Пацаны. Ковенант

Глава 2

Звуковой сигнал в салоне самолета ворвался в сознание, рывком возвращая в реальность. Гудят двигатели, набирая силу, чтобы стронуть в разгон махину лайнера, сидит рядом команда, вернулись привычные, обычно незаметные элементы дополненной реальности перед взором.

Это мне что, все привиделось?

Не успел я даже обдумать догадку, сложить в кучу все воспоминания образы неслучившегося, как совсем рядом раздался пронзительный вопль. Кричал Ваня — он держался за шею, и сейчас забыв про ремень пытался отстраниться от тренера. Сам тренер на Ваню внимания не обращал — приоткрыв рот и закатив глаза, безвольно опал в кресле, теряя сознание.

Расстегнув ремень, я вскочил и обернулся. Женщина, которая с хрипом недавно тянула ко мне руки, громко и сипло дышит, положив ладони себе на середину груди, в глазах недоумение. Обычные глаза, нормальные.

— Макс, что происходит? — неожиданно тонким голосом спросил Ярик. Губы трясутся, рот приоткрыт, глаза как блюдца. Да, он с сиденья так и не встал, его же прямо тут загрызли.

Игнорируя вопрос Ярика, я повернулся к сидящему справа Гере — выглядит он, мягко говоря, удивленным.

— Ты дошел?

— До границы? Да, через лес.

— Свет?

— Свет.

— Мы там были! — громко крикнул я, обращаясь сразу ко всем, кто может меня услышать и понять.

Пересилив себя, подошел к тренеру. Очень он нехорошо сложился как-то, не нравится мне это. Тронул за плечо, нет реакции. Страшно — еще несколько минут назад на его месте сидел обращенный демон, загрызший Ваню, но черт побери, это же Леха, наш тренер! Да и у женщины глаза нормальные.

Не обращая внимания на вжавшегося в спинку кресла и охающего Ваню, расстегнул ремень и потянул тренера на пол. Когда он упал безвольно, попробовал нащупать пульс на запястье. Не прощупывается. Справляясь со страхом, ожидая что вот-вот тренер откроет глаза и вцепится в меня раззявленной зубастой пастью, наклонился и послушал дыхание. Не ощущается.

В школе у нас были курсы первой помощи, поэтому я положил тренеру ладони на середину груди и начал делать непрямой массаж сердца. После третьего качка он вдруг распахнул глаза и выгнулся, сипло вздохнув.

— Макс, что за [ш-ш-ш-ш]? — на выдохе спросил тренер. Ну вот и система социально-адаптивного контроля знакомым шипением заглушки вернулась. Не отвечая на вопрос, ну а как на него ответишь? — я пробежал в салон бизнеса.

— Молодой человек, пожалуйста, займите свое место… — обратилась ко мне уже стоящая в проходе старшая бортпроводница. Видимо, на вопли Вани среагировала.

Выглядит женщина не очень, заметно с трудом на ногах держится и пока не понимает, что происходит. Думает, похоже, что только ей плохо, действует в рамках служебных обязанностей. Не обращая на нее внимания, я проскочил вперед и вырвал из кресла бесчувственного мужика в деловом костюме, которому шею сломал недавно. Тоже в отрубе, полном, пульса нет. Все понятно — те, кто стали демонами, вернулись просто в шоке. Те, кто были убиты, возвращаются как бы не полностью.

Уложил мужчину в костюме на пол, пара качков и аналогичная картина — распахнутые глаза и сиплый вдох, словно у вытащенного из воды утопающего.

Подняв взгляд, столкнулся глазами с важной курносой персоной. Опять бледная, так что на фоне загара веснушки видны, опять выскочила из кресла и стоит у двери, как совсем недавно. Только сейчас и бело-розовая тян рядом с ней жмется в страхе непонимания происходящего.

— Массаж сердца этим делайте! — показал я девушкам на телохранителей.

