Оракул

Глава 5

Я распахнул дверь, выскочил, намереваясь прорубить себе дорогу, истребляя новую стаю зубастиков. Двор был заполнен ими, как шевелящимся ковром, что меня не смутило, я прорубался сквозь их полчища, будто пророк сквозь Красное море, и даже пробился к воротам.

Ковер не кончался за ними. Мячики катились с сопки, весело подпрыгивая, и я не видел ни клочка чистой земли, все было покрыто зубастой ордой. Я вернулся в дом, кромсая живой ковер. Захлопнул дверь, невзирая на сопротивление тварей, даже раздавил нескольких из них. Они были мягкие и занятно лопались, когда я давил их полутонной чугуна.

Множество мячиков успело запрыгнуть внутрь, но с ними я разобрался без проблем. Полчища снаружи долбились, пробуя форт на прочность во всех доступных местах. Удары не казались сильными, но их было так много, что тяжеленная дверь содрогалась, как межкомнатная фанера, если в нее лупить волейбольным мячом.

Инстинкт самосохранения у зубастиков отсутствовал напрочь. Возможно, коллективный разум толкал их на самоубийство, или же они заскучали до смерти в этой пустыне. Что происходит за дверью, я мог только догадываться, зато хорошо видел, как мячики врезались со всей дури в решетку, лопаясь, будто спелые помидоры.

Я пнул изрядно обглоданный проникшими в дом зубастиками труп гоблина. Втравил ты меня в историю, дружище! А ведь я мог спокойно уйти с места преступления под личиной копа. И все ради чего? Узнать про интрижку демона-рептилоида с суккубом и послушать рассуждения, как мы с демоном похожи. Буквально одно лицо!

Я взял себя в руки. И при жизни я не был склонен к панике, тем более глупо о чем-либо переживать после смерти. Я — инвейдей, мертвец и пришелец! Я путешествую по осколкам былых миров будто по комнатам собственного дома! Я могу выбраться из ловушки не только через дверь!

Я попытался настроиться на ключ, которым Васнецовы запечатали этот мир. Я помнил вибрации, которые ощутил, находясь рядом с титановым столбом в подвале сгоревшего особняка. Получилось не сразу и не то, на что я рассчитывал. Абсолютно без перехода, провала в кроличью нору или любого предупреждения я оказался в другом месте.

Интерлюдия

Гарри Торфл, младший аналитик инвестиционного фонда «Левиафан», пялился в экран, на котором ветвились и сплетались, будто клубок змей, скользящие средние, вступая в схватку с полосами Боллинджера.

Графики предсказывали тому, кто способен увидеть, судьбу крутейшей айти-компании Tangerine garden. Тангерины, а по-русски «мандаринчики», не без причины считались самыми выпендрежными смартфонами в мире, мечтой любого пижона-миллениала.

Падение мандариновых акций Гарри увидел еще вчера вечером, дома, глядя на тот же график, но без паутины индикаторов, которая только мешала. В офисе заниматься чем-то подобным было невозможно, наверняка кто-то грубо прервет медитацию, необходимую для взгляда в будущее.

Сейчас же Гарри глядел на экран, пытаясь выстроить стройную и убедительную теорию, почему айти-гигант потеряет за три дня пятнадцать процентов своей стоимости.

— Гарри, солнышко мое!

Эшли подкралась, как ей казалось, незаметно. Даже не будь у Гарри дара предвиденья, из чернокожей толстушки вышел никудышный ниндзя. Девушка погладила аналитика по голове и положила перед ним пирожное.

— Радость моя, — щебетала Эшли, — скажи, что у тебя есть подарочек для твоей любимой Эшли!

— Бруклин авиа, — коротко ответил Гарри.

— Им же пипец, — удивилась Эшли. — Это все знают.

— Ты шортишь Бруклин?

— Как и все! — воскликнула толстушка, экспрессивная, как и всегда.

— Вот и шорти дальше. Но помни! Ровно в полночь тыква превратится в карету.

— И когда у нас полночь? — Эшли затаила дыхание.

— Между двести тридцатью и двести тридцатью пятью долларами за акцию. Так что бери в короткую еще пунктов сто пятьдесят, а потом начинай выкупать на всю котлету.

— Ох, солнышко, если бы ты не был надежен, как швейцарский сыр, — Эшли не слишком ладила с метафорами, — в жизни бы не поверила.

