Паук у моря

Глава 15 Охотники в Холмах

Ночи оказались опаснее. Низко висела тусклая Луна, ее Темную Половину вообще не было видно, и очертания складок холмов зыбко дрейфовали во тьме. Снова ревела раненая львица, и шорох ветвей кустов, рожденный этим вибрирующим звуком боли и ненависти, пугал ламов. Жуткая Генеральская стая была где-то совсем рядом. Приходилось выставлять двойные ночные посты.

Верн сидел, прикрыв глаза. Пламя костров все равно слепило, вглядываться в заросли не было смысла, разумнее полагаться на слух. Атакуя, львы становятся достаточно шумными, жаль, что на весьма краткий миг в три-четыре прыжка.

— Сегодня нас будут штурмовать, — вполголоса предсказал Немме.

Обер-фенрих лишь хмыкнул.

— Да, согласен. Побыстрей бы, спать хочется невыносимо, — печально признался дойч и без всякой необходимости обдул затвор «маузера».

Обдувай — не обдувай прицельную рамку, стрелять придется навскидку, сдери ему башку.

Вот эти Львиные земли оказались полнейшим дерьмом. Ничего тут не было приличного: ни птиц, ни цизелей, ни толковых водоемов — все разбежалось и попряталось. В смысле, водоемы не попрятались, а загадились падалью. Рейдовики впервые встречали хищников, словно нарочно затаскивающих объедки в ручьи и озерца. Лично Верн полагал, что да — специально так и делают, но начальник штаба требовал не одушевлять хищников, ибо «тварь — она лишь тварь». Ну да, нужно же себя как-то успокаивать.

Две деревни, мимо которых прошли рейдовики, были разорены. Судя по запаху разложения и костям у изгородей, случилось это не так давно. Селяне явно пытались защищаться: колючие изгороди были достаточно высоки, связки ветвей разумно уложены и стянуты воедино ремнями и веревками, но это не помогло. Ламы в загонах, куры и козы — все было убито, разодрано ударами когтистых лап, и брошено. И смотреть на жертвы, и дышать здесь было очень сложно.

На убитых людей смотреть было еще тяжелее. Львы неизменно вырывали вкусные желудки, частенько сжирали бедра бедолаг. Оценивая покойника, найденного первым, Вольц сказал:

— А я, господин ботаник, полагал, что ваш «Бестиарий» привирает.

— Я тоже так думал, — невнятно признался научный консультант, защищая нос рукавом камзола. — Кто мог знать, что львы такие садисты?

— Вряд ли звери садисты, — сказал Верн. — Они сначала убивают, потом жрут. Полагаю, они попросту выбирают самые мясистые и мягкие части. Добычи-то у них хватает, могут привередничать. Хотя это довольно странно: зачем им столько красного мяса? С потрохами понятно, но бедра… Это не характерно для наших львов.

— Ты замечательно хладнокровен, — заметил Фетте. — А меня выворачивает.

— Это от голода, — предположил Верн и был обруган товарищами.

Иногда приходится быть каменно жестоким. Иначе можно дрогнуть.

Львы атаковали отряд дважды. Первый раз крупными силами, при переходе ручья. Но там — у брода, довольно наезженного, даже лодкана берегу лежала, видимо, на случай высокой воды — рейдовики были особенно настороже. Выскочивших, словно по команде, из-за вершины прибрежного холма хищников встретил залп трех арбалетов, большой «маузер» был у Верна, обер-фенрих неспешно опустил стрелковую маску, взял на прицел крупную светло-желтую, почти белую львицу, подпустил ближе… пуля пробила лоб огромной красавице, напрочь вынесла заднюю стенку черепа. Длинное тело покатилось по склону, хвост еще хлестал по траве, лев, несшийся рядом, ошарашенно отпрыгнул в сторону. Другие львы уже набегали на строй щитоносцев — Немме, освоивший щит весьма поверхностно, стоял в середине, ученый что-то нервно взвизгнул, но копье не опустил. Начальник штаба со свойственным ему хладнокровием положил ствол «курц-курца» на кромку щита, безупречным выстрелом свалил прыткого молодого льва с пышной, вставшей дыбом гривой…

И в этот миг раздался РЕВ…

…Позже Верн весьма удивился, что в этот момент не обделался, но тогда, видимо, был слишком сосредоточен на аккуратной перезарядке «маузера». Патроны оставались считанные, тут любая царапина гильзы способна сглазить выстрел…

…Поэтому льва-генерала Верн увидел позже товарищей.

Львиный генерал явно предпочитал командовать подчиненными, наблюдать и координировать, а не носиться во главе своего войска. Разумное поведение. Вот размеры — неразумные…

Рейдовики видели Генерала лишь издали и краткий момент — на пару секунд гигант показался у вершины холма и тут же исчез. Был этот лев вдвое крупнее, а может и втрое, других самцов. Холка выше роста человека, хотя где там холка, с такой-то громадной гривой, сдери ей башку, не совсем очевидно. Но в целом это уже не лев, а какой-то… живой танк — в самый раз вспомнить название того древнего и легендарного боевого механизма.