Замялся на мгновенье — а телохранитель-то только один в отключке, которому кругозор на все триста шестьдесят расширил. Второй, которому голову прострелил, сидит озадаченный, понемногу приходя в себя.

— Скажи командиру, пусть свою шарманку гасит! — это я уже крикнул старшей бортпроводнице, выбегая обратно в общий салон. Люди здесь приходили в себя, многие кашляли, причитали, плакали маленькие дети. Вот странно, их во время путешествия в сумрак не видел и не слышал. Пробежав через первые ряды сидений, выскочил на площадку у туалетов. Здесь уже стояла пара ошарашенных спортсменов.

— Всем, кого убили, делайте массаж сердца! — заорал я, пробегая дальше по салону. Вот она, красивая женщина в оранжевом спортивном костюме, которую я застрелил на улице под крылом. Согнувшись, частично лежит на втором сиденье, ее тормошит за плечо мужчина в очках омнифона с тонкой оправой и спрашивает, что случилось.

Откинув его руку с плеча, я потащил женщину на себя — тут же получил удар, но кулак по скуле скользнул, даже не заметил почти. Возмущенный мужчина полез за мной, но тут кто-то из спортсменов перегнувшись с другого ряда, потянул его за шиворот. Я положил убитую недавно женщину на спину и начал давить ладонями в середину груди. Вновь реакция почти мгновенна — глаза распахнулись, звучит сиплый вдох.

— Ищите кого убили, парни! — орал уже вихрастый спортсмен, которому я второй пистолет отдал. Мужчина в очках, так и не понимая до конца что вообще происходит, снова полез на меня, но ему кто-то из спортсменов тут же с локтя выдал. Их лидер с вихрастой гривой, почти как у льва — шапку снял, между тем уже рванул дверь аварийного выхода.

Дальше все превратилось в какой-то сюр — постепенно приходившие в себя пассажиры мельтешили, спрашивали, что происходит — как вежливо, так и с криками. Особо настойчивые выхватывали от совершенно не стесняющихся раздавать спортсменов. Когда градус общения превысил допустимые нормы, их тренера — не совсем понимая, что происходит, раздавать начали не хуже подопечных, защищая своих. Не знаю, что за спорт, но скорее всего не шахматы — здесь прямо хорошо поставленная командная игра чувствуется.

Потом как-то вдруг приехали пожарные, скорая и полиция — как оказалось, всего за пару минут, хотя мне это время показалось вечностью. Эвакуация из самолета шла быстро и деловито, несмотря на то, что спасательные службы совершенно не понимали, что происходит. Заглушенные двигатели стихли и спрыгнув с задней стороны крыла, я присел на бетон под брюхом самолета, прислонившись к колесу шасси. Мелькнула знакомая крутка и грива, рядом присел вихрастый лидер спортсменов.

— Данила, — протянул он мне руку.

— Максим.

— Спасибо.

— Сестренку вытащил?

— Угу, — кивнул он со странной интонацией. — Она в планшет пырилась и даже не поняла, что происходит.

— Повезло, — сказал я, думая о другом.

Омнифоны выключились, а планшет сестренки работал. Если детский, значит без выхода в сеть и получается, что в аномалии упали только гаджеты глобальной системы.

— Воу-воу-воу, это у тебя что такое?

Толстовку свою я еще в салоне снял и сидел в футболке, положив локти вытянутых рук на колени. Данила сейчас показывал на мое левое предплечье, где с легким жжением вдруг начала проявляться живая татуировка, сотканная словно из языков красно-золотого пламени. Как будто раскаленный металл под кожей течет.

С удивленным возгласом Данила вдруг рванул вверх и свой рукав. У него под кожей появлялась аналогичная татуировка, только живое сияние у него не красно-золотое, а белое, как от лампы дневного света. И судя по раздавшимся неподалеку нескольким удивленным возгласам, подобное происходило не только у нас.

