Патриот. Смута. Том 4

Глава 5

А что ты ждал, товарищ Бобров?

Мы тут не в бирюльки играем, по крайней мере, я. Ты пришел сюда, смотрел, выглядывал, все думал, на какой кобыле ко мне подъехать — косой или кривой. Пришел на военный совет, вывалил все про Минина. Зачем? Ясен пень, ты умный, раз тебя сюда послали.

А раз умный, то я тебя сейчас начну перед фактами ставить и проверять.

— Ну так что, Путята. Десятого июня в Серпухове? Ждать тебя или нет?

Сам я прикидывал, что от Серпухова до Клушино, километров, наверное, двести. Это где-то между смоленском и Москвой, ближе к первому. А Серпухов это южнее Москвы. Карту бы добыть хорошую, а то из головы информацию таскать, ой как сложно. География она наука точная, а по памяти плюс минус два локтя по карте! А ошибаться нельзя.

Путята молчал, уперся здоровой рукой в стол. На лице его я видел замешательство.

Хитрый черт, давай уже, говори.

— Нет. — Наконец-то выпалил он.

Ничего себе, то есть ты сейчас, дорогой мой человек не думал, как рассказать мне о проблемах, а считал? Выходит, войско готово идти. Только приказ дай! И ты тут… Я все больше думал о том, а какого рожна здесь делает этот человек.

Вот серьезно!

Буравил его взглядом, а сам анализировал, прикидывал варианты, высчитывал.

— Не поспеем мы, воевода. — Проговорил он тем временем. Задумчиво, напряженно. — Пока мы в Нижний, пока там соберемся. Месяца два надо. Да и… — Он смотрел на меня с прищуром. — Там же Рязань. Ляпуновы, они хитрецы еще те. Они уже и за Дмитрия были, и за Шуйских. Вертятся, как вьюны.

Но, вначале ты все считал, а только теперь эту отмазку выдал. Основное, что тебя останавливается, это время. Уверен, с Рязанью у тебя, у вас, есть каике-то договоренности.

Так, чего же ты здесь делаешь, Бобров!

— Время такое. — Сказал я холодно. — Путята…

Буравил его взглядом, а он меня. Накал достиг такой мощи, что его сотоварищи занервничали сильно, дергались, переглядывались. Даже девушки в углу возиться перестали, чувствовали, что вот-вот и что-то случиться может.

— Воевода?

— Путята, а как так выходит, что ты тут такие вещи решать можешь? — Дальше следовал мой немой вопрос.

Кого ты искал здесь?

— Так. — Он улыбнулся совсем уж лукаво. — Я же человек посадский. А мы все друг другу доверяем. Прежде чем ехать условились о многом.

Темнишь…

Черт, да это же настоящий олигархат. Они хотят спихнуть старую боярскую зажравшуюся аристократию. Молодые рода, при деньгах, заработанных на торговле. Шуйский им для прикрытия нужен. Хоть какой-то царь, пока другого нет. Лжедмитрий, опасен, непредсказуем. Татары? Неужто и они их купить хотели? Там Касимов рядом, со своими, служащими Димитрию степняками. Может тоже их человеком хан их стал.

Почему?

Ну а почему Лжедмитрий заговор с его стороны ощутил и от себя отослал. А потом один из телохранителей воренка то и убил? Татарин на службе.

Интересно.

А если казаки, и из них какая-то сила. На них опереться-то в целом можно. Денег дать, вооружить. Это, по-нашему, в терминологии моего времени ЧВК — людей взяли, снарядили, одели, обули, они за деньги воюют. Наемники, но выполняющие не только работу за деньги, но и имеющие отношение к русской культуре.

Все же немцы там, шведы, французы — они же без идеи воюют. За деньги хорошо убивать. Но вряд ли кто-то согласится умирать за чеканную монету. А вот свои — они могут. При должном подходе и качественной оплате.

Мыслей много, очень много.