…Низкий рев еще звучал в ушах, а львы уже исчезли. Отступили, явно по приказу предводителя. Только два трупа валялись на склоне у дороги, да уползал, волоча кровавый след, схлопотавший два точных арбалетных болта самец.

— Нет, таких львов не бывает! — пробормотал Фетте, подразумевая явно не издыхающего представителя врага.

— Действительно, нам, видимо, показалось. Таких огромных львов быть не может, он же не способен прокормиться, — сказал, утирая пот, научный специалист.

— Что за жалкие самоутешения⁈ — возмутился начальник штаба. — Всем нам одновременно показаться не могло, это исключено. Перед нами был реальный лев-великан.

— Да это вообще не лев! Это — мамонт! — не преминул блеснуть историческими знаниями Немме.

— Это лев — Дьявол! — дал свою версию порой не в меру романтичный Фетте.

— Это Генерал. Он командовал, он планировал атаку, он четко понимает, что означают огнестрельные выстрелы. Явный генерал, — сказал Верн.

Кличка была не особо яркой, зато точной. Личный состав это оценил. Ламы не оценили — они были в жутком шоке. Вот что значит настоящее чутье — сразу заподозрили, что дело совсем плохо.

Отряд трижды пытался оторваться от львиной стаи. Попытка уйти к берегу моря оказалась неудачной — здесь берег был плоским, гряды невысоких камней серьезной защитой служить не могли, а вот столкнуться среди камней нос к носу со зверем — это запросто. Уйти по руслу реки, «утопив» запах следов, тоже не удалось — собственно, особой надежды на это и не имелось, чересчур узковата река. У болота обмануть преследователей опять не удалось, зато ламы временно приобрели «корко-кирасы» как сформулировал начальник штаба, что впрочем, животных совершенно не утешило.

Львы настойчиво шли следом, регулярно напоминая о себе злобным рыком. Иной раз этот рев слышался с флангов или впереди, но к этому рейдовики быстро привыкли. Противник пытался запугать и посеять панику, но атаковать в лоб на «маузер» и «курц-курцы» не решался. Это слегка утешало. Хуже было то, что отряд начал голодать, даже ламы недоедали — и охотиться, и пастись в подобных условиях было крайне сложно. Отряд шел уже прямиком на юг, запутывать следы смысла не имело. Постоянное напряжение изматывало. Днем, в жару, львы слегка отставали, рейдовики тоже позволяли себе отдых, ограничиваясь одним часовым, подкрепленным чутким нюхом лам. Но ламы беспокоились практически постоянно — разведчики львов подбирались с наветренной стороны, и явно делали это не случайно. На глаза хищники не показывались, явно опасаясь попасть на прицел. Изредка часовой успевал рассмотреть крадущуюся желто-рыжую, практически сливающуюся с выжженной солнцем травой, тень.

Да, ночами было намного хуже. Останавливаться приходилось еще засветло, тщательно выбирая место не только с хорошим обзором, но и с возможностью собрать достаточное количество топливо для костров. Веток и сухой травы нужно было много: приходилось поддерживать три костра, разложенных вокруг сбившихся в кучу лам. Ночь казалась бесконечной, рев чудовищ раздавался совсем близко. Утром Верн, как и все, чувствовал себя крайне обессиленным и обреченным. Недоедание изматывало не меньше близости хищников.

— Нам придется кого-то сожрать, — улучшив момент, шепнул начальник штаба. — Для начала кого-то из лам. Иначе мы ослабеем, и тогда сожрут нас всех.

— Еще пара дней. Кончина одного из ламов в наших желудках гарантированно подорвет моральный дух остальных четвероногих, — напомнил Верн.

Начальник штаба лишь вздохнул.

Львы приближались и отдалялись, попыток нападения не было, но рык напоминал — они здесь, они рядом, они выжидают.

На шестой день рейдовики рискнули остановиться в погибшей деревне. Выбрали двор на окраине: небольшая хижина из скрепленныхглиной камней, дворик, символически обозначенный невысокой оградой, сломанный загон (судя по запаху, козий). Вот рядом с этим пахучим загоном дышалось полегче, а так хоть рот и нос себе шейным платком натуго повязывай. В самом доме недоеденных мертвецов не было, но от центра деревни так и накатывали волны удушающего смрада смерти.

Еще засветло Фетте успел отыскать в соседнем доме горшок с медом и запас крупы. Сварили на домашнем очаге, порции были изрядны, но в горло сладкое питательное месиво лезло с большим трудом.

— Проклятая физиология, — простонал Немме. — Понимаю, что нужно есть, но тошнит.

— Нужно бросить в огонь что-то благоуханное. Типа щетины, больше бы подошла свиная, но раз нет, можно срезать у лам, — посоветовал начальник штаба, бестрепетно запихивающий в себя кашу — он сидел у второго костра, разложенного снаружи, перед дверью хижины, и держал на коленях готовый к выстрелу «курц-курц».

