Оракул с Уолл-стрит 3

Глава 13 Опасный разговор

Утро выдалось прохладным и ясным, воздух наполнен ароматами свежескошенной травы и легким привкусом промышленного дыма, неизменным спутником Акрона.

Завершив насыщенное утреннее совещание с финансовой командой Милнера, где мы окончательно закрепили детали «Плана штормового предупреждения», мы вышли из административного здания во внутренний двор завода.

Милнер, одетый сегодня в более неформальный костюм серого цвета без жилета, предложил осмотреть территорию нового резервного завода, расположенного неподалеку.

— Вам будет интересно, Стерлинг, — сказал он, когда мы шли по аккуратной дорожке между зданиями. — Это объект полного цикла производства, спроектированный с учетом самых современных принципов. Даже в случае чрезвычайной ситуации мы сможем поддерживать производство ключевых компонентов.

— Предусмотрительно, — заметил я, думая о том, насколько важной окажется такая автономность во время Великой депрессии.

О’Мэлли, как обычно, следовал за нами на небольшом расстоянии, сохраняя внимательность, но не вмешиваясь в разговор. После вчерашнего плодотворного ужина в резиденции Милнера, где были окончательно согласованы условия нашего сотрудничества, включая личный бонус в один процент от превышения доходности над индексом Доу-Джонса, моя уверенность в успехе миссии существенно возросла.

— Прошлый вечер прошел великолепно, — Милнер казался довольным, когда мы проходили мимо экспериментального цеха, где уже кипела работа. — Моя жена в полном восторге от ваших рассказов о Нью-Йорке. А Говарду-младшему особенно понравилась ваша идея о резино-асфальтовых покрытиях. Он загорелся желанием лично курировать этот проект.

— Рад, что смог быть полезным, — я улыбнулся, вспоминая теплую атмосферу семейного ужина в доме Милнера. — У вас замечательная семья.

— Семья — это то, ради чего стоит строить империю, — Милнер на мгновение стал серьезным. — Бизнес приходит и уходит, Стерлинг, но именно семья и наследие определяют истинную ценность человека.

Мы подошли к небольшому пруду, окруженному молодыми деревьями. Несмотря на индустриальное окружение, это место выглядело как оазис спокойствия. Несколько скамеек располагались вдоль берега.

— Давайте присядем на минуту, — Милнер указал на ближайшую скамью. — Есть тема, которую я хотел бы обсудить с вами наедине.

О’Мэлли тактично отошел, устроившись у группы деревьев в пределах видимости, но за границей слышимости. Я сел рядом с Милнером, чувствуя, что сейчас последует важный разговор.

— После нашей беседы о Continental Trust я провел собственное небольшое расследование, — начал Милнер, понизив голос. — И обнаружил вещи, которые меня встревожили.

Я внимательно наблюдал за выражением его лица. Обычно энергичный и уверенный, сейчас он выглядел озабоченным, почти подавленным.

— Помните, я упоминал моего друга, Томаса Питерсона из Consolidated Steel? — продолжил он. — Официально его смерть была признана несчастным случаем. Утонул во время рыбалки. Но я поговорил с его братом, чтобы выяснить все обстоятельства.

Милнер сделал паузу, словно собираясь с мыслями:

— Питерсон был опытным рыбаком и прекрасно плавал. Более того, за неделю до смерти он отправил своему брату письмо, где упоминал, что собрал достаточно информации о Continental Trust, чтобы «восстановить справедливость». Он назначил встречу с окружным прокурором, но не дожил до нее.

Я внимательно слушал, стараясь запомнить каждую деталь:

— Вы говорите, что его смерть не была случайной?

— Я почти уверен в этом, — Милнер кивнул. — Но есть нечто большее. Через свои банковские связи я получил информацию о необычных финансовых операциях Continental Trust. Они систематически приобретают контрольные пакеты акций компаний, скупают землю у разорившихся фермеров, инвестируют в золотодобывающие компании… И все это через сеть подставных фирм и доверенных лиц.