Только мне какой с этих деловых людей прок? Думай, Игорь. Как работать с такими. С теми, у кого денег много. Не власти, не войска поместного в подчинении, а средств. Для людей, которых нанять можно.

Выходит… Если подумать…

Воспользоваться ресурсами, опереться. А дальше — деловые люди, дело хорошее. В них искра есть. Стремление к росту, развитию. А коли на себя гнуть сильно будут, войско же оно всегда за командиром идет, а не за тем, кто платит. Сила-то она у того, у кого реальный меч.

Король, в нашем случае царь, имеет одну власть, священник иную, а магнат — третью. Но за кого встанет воин? В нашем, русском случае, выбор очевиден. Царь, крепкий и сильный, как олицетворение всего, как защитник земли и веры, опирающийся на финансовый капитал магнатов и традиции в виде православия.

Вот и ответ.

Не выйдет у вас, нижегородцы сильно устои сменить. Прогресс этот не такой быстрый, как вам бы хотелось. И не везде. От региона к региону сильно отличается. Хотя в Европе как раз в это время города поднимают головы. Голландские, строящиеся и живущие с морской торговли.

Промышленники и капитал начинают пытаться участвовать в интригах и постепенно становятся реальной силой. Голландия, страна городов и промышленных производств, вставшая против феодальной до мозга костей Испании того времени — тому наглядный пример.

Вот и у нас. Деловые люди почувствовали силу.

А может, и хорошо это. Думай, думай, Игорь. Как в свою сторону все это повернуть.

— Ладно, Путята, еще о личном еще спросить хочу. — Решил отпустить ситуацию.

Вопрос не срочный. Сутки у меня есть. Пока что вводную получил, пищи для размышлений очень много. Обработать надо, взвесить. Перевести тему надо, отпустить ситуацию.

Спросил неспешно, после долгих раздумий:

— Я с вашей землей плохо знаком. Сестру мою в монахини… — Втянул носом воздух, сделал недовольную мину. — Не то чтобы по своей воле, скорее по настоянию и требованию прошлых моих и семьи моей добродетелей. Так вот, вроде как в Макарьевский Желтоводский монастырь ее отправили. Где-то у вас там он. Под нижним. Слышал о таком?

Напрягся, смотрел на него, примечал каждую мелочь. Знает ли или нет. Может ради этого он здесь.

Нижегородец нахмурил брови. Чувствовалось напряжение какое-то. В курсе? Вроде нет, не так уж он это резко воспринял. Больше с задумчивостью, а не удивлением.

Второе. Сработал ли мой обман или что-то заподозрил этот торгаш. Вроде все пока гладко, как вижу.

— Слышал. — протянул Бобров. — Туда, насколько знаю, не так просто попасть. То ли каторга, то ли уж очень привилегированное место. Я-то больше по промыслу, а не по делам священным. К тому же — женский монастырь. Мы с мужскими как-то еще торговлю ведем. А там, где девы, монахини. Как-то меньше.

— Скорее, каторга. — Хмыкнул я. — Раз поневоле туда мою отправили.

— Скорее. — Пожал плечами Путята.

Смена темы ему была приятна, не пугала, не удивляла. Скорее всего про Рюриковну он не в курсе. Отлично. Козырь у меня в рукаве есть.

Хлопнул по столу руками, проговорил:

— Значит. Ждать вас буду под Серпуховом, чем раньше, тем лучше.

Значит, Клушино мне без вас выигрывать, союзнички новообретенные.

— Воевода… — Он смешался, теперь начались оправдания. Отнекивается, значит, цену набивает. Торговаться начнет. — Так, не выйдет же так все просто. Как мы людей то соберем, на что. Как Рязань-то пройдем?

— Я свое слово сказал. Путята. — Я улыбнулся наигранно невесело. — Я что думаю. Сяду, прикину, посчитаю, что и как. И всей ратью, что соберу, скоро двинусь туда через Елец и Тулу. Разобью Дмитрия, а потом… потом поглядим.