Вонь «дополненного» костра помогла слабо, Верн лежал, приткнувшись к приятно и знакомо пахнущим ламам. Наличие стен и яркий огонь успокаивали. Топлива в доме хватало: фенрихи безжалостно сокрушили настенные полки и не лишенный изящества топчан, в костер так же пошли корзины и прялка — хозяевам они уже вряд ли понадобятся. Верн поразмышлял о том, что даже и не помнит, когда в последний раз спал под защитой стен, послушал уютное урчание в животе Черноноса и все-таки заснул.

Бой начался совершенно внезапно. Часовым сидел Фетте — он и позже не мог объяснить, откуда взялись львы. Возможно, спрыгнули с крыши. Да, понятно, что хищники тяжелы, а крыша — одно название, но больше-то неоткуда им взяться….

…Когда перед ним возникла морда прыгнувшего из тьмы льва, часовой чудом успел откинуться на спину. Стрелял он уже в живот хищнику, патрон не подвел, пуля достойно пронзила тушу, пройдя почти по диагонали. Уже почти мертвый лев бухнулся внутрь хижины. Где был проткнут копьем спавшего вполглаза начальника штаба. Но в дверь уже лезла темная крупноголовая львица. Вскидывая «маузер», Верн практически уперся винтовочным стволом ей в морду, торопливо дернул спуск. Мелькнувшие опасения того, что именно этот патрон разорвет в патроннике и непременно выбьет стрелку глаза, как и страх того, что перепуганные ламы непременно толкнут и собьют прицел, не оправдались. Ламы предпочли притвориться уже сдохшими, а глаза не выбило, поскольку патрон дал осечку…

…львица, порядком ошеломленная грохотом предыдущего выстрела, ярким огнем костра и тем, что она внезапно оказалась стоящей на теле только что еще живого сородича, промедлила — и Вольц успел разрядить арбалет ей в бок — в сердце явно не попал, поскольку львица совершенно бабским истошным тоном взвыла и исчезла в двери…

…Немме с выкаченными от ужаса глазами целился ей вслед из маленького «барха».

— Спокойно! — заорал Вольц, торопливо взводя арбалет. — Твоя пулька ей вряд ли повредит. Куда отлетел мой «курц», сдери ему башку⁈ И что с Фетте⁈

Часовой отделался довольно легко — его оглушил удар лапы, пришедшийся точно по макушке и изрядно подпортивший внешний вид шлема, но не крепкий строевой череп. Больше пострадал Вольц — конвульсивный удар лапы умирающего льва разодрал ему бок ниже края кирасы.

Верн обрабатывал раны друга, когда из тьмы донесся рев, который ни с чем не спутаешь.

— Герр Генерал весьма сердит, — сдерживая боль, излишне четко пояснил Вольц. — Полагаю, случилось незапланированное нападение. Львам тоже присущи глупейшие нарушения дисциплины, да, Немме? Но это опять спишут на наш счет, ибо во всем виноваты гнусные упрямые людишки.

— Лично я совершенно не удивлен гнусными лже-обвинениями, — слегка пришедший в себя ботаник не очень умело, но старательно работал «гросс-мессом», вырезая мясо из львиной ляжки. — Мир полон несправедливостей. Царствует единственный нерушимый закон: сожри, или тебя сожрут. И просто счастье, что в мире есть хотя бы эти нерушимые принципы.

— Только про жратву сейчас не надо, — взмолился, всматриваясь во тьму, контуженый Фетте. — Меня и так уже вдвойне мутит.

— Сейчас тебя сменю, — пообещал Верн, закрепляя бинт. — В сущности, не так плохо получилось. Враг в ярости, а у нас будет шнельклопс[1]. Но вы больше не подставляйтесь. Это приказ!

— Слушаемся, господин обер-фенрих! Ночевки в деревне — рискованная стратегия, — признал Вольц. — Слишком много укрытий у противника. Львы — виртуозы маскировки и чрезвычайно искусны в подкрадывании. Господин ботаник, не забудьте записать это ценное научное наблюдение.

Еще три дня и новое столкновение. На этот раз едва не попались ламы.

… С виду водоем был чист. От воды слегка несло затхлостью, но никакого разложения. Небольшой пруд, видимо, некогда созданный искусственно для поения скота. Строения деревни практически развалились — оставлена давно, львы к этому делу непричастны. Собственно, рева хищников давно не слышно. Возможно, отстали.

Рейдовики пристально всматривались — прудик оставался безмятежен: крошечный островок зелени тростника, на грязи берегового подхода никаких следов, кроме мелко-птичьих.

— Куда⁈ — гавкнул Верн на устремившихся к воде ламов. — Можно же как-то повоспитаннее, без толкотни.

Куда там — влетели по пузо в воду, лишь помнивший о суровом дисциплинарном взыскании Брек оглянулся на начальство.