Едва обвивающие руки живые татуировки дошли от запястий до локтя, как сияние угасло и только что ярко сияющие рисунки практически исчезли — оставив на коже едва-едва заметный след в виде чуть более темного оттенка у меня, и чуть более светлого у Данилы.

— Ты тоже это видел? — глядя себе на руку, озадаченно спросил он.

— Да.

— Чет мне кажется, что нас всех закроют в клетку и будут долго спрашивать о том, что случилось.

— Мне тоже так кажется. Думаю, нет смысла умалчивать о наших… сумрачных видениях.

— Тоже так думаю, — кивнул, тряхнув гривой, Данила. — Откуда сам?

— Рыбинск.

— Да ладно! Нижний берег, соседи-медведи!

Похоже, спортсмены из Череповца — расположенного на севере Рыбинского водохранилища,в Вологодской области. Рыбинск же на южном берегу, в Ярославской, гуляющий медведь с герба которой сейчас разгонялся по всему миру в рамках рекламной компании области.

— Не нижний берег, а южный.

— Да-да конечно, как скажешь. Командой летите? Лыжники?

— Нет, боги арены.

— А-а-а, киберкотлеты?

— Да-да, кибератлеты, — усмехнулся я.

— А мы с Черепа, прикинь!

— Мог бы и не говорить, и так видно. Череповец сила, все остальные дрочилы?

— Суть верна, но другими словами, брат, у нас вообще-то культурный и вежливый город. Слушай, по-соседски…

Данила повернул ко мне левое запястья с таблеткой омнифона и свайпом двух пальцем отправил в мою сторону контакт, о чем сразу пришло оповещение в строке состояния перед взором.

— Добавь в друзья, мало ли нужна будет помощь какая. У меня отец не последний человек в родном Отечестве, так что, если что вдруг, пиши не стесняйся.

— Буду иметь ввиду.

— А ты сам откуда, вот прямо именно с Рыбинска?

— Нет. Пэ-гэ-тэ Заводской.

— Я почему-то так и подумал, только говорить не стал, — кивнул Данила.

— Звучит как оскорбление? — засмеялся я.

— Не-не, наоборот. Просто есть у меня два знакомых Заводского, оба просто без башки. Ну, в приличном смысле слова.

— Не мы такие, жизнь такая, — только и пожал я плечами.

— Так, молодые люди, чего это мы здесь сидим! В машину на осмотр, быстро! — появилась рядом с нами строгая целительница в синем костюме медика.

Дальнейшие несколько часов растянулись в нескончаемую череду опросов, осмотров и перемещений — нас сначала привели в зал ожидания, потом отвезли в больницу, постепенно разделяя группы пассажиров, потом нашу пятерку забрали от сопровождающего тренера и в карете скорой помощи перевезли в неизвестном направлении — в салоне окна наглухо зашторены. Высадили в подвальном паркинге, где нас встретило несколько человек в классических костюмах.

Они сразу мне не понравились — неуловимо похожи на телохранителей, недавно прессовавших нас с Герой. Молчаливые мужчины, не реагируя на вопросы, повели нас к лифту. Поездка вниз, пара коридоров и мы гурьбой ввалились в допросную комнату без окон и почти без мебели.

В центре простой стол, перед ним полукругом пять стульев для нас. С другой стороны стола нас ожидали двое. Один из них, высокий и полностью лысый, стоял у стены, привалившись плечом, а второй — холеный, с неприятным узким лицом и обильной проседью в волосах, сидел перебирая бумаги. Именно он заговорил, едва мы расселись.

— Здравствуйте-здравствуйте, ребятишки. Меня зовут полковник Панин, я следователь по особо важным делам, министерство государственной безопасности.

Говорил он вкрадчиво и как-то неприятно. Да и вообще обстановка откровенно гнетущая.

— Вот этот господин, — обернулся полковник к лысому. — Игорь Родзянко, специальный уполномоченный комитета по защите прав человека. Будет наблюдать, чтобы я вас не сильно обижал.