Толстушка вручила аналитику конверт.

— Потом, — вяло запростестовал Гарри, — поблагодаришь, когда сработает!

— Ты не ошибаешься, Гарри, никогда не ошибаешься. И для протокола, кто сказал про разворот?

— Фибоначчи! Лично пришел ко мне и сообщил, что золотое сечение дает добро!

Кстати, хорошая мысль! Гарри прибавил к мешанине индикаторов на экране уровни Фибоначчи. «Спасибо, старик, теперь можно и докладную писать!»

— Мисс Веринда! — в кабинет вошел глава аналитиков Джаред Коэн, белобрысый австралиец с глубоко посаженными голубыми глазами. — Консультацию аналитика можно получить через интранет в форме прямого официального обращения. Так будет удобнее всем сотрудникам компании, а результат гораздо, гораздо надежнее!

Коэн излучал уверенность и харизму, но его все равно не любили и боялись. Не требовалось провидческого дара, чтобы почуять гниль в этом человеке. Сам Джаред, кажется, ненавидел всех. Точнее делил окружающих на тех, кого можно использовать, и мебель. По какой-то невероятной причине Гарри Торфла начальник счел бесполезным.

— Я просто принесла подарочек к чаю для своего друга! — Эшли ткнула пальцем в пирожное. — Правилами это не запрещено.

— Безусловно! — кивнул Коэн. — Но вам обоим стоило бы подготовиться к совещанию, которое начнется через пятнадцать минут.

— Мне тоже? — удивился Гарри.

Обычно его не звали на такие мероприятия на самом верху, слишком мелкая сошка.

— Присутствие всех трейдеров и аналитиков обязательно. Большой Ник планирует мозговой штурм. На вашем месте, Торфл, я бы приложил все усилия, чтобы оказаться полезным.

Вроде все на месте, вереница восьмиэтажек из серого кирпича, бульвар, неработающий фонтан, скамейки, чугунные ограды. Все как настоящее, но абсолютно фальшивое. Ни одной живой души, ни паршивого голубя, ни таракана. Двери в подъезды даже не заколочены, они в принципе не открываются. Ни соринки, ни упавшего с дерева листочка. Такое чувство, что город построили для съемки какого-то фильма про Восточную Европу, а после съемок покинули и забыли. Да, в других осколках создавалось ощущение иллюзорности и заброшенности, но сохранившаяся флора казалось живой, не травинка к травинке, а нормальная степная растительность, где зеленая трава соседствует с пожухлой.

Но какая-то жизнь здесь точно была. Сексуальный женский голос приветствовал меня, стоило мне вывалиться прямиком в их сухой фонтан. Теперь эта загадочная дама направляла меня как саркастичный навигатор.

Когда я пожаловался ей на пустоту и одиночестве в одном отдельно взятом осколке, она пообещала мне приятную компанию.

— Ты же у нас — крутой и страшный охотник? Так вы себя называете? У нас тут прекрасные угодья! Твоя задача — чтобы их не стало! Я как-то предпочитаю одиночество, о чем ты и позаботишься.

— Веди, раз так.

— Просто «веди»? И что, никаких споров, торга, ты мне — я тебе? Гордых поз, дескать, «я тебе не наемник»?

— Я хочу посмотреть на твою дичь. Если это окажутся милейшие люди, я могу захотеть убить тебя.

У хозяйки секси-голоса случился приступ истерического смеха.

— Милейшие люди! Какие же вы, мертвецы, забавные! Иди уже, сейчас насмотришься на милоту. Твои родственнички, кстати. Не пугайся, дальние. По самой уродливой семейной линии.

— Тоже инвейдеи?

— Не хочу портить сюрприз! — хихикнула хозяйка. — Здесь налево, и не ударься мизинчиком, тут ступеньки.

В итоге она вывела меня на круглую площадь, в центре которой стояло здание очевидно религиозного плана. Больше всего оно походило на храм всех богов в Риме, он же Пантеон — каменный цилиндр с круглой крышей, под которой ютились крохотные окна-бойницы. Выглядел он старым и обшарпанным, но вместе с тем — живым, настоящем, особенно на контрасте с городом-фальшивкой. Входа-портала я не заметил, по крайней мере со своей стороны.