Ламы шумно и блаженно пили — в последние дни с водопоями было откровенно плохо. Лишь Брек внезапно так и застыл на берегу, принюхиваясь, с нелепо приподнятой ногой…

…Верн даже не понял, почему перекидывает со спины арбалет…

Лев прыгнул из тростника и лишь потом взрычал. Как он мог скрыться в куцем пятне зарослей — непонятно. Видимо, забрался заранее и очень долго и терпеливо выжидал в воде. Совершенно несвойственная львам тактика…

…оказавшая даже более хитроумной. На рев немедленно ответили рыки поддержки — из лощины длинными прыжками летели еще две львицы…

…Вольц хладнокровно сдвинул со шлема на глаза стрелковую маску, одновременно вскинул «маузер». Раненый бок слегка сковывал движения начальника штаба, но прицел он взял точный. Прогремел выстрел — безупречный — «озерно-водоплавающий» лев, уже практически настигший и ударивший замешкавшегося Белого, поймал пулю в череп, завалился, коротко забил лапами в воде, вздымая придонный вонючий ил, и замер…

— Далеко не отходить! — скомандовал Верн ламам, рванувшим от опасности в разные стороны, перепуганный Чернонос со страху уже перемахнул тростник и взлетал на берег…

…Командир рейдовиков развернулся с взведенным арбалетом к засадным львицам.

Фетте и ботаник готовились встретить противника залпом двух «курц-курцев», начальник штаба нежно перезаряжал винтовку. Но стрелять было незачем — львицы стремительно удирали.

— Отставить пальбу! — поспешно скомандовал Верн, с болью вспоминая о мизерном боезапасе.

— Видим-видим, господин обер-фенрих, — заверил Фетте. — Эти костистые сучки драпанули, как только раздался выстрел. Мигом поняли, что врасплох нас застать не вышло.

Издалека донесся утробный громовой рев.

— Он тоже понял, — кратко сказал Верн.

Друзья согласно кивнули — сомнений не было, коварная засада была выдумкой Генерала.

— Из хороших новостей — у нас опять есть львиное филе на ужин, — объявил начальник штаба. — Плохих больше: во-первых, Генерал оказался хитрее, чем предполагалось. Мы едва не попались. Во-вторых, проклятый водяной лев дотянулся до нашего лама и попортил вьюк, а самого беднягу Белого шатает от пережитого ужаса. Ну и еще по мелочам.

— Говори! — потребовал Верн, предчувствуя самое недоброе.

— У меня открылась та царапина, — признался Вольц. — Ничего страшного, но надо бы перевязать.

— Лег, немедленно! — заорал Верн. — Кирасу снять! Идиот, кто тебя заставлял брать большой «маузер»⁈ «Я здоров, я здоров», сдери тебе башку. Тупой цизель-переросток! Какого дерьма было настаивать⁈ По выздоровлению получите взыскание, господин фенрих!

— Так точно. Сейчас только не ори, в ушах звенит, — попросил начальник штаба, садясь на жесткую траву.

Кровопотеря была не столь большой, слабость раненого объяснялась общим утомлением. И тупым желанием непременно оставаться самым сильным и несгибаемым воякой, чтоб ему. Двойная дневка и обильный львиный бульон должны восстановить силы. Хуже было иное…

— Он нас доконает, — первым сказал ботаник.

— На сей раз наш лысый специалист абсолютно прав, — признал Вольц, одобрительно глядя на разливающего бульон дойча. — Вот смотрите: абсолютно гражданская, нелепая, необученная личность, но сколь многое успел ухватить из ценного армейского опыта. Что значит начальное университетское образование!

— Кривобокость значительно обострила вашу наблюдательность, герр фенрих! — восхитился дойч, сцеживая остатки наваристой жижи.

— Нашли время для шуток, — сумрачно сказал Верн. — Охота на львов становится бессмысленной. Мы их даже сварить толком не можем. И это дает тварям психологическое преимущество — они-то нас варить все равно не собираются, у них рецепт прост и неизменен.

Пристегнутый к вьюку Белого походный отрядный котелок во время боя крепко пострадал — удар львиной лапы смял бесценную посуду, ее кое-как выправили, но теперь котел протекал, варить можно было разве что мелкими порциям «на один рот».

— Данный вывод лишь подтверждает очевидно напрашивающееся решение, — пробормотал начальник штаба, глядя на огонь.

— Да, стратегию нужно менять, — сказал Верн.

— Именно! Еще пару дней и я буду в полном порядке, — заверил упрямый как байджинский козел Вольц.

— Исключено. Это вообще не вариант, — отрезал Верн. — Нужно иное решение.

— Это вы о чем? — встревожился научный консультант.

— Верн собирается нанести контрудар, — пояснил прохаживающийся часовым в трех шагах от костров Фетте. — Для засады на Генерала нашему командиру нужен второй номер, заряжающий. Начальник штаба временно небоеготов. Остаемся мы с вами. Хотите быть героем-ботаником, зарядившим винтовку, убившего Самого Крупного Льва Мира?

— Оо-о! — сказал Немме.

— Понятно, — хихикнул Фетте. — Что ж, в зубы монстра, так в зубы. Я готов. Как действуем?

— Обдумаем. Сюда они не подойдут, знают, что мы наготове. Слушайте, а почему мы все так уверены, что всё дело в Генерале? — задумчиво спросил Верн. — Самый крупный и сильный, он же не всегда самый умный.