— Звучит как обычная стратегия крупного финансового конгломерата, — осторожно заметил я.

— На первый взгляд, да, — Милнер наклонился ближе. — Но дело в масштабе и паттерне. Они словно готовятся к чему-то. И самое тревожное, все их действия указывают на подготовку к серьезному экономическому кризису.

Мое сердце усиленно забилось. Неужели Милнер подозревает, что Continental Trust знает о приближающемся крахе?

— Вы думаете, они предвидят спад? — спросил я.

— Хуже, Стерлинг, — Милнер огляделся, убедившись, что нас никто не слышит. — Я полагаю, они не просто предвидят его, они его планируют.

Он достал из внутреннего кармана конверт и протянул мне:

— Здесь копии документов, которые мне удалось получить. Взгляните на даты и суммы операций.

Я открыл конверт и быстро просмотрел содержимое. Счета, банковские переводы, записи о приобретении земельных участков и полезных ископаемых. На первый взгляд, обычные финансовые операции, но при более внимательном изучении вырисовывался четкий паттерн.

— Они систематически выводят средства из фондового рынка, — заметил я.

— И не только это, — Милнер указал на конкретную страницу. — Посмотрите на названия операций. «Проект Анакондо», «Протокол Сжатия», «Фаза Реструктуризации». Все указывает на скоординированный план.

Я вгляделся в документы. Действительно, странная терминология для стандартных финансовых операций.

— А вот это, — Милнер перевернул страницу, — меня беспокоит больше всего. Даты. Видите? Все основные транзакции запланированы на конец следующего года. Октябрь-ноябрь 1929-го.

Именно в это время должен был произойти исторический крах фондового рынка. Совпадение? Или Continental Trust действительно знал, что произойдет?

— Вы полагаете, они готовятся к какому-то конкретному событию в этот период? — спросил я, стараясь звучать нейтрально.

— Я более чем уверен, — Милнер снова понизил голос. — И есть еще кое-что. Незадолго до смерти Питерсон упоминал в разговоре с братом «контролируемое обрушение рынка». Он сказал, что Continental Trust каким-то образом связан с группой крупных банков, планирующих манипуляции с кредитными ставками и маржинальными требованиями.

Это звучало как конспирологическая теория, но я не мог не задуматься. Великий крах 1929 года был катализирован целым рядом факторов, включая ужесточение кредитной политики Федерального резерва.

Могли ли эти действия быть частью скоординированного плана, а не просто следствием экономической политики?

— Это серьезные обвинения, — осторожно заметил я. — У вас есть конкретные доказательства?

— Не столько доказательства, сколько фрагменты головоломки, — признал Милнер. — Но когда собираешь все вместе, картина становится пугающе ясной. — Он протянул руку за документами. — Поэтому я так высоко ценю ваш «План штормового предупреждения». Вы словно предчувствуете то же, что и я.

Я вернул документы, чувствуя смешанные эмоции. С одной стороны, это подтверждало мои опасения о Continental Trust. С другой, предполагало нечто более зловещее, чем я считал.

— Что вы планируете делать с этой информацией? — спросил я.

— Пока просто продолжать расследование, — ответил Милнер. — Но я хотел, чтобы вы были в курсе. Особенно учитывая, что вы управляете значительной частью моих активов.

Он вздохнул, глядя на гладкую поверхность пруда:

— Знаете, Стерлинг, я всегда верил в честную игру. Построил свою компанию с нуля, без хитростей и манипуляций. И мысль о том, что группа финансовых воротил может искусственно вызвать кризис, чтобы нажиться на разорении тысяч людей… Это просто не укладывается у меня в голове.

Я кивнул, понимая его чувства:

— Если ваши подозрения верны, мы должны действовать очень осторожно.