Говорил неспешно, уверенно. Он слушал, задумчиво, поглаживал бороду, лицо. Кивал с пониманием.

А я наблюдал и примечал.

Не мог я ему сказать, что к Клушино мне надо. Все это надо высчитать, время заложить. Его у меня мало. Очень мало. Скорости войск сейчас небольшие. Это даже не Суворовские марши по сорок километров в день. Пехотой! Дмитрий Донской, идя на поле Куликово, двигался по двадцать пять километров, как пишут историки. И это считается учеными достаточно быстро для того времени.

Но тогда дороги хуже были. Это как-то надо учитывать.

Надеюсь, мы сможем идти с такой же скоростью. Все же земля своя, обжитая. Но лучше закладывать больше. Частью по воде пройти попробуем, по крайне мере пехота и обозы. Артиллерия еще. Конница-то быстрее сможет. Все же татарские армии могли и пятьдесят километров выдать, а форсировано, когда очень надо и все сто. Но один раз, сделав рывок. А это невероятно много по тому времени.

Карта нужна. До зарезу.

И тут я решил обнаглеть и рискнуть. Чем черт не шутит.

— Путята, а карта у тебя есть? Ты же как-то сюда добрался? Путешествовал.

Нижегородец вздохнул.

— Есть воевода, в Воронеже только.

О как. Это же находка целая. Глянуть обязательно надо на нее, прикинуть, что и как. Сверить свои познания.

— Точная? — Спросил чуть задумавшись.

Я понимал, что в это время надежда на точность невеликая. Но всем своим офицерским штабом нам нужно сесть и составить план действий и скорости передвижения, чтобы успеть.

— Да. — кивнул он. — Добрая карта.

— Надо бы тебя с ней в терем. Срисовать. А то армия без карты, никак.

Нижегородец закивал, хотя и выглядел все равно как-то напряженно.

— Ладно, Путята. На том и порешили. К Серпухову идем. Ты своим письмом от меня как-то отправь в ближайшие дни. — Улыбнулся ему по-доброму, располагая к себе, добавил: — Оно нужно вашему Минину для понимания дел. Раз цели у нас единые, то действовать надо как-то вместе. Собраться всем югом и востоком и сделать то, что должно.

— Что должно. — Повторил Путята, наклонил голову. — Жду тогда, воевода. Здесь при тебе буду, с людьми.

В сенях послышалась возня. В дверь постучали, появился один из бойцов Якова. Я уставился на него. Нижегородцы тоже слегка всполошились.

— Воевода, там к тебе.

— Кто? — Я приподнял бровь.

— Казак какой-то. Злой, хоть и молодой, ворчливый. У ворот стоит. Стрельцы не пустили.

А видимо пришел мой цепной пес. Хорошо. Надо с Пантелеем их познакомить, чтобы сработались. А стрельцы молодцы, как выговор от меня получили, сразу работать нормально начали.

— Путята, тут пока. — Махнул ему. — Обед скоро, сотники, думаю, придут. Ты с людьми в сенцах размещайся, обживайся. Там охрана теперь получше будет.

— Спасибо, воевода.

Не ответил, кивнул, поднялся и вышел во двор скорым шагом.

Да, действительно, у ворот стоял боец. Стрельцы не пустили внутрь, преградили проход Тот самый молодой, хорошо одетый казак. Сабля на боку, пуговицы серебром блестят, шапка на меху с брошью. Ткань кафтана дорогая, пистолет, кинжал, аркебуза в руках. Снаряжен по лучшей форме. Если сравнивать с самими Чершеньскими, то чуть ли не лучше. Хотя… Нет, более вычурно напоказ. Те постарше были, поумнее, не выделяли того, чего не нужно.

Конь, наверное, тоже есть, а твои два у такого-то казака. Пасется со всеми.

— Пустить. — Выдал я приказ.