— Попрошу без изощренных намеков, — проворчал Вольц. — С Генералом все довольно прозрачно. Здешние львы действуют ненормально, столь многочисленная стая тоже ненормальна, а столь тонкое знание-осознание возможностей огнестрельного оружия — ненормально вдвойне. При этом каждый отдельный лев — ничего этакого особенного, просто тупая голодная тварюга. А Генерал совершенно иной, он ведь лишь единственный раз и приблизился-то на расстояние выстрела. Да и то весьма относительно приблизился. Если бы я верил в хищников с магическими способностями, то твердо сказал бы — это лев-колдун.

— Колдун и есть, — заверил Фетте. — К тому же это огромный, липкий и сраный колдунишка. Чего прицепился? Мы мимо шли, вообще этих блохастых скотов не трогали.

Рейдовики посмотрели на шкуру освежеванного льва — трофей был недурен, но блох действительно много. Впрочем, этим недостатком можно и сгладить приступ собственной жадности: хорошая шкура весьма ценится в столице, но ее туда было бы не дотащить даже в гораздо более лучшей ситуации, тем более еще и не обработанную. А раз еще и блохастая — о, нет, нам и даром не надо.

— Может, башмаки из шкуры сшить? — задумчиво спросил Фетте. — У меня левая нога практически босая.

— Не выйдет. Слишком много времени выделка и шитье займет, — объяснил Верн, имевший чуть более глубокие представления о скорняжно-обувных работах.

Откровенно говоря, личный состав обносился до совершенно безобразного состояния. Обувь и форма превратились в сущие лохмотья, представителей блестящего Ланцмахта можно было узнать лишь по шлемам и кирасам. В последнем цивилизованном бою именовать «дикарями» следовало вовсе не воинов тресго. Одежда — ладно, цивилизованных фрау в холмах едва ли встретишь, стесняться просвечивающего естества нет смысла. Но обувь — серьезная проблема. Босиком идти невозможно. Этак до границ Эстерштайна только ботаник и дотащится — трофейные сапоги у него великолепные, здоровенные ступни дойча от лап тресго, как выяснилось, размером вообще не отличаются.

Четыре дня отряд медлительно двигался, совершая широкую петлю, практически возвращаясь на север. Собственно, иного выбора и не было: на юге холмы приобретали более однообразный характер без очевидных преобладающих высот, угодить там в засаду было много проще, а бой на короткой дистанции куда опаснее для людей, чем для хищников. Медлительность объяснялась не только попыткой просчитать действия противника, но и более простой причиной — начальник штаба был слаб, двигался с трудом.

Львы в эти дня атаковать не пытались, но постоянно демонстрировали, что они наготове: перекличка рыков раздавалась каждые два-три часа — разноголосое рычание-предупреждение практически со всех сторон, непременно завершалось басовитым ревом Генерала.

— Отменно воздействует. Мощный глас, аж волосы шевелятся, — отметил неизменно хладнокровный начальник штаба.

— Нам всем пора бы постричься, — ответил Верн.

Начальник штаба, несмотря на выдержку, выглядел паршиво — у него явно был жар, рана воспалилась. Что ж, обработали недостаточно, антисептики в медицинен-сумке давно иссякли.

Регулярная перекличка львов явно была хорошо обдуманным ходом — хищники не оставляли попыток изнурить противника. Что, в общем-то, удавалось. Но рейдовики готовились к контрудару. Возможности имелись, вот права на ошибку не было.

…— Он там — сказал Верн, наблюдая в бинокль за стаей кружащих грифов и грифков.

— Да, жрут чего-то, — согласился Вольц. — Полагаю, твое предположение обоснованно. Он за высотой. Мы проходили восточнее, но я отчетливо помню — там впадина, заросли тростника, следовательно, вода. Прекрасное место для отдыха людоедов. Решение?

— Начинаем, — Верн огляделся, выбирая место для лагеря рейдовиков…

Через два часа они с Фетте налегке — только оружие, инструменты и одна фляга с водой, торопливо шагали к холму. Очередная запугивающая перекличка врага прошла только что. Два рыка к юго-востоку, один намного западнее, Генерал кратко ответил подчиненным из-за холма. С этим угадали. Есть ли у львов дозорный на вершине — вот ключевой вопрос. Верн надеялся, что нет — полдень, солнце жжет немилосердно, любая тварь, даже самая коварная, предпочтет тень. К тому же грифки и их крупные сородичи все еще кружили, следовательно, хищники находятся рядом с остатками трапезы.

— Поживее! — призвал Верн и фенрихи перешли на рысцу, стремясь как можно быстрее преодолеть путь до верхней части холма.

Лагерь рейдовиков остался сзади, там развели костер — столб дыма виден издалека, последние дни противник привык к частым остановкам обессилевшего человеческого отряда. Есть, есть шанс застать Генерала врасплох.

…Пот заливал глаза, Верну казалось, что он сейчас рухнет. Фетте все сильнее прихрамывал. Но понятно — сейчас, в движении, люди практически беззащитны. Впрочем, как и оставшиеся в лагере рейдовики и ламы. Риск велик, оправданный он или нет, сейчас прояснится.

Наблюдательным пунктом выбрали, разумеется, не вершину холма, и не торчащие камни чуть левее — те приметные точки слишком притягивали взгляд. Место должно быть абсолютно «пустым», возможно, у львов чуть иное зрение, но следует исходить из того, что они тоже солдаты и ведут наблюдение так же.