Вот это уже прозвучало откровенно угрожающе. Родзянко же едва заметно кивнул нам, безразлично оглядывая нашу компанию. Полковник Панин смотрел с ожиданием, но никто не произнес ни слова. Не дождавшись наших комментариев, с неприятной улыбкой Панин опустил взгляд и продолжил говорить, читая с бумаги.

— А вы у нас значит… команда Эс-Дэ-Тэ-Эл, победитель общероссийского отбора в Ви-Ар спортивной дисциплине проекта «Акрополь». Капитан команды Максим «Милфайндер» Суворов, Иван «Кун-мастер» Воробьёв… Вы озабоченные что ли? — поднял на меня полковник неприятный взгляд серо-стальных глаз.

Я вздохнул, думая, как бы объяснить потактичнее. Полгода назад шутка казалась прикольной и безобидной, но похоже пришло время смеяться по-настоящему.

— Я вопрос задал, Максим милф-файндер Суворов!

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты из меня дурака-то не делай! — брезгливо тронул лист и развел руки полковник, откидываясь на спинку стула.

— Если вы о наших никнеймах, то у Ивана в нем отсылка к Пло Куну, знаменитому мастеру-джедаю. Мой же никнейм двухсоставной, подразумевает поиск мила. Мил — это одна тысячная дюйма. Как капитан и тактик, я ищу место где тонко, потому что где тонко, там и рвется.

Игровые никнеймы утверждались директором учебного заведения во время регистрации команды. Наши с Ваней варианты директор школы зарубил, но после озвученного мной только что объяснения одобрил. Полагаю, просто для того, чтобы самому иметь возможность задавать вопрос: «Ну и кто здесь озабоченный?» Вряд ли он предполагал, что мы станем первыми в области и тем более с блеском выиграем российский гранд-финал, поэтому и отнесся так легко к невинной шутке.

— Ну да ну да, — покивал Панин, поджав тонкие губы.

Тут из-за спины заговорил один из оставшихся у дверей наших сопровождающих.

— Тащ полковник, разрешите для профилактики разок ему…

— Рано пока, — оборвал говорившего Панин, вновь беря в руки лист. — Итак, ни разу не озабоченные милф-файндер и кунимастер, а также Виталий «Ушан» Петров, Ярослав «Мудро»… Это как, мудро или мудро́?

— Мудро, с ударением на первый слог, — дрожащим от напряжение голосом ответил Ярик. Волнуется. Впрочем, все уже волнуются — неприятная здесь атмосфера.

— Тебе́ какая моча в голову ударила?

— При регистрации персонажа было написано предупреждением: сменить имя невозможно, так что выбирайте мудро. Ну я и выбрал «Мудро», — еще более дрожащим голосом объяснил Ярик.

— Отлично, отлично, — покивал полковник. — Ну и последний у нас Георгий «Тартар» Герасимов. Тартар — это посланник из ада, стесняюсь даже спросить?

— Это соус такой, — буркнул Гера.

— Ах соус! — хлопнул по столу руками полковник, отчего сидящий рядом со мной Ярик заметно вздрогнул. — Как же я не догадался! Итак, мои озабоченные малолетние друзья. Сейчас у вас будет двадцать минут подумать, пока я кофе пью и знакомлюсь с материалами дела, потом начну вызывать вас на допрос по одному. И не дай бог в ваши бестолковки придет мысль в чем-то мне соврать…

— Прошу прощения, — перебивая, заговорил вдруг звонким голосом Ваня. — Вообще-то вы не имеете права так с нами разговаривать.

— Серьезно? А как я имею право с вами разговаривать?

— Вежливо, уважая гражданское достоинство. И вообще, вы не имеете права нас допрашивать. Мы несовершеннолетние, я хотел бы позвонить родителям.

Полковник отвечать не стал, просто посмотрел на Родзянко.

— Подойду через двадцать минут, когда начнете опрашивать, — мгновенно сориентировался уполномоченный по правам человека, покидая комнату.