— Мы на месте, — сообщила хозяйка, будто бы я сам не догадался. — Прогони хулиганов, и мы поговорим спокойно.

— Каких хулиганов? — удивился я.

— Хехехе!

В следующее мгновение ликвор, не спрашивая моего разрешения, ускорил меня на всю катушку. На меня с невероятной прытью неслась орда мертвецов. Вот они, значит, какие, мои родственнички. Вооружены зомби были разнообразным холодным оружием, сохранившимся, увы, куда лучше, чем их хозяева.

Шустрые мертвяки атаковали организовано, как это ни прискорбно для меня. Они делились на пятерки, двое из которых были загонщиками, отжимающими разновидностью алебард жертву, которой оказался я, под мечи трех остальных, норовящих зайти к цели со спины. Каждой пятеркой руководил офицер в нарядной броне стиля римского легионера. Вслух никто ничего не говорил, да и сомневаюсь, что в сгнивших телах сохранились голосовые связки.

Одну пятерку я снял из Скорпиона, навесив им на лбы метки. Но сразу пришлось переключиться на катану недоброй памяти Влада Пижонова. К ее чести, она держалась хорошо, мне удалось перерубить древки алебард у еще одной пятерки, после чего я постарался прикончить их хозяев. С этим возникла проблемка, мертвые воины отказывались умирать.

Хозяйка, до сих пор наблюдавшая за схваткой без комментариев, если не считать охов, ахов и мерзких смешков в особые моменты, дала мне совет:

— Руби им головы, охотник!

Откатившись в сторону, чтобы увернуться от мечей тройки, я рубанул катаной ближайшему мертвяку по шее. Голова слетела с плеч, и покойник угомонился. И все же меня окружали две полных пятерки и одна невольная четверка. И они были быстры и умелы, почти как вампир Пижонов, земля ему стекловатой.

Я решил сосредоточиться на офицерах. Метка работала и на удары холодным оружием. Вертясь, как уж на сковородке, я смогу пометить всех троих ведущих пятерок. Заставив ликвор еще прибавить мне скорости, я нанес три точных удара. Как я и ожидал, без ментального контроля со стороны офицеров, мертвые воины превратились в тех, кем и должны быть, — в тупых зомбаков, с которыми я расправился без особого труда.

Ликвор радостно впитал немного эйфории, пополняя почти истощившиеся запасы.

— Не расслабляйся! — рявкнула хозяйка.

На меня надвигался новый мертвяк, высокий, сильно за два метра, в прекрасном дорогом доспехе. Воина окружала синяя дымка, и меня охватило предчувствие, что это — вполне эффективная часть его защиты. Еще меньше мне понравился его меч, точнее, от него возбудился ликвор, что было очень плохой приметой.

В скорости и искусстве фехтования мертвый римлянин не уступал вампиру Владу, возможно даже превосходил. Если бы ликвор не подкрепился его мертвыми товарищами, бой кончился бы очень быстро. Как я и ожидал, пробить туманный доспех поверх стального оказалось трудно. Возможно, паучий шамшир помог бы, но его у меня с собой не было. Пижонская катана не была каким-то волшебным оружием, просто очень хороший меч. Но ликвор подсказывал, что трофей от такого пришельца, как Влад, делает катану особенной, и он, ликвор, может эту особенность использовать.

Погубил меня луч солнца, отразившийся от оконного стекла в пантеоне, единственного «живого» здания в фальшивом городе. Я на мгновение ослеп, и римлянин нанес удар, который я не смог отразить, только подставил ладонь так, что клинок пронзил ее.

Кисть руки окутал тот же синий дымок, от кончиков пальцев начала распространяться чернота, кожа трескалась и отваливалась. Никакой анестезии этот процесс не предусматривал, я чувствовал, как рука гниет заживо.

Римлянин улыбнулся, это выглядело кошмарно с его-то разложившимся лицом зомбака.

— Теперь ты наш, — произнес он глухо. — Идем же, убьем суку, это место должно стать нашим.

— Режь! Режь руку! — отчаянно завопила хозяйка.

— Режь, — беззвучно согласился ликвор, — иначе я не справлюсь.

Руку, конечно, было жалко, но становиться зомби не собирался, будь я хоть трижды покойником. В конце концов я почти вампир, а в Героях меча и магии этот класс гораздо выше.