…Пригибаясь — ниже, еще ниже — пара охотников преодолевала склон. Верн подумал, что «маузер», щит и копье стали уж совсем неподъемным грузом. Плохи дела рейдовиков, сдери им башку. Но сейчас об этом думать незачем.

— Падаем!

Теперь господа фенрихи ползли, вжимаясь в невысокую траву — два обессиленных тощих черепаха в жалких обрывках мундиров. Нет, на месте львов Верн таких бы жрать не стал — фыркнул бы и ушел. К сожалению, львы Генерала совершенно не брезгливы.

Открылась впадина, охотники замерли…

В глазах плыло от усталости. Верн еще раз утер пот, заново поднес бинокль к глазам…

Измятый тростник, вода — даже на взгляд — пованивающая, худой крестец… львица какая-то лежит, весьма малопривлекательная особа… разбросанные кости… обглоданы дурно, тоже наверняка уже протухли. Все ж странные манеры у здешних львов… вот еще один… самец, свалявшаяся некогда пышная грива, сонно мотнул крупной башкой… да, мухи, тоже отвратительные создания. А это…

— Он здесь, — прошептал Верн. — Слушай, он весьма странный зверь.

— О, так он — странный⁈ Да быть не может! — изумился Фетте, не утерявший ехидства.

Лев, прозванный Генералом, лежал в несколько неестественной позе. Как на какой-то старинной картинке, рассказывающей о еще более древнейших временах. Тогда львов зачем-то возводили из каменных блоков, здоровенные такие изваяния, построенные рядом с безумно гигантскими башнями. Или храмовыми гробницами? Подробностей Верн не помнил, но сейчас подумалось, что человек со столь идиотски огромными львами уже не впервые сталкивается. Бывали в Старом мире случаи, там очень многое бывало.

Лев-Генерал смотрел куда-то за тростники, вдаль. Взгляд остановившийся, ни малейшего движения, лишь рой мух над мордой. Думает? Или он вообще неживой? Нет — уши медленно поворачиваются, живые. А размеры отсюда не пугают, сравнить не с чем.

Верн очень плавно передал бинокль, знаком показал — ни звука! Фетте кивнул и взглянул вопросительно.

Решение стрелять уже было принято, но Верн полагал, что другу тоже нужно взглянуть и оценить обстановку. Фетте порядочный болтун и разгильдяй, но когда нужно — он умный офицер, да и опыта у него ничуть не меньше. Сейчас фенрих не особенно задержался с наблюдением, лишь покачал головой — видимо, по поводу неразумных размеров противника, и указал — «сдвинемся»? Очень верно, угол прицела лучше изменить.

Охотники проползли несколько шагов, и Верн замер…

До льва-часового было метров тридцать — его шкура почти слилась с травой — зверь лежал практически на вершине холма. Но явно дремлет. Дрянные дозорные у Генерала…

Пришлось пятиться. Отползли, переглянулись. Фетте коснулся саперной лопатки, торчащей за поясом. Верн покачал головой — услышит, да и вообще бессмысленно.

Изначальный план предусматривал оборудование огневой позиции. На этом решении особенно настаивал начальник штаба. Выкопать окоп, точным выстрелом поразить главного противника, отразить неизбежную контратаку подчиненных Генерала, забравшись в земляную щель и прикрывшись щитами. Идея была достаточно разумна: нора-окоп озадачит львов, сразу всем и одновременно им добраться до охотников будет сложно, зато стрелять можно будет в упор. Верн сомневался, что лично у него, да и вообще у кого-то из Ланцмахта, хватит хладнокровия перезаряжать и стрелять, когда по щиту бьет лапами лев, но укрытие в виде земляной норки лучше, чем полное отсутствие укрытий. Но в данной ситуации окапываться попросту невозможно. До «часового» полсотни шагов, пыхтение и лязг лопатки о камешки даже этого соню разбудят.

Прикрыв глаза, Верн несколько секунд размышлял. Нужно сделать то, зачем пришли. Нет смысла усложнять, успешная атака, как и вранье, обязана быть проста в исполнении, мгновенна и естественна. Ну, про вранье поясняла мама, тут, конечно, немного иная ситуация, хоть суть та же…. Выстрелить и попасть. Следующие мгновения будут сложны, но когда жизнь была легка? Нет смысла врать себе — стрелкам придет конец. Хорошо, что половину боезапаса оставили в лагере. Шансов выжить и дойти да Эстерштайна у начальника штаба и ботаника останется немного, но они будут.

Верн показал — «я стреляю»!

Фетте кривозубо и одобрительно оскалился — копать окоп ему было неохота — и так утомились, да и вообще фенрих был склонен к мгновенным решениям — что на войне, что с фрау.

Фетте приготовил «курц-курц», удобнее положил арбалет — ему досталась задача прикрытия фланга — свалить льва-часового, когда тот прочухается. С этим Фетте явно справится.

…Отвлечься от всего. Сосредоточиться. Верн суеверно подул на затвор, провел пальцем по планке прицела — выставлена неплохо, 700 метров. Далековато, близко к рекорду училища[2], да еще без станка. Но и ситуация такая… тоже рекордная.