— Хотел бы позвонить родителям, — едва закрылась дверь, карикатурно выговаривая букву «о», передразнил Ваню полковник. — Не имею права так разговаривать…

— Вы отказываетесь дать нам возможность позвонить? Вы превышаете свои полномочия, у вас будут проблемы.

— Ну обосраться просто, что ж делать-то теперь? — усмехнулся полковник, но тут же черты лица его изменились, выражение стало жестким. — Знаешь, сынок, в чем ваша главная проблема? Вы выросли без привычки получать по лицу. Вы вообще не следите за поступками, словами, как… как бессмертные какие-то! Мои полномочия таковы, что я сейчас команду дам и тебе хохотало в щепки разнесут, зубами плеваться будешь. Рот закрой, щ-щенок! — прерывая Ваню, хлопнул ладонью по столу полковник так сильно и громко, что Ярик рядом со мной аж подскочил.

— Если бы вы с самого детства уяснили, что за необдуманное слово или действие можно выхватить, в этом мире было меньше трагедий. У вас же шрамы как у Гарри Поттера не загораются, когда вы приближаетесь к опасной теме. Вы совершенно не просекаете потенциально опасные ситуации, как улыбающиеся ландыши, блаженные какие-то! Еще раз, для тугоумных: у вас есть двадцать минут подумать, потом начну вас вызывать по одному. Если поймаю кого на вранье, сразу на восемь лет строгого режима поедете.

— За что?

— Было бы за что, уже бы уехали. Идите, думайте! Несовершеннолетние, — сказал как плюнул полковник.

Нас развели по одиночным комнатам. Даже камерам, скорее: узкий пенал, кровать с панцирной сеткой без белья, тумбочка, в уголке металлическая раковина. Напоминало больничную палату, только в тюрьме. Здесь было ощутимо холодно, так что я сел на кровати, обхватив себя руками.

Двадцать минут давно прошли, за мной никто не пришел. Наверное, последним будут допрашивать. Но прошел по ощущениям час, два, три, за мной никто так и не приходил. Уже сильно хотелось в туалет, но на мои крики и стуки в дверь никто не реагировал. Подолбил минут пять еще, потом использовал раковину не по назначению. Санкций никаких не последовало — или за мной не следят, или допустимые нормы поведения.

Следующие часов десять или даже пятнадцать, по ощущению, я провел то свернувшись клубком на решетке кровати в попытке хоть как-то сохранить тепло, то приседая, отжимаясь и бегая на месте в попытке это тепло воспроизвести. Меня не кормили, не проверяли, за ночь — а меня здесь реально на ночь оставили, я весь извелся, чуть ли не на стены лез.

Когда лязгнул замок, почувствовал невероятное облегчение — уединенное заточение, а просидел я около суток точно, нервы серьезно расшатало. Отвели меня в уже знакомую допросную комнату. Лысого уполномоченного по правам не было, только полковник за столом. Выглядит совершенно также, как и вчера, а вот в действиях конвоиров изменения — усадив меня на стул, пластиковыми стяжками притянули ноги к ножкам, заведенные за спинку руки больно стянули на запястьях.

Не очень приятное начало, хотя нечто подобное я и ожидал — просто так в камере в течении суток не маринуют.

— Итак, Максим милф-файндер, — специально с двумя «ф» произнес мой ник полковник. — Капитан команды Эс-Дэ-Тэ-Эл. Как аббревиатура расшифровывается?

— Случайный набор букв. Придумали в шутку, когда команда больше на уровне идеи была.

— А вот твои товарищи говорят, что название означает: «специальный соус для твоего лица», просто вы второе «С» не произносите, но подразумеваете.

— Я по сути так и сказал.

— Тебе что дороже, печень или селезенка?

На вопрос я отвечать не стал, промолчал. Бей, беги, терпи — в Заводском, где словно в резервации сохранился дух нравов полувековой давности, можно было пропетлять разными способами. Но здесь и сейчас похоже вариантов нет, попал я крепко. Ни бежать, ни терпеть, сломает меня полковник скоро. Но тонуть, конечно, лучше с музыкой.