Уговаривая себя таким неубедительным монологом, я рубанул по руке повыше кисти. Римлянин к тому времени совершенно расслабился, я напряг ликвор, вкладывая в силу и скорость все, что тот мог мне предоставить. Голова мертвяка покатилась по асфальту, коснувшись пальцев, несколько секунд назад бывших моими.

Оторвав рукав, я как мог перевязал культю. Теперь ликвор, немного оживший после вклада мощного римлянина, смог унять кровотечение.

— Заходи! Гостем будешь, — неожиданно весело заявила хозяйка.

Пантеон изменился, но не внезапно и резко, а как будто сменился источник света, и мозаика сложилась в другую картинку. Сбоку от храма я увидел портик — крыльцо и крышу, будто всегда бывшие на этом месте, но почему-то не замеченные мной раньше. Баюкая искалеченную руку, я поднялся по ступенькам.

Внутри было слишком темно, я как ни старался, не мог разглядеть абсолютно ничего, хотя для зрения, усиленного ликвором, обычно не возникало таких смешных препятствий.

— Ты ничего не видишь, потому что здесь ничего нет, — подсказала хозяйка ехидным голосом, — вообще ничего.

— Ты читаешь мои мысли? — возмутился я.

— Было бы что читать, мысли-то примитивные! И не переживай ты так о своей руке. Тоже мне потеря. Сейчас подберем тебе что-нибудь на замену.

— Как подберем? У тебя тут склад отрезаных рук?

— У меня тут склад всего. В том числе и богатейшая коллекция имплантов и протезов. Жаль, тебе глаз не выкололи, а то есть очень интересный комплектик. А то сейчас удалим, чик, и готово! Не пожалеешь!

— Так, не трогай мой глаз. Что там с рукой?

Посреди темного ничего возник сложный белый агрегат явно медицинского предназначения. В центре конструкции располагался стеклянный аквариум с белым гелем. Спереди в него был вмонтирован маленький шлюз.

— Суй руку!

— Сюда, — я указал на шлюз.

— Да! Не тяни, а то срез зарубцуется, будет во сто раз больнее.

Я не стал тянуть. Как только рука оказался внутри за стеклом, в агрегате возникло другое окошко, на подставке начали меняться кисти руки разного цвета и размера. Они сменяли друг друга под комментарии хозяйки.

— Рука воина, ну нет, ты и так сильный. Надо что-то неожиданное. У этой шустрые пальчики, но обойдешься, ты же у нас не альфонс какой-нибудь. Ведь нет? Да шучу я!

В окошке возникла рука в темной коже и со слишком длинным пальцами.

— О, рука вора. Вот это тебе нужно!

— С чего бы? И она такая, не похожа на мою.

— Цвет кожи пусть тебя не смущает. Имплант лизнет твою ДНК и подстроится.

Протез переместился в аквариум с моей рукой, что-то крепко прихватило мое предплечье в шлюзе, шевелить я им больше не мог. Наверно с помощью ликвора, я мог бы разнести этот агрегат вдребезги, но так поступать явно не стоило.

Первым делом в геле растворилась одежда, включая обмотки вокруг раны. Кожу защипало, но не очень сильно. Чернокожая кисть приложилась к срезу. Гель загустел, я перестал что-либо видеть в аквариуме, зато многое почувствовал. Чтобы не думать о боли, я продолжил пустой разговор.

— Я не собираюсь ничего воровать.

— Во-первых, не зарекайся, при твоей-то профессии! А во-вторых, речь идет не о том, чтобы кошельки на вокзалах штырить. Точнее этот название переводится как «Рука мастера, открывающего двери».

— Откуда переводится?

— С языка, что ты ни разу не слышал, и вряд ли услышишь. Эти существа живут слишком далеко от вашего сегмента реальности. Ты уже знаешь, что в твоем мире называют дверями?

— Порталы в другие миры.

— Ну до миров ты еще не дорос, даже не суйся, заблудишься. Но по осколкам будешь шастать не хуже твоей мамашки-неумехи.

— Ты знаешь Васнецовых? — я начал кое о чем догадываться.

— Они заходили ко мне в гости.

— И ты подарила им замок!

— Это скорее пропуск на одну семью и в один мир. Хорошо, что ты смог им воспользоваться по-семейному. Этот протез — тоже пропуск, твой личный, но уже универсальный.

Гель вернул прозрачность, я увидел свою новую руку.