Он еще раз оценил цель… Генерал лежал не совсем удобно, лучше бы к выстрелу мордой, поскольку пуля в задницу такому гиганту… монстр может за издевательство принять. Желательно попасть в висок, поскольку сердце зверя неочевидно. Собственно, висок тоже… грива заслоняет, только по уху можно ориентироваться. Да башку сдери тому уху — разве это ориентир⁈ Под лопатку? Кости массивные, такую не раздробишь. Сюда не стандартный «маузер» нужно, сюда…

… мысли отстранились, ушли. Осталась тяжесть опущенной на лицо стрелковой маски, прорезь прицела и далекая цель. Непонятно почему, но обер-фенрих точно знал, что время истекает. Палец лег на спуск, чуть погладил старинную сталь…

…уши Генерала насторожились, зверь начал подниматься…

… выстрел!

Гигантский лев успел обернуться. На миг Верну показалось, что взгляды встретились, но этого быть не могло — стрелок сразу уткнулся носом в траву, плавно и сосредоточенно открывал затвор, выбрасывая гильзу… желательно без звяканья…

… нет, звяканья слышно и не было бы — все накрывал бешеный рык Генерала…

… боль и страх — такие же огромные, чудовищные, как и сам монстр, казалось, даже траву колышет этот неистовый рев…

Верн знал, что в сердце не попал. Но куда-то попал, и недурно, с отстреленного хвоста Генерал совсем иначе бы выл…

… патрон занял свое место, обер-фенрих мягко закрыл затвор. К ведению огня готов. Кстати, а почему Фетте до сих пор не стреляет? Лев-часовой явно должен пробудиться — тут и оглохнуть от невыносимого рева впору…

Фетте, не отвлекаясь от наблюдения, дернул ляжкой, проглядывающей сквозь неоднократно зашитый, но все равно лопнувший шов брюк — «он убежал!».

В некотором недоумении Верн вскинул к глазам бинокль.

…Линзы приблизили опустевший край болотца, знакомые безымянные обглоданные кости, волнующуюся воду, вот летящие комья грязи… мелькнул хвост… действительно, удирают…

Львы бежали за дальний склон, Генерал несся огромными прыжками — вот теперь, в сравнении с собратьями, было понятно, какой он гигант. Но прыжки предводителя выглядели не слишком изящными.

«Куда же первая пуля попала»? подумал Верн, бросая бинокль и прицеливаясь…

…Нет, поздно, шансы попасть в стремительно двигающуюся мишень на таком расстоянии ничтожны. Попасть-то может и можно, если теоретически, но нужно же действенно попасть… Патрон жалко.

— Не достану, — с сожалением, уже вслух сказал Верн.

— Еще бы! Да мерзавца уже и нет. Ты ему что, яйцо отстрелил? У меня от рева чуть зубы не высыпались, — в восторге, возможно, совершенно неоправданном, признался Фетте.

— Повеселись еще. Всё, отходим, — скомандовал Верн, размышляя о реальных результатах атаки. Да как ее оценишь-то, сдери ей башку?

….— Вполне очевидно — противнику нанесен чувствительный удар! — провозгласил Вольц. — По реакции монстра понятно — выстрел был отменный! Но куда попала пуля⁈

— Да уж точно не в яйца! Их и видно-то не было! — завопил Верн. — И вообще нам был нужен дополнительный наблюдатель. Фетте прикрывал фланг, я перезаряжался — некогда было рассматривать результат.

— Не переживай, — великодушно разрешил начальник штаба. — Судя по вою, выстрел был что надо, а свалить с одной пули такого великана и в принципе невозможно. Отличная контратака, противник заведомо ослаблен, а мы потратили лишь один патрон и немножко нервов.

— Господи, неужели мы еще живы⁈ — простонал Немме. — Я таких жутких звуков еще не слышал. У нас ламы обоссались, и я их не виню. Я и сам-то, чудом…. Да в самых старинных адских бестиариях о таких ужасах ничего не писалось. А в нашу цивилизованную эпоху…. По каким проклятым землям мы ходим⁈

Патронов у рейдовиков оставалось ровно шесть, если не считать миниатюрных пистолетных. Но львы исчезли. Ни вечером, ни ночью, ни в следующие сутки рейдовики так и не услышали перекликающихся рычаний.

Походная жизнь двинулась штатно, если так можно сказать в данных условиях. Рейд продвигался на юг, пришлось опять выйти к берегу, ибо кроме остатков унаследованной деревенской крупы, жрать было нечего. Ловили рыбу, кроме обер-фенриха, очевидные успехи в ужении показывал господин ученый советник. Это было внезапно, но весьма своевременно. Хотя, если вдуматься, человек, прочитавший столько книг о всяких гадах, обязан в них разбираться и на практике. Кстати, Немме утверждал, что «черноспинки» научно именуются гобии[3], что в переводе означает нечто вроде «рыбы-рогачи», правда, в точности перевода специалист уверен не был. Не суть важно, вполне себе съедобные рыбки, жаль, ими на рынке Хамбура почему-то не торгуют.