— Хотите анекдот расскажу?

Была надежда, что сейчас Панин засмеется, попросит рассказать анекдот, потом еще пошутим вместе — в общем, хотел максимально оттянуть время, когда меня начнут бить. Почему-то в том, что начнет, сомнений не было, он все эти реверансы просто для приличия водит, ему уже не терпится мне втащить — вот нутром чую.

Правильно догадывался, попытка потянуть время не удалась — полковник посмотрел на меня сузившимися от злобы глазами.

— Ты убил моего сотрудника.

— Не понимаю, о чем вы.

— Все ты понимаешь, ублюдок! — постучал полковник по листам с показаниями. — Ты видел, что один из моих людей без сознания. Почему не стал делать массаж сердца, а побежал обратно в салон?

— Потому что незадолго до этого ваши сотрудники меня избили. У меня ушибы еще горели, как шрамы у Гарри Поттера, я просто боялся к ним приближаться.

Аргумент, кстати, на сто десять процентов — будь это дискуссия с независимыми судьями, я выиграл бы досрочно. Но судей нет, и на мои слова полковник даже внимания не обратил.

— Это был достойный человек, которые служил своей стране. И его убил ты.

— Во время нашего мимолетного знакомства оба ваших сотрудника выглядели как два недостойных человека, которые служили капризам какой-то девушки, страну совсем не олицетворяющей, извините. Поэтому крикнув стюардессе делать погибшему массаж сердца — чего не сделал бы, если бы руководствовался мотивами, которые вы мне вменяете, я побежал к другим людям.

Полковник звучно выдохнул сквозь зубы, потом поднялся и обойдя стол, обошел ближе. Я почему-то думал, что он сейчас — как в кино, наклонится и начнет меня пугать, глядя глаза в глаза, но ошибся. Он сразу стал меня бить. После нескольких ударов я упал на под вместе со стулом, а полковник наклонился — и вот теперь зашептал, глядя глаза в глаза.

— Ты у меня неделю кровью ссать будешь, ты…

Грохнула выбитая дверь, и в кабинет ввалилось сразу несколько вооруженных бойцов в камуфляже, упакованных по полной. Полковник довольно резко встал, отчего звучно лязгнул зубами и потерял равновесие, упав сначала на стол, а с него на пол.

— Лежатьмльть! — рявкнул одни из бойцов, наставив на него ствол короткого автомата с массивной трубой глушителя.

В комнату следом за бойцами вошел широкоплечий, заметно пожилой мужчина в деловом костюме. Лицо квадратное, с массивной тяжелой челюстью. Мне кажется форма на нем смотрелась бы гораздо органичное, чем классический костюм с заметно ослабленным галстуком. Выглядит вошедший лет на пятьдесят с большим плюсом — старик самый настоящий, но моложавый, спортивный. Невысокий, но, если против него на ринг выйти, чувствую даже несмотря на возраст он меня просто не заметит. Уничтожит даже без разминки, как бульдозер фонарный столб.

— Полковник Панин? — посмотрел на упавшего полковника вошедший.

Сидящий на заднице полковник отвечать не стал, только поморщился, вытирая кровь из разбитой губы тыльной стороной ладони.

— Будешь Паниным, — не смутился молчанием полковника обладатель квадратной челюсти. — В общем так, Панин: всех пацанов передали в наше ведомство, так что я их забираю.

— Да ты кто тако…

Попытка задать вопрос закончилась очередным лязгом зубов, а потом глухим стуком затылка об пол.

— Молчатьмльть! — вдогонку удару рявкнул нависающий над полковником боец.

— Товарищ полковник, это не было вопросом, я вас просто в курс дела ввел, — доброжелательно произнес мой спаситель. — И вам лучше сохранять спокойствие и молчание.