Он вошел, смотрел волком, не знал, куда руки деть. То ли подбочениться, то ли по стойке смирно стоять, то ли, наоборот, какую-то иную позу занять. А может в пояс упереть, в саблю.

— Как звать-то тебя, парень?

Прозвучало это странно, потому что возраста мы были примерно одинакового. Визуально.

— Богдан Межаков сын Филата. — Проговорил он нервно. — Пришел я к тебе, воевода, долг отдавать. — Шмыгнул носом. — Хочешь, волком выть буду, хочешь псом рычать. Раз проигрался, то должен. Пока не заслужу отпущения твоего.

— Про отпущения уговора не было. — Я с кривой усмешкой на него смотрел.

Тот вскинулся было, но почти сразу утих, плечи осунулись.

— Богдан, имя твоего отца мне знакомо вроде. Известный казак?

Действительно, что-то припоминалось мне в истории о Межаковых. Имя какое-то еще…

— Да, воевода. Феофилакт, если коротко, Филат Межаков, отец мой, атаман.

— Служит кому? И как так вышло, что ты не с ним? А здесь?

Я оценивающе взирал на молодого человека.

— Димитрию служил, года два. А я… С ним ходил, а потом на Дон вернулся. Ранен был. — Он хлопнул себя по руке правой, по плечу. — Как от ран оправился, вот к Чершенским прибился.

— А если против батьки биться придется, то что?

— Ох не завидую я тебе, воевода. — Покачал он головой. — Батька мой, казак крепкий. Старый.

— А если тебе самому, то что?

Он вздохнул, глаза опустил.

— Понимаю, отец как-никак. Родная кровь. — Смотрел на него пристально, изучал.

Там, внизу, как-то более боевито он выглядел. Да и понятно, что он сразу за братьями атаманами не пошел. Добычей прикрывался, а на самом-то деле, против отца не хотел воевать. Такое случиться вполне может в Смутное время. Действительно, ситуация сложная. Но, имея под рукой этого человека, можно было перетащить его предка на свою сторону.

А это хорошо.

Главное — сыграть верно.

— Так что, атаман. Выть мне или псом бегать.

— Не дури, Богдан. — Я усмехнулся. — Мне пес не нужен. Не такой, по крайней мере. Потребен мне человек, который в бою прикроет. На которого положиться можно, как на себя. Который и ночью спать не будет, если надо, и с врагом, что сильнее окажется, биться. Не отступит. Такой вот. Справишься?

— Я казак. Я смерти не боюсь, а что до сна. — Он усмехнулся. — И ночь не спать могу, и день потом.

Ох уж этот юношеский максимализм. Ну да ладно, раз говорит, значит, опыт имеется. К тому же в бою человек бывал. Ранение получил, лечился, восстанавливался.

— Вот и порешили. — Сказал ему спокойно. — Идем, познакомлю тебя с Пантелеем. Богатырем нашим. Он тоже мой, так сказать, телохранитель, что ли. Вот и ты подле меня будешь.

— И лаять не надо будет?

Я смотрел на него и видел играющую в парне юность. Сам-то я был с виду такой же. Только в душе и разуме — прожженный, матерый дед, разбирающийся в людях и интригах. Да и чего уж там, видевший многое, прошедший через многое и умеющий прилично всего.

— Не дури. — Сказал спокойно. — С этого пользы никакой. С гавканья. — Осмотрел его, снаряжение, прикинул, что нового ничего не нужно пока.

Мы вышли из ворот.

Пантелей сидел недалеко, бездельничал. Григорий с Филаретом спорили на другой стороне лазарета. Часть раненных уже была погружена на лодки. Легкие, наши, воронежские.

Махнул своему личному, персональному богатырю. Тот голову поднял, навострился.

Подошли.

— Вот тебе помощник, Пантелей. Казак. Вдвоем будете жизнь мою хранить. — Улыбнулся я служилому человеку.

Он, не вставая, осмотрел парня коротким взглядом, погладил бороду.