— Именно, — Милнер убрал конверт во внутренний карман. — Поэтому я предпочитаю обсуждать это здесь, а не в офисе. Стены имеют уши, особенно когда речь идет о таких могущественных противниках.

Из административного здания вышел молодой клерк и направился к нам:

— Мистер Милнер, прибыл мистер Джонсон из City National Bank. Говорит, у него назначена встреча с вами.

— Да, конечно, — Милнер кивнул. — Скажите ему, что я буду через пять минут.

Когда клерк удалился, Милнер повернулся ко мне:

— Нам придется продолжить этот разговор позже. Может быть, за обедом. — Он сделал паузу. — Стерлинг, я рад, что доверил вам управление своими активами. После всего, что я узнал, уверен, что принял правильное решение.

Мы встали и направились обратно к зданию. О’Мэлли заметил наше движение и тоже тронулся с места, следуя в нескольких шагах позади.

— Ах да, — вспомнил Милнер, доставая из кармана маленькую фляжку. — Хотел вам показать. Помните, вчера вы интересовались местными напитками? Это особый акронский бурбон, производится в маленькой подпольной винокурне. Настоящее сокровище времен Сухого закона.

Он откупорил фляжку и сделал небольшой глоток:

— Превосходно. Хотите попробовать?

— С удовольствием, — я принял фляжку и тоже сделал маленький глоток. Бурбон действительно был отменного качества, с насыщенным дымным ароматом и нотками карамели.

Милнер взял фляжку обратно и сделал еще один основательный глоток:

— Ничто так не помогает перед деловой встречей, как хороший глоток чистого американского виски, — он усмехнулся, закрывая фляжку. — Теперь я готов иметь дело с банкирами.

Встреча затянулась, и наш запланированный обед с Милнером был отложен на более позднее время. Мы с О’Мэлли воспользовались свободным временем, чтобы осмотреть центр Акрона и пообедать в маленьком ресторанчике недалеко от главной площади.

Я размышлял о рассказе Милнера, когда мы устроились за угловым столиком с видом на улицу. Похоже, он копнул довольно глубоко.

Возможно, даже глубже, чем сам понимает. Если Continental Trust действительно знает о приближающемся крахе и, тем более, способствует ему, это меняет ситуацию. Вернее, добавляет новый уровень сложности. Если у них есть план под названием «Анакондо», это может объяснить некоторые странности, которые я заметил в экономических данных 1928−29 годов.

Некоторые движения рынка казались слишком скоординированными для естественных процессов. Особенно в банковском секторе.

Всегда считалось, что крах 29-го был результатом спекулятивного пузыря и ужесточения кредитной политики, но что если существовал еще и элемент преднамеренной манипуляции?

Правда, это звучало как идеальный заговор. Слишком масштабный, чтобы быть правдой. Но история полна примеров, когда небольшие группы влиятельных людей кардинально меняли ход событий. И не всегда к лучшему.

Закончив обед, мы вернулись на завод Милнера к трем часам дня. Нас сразу проводили в его кабинет, где он заканчивал какой-то телефонный разговор.

— … да, конечно, мы обсудим это при личной встрече, — говорил он. — Нет, документы у меня. Да, я понимаю важность… Хорошо, до свидания.

Он положил трубку и повернулся к нам:

— А, Стерлинг, О’Мэлли! Прошу прощения за сдвиг в расписании. Этот банкир Джонсон оказался на удивление настойчивым. — Он потер лоб. — Честно говоря, чувствую себя немного неважно. Возможно, не стоило смешивать бурбон с деловыми переговорами.

Я внимательно посмотрел на Милнера. Он действительно выглядел не совсем здоровым. Лицо немного побледнело, а на лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладу в кабинете.

— Может быть, стоит отдохнуть? — предложил я. — Мы можем обсудить оставшиеся детали позже.

— Нет-нет, — Милнер махнул рукой. — У нас еще так много тем для обсуждения, а ваш поезд отправляется сегодня вечером. — Он достал носовой платок и промокнул лоб. — Просто небольшая усталость. Ничего серьезного.