Пока человек с квадратной челюстью говорил, стяжки на стуле разрезали и меня уже выводили, поддерживая за руки, двое бойцов. Полковник наваливал мне недолго, но умело, так что шел я с трудом и постоянно тыкался мотающейся головой в плечо сопровождающего, в маячивший перед глазами шеврон с тактикульным бородатым мужиком и подписью: «Если не мы — то не мы».

Миновали несколько лестниц — в этот раз на лифте не ехали, серые стены сменил яркий официоз убранства госучреждения, потом через просторный холл меня вывели на свежий воздух через главный вход здания. Здесь, перегородив тротуар и правые ряды широкого проспекта, стояло несколько массивных темно-зеленых военных машин, а также наглухо тонированный черный микроавтобус.

В него меня и завели, захлопывая дверь уже на ходу. Пока ехали, меня опросил боец-фельдшер; дал таблетку обезболивающего, похлопал по плечу и сказал, чтоб терпел, мол до свадьбы заживет. Везли меня, похоже, с мигалками — судя по увиденной на выходе из здания картине, мы в центре Москвы, но как с места тронулись, так ни одной остановки и не было. Привезли — надо же, снова во Внуково. Правда, минуя терминал и регистрацию, микроавтобус подкатил на взлетно-посадочную полосу, к небольшому бизнес-джету в серой ливрее с российским флагом.

Вместе с нами в салон сел обладатель квадратной челюсти и трое вооруженных бойцов, в том числе фельдшер. Летели мы в Петербург, в аэропорт «Гостилицы» на юге города — маршрут на мониторе в салоне был изображен, с названиями и расчетным временем прибытия.

— Омнифон мне вернут? — сразу после взлета поинтересовался я у обладателя квадратной челюсти.

— Нет. Но могу помочь бабушке позвонить.

— Что говорить можно?

— Можно все что угодно, вопрос понимания последствий. Сможешь фильтровать впечатления?

— Смогу.

После этого мило улыбнувшаяся стюардесса принесла массивный — почти в ладонь, телефон с кнопками и небольшим зеленым экранчиком. Военный, спутниковая связь — догадался я. И вызов здесь шел не на контакт, а на его цифровой номер, который мне продиктовали.

— Алло! Алло! Хто это? — привычно громко ответила бабушка.

— Бабуль, привет, это я.

— Сима! А пошто указано Госуслуги? Шо то за номер?

— Правительственный, бабуль. Нас в Париж не повезли, мы теперь в специальном проекте участвуем, секретном.

— Каком проекте, Сима?

— Секретном, ба. Тебе новый головизор привезли?

Краем глаза увидел, как дядька с квадратной челюстью показывает мне большой палец.

— Да эта твоя шалабуда как заиграла в первый раз, я чуть во двор со страха не выбежала! Ты б хоть предупреждал, шо то за техника!

Ну, допустим, выбежать она бы не смогла — у нее правая сторона полупарализована, но посыл я понял.

— Полное погружение, ба. Вызови мастера, пусть он тебе настроит.

— Мастеру платить надо!

— Да заплати, там копейки. Я ж тебе денег отправил, закончатся — еще отправлю, не стесняйся.

— А ты приедешь?

— Ба, я ж тебе сказал, что нас в Дубай не повезли, мы теперь в специальном проекте участвуем.

— Та каком проекте?

— Секретном, ба, даже в сеть не выйти.

— Вот это правильно, сидите в своих омнифонах как зомби целыми днями!

— Ладно, я долго говорить не могу, позже позвоню.

— Хорошо! Сима, Сима, тебя там как, кормят хорошо?

— Отлично просто кормят, ба. Настоящий восторг, — кивнул я, сглатывая слюну и полностью прочувствовал, что ел последний раз больше суток назад.

Поговорил еще минут десять с бабулей — с ней начинать прощаться надо сильно заранее, потом отдал спутниковый телефон. Поесть мне, кстати, дали — улыбчивая стюардесса принесла тарелку легких закусок. Потом еще одну, потом еще, а потом мы прилетели.