— Славный малый, только тощий. — Улыбнулся. — От пули не прикроет.

С этими словами он неспешно поднялся, расправил плечи, добавил.

— И коня на скаку не свалит.

— Ты его не обижай. Поговори, чего умеет, сам покажи, что да как, обучи. Будь старшим товарищем, если надо.

— Сделаю.

— А ты, казак, Богдан, гонор свой под пятку спрячь. — Пристально смотрел на донца. — Работать будете вдвоем, когда нужно будет.

— Хорошо, воевода. — Он постарался придать лицу менее недовольное выражение, чем было. — Хорошо. Твоя правда.

Оставил их знакомиться, а сам двинулся к Георгию и Филке. Они увидели меня, ждали.

— Воевода, часть пушек погрузили, людей тоже. — Улыбнулся инженер.

— Славно. Что еще хорошего?

— Да я мель посмотрел. — Филарет выглядел довольным и говорил весьма радостно. — Размывать ее начало уже. Тоже новость хорошая. Думаю недели две, и не будет ничего. Брода не будет. Не пройдут здесь татары большой силой.

— Отлично, а ты Григорий, что?

— Да, что. Чершенские рады будут за татарами присмотреть. Они же тут по твоему решению оставляют заслон. Вот и. — Он немного сморщился. — Будут ждать выкупа и помаленьку полон этот продавать.

М-да…Не нравилась мне идея торговли людьми. Да, степняки, извечные враги этого времени, но…

— Холопами будут, хлеб сажать, пахать. По хуторам кто поспокойнее, распродадут. Дорого брать не будут. У людей же денег нет сейчас.

— А сколько холоп стоит, Григорий? — Смотрел я на него холодно. Очень не нравилась мне вот такая арифметика. Но знать же нужно.

— Вообще, холоп, он как конь ценился раньше. Но сейчас конь-то дороже. Да и у крестьян денег нет, все равно. На еду казаки менять будут.

— В общем, выходит. Это мой им такой подарок, что ли. Учесть это как-то надо.

— Сложно, воевода. Это же не пистоль, не кольчуга. Татарский холоп. Один, может, и останется, работать будет, может, и обрусеет. А другой, да третий, утекут. Или их родня налетит через год-два, отобьют. У нас здесь так. Нелегко. То мы их, то они нас.

Даже меня, закаленного в боях ветерана, видевшего многое, очень многое. Мысль о том, что вот так запросто можно кого-то продать, взять, передать, лишить воли — коробила дико. Ненормально это было, непривычно. Но, эпоха такая. Да и все же, мы не европейцы, которые кораблями перевозили «черную кость» в Новый и Старый Свет. У нас, получается, это вызвано банальным вопросом: а куда этих людей девать?

Отпусти? Так, они через год опять придут убивать.

Требуй выкуп? Так, не за всех заплатят же.

Убей? Ну… Здесь очень сложный, философский вопрос, что важнее — жизнь человеческая или свобода.

Хоть мне все это чертовски не нравилось, что придется действовать по законам семнадцатого века. Самому в это лезть, руки марать — нет, увольте. Казаки в этом соображают, вот пускай и занимаются.

— Хорошо, Григорий. Пускай люди Чершеньских с ними и занимаются. Перепиши только сколько, кого. — Проговорил с кислой миной на лице.

— Это сделаю, воевода.

— Кстати, как там имущество, что с татар снято было? Трофеи? — Вот это более интересный и важный вопрос.

— Хорошо, я примерно все описал. В Воронеже займусь более точно. Ты скажи, воевода, когда мы на север идем? А то мне же понимать надо, сколько времени на бумажную волокиту закладывать.

— Дней пять точно есть.

— Мало, ой мало. — Вздохнул подьячий.

В этот момент над пологим холмом раздался трубный звук рога. А значило это, что дозор какой-то из Поля срочно возвращается. А если так, то это могло нести только одну весть.

Татары!