Он пригласил нас сесть и нажал кнопку внутренней связи:

— Мисс Уилсон, принесите, пожалуйста, кофе для наших гостей. И воды для меня.

Через минуту появилась секретарша с подносом. Разлив кофе и поставив графин с водой, она удалилась, плотно закрыв за собой дверь.

Милнер налил себе стакан воды и сделал глоток, затем поморщился:

— Странный привкус сегодня. Должно быть, новые трубы в водопроводе.

Он отставил стакан и попытался сосредоточиться:

— Итак, Стерлинг, я хотел обсудить с вами некоторые дополнительные детали нашего соглашения, а также поделиться еще кое-какой информацией о Cont…

Внезапно он прервался на полуслове и схватился за грудь. Его лицо исказилось от боли.

— Мистер Милнер? — я вскочил на ноги. — Что с вами?

Милнер пытался что-то сказать, но из его горла вырывались только хриплые звуки. Его дыхание стало прерывистым, а лицо приобрело пугающий синеватый оттенок.

О’Мэлли мгновенно оказался рядом:

— Он задыхается! Нужен врач!

Я метнулся к двери и распахнул ее:

— Вызовите врача немедленно! Мистеру Милнеру плохо!

Секретарша вскрикнула и бросилась к телефону, а я вернулся к Милнеру, который уже сползал со стула. О’Мэлли поддержал его, не давая упасть.

— Расстегните воротник! — я быстро ослабил галстук Милнера и расстегнул верхние пуговицы его рубашки. — Дышите, мистер Милнер, дышите!

Милнер силился втянуть воздух, его глаза расширились от ужаса и боли. Он судорожно схватил меня за руку и попытался что-то произнести.

— Не говорите, сохраняйте силы, — я сжал его руку. — Врач уже в пути.

Но Милнер настойчиво пытался что-то сказать. Он притянул меня ближе, и я наклонился к самым его губам.

Милнер хрипел что-то невразумительное, с огромным усилием. Но бесполезно, я ничего не понял.

Его тело внезапно напряглось в жестоком спазме, глаза закатились. Еще одна судорожная попытка вдохнуть, и он обмяк в руках О’Мэлли.

— Босс, он не дышит! — голос ирландца звучал напряженно.

Я проверил пульс на шее Милнера. Ничего.

— Положите его на пол, — скомандовал я. — Нужно попробовать реанимацию.

Мы осторожно уложили Милнера на ковер. Я начал делать компрессии грудной клетки, чередуя их с искусственным дыханием, техника, которая еще не была стандартной практикой в 1928 году, но которую я хорошо знал из своего времени.

В кабинет вбежали несколько человек, включая Финча и Говарда-младшего.

— Отец! — молодой Милнер бросился к распростертому телу. — Что случилось⁈

— Внезапный приступ, — ответил я, не прекращая реанимационных мероприятий. — Где врач?

— Уже едет, — сообщил Финч, который выглядел совершенно потрясенным. — Должен быть здесь с минуты на минуту.

Я продолжал попытки реанимации, но с каждой минутой надежда угасала. Лицо Милнера приобрело восковую бледность, губы посинели. Никаких признаков возвращения пульса.

Когда через несколько минут появился заводской врач, он только подтвердил то, что мы уже знали, Говард Милнер был мертв.

— Похоже на сердечный приступ, — произнес доктор после беглого осмотра. — Или острую аллергическую реакцию. Нужно будет провести более тщательное обследование.

В кабинете воцарилась атмосфера шока и горести. Говард-младший стоял на коленях рядом с телом отца, не в силах сдержать слезы. Финч молча опустился в кресло, его лицо превратилось в восковую маску.

О’Мэлли незаметно подошел ко мне и тихо произнес:

— Босс, это было слишком внезапно и непохоже на естественную смерть.