В аэропорту бизнес-джет прокатился мимо выстроившихся вдоль взлетно-посадочной полосы серых беспилотников и нескольких конвертопланов, остановился неподалеку от небольшого здания терминала. У откидной двери-трапа нас встретил темно-серый микроавтобус, выкативший из аэропорта без остановок и всяких досмотров.

Поехали мы по пригородному шоссе среди зелени и редко мелькающих мимо деревень. Чуть больше двадцати минут дороги и приехали в государственный комплекс «Дворец Бельведер», как показывал монитор-табло в салоне микроавтобуса.

Поднявшись в горку на вершину большого холма, микроавтобус въехал в ворота, на небольшую площадь. Справа — довольно небольшое для дворца прямоугольное, увенчанное колоннадой по второму этажу здание, слева вытянувшийся полукругом одноэтажный корпус. У его крыльца меня и высадили, провели внутрь и повели по гулкому пустому коридору, заведя в просторный кабинет с Т-образным столом.

— Макс! — раздалось сразу несколько голосов.

Надо же, команда в полном составе. Все поднялись с мест, обступив меня и похлопывая по плечам — все, кроме Геры, который поднявшись так и стоял у стола, смотрел настороженно. Ярик в этот момент от избытка чувств легонько ткнул мне под ребра, отчего я охнул и резковато высказавшись, опустился на сиденье.

— Макс, тебя били?

Отвечать я не стал, да и дядька с квадратной челюстью уже попросил всех рассаживаться обратно по местам. Сам он тоже сел за стол, но рядом с нами, так что место во главе осталось свободным.

Ясно, ждем кого-то.

Около минуты просидели в молчании, потом дверь открылась и в кабинет, уверенно цокая каблуками прошла… просто сногсшибательная дама. Была она в деловой одежде и выглядела вроде официально, но при этом дерзко, словно по-ковбойски: высокие черные ботфорты со шнуровкой, обтягивающая широкие бедра черная юбка, алый шейный платок и приталенный пиджак, ворот белой блузки расстегнут на лишнюю пуговичку. Когда дама, подойдя к месту по главе стола чуть наклонилась — положив папку с документами, в вырезе стали заметны манящие полушария, мелькнул едва-едва ажурный краешек телесного цвета бюстгальтера.

Присев в высокое кресло во главе стола, прекрасная леди негромко кашлянула. Я поднял взгляд, наконец-то посмотрев на ее лицо, обрамленное черными как смоль волосами, выбившийся локон которых дама только что подправила. Взгляд неестественно ярко-зеленых глаз был направлен прямо на меня. Изменение цвета радужки, совсем недавно в моду вошло. В остальном — слегка впалые скулы, чувственные припухлые губы и тонкий нос, лицо выглядит естественно, но настолько идеально, что скорее всего без вмешательства косметической хирургии не обошлось. Не лицо, а творение гениального скульптора — она не просто идеальна, она идеальна без привычной для обработанных лиц одинаковости. Это дорого. Выглядит дама максимум лет на тридцать, но ей — судя по взгляду, может быть и больше.

Сама она в этот момент, не выказывая никакого смущения или недовольства тем, что я столь бесцеремонно ее рассматриваю, вдруг подмигнула мне и улыбнулась уголком губ. После лицо её приняло деловое бесстрастное выражение, и она осмотрела остальных.

— Всем здравствуйте. Меня зовут Анна Николаевна, с этого момента я являюсь куратором вашей группы. — Это… — тут последовал аккуратно-выверенный жест в сторону обладателя квадратной челюсти. — Майор Атаманов Анатолий Германович, ваш новый тренер-инструктор. Мы сейчас находимся в государственном дворцовом комплексе «Бельведер», закрытом к свободному посещению на неопределенный срок из-за того, что теперь это база подготовки вашей группы.

— Готовиться мы будем к чему, простите? — поинтересовался я.

— К войне за наш мир.