Огорчал начальник штаба — рана на его ребрах то подживала, то заново начинала гноиться. Все попытки вычистить злосчастное заражение успехом не увенчались. Медицинен-опыта у Верна было маловато, да и из лекарственных средств у рейдовиков оставалась лишь неполная бутылка шнапса. Начальника штаба мучили приступы жара, собственно боль он, естественно, превозмогал, но приобрел постоянную кособокость. Ну, и с настроением у Вольца обстояло скверно. Как-то наедине он сказал:

— Если я по какой-то причине окажусь не в строю, не забывай заводить часы. Ты аккуратный и дисциплинированный офицер, но ценные механизмы требуют максимальной пунктуальности.

— Неужели? Ты о чем на самом деле сказать хотел?

— Помоги ей, дружище, — тихо сказал Вольц. — Она такого не заслуживает. Конечно, жизнь в проклятом замке ее испортила, растлила и развратила, но в сущности она храбрая и славная девушка.

Верн подумал, что сочетание «славная — испорченная» несколько противоречиво, тут начальник штаба что-то упрощает. Или усложняет. Но сейчас заострять на этом внимание было неуместно.

— Дойдем, сам ей поможешь. Мне симпатична твоя Гундэль, но не настолько, чтоб слепо лезть в осиное гнездо Хейната. Мне замок и снаружи не очень нравился. Помочь тебе, это, конечно, иное дело. Но хладнокровно и обдуманно! Спасение этаких высокопоставленных особ, знаешь ли, требует куда большей пунктуальности, чем уход за драгоценными армейскими часами.

— Разумный и трезвый подход, — признал Вольц. — Боюсь, когда дело касается фрау Гундэль, я не способен оставаться абсолютно объективным. В столице обсудим план действий более предметно. Если я дойду. Ты знаешь мою выдержку и чувство ответственности. Я отдаю себе отчет, что скоро начну катастрофически задерживать движение отряда.

— Мы никуда особо не торопимся, — напомнил Верн. — Если будет нужно, остановимся на дневку, пусть даже многодневную. Ничего страшного, отдохнешь, наберешься сил. Подождет прекрасная Гундэль, ей не к спеху.

— Кто знает, что там сейчас творится, в замке и в столице, — проворчал Вольц. — Мы слишком многого не знали.

«Ну да, теперь-то мы знаем слишком много, сдери ему башку» — подумал Верн.

О замковой жизни и взаимоотношениях высших слоев эстерштайнского общества много рассказывал Немме. Научный специалист твердо вознамерился не возвращаться в столицу, мечтал осесть в какой-то деревушке, достаточно отдаленной от границ цивилизации. «Сменю имя. Если придется, буду возделывать оливковые рощи. Мне жить хочется». Жутко образованный человек, но слегка слабоумный. Как будто в сельскую жизнь войти так просто. Да еще с этакой откровенно дойчевской рожей.

Прибрежный маршрут уперся в на редкость поганые, труднопроходимые скалы — белесые скальные породы здесь походили на столичные хеллишские, что обнадеживало — возможно, рейдовики продвинулись дальше, чем предполагалось. Здесь у скал сделали двойную дневку, начальник штаба передохнул, «рыболовный расчет» создал небольшой запас рыбы — мелкие тушки черноспинки-гобийки быстро подсушивались, развешанные на нитках на ветерке. Главное было отогнать мух и ламов.

На закате стоявший часовым Фетте углядел на море корабль, достаточно близко — менее километра от берега. Немедленно попытались просигналить огнями — без сомнения, это проходило одно из корыт Ерстефлотте, больше здесь плавать некому — пираты островов, если и появляются, то гораздо южнее столицы. Но корабль исчез, его даже толком рассмотреть не успели.

— Странный окрас у этого «шнель-бота», — заметил начальник штаба. — Видимо, нечто секретное. Нас бы на борт он в любом случае не взял. Но мог бы сообщить о нашем местонахождении. Непонятно, нужно нам это или нет? Ладно. Давайте повесим котелок что ли, выпьем чаю. Не пропадать же зря хорошему костру.

Увы, о настоящем ореховом кофе уже даже и воспоминаний не осталось. Чай из трав, да и тот в три порции — котелок, сдери ему башку, вмещать больше полутора кружек воды отказывался.

Отряд двинулся дальше, взяв курс на юго-юго-запад, дабы обойти неприятную местность.

[1] Шнельклопс — это не стремительный боевой клоп, а «быстрая отбивная». Обычно делается в сметанном соусе, здесь подразумевается более упрощеннее походный вариант.

[2] Безусловно, «паспортная» дальность выстрела Маузера 98к гораздо дальше и выше. Здесь сказывается местная специфика срока службы и эксплуатации импортного огнестрельного оружия.

[3] Порой дикость и дремучесть гомо сапиенсов изумляет. Сами выдумают название, а потом беспомощно путаются. Никакой не «гобий-рогач», а элементарный представитель семейства лучеперых «Gobiie» — бычковые. Отряд Gobiiformes — опять же, бычкообразные. Вот что тут перепутать-то можно⁈ (примечание ведущего ихтиолога планеты проф. Л. Островитянской)