, что сейчас заставила мертвеца говорить… Она реальна. И она связана со мной. Со мной!

Мертвый Суворов сказал о старой крови, о Серой Госпоже, о чем-то под пеплом. Но при чем тут я?

Неожиданно, в голове снова всплыла фраза, которая ну никак, вообще никак не могла принадлежать мне. Будто кто-то прошептал ее прямо в мой мозг.

«Ты сможешь все исправить. Мы сможем».

Если я не сошел с ума, в чем уже, если честно, не уверен, то голос, пожалуй, можно было идентифицировать как мужской. Но это неточно. Мне прежде не приходилось слышать посторонних людей в своей собственной башке.

— Надо бежать. — Произнёс я вслух. Это как-то успокаивало, вот так говорить с самим собой. — Немедленно бежать. Убираться из этого проклятого места, пока хрень, очень сильно похожая на некромантию, не решила использовать мое тело для своих жутких игр.

Я невольно представил себя на месте Суворова и меня передернуло.

Но сначала — импланты. Уже чисто из принципа не уйду без них.

Я вскочил на ноги, игнорируя ноющую спину и дрожь во всем теле, которая никак не желала прекращаться. В глазах потемнело на секунду из-за резкого движения и пережитых волнений.

Я должен взять коробку. Я должен выполнить задание. Пожалуй, только эти две мысли удерживали меня на границе между настоящей паникой и способностью контролировать свое поведение. Нельзя сорваться.

— Трупы, да… Они разговаривают. Ну что ж… Бывает… Жизнь — забавная штука. И что? Поговорил парень немножко. Но ведь успокоился. Вон, лежит себе тихонечко…– Бубнил я без перерыва, двигаясь вдоль стеллажей к нужной букве «Ф».

Как только увидел надпись «фильтры-импланты», схватил верхнюю коробку и рванул обратно к лазу. Наконец, можно отсюда убраться!

Коробка была тяжелой, реальной, настоящей в отличие от всего остального. Потому что остальное упорно продолжало казаться мне каким-то непрекращающимся кошмаром.

Прижал ее к груди и резко остановился. Еще одну? Нет. Нельзя. Нет времени.

Вообще-то, в ангаре валяются двое благородных чуваков, да не абы-каких. Один — брат главы Рода Волконских. Второй — младший сын графа Александра Александровича Суворова.

Если меня тут застукают… Черт… Это даже не кража. Это — убийство. Никто, конечно, не поверит, что пацан навроде меня так легко грохнул двух взрослых человек. Но искать настоящего убийцу тоже никто не будет.

Любой следователь сразу поймет, случившееся — дело рук Палача. Смерть двух высокородных господ была заказной.

Но Волконским и Суворовым, ровно как и всей высшей знати, нужно будет заткнуть рот. Поэтому меня бросят им, как косточку голодной собаке. Уж как-нибудь объяснять столь странную ситуацию. Тринадцатилетний подросток убил взрослого, крепкого мужика и парня — форменный бред. Впрочем… Скажут, был в состоянии аффекта. Да что угодно, скажут!

Нет, надо валить. Гризли верно говорит, нельзя жадничать.

С коробкой в руках, я поспешил обратно к своей норе под полом. Копнул немного, расширив вход — хватит, чтобы пролезть с ящиком.

Протиснулся внутрь, толкая коробку перед собой. Сырость, грязь, клаустрофобия — все вернулось, но теперь к этому добавился липкий ужас пережитого, слова мертвого графенка и страх быть пойманным с поличным, или что еще хуже, найденным той силой, что заставляет мертвецов говорить.

Хотя… Я нервно хохотнул. Найденным той силой… Она уже вроде как во мне… Это ведь я произношу фразы на незнакомом языке, это я убиваю всяких Бритоголовых…

Наконец, мой нос почувствовал свежий, пусть и пепельный, воздух, который поступал снаружи. Я с новыми силами рванул вперёд.

Выбрался, тяжело дыша, весь в грязи по самые уши.

Крыс с Балагуром ждали меня там, где я их оставил. Оба мои «брата» откровенно нервничали. Крыс что-то бормотал себе под нос и носком ботинка тихонечко долбил землю. Балагур просто топтался на месте, как медведь-шатун, который потерял направление.

Заметив мое появление, Крыс сначала резко вскинулся и злобно сверкнул глазами. Наверное, собирался отчитать за долгое отсутствие. Но тут же застыл, ошарашенно изучая мою выбравшуюся из-под земли персону.

— Малек! Что с тобой⁈ Ты весь в каком-то дерьме. И это не земля…

Крыс шагнул ближе, схватил меня за руку, а потом заставил повернуться лицом к свету уличного фонаря, который висел неподалёку.

— Это что, блин… Кровь⁈

Я в ответ просто протянул ему коробку.

— Взял, — Голос не слушался. — Только одну.

— Одну⁈ — возмутился Крыс, выхватывая упаковку имплантов. — Почему одну⁈ Там же…

И тут воздух разрезал громкий пронзительный вой сирены. Сигнализация. Она сработала. Вдали, на территории соседних ангаров и возле здания охраны, замигали красные огни.

Паника в одно мгновение накрыла и Крыса, и Балагура. Они оба вздрогнули, и напряглись, готовые к бегству. А вот я, что удивительно, остался спокоен. Меня наоборот внезапно отпустило. И страх, и дрожь, и тревога — все исчезло.

Наверное, после пережитого, особенно после говорящих трупов, человека очень сложно чем-то напугать или удивить.

— Сигнализация! Это ты ее задел? — прошипел Крыс.

— Ты дурак? — Поинтересовался я. — Система безопасности сработала после того, как я выбрался наружу, а не до. Голову включи. Бежим!

Последнюю фразу буквально выкрикнул. Сирена надрывалась так громко, что за ее воем ни черта не было слышно.

Мы сорвались с места и бросились прочь от ангара. Коробку Крыс перекинул Балагуру. Чисто из соображений практичности. Тот всяко сильнее и выносливее.

На бегу мой мозг вдруг начал работать лучше. Я мчался под струями дождя, вбивая пятки в грязь, смешанную с пеплом, а сам думал.

Сигнализация. Как-то подозрительно «вовремя» она включилась. Прошло достаточно времени после убийства, чтоб заказчик покинул не только ангар но и территорию, окружающую его.

Палач. Это он «включил» сирену. Специально. Чтобы охрана прибежала. Чтобы тела нашли. Чтобы все знали об убийстве. Тем более, заставить систему безопасности среагировать — раз плюнуть. Достаточно подойти к воротам и долбануть по ним ногой.

Когда явились Волконский и Суворов, сигналка, похоже, была отключена. Или брат князя открыл дверь своим электронным ключом… В общем, могу зуб дать, вот этот надрывающийся истеричный вой — дело рук Палача.

А потом в моей голове появилась весьма пугающая мысль.

Я ведь, идиот, не заделал лаз обратно, не прикрыл его плотно доской. Не убрал следы. Так торопился быстрее свалить оттуда, что совсем потерял голову.

Сейчас прибежит охрана. Они найдут дыру. Вернее, сначала они, конечно, найдут трупы, вызовут спецслужбы, а вот уже те найдут дыру… Черт… Плохо, плохо, плохо!

Тогда заказчик убийства может узнать, что у всей этой ситуации был свидетель. А полицейские получат себе готового виновника. Типа, кто-то пробрался с улицы, грохнул Волконского с Суворовым и свалил. За эту версию они уцепятся зубами.

— Быстрее! — торопил меня Крыс, проскальзывая сквозь дыру в ограждении из сетки-рабицы.

Мы заведомо решили, что уходить будем не той дорогой, по которой пришли. Так было запланировано. Никогда не поступаем иначе.

— Да куда уж быстрее… — Высказался я ему в спину. — Итак бегу со всех ног.

Я мчался за «братьями», спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой земле, чувствуя, как холодный дождь смывает с меня грязь, чужую кровь и остатки страха. На смену этому страху почему-то вдруг пришло холодное, безэмоциональное спокойствие.

Вот только…Жаль, что нет дождя, который мог бы смыть заодно и воспоминания. Или тайну, обладателем которой я стал.