Я едва заметно кивнул, вспоминая наш утренний разговор с Милнером о Continental Trust и странные документы, которые он мне показывал. Совпадение? Вряд ли.

Когда прибыли полицейские и коронер, началась стандартная процедура расследования внезапной смерти. Нас с О’Мэлли, как свидетелей, попросили дать показания.

— Он просто схватился за грудь и начал задыхаться, — объяснил я офицеру. — Произошло это буквально за несколько минут до вашего приезда. Мы пытались оказать помощь, но безуспешно.

— Он что-нибудь ел или пил перед приступом? — спросил коронер.

— Только воду из графина, — я указал на стол. — И до этого упоминал, что выпил немного бурбона во время деловой встречи.

Коронер сделал пометку и распорядился взять образцы воды из графина для анализа.

Когда формальности были завершены, Говард-младший подошел к нам:

— Мистер Стерлинг, я не знаю, что сказать… — его голос дрожал. — Отец так высоко ценил ваши советы. Он был в полном восторге от вашего плана.

Я положил руку на плечо молодого человека:

— Мне очень жаль, Говард. Ваш отец был выдающимся человеком. Искренним и принципиальным.

— Что будет с… с вашим соглашением? — спросил он после паузы.

— Сейчас не время для таких обсуждений, — мягко ответил я. — Мы можем вернуться к этому вопросу, когда пройдет первый шок.

Финч, который вышел из ступора, присоединился к нам:

— Мистер Стерлинг прав, Говард. Все деловые вопросы подождут. — Он повернулся ко мне. — Полагаю, вам придется отложить отъезд. Полиция может захотеть задать дополнительные вопросы.

Я кивнул:

— Конечно, мы останемся столько, сколько потребуется.

— Я распоряжусь, чтобы вам продлили бронь в отеле, — сказал Финч. Затем добавил тише: — И мистер Стерлинг… если у вас есть какие-то предположения о том, что могло случиться… пожалуйста, поговорите со мной позже.

В его глазах я увидел не только горе, но и подозрение. Он явно тоже считал, что смерть Милнера не была случайной.

Когда тело Милнера наконец увезли, а полицейские закончили опрос свидетелей, мы с О’Мэлли вернулись в отель. Я чувствовал странное оцепенение. Несмотря на то, что я знал Милнера всего два дня, его внезапная смерть оставила ощущение тяжелой утраты.

В номере, проверив, что нас никто не может подслушать, О’Мэлли наконец высказал вслух то, о чём мы оба думали:

— Это не было естественной смертью, босс. Милнер слишком многое знал. И слишком открыто об этом говорил.

Я подошел к окну и посмотрел на вечерний Акрон. Огни заводов мерцали в сгущающихся сумерках, создавая иллюзию спокойствия и стабильности.

— Я думаю, ты прав, Патрик, — тихо ответил я. — И если это так, то мы с тобой оказались в центре чего-то гораздо более опасного, чем просто финансовые махинации.

О’Мэлли задумчиво кивнул:

— Его последние слова… Что он пытался сказать?

Я вздохнул, глядя на темнеющее небо:

— Я не знаю, Патрик. Но похоже, Говард Милнер и вправду заплатил за эти слова своей жизнью.

В этот момент в дверь номера постучали. Мы переглянулись, и О’Мэлли осторожно подошел к двери:

— Кто там?

— Роберт Финч, — раздался приглушенный голос. — Мне нужно срочно поговорить с мистером Стерлингом.

О’Мэлли вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Он открыл дверь, пропуская финансового директора. Финч выглядел измученным, его обычно аккуратный костюм был помят, а в глазах читалась тревога.

— Прошу прощения за поздний визит, — сказал он, входя в номер. — Но есть нечто, что вам необходимо знать. Это касается документов, которые Говард показывал вам сегодня утром.

Я чувствовал, как напрягся О’Мэлли, готовый к любому развитию событий. В наших головах рождался один и тот же вопрос: друг перед нами